Выжить после...

Чуя с Сигмой стояли внизу, задрав головы вверх и наблюдая за происходящим, а когда Дазай взмыл ещё выше в небо, посмотрели друг на друга. Накахара сделал несколько шагов по направлению к машине, Сигма же инстинктивно отступил назад. Чуя остановился, сверкнув на эспера глазами, отчего тот побледнел и снова отступил на несколько шагов назад, оглядываясь по сторонам, будто в поисках какого-нибудь укрытия. Накахара усмехнулся и, подойдя к машине, отбросил труп обезглавленного водителя в сторону, после чего сел за руль, буркнув Сигме: — Не переживай, сейчас я не голоден. — Серьёзно? — пробормотал тот себе под нос, но Чуя его услышал и снова усмехнулся. — Мне так не показалось, когда ты превратился в монстра после того, как перекусил мэром. — Если боишься, можешь отойти ещё дальше, но вряд ли тебя это спасёт, когда я захочу крови, — говоря эти слова, Чуя вновь сверкнул на Сигму красными огоньками глаз, и тот непроизвольно поёжился. Сигма посмотрел вверх, пытаясь разглядеть Дазая и нервно сжал кулаки, мысленно моля его о том, чтобы он спустился вниз поскорее. Подумав несколько секунд, Сигма всё же отошёл назад на пару десятков метров, хотя и понимал, что это ему не поможет, если Чуя вновь обратится в чудовище. Прошло минут десять, на протяжении которых Сигма ощущал лишь ужас от присутствия поблизости мутанта, который, как он знал, плохо себя контролирует, и всё посматривал в небо, ожидая увидеть приближение к земле огромного крылатого силуэта или двух. Но Дазай не спешил возвращаться. А потом Сигма увидел, как Чуя выходит из машины, поворачиваясь к нему лицом, делая также несколько шагов в его сторону. — Стой, где стоишь! — предупредил Сигма, а Чуя со смешком спросил: — А то что? — Просто не приближайся ко мне. — На твоём месте я бы лучше расслабился, твой страх настолько жутко воняет, что я готов придушить тебя, даже не сожрать. — Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моём месте. — Я был на твоём месте, когда Дазай стал мутантом, — немного покривил душой Чуя, желая показать сопернику своё превосходство: наверное, причиной тому всё же была ревность, ведь на самом деле с Дазаем всё было иначе, и Накахара его не боялся, даже когда тот сам опасался, что может не удержаться и причинить ему вред. Огромная крылатая тень загородила собой лучи утреннего солнца, а затем с грохотом приземлилась неподалёку от машины, подняв вверх клубы пыли, и обсыпав Чую комьями земли, которые тот, впрочем, успешно отбросил от себя гравитацией, с возмущённым возгласом. — Что здесь происходит? — спросил Дазай, почувствовав страх Сигмы и бросая к своим ногам переломанное, окровавленное тело мэра. — Всё нормально, — произнёс Накахара, а затем добавил: — Обязательно так делать? — Как? — Да ну тебя, — махнул рукой на любовника Чуя и спросил: — Что-нибудь выяснил? — Немногое, — ответил Осаму, принимая человеческий облик. — Либо мы ошиблись, либо с тобой это почему-то работает, а с другими нет. — Ты пытался использовать силу внушения? — поинтересовался Чуя. — Да, но на него она не подействовала. Точнее, подействовала отчасти: мне удалось влезть к нему в голову и даже прочитать некоторые мысли, но совсем немного, потом будто сработал какой-то блок. Может быть, мне не хватает опыта в этом деле, не знаю, а может быть я переоценил свои возможности. Придётся везти его к Анго. — Ты собираешься везти его живым? Это вызовет массу проблем и вопросов, к тому же Анго станет известен наш секрет. Ты уверен, что нет иного способа выяснить информацию? Да и, вообще, я считаю, что нам следует уничтожить Фёдора и всех, кто находится в его логове. Возможно, он ожидает мэра и может что-нибудь заподозрить, если тот не появятся в ближайшее время. — Твои слова не лишены логики, Чуя, — произнёс Дазай. — Но есть иная причина, почему нам стоит вернуться в Ниигату и чем быстрее, тем лучше. — Какая? — спросил Чуя. — Они заметили слежку и схватили Ацуши. Не знаю что с ним