Адвокат ангелов

За долгие годы Мэтт почти привык к тому, что убийц тянет к нему, словно магнитом. Впрочем, он не стал бы утверждать под присягой, кто из них — магнит, а кто — безвольный кусок металла. Когда-то он считал, что должен переубеждать их и спасать, затем почти поверил в то, что провидение подбрасывает ему примеры для подражания, намекая, что пора уже взрослеть. Но ему не удавалось изменить их, а им — его: они раз за разом сталкивались, как потерявшие управление корабли, обдирали друг другу заржавевшие от соли и крови бока, и расходились каждый своей дорогой, в очередной раз поднимая белые флаги перемирия с едва заметной надписью: «к чёрту тебя, придурок». Мэтт ходил к чёрту с особенным удовольствием — сравнимым с тем, с которым он днём ранее ходил к Богу, а возвращаясь, с нетерпением ожидал следующего шанса взять чьи-то принципы на абордаж. Ну или испытать на прочность собственные. Схема была настолько отработанной и привычной, что давала сбои всего пару раз — и, если бы Фогги узнал об этих случаях, он непременно подколол бы Мэтта на тему его сложных отношений с горячими девушками. О том, что он сказал бы, узнай, что очередной сбой случился по вине Клинта Бартона, даже думать не хочется. Но Клинт оказывается не только метким стрелком, ловким бойцом и безжалостным убийцей. Он отлично шутит (даже в самых безнадежных ситуациях), умеет ободрить и мотивировать всего лишь парой удачных слов и мастерски лечит рваные раны, и в перерывах между аккуратными вылазками из убежища в подземных тоннелях и размышлениями о том, когда он успел так сильно привыкнуть к почти ласковым рукам Клэр, Мэтт думает, что не так уж это и плохо — работать вдвоём. Маску он снимает на четвёртый день, убедившись, что она только мешает зализывать раны, а Клинт в ближайшую пятилетку не собирается бежать к копам. Тихий свист, изданный новоявленным напарником, Мэтт предпочитает расценивать как комплимент. Если честно, он ожидал более яркой реакции. — Я догадывался, что ты не простой адвокат, Мёрдок, но Дьявол Адской Кухни… Жаришь местных ублюдков на медленном огне, а? — Ещё не пробовал, но спасибо за идею, — бормочет Мэтт, заклеивая свежий порез. — Осталось найти желающих попробовать это чудесное блюдо. Блюдо из ублюдков. Аппетитно звучит! — С радостью отведаю стейк из свинины породы Фиск, — обещает Бартон и хлопает его по плечу. — Кто там у нас следующий?..        На выработку привычки представлять замаскированного (наверное, даже удачно) Клинта своим напарником Барти Клинтоном и проглатывать привычное «Франклин Нельсон» у Мэтта уходит ещё пара дней. На почти полное закрытие кейсов, утащенных у Джонс — два месяца. Большей частью — на объяснение родственникам пропавших, что всё это бесполезно, и нет смысла тратить деньги впустую. Из списка в двадцать человек домой вернулся всего лишь один ушедший в запой старик — и то благодаря закончившимся на счету деньгам, а не благодаря усилиям парочки детективов. Мэтт подключает весь свой дар убеждения, но каждый отказ заставляет в очередной раз поражаться тому, насколько сильна — и слепа — может быть человеческая вера. Клинт с явной иронией в голосе заявляет, что Мэтту, конечно же, виднее, но дискутировать не спешит. В работе остаются ещё двое пропавших. Самых безнадежных: они, в отличие от остальных, рассыпались в пыль прямо на глазах у родных, а не пропали безвести, не вернувшись с работы, учёбы или банальной прогулки, но пока семья окончательно не откажется от своей глупой надежды, закрыть дело нельзя. Мэтт регулярно отчитывается Джессике о том, что новостей нет, выслушивает ехидное: «Кто бы сомневался?», предлагает взять ещё несколько дел, выслушивает почти заботливое: «Отдохни уже, псих рогатый!», напоминает о том, что в список её суперспособностей бесконечное бодрствование на кофеине и виски тоже не входит, а он пока ещё умеет отличать пьяный голос от устало-сонного, выслушивает громкие гудки брошенной трубки. Мир постепенно привыкает существовать в новых условиях, жизнь идёт своим чередом, и Мэтт искренне старается идти в ногу с ней. Всё это время они активно ищут зацепки, связанные с деятельностью Кингпина, но тот ведёт себя подозрительно тихо. По крайней мере, полицейские и журналисты не стоят на ушах, разыскивая неосмотрительно раскрывшегося Сорвиголову, и не пытаются вручить вчерашнему заключенному символические ключи от города. Сперва Мэтт думает, что на этот раз Фиск решил сменить стратегию, но чем дальше, тем больше подозревает, что всё не так просто. Мимо участка он всё равно ходит осторожно, каждый раз обращаясь в слух: в конце концов, умение усмирять на время свою гордость и вспыльчивость и выжидать удачного момента для мести могло покориться не только ему, а тюрьма — отличное место для медитаций и саморазвития. Но копы, как и Джессика, завалены запросами о пропажах людей, а они с Бартоном уже не понаслышке знают, какое затратное и неблагодарное это дело — искать тех, кого больше не существует. Верить в это всё ещё не хочется (Мэтт признаёт за собой некоторые человеческие слабости), но факты — вещь упрямая. Куда упрямее его самого, а это уже показатель. Впрочем, кое-что полезное из светской болтовни копов он всё-таки узнаёт.        — Фиск нам не угроза, — говорит он вместо приветствия. Невесёлый смешок в ответ — замечательное подтверждение его правоты, но Мэтту отчего-то совсем не радостно. — Отлично врёшь, Бартон. — Ничего особенного, Мёрдок. Очевидно, ты ранее не допрашивал спецагентов. По крайней мере, тех, кто доработал до пенсии и ни разу не спалился на детекторе лжи. Разумеется, Клинт прав. Об этом стоило подумать раньше — ещё до того, как они с Карен заявились в Рафт, ведомые желанием восстанавливать справедливость. А он-то ещё удивлялся, что Бартон так легко сдался на обоих допросах, словно всё его легкое сопротивление было чистым притворством… Мэтт отмечает, что Клинт занимает защитную позицию, и поднимает руки, давая знать, что драться не намерен. — Я знал, что Фиск — твой враг. У меня с ним тоже были счёты, но ты прав, я искал не его. Я искал тебя. Должен был убедиться, что ты не причастен к гибели моей семьи. А потом меня заинтересовал твой квест — не худшее занятие для отвлечения… — Нормальные люди пользуются телефоном, Бартон, когда хотят с кем-то поговорить. А не оставляют за собой кровавый след на улицах Нью-Йорка, и без того находясь в международном розыске. — Когда хочешь встретиться с тем, кого сложно найти, лучший способ — заставить его искать тебя. К тому же я звонил в офис. Никто не ответил. Тебя считали исчезнувшим, ты в курсе? Ну да. Неудивительно. Надо было бы ещё несколько дней побегать по крышам в костюме, его бы и из квартиры выселили. Если бы нашёлся безумец, желающий жить с огромным билбордом вместо окна, конечно же. — Ну и зачем ты меня искал? Решил, что потеря семьи позволит уменьшить срок домашнего ареста? — Я наводил справки, Мэтт. Выяснил, что ты как-то связан с Дьяволом Адской Кухни, который, по некоторым данным, работал на Фиска, а по некоторым — помогал его арестовать. Должен был проверить информацию. Слова «работал на Фиска» вызывают у Мэтта закономерную аллергическую реакцию, и Клинт, похоже, это замечает, потому что быстро добавляет: — Поэтому я и соврал про то, что хочу отомстить ему. Ты был зол, необходимо было тебя переключить. И убедиться, что ты с ним не заодно. — Тебя ещё и переговоры с преступниками учили вести, мистер спецагент? — недоверчиво хмыкает Мэтт. Слова Клинта звучат довольно логично, вот только то, как быстро он раскопал данные про Сорвиголову, настораживает. Это он так плохо скрывается, или Бартон — мастер разведки? — Не хочу хвастаться, но ты далеко не первый, кого я завербовал, — немного нервно смеётся Бартон. — Твоя вера в себя тоже слишком слепа. Можешь врезать мне, если хочешь, но подумай над этим. — Обязательно подумаю, — обещает Мэтт. — Но тебе придётся залечь на дно, а потом, если повезёт, искать другого адвоката. Я не защищаю тех, в чьей невиновности не уверен. Один раз уже ввязался в такое дело — а слухи о том, что Сорвиголова работает на Фиска, ходят до сих пор… — Ты и сейчас мне не веришь? — осторожно интересуется Клинт. Мэтт некоторое время раздумывает над ответом. Он слишком давно отвык от концепции веры в человеческие слова, предпочитая твёрдую уверенность в их правдивости или лживости, чтобы объяснять такие вещи тому, кто буквально живёт в мире постоянной лжи и попыток найти в ней зерно истины. — Представь, что тебе нужно попасть в цель, но в глазах двоится и руки дрожат. Ты доверяешь цели — она-то стоит на месте, не пошатнется от резкого порыва ветра. А если даже и пошатнется — это будет уже не твоя ошибка. Но ты не доверяешь самому себе, и это намного хуже. Ты бы выстрелил? — Если бы от этого зависела моя жизнь — конечно. — Пока что на кону только моя репутация. А она дороже жизни, — улыбается Мэтт и протягивает руку. — Рад был с тобой поработать, Барти. Но в следующий раз постарайся сперва дозвониться. — В следующий раз? — Когда захочешь поохотиться на местных мафиози. Могу составить тебе компанию. Но только если твоё пребывание за пределами дома будет легальным, а катана останется висеть на стене. — О’‎кей, — соглашается Клинт. — Но сначала закажем пиццу. Надо же отметить успешное сотрудничество! И Мэтт не находит в себе ни сил, ни желания спорить.