произошло потом и где Рюноске, в тот момент, когда я пытался прочитать мысли мэра, сработал блок, и меня будто кто-то вышвырнул из его головы. Оборотня нужно спасти. Но мы не поедем все вместе в Ниигату. — Что ты задумал? Хочешь отправить меня или оставить с ним? — Нет, — Дазай посмотрел на Сигму, который немного приблизился к эсперам и услышал их разговор. — Проедем какое-то расстояние вместе, а дальше Сигма поедет один. — Что? Я? — переспросил тот. — Но как же блокпост? Военные знают, что это машина мэра. — Верно. Но блокпост можно объехать. Правда по бездорожью, я расскажу тебе, как это сделать лучше. Садись на переднее сиденье, а Чуя за руль. — Я не поеду рядом с ним, — заупрямился эспер. — Хочешь сесть рядом со мной и мэром? — Дазай удивлённо вскинул левую бровь вверх. — Не волнуйся, Чуя тебя не съест. — Откуда тебе знать? Он себя не контролирует. — Ладно, как хочешь. Садись назад, — решил не спорить Дазай и, рывком подняв мэра с земли, затолкал его на заднее сиденье авто и сел рядом, предупредив: — Только без глупостей. Через минуту эсперы прогрузились в машину, Чуя завёл двигатель и тронулся в путь. Прошло около двух часов, и Дазай сказал Накахаре свернуть с уже неплохо обкатанной дороги в левую сторону. А ещё через сорок минут велел остановиться и объяснил Сигме его дальнейший маршрут. Выйдя из автомобиля вместе с Чуей и мэром, Дазай предупредил Сигму, когда тот пересел за руль: — Не стоит подъезжать на этой машине к самому отелю. Брось её где-нибудь в городе, и не говори Анго всей правды. Сам понимаешь, о нас с Чуей ему знать пока не следует. Я сам ему всё объясню, если понадобится. Мы будем ждать здесь, но вам следует поторопиться. — Хорошо, я понял, — произнёс Сигма и тронул машину с места. Прошло более часа и средство коммуникации в ухе Дазая начало подавать признаки жизни: сначала это был просто какой-то отдалённый шум и шипение, а затем Дазай расслышал голос Анго: — Дазай, ты меня слышишь? — Да, Анго, я тебя слышу, — ответил Осаму. — Что случилось? Почему мне нужно куда-то ехать? — Я хочу, чтобы ты использовал свою способность и вытянул информацию из одного... — Дазай замялся, затем добавил: — человека. — Далеко ехать? — Не очень. Сигма тебя отвезёт. Передай директору Фукудзаве, чтобы все наши немедленно отправлялись в укрытие, в то самое, где вы прятались в прошлый раз. — Почему, что случилось? — В городе мутанты, их может быть довольно много. — Что? Я ничего не слышал об этом. Жертв вроде бы нет. Ты уверен? — Да. Но это не те мутанты, с которыми вы сталкивались прежде. Они разумны, и антидот против них бесполезен. — Ого! Ладно, я отдам все необходимые распоряжения. — Просто передай мои слова Фукудзаве. Ты мне нужен здесь, причём срочно. — Хорошо, Дазай. Я понял. — Ты не видел Ацуши или Акутагаву? — спросил Осаму. — Нет. Сегодня я их не видел, да и вчера, по-моему тоже. Могу спросить Мори и Фукудзаву о них. — Хорошо. Если директор или босс знают, где хотя бы один из них, тут же свяжись со мной. Если нет, езжай вместе с Сигмой, не теряя времени. — Ладно, — сказал Анго, и отключился. Сакагучи больше на связь не вышел, а часа через полтора Дазай с Чуей услышали рёв двигателя автомобиля, а вскоре и увидели его. Машина остановилась возле них, и Анго с Сигмой покинули салон. — Это же мэр города, — произнёс Сакагучи, с удивлением и подозрением глядя на Дазая. — Что происходит? Почему он в таком виде? — В каком? — с едва заметной улыбкой спросил Осаму. — Голый, грязный и весь в крови. А что с вашими глазами? — Анго окинул подозрительным взглядом всех троих, заметив красноватый цвет глаз у мэра, Дазая и Чуи, последние двое сняли свои линзы, как только прибыли к логову Достоевского. Сказав это, Сакагучи выхватил пистолет, произнеся: — Боже, да вы же все заражены. — Анго, — Дазай поднял руку, продолжая второй удерживать мэра, но тот вдруг обратился мутантом, Осаму сделал то же самое, крепко сжимая мэра руками и окутывая его своими крыльями. Однако тот достаточно долго готовился к побегу и лишь выжидал удобного момента, поэтому резко расправил свои крылья, прорезая ими крылья Дазая: в разные стороны полетели фиолетовые ошмётки, да и правая рука Осаму оказалась далеко от него, из раны в месте отрыва, фонтаном забила кровь, окрашивая землю в красный цвет. Мэр вырвался и взмыл вверх, но Дазай, не взирая на увечье, последовал за ним. Сначала его полёт был довольно медленным, так как крылья оказались повреждены, но через пару секунд они восстановились, и Осаму смог ускориться. Чуя заворожённо наблюдал за любовником, поражаясь красоте и мощи его огромных крыльев. Только сейчас Чуя обратил внимание на то, что крылья Дазая отличались от крыльев прочих мутантов, с которыми они уже сталкивались, да и от его собственных: они были гораздо больше, а «перья» длиннее и шире, да и имели уникальный оттенок. Из всех мутантов, с которыми Чуя встречался, Дазай был такой один, и Накахара отметил, что, обращаясь в чудовище, он почему-то становится больше и сильнее других. Непроизвольно Чуя подумал о себе, вспоминая то, что он помнил, будучи в таком состоянии. Накахара был меньше Дазая, крылья его собственно тоже, и имели они огненный оттенок, но эти отличия могли быть обусловленны его невысоким ростом и внешними данными. Хотя у прочих мутантов цвет крыльев варьировался от грязно-белого до светло-коричневого независимо от оттенка волос. От роста мутанта в человеческом обличии размер их тоже не зависел. «Странно, — подумал Чуя. — Осаму какой-то особенный. Он самый сильный из всех мутантов, и даже я не могу с ним бороться, тем более, если учесть, что Смутная Печаль против него бесполезна. Почему так? Почему он другой? Да и то, как он быстро приручил эту новую Силу, не перестаёт меня удивлять. Сегодня я заметил, что и мэр, и те, кто был с ним управляют этой Силой не так уверенно, да и регенерируют медленнее, чем он. Интересно, а сам он догадывается о своей уникальности?» Из задумчивости Чую вывел голос Анго, тот посмотрел на него, а затем на Сигму, спросив: — Что происходит? — Не волнуйся, Чуя с Дазаем на нашей стороне, а вот мэр — враг, — ответил Сигма, глядя в небо. Тем временем Дазай догнал мэра и, налетев на него, вместе с ним ринулся вниз, вбивая того в землю на несколько метров. Через минуту Осаму вылетел из ямы, удерживая обеими руками лишь верхнюю часть тела мутанта, приземляясь рядом с товарищами. Анго смотрел на происходящее широко распахнутыми глазами, и это было хорошо видно даже сквозь стекла очков. — Твоя рука, — тихо проговорил он, — отросла. И тело мэра тоже восстанавливается. — Да, — кивнул Осаму. — Ты же знаешь про регенерацию. Так чему удивляешься? — Не знаю. Тому, что вы другие, не такие, как те мутанты, которых я встречал до этого момента, и вы всё понимаете. Вы не потеряли разум и человечность после заражения, при этом регенерация у вас сохраняется. Как вы заразились? — Это долгая история, Анго, — проговорил Дазай. — Обещаю, что всё тебе расскажу, но прежде считай информацию с мэра. — Хорошо, — произнёс Сакагучи, пряча пистолет за пояс. — Что именно тебя интересует? — Как он стал мутантом, кто его обратил, сколько в городе таких, как он? Что его связывает с Достоевским, что ему известно о вирусе и о тех, кто стоит за всем этим чудовищным экспериментом, как он с ними связан? Что он и его прихвостни сделали с Ацуши и Рюноске? — При чём тут Достоевский? — Он жив, и мэр частенько захаживает к нему в гости. Анго пожал плечами и прикоснулся рукой к пленнику. Спустя какое-то время Сакагучи убрал руку и задумчиво произнёс: — Действительно Достоевский жив, мне известно, где он. — Мне тоже, — ответил Дазай. — Но сейчас меня больше интересует ответ на вопрос: где Ацуши и Акутагава. Давай начнём с этого. — Где Акутагава, мне неизвестно, если он и следил за мэрией, то его не раскрыли, а вот Ацуши схвачен и отправлен на священный остров Окиносима — Тот самый остров, отмеченный на найденной мною карте, — ввернул Дазай, посмотрев на Чую. — Что за карта? — спросил Анго. — Не сейчас. Что находится на этом острове? Ведь до апокалипсиса он считался священным. Если там какая-то лаборатория, значит, её строительство началось задолго до катастрофы. — Верно. Там ещё одна лаборатория глубоко под землёй, но не простая лаборатория. Именно оттуда всё началось. Разработка вируса и эксперименты над людьми с Золотой Кровью. Именно там находятся руководители проекта, и Достоевский с ними связан. Мэр знает далеко не обо всём, но ему известно, что Достоевский здесь находится не случайно. Он тоже мутант и ставит какие-то свои эксперименты над людьми. Дазай, странно другое: этому человеку известно обо всех руководителях проекта, но о Достоевском и его роли во всём происходящем, он знает довольно мало. Ему отдали приказ безоговорочно подчиняться Федору. Дазай ничего не ответил, лишь задумчиво почесал затылок, затем спросил: — Сколько мутантов в городе? — Обращены лишь члены нового правительства Ниигаты и их близкие. Все они ожидают особого распоряжения. — Какого? — Он не знает. Но до этого распоряжения мутанты не станут никого обращать, хотя иногда они убивают ради пищи. — Ясно. Зачем Ацуши отправили на остров? — Из-за его уникальной способности и регенерации. Над ним собираются ставить опыты. — Он обращён? — Пока нет. Но кто знает, что сделают с ним на острове? — Значит, нужно идти за Ацуши. Сколько на Окиносиме мутантов? — Около тысячи. — Придётся уничтожить их всех при помощи порчи Чуи, но сначала спасём Ацуши. Поехали, остальное по дороге расскажешь, — сказал Дазай и сломал мэру шею, после чего обратился к Чуе: — Убей его. Накахара взорвал голову мэра и открыл дверцу автомобиля, собираясь сесть за руль. — Подожди, Дазай, — произнёс Анго. — Я встретил Рампо, когда выходил из отеля, он передал для тебя письмо, — с этими словами Сакагучи протянул Осаму сложенный в двое лист бумаги, и тот развернул его, пробегая глазами. Чуя с любопытством поглядывал на Дазая, замечая, как тот мрачнеет на глазах. Дочитав письмо, Осаму спросил у Анго: — Читал? — Нет, — ответил тот. — И способность не использовал? — Нет. — Что ж, даже если бы ты это сделал, уже не важно. Нужно было сразу отдать мне это письмо. Уезжайте. — Что? — переспросил Сигма, посмотрев на Дазая, затем перевёл взгляд на Чую. — Немедленно грузитесь в тачку с Анго и валите отсюда, как можно дальше! — повысил голос Дазай. — А вы? — Мы с Чуей остаёмся. — Да что случилось? — спросил Анго. — Что было в письме? — Дело не только в письме, — произнёс Дазай, и его глаза полыхнули алым пламенем. — Они скоро будут здесь, и вам к тому времени лучше оказаться за десятки километров от этого места. — Кто будет здесь? — не унимался Сигма. — Мутанты во главе с Достоевским. Валите отсюда! Быстро! — Чёрт! — выругался Сигма, запрыгивая за руль, Анго сел на заднее сиденье, и машина рванула с места. — Я тоже их чувствую, — произнёс Чуя, когда автомобиль с эсперами скрылся из виду. — Сколько их? — Около сотни, — ответил Осаму, вглядываясь вдаль. — Что в письме? — Предупреждение от Рампо по поводу Фёдора. Дазай протянул письмо Чуе, сказав: — На, почитай. Чуя взял письмо из рук Дазая, а когда прочитал его, побледнел и вернул Осаму со словами: — Порча? — Попробуем без неё, её применение теперь может быть слишком опасным и не только для тебя, Рампо тоже об этом предупреждает в письме, но если не останется иного выбора... — Дазай не закончил фразу, но этого и не требовалось. — Хорошо, — с обречённым видом кивнул Накахара. — Рампо пишет в письме такие вещи... — вслух размышлял Дазай. — Это так странно, он не обладает способностью, я проверял, но его дедукция просто на уровне какого-то дара предвидения. Да и написано так, будто он действительно прорицатель какой-то. Как понимать его слова: «...я видел..?» — Ты прав, — сказал Чуя. — Я не должен этого говорить, но думаю, что всё написанное в письме — чистая правда, и по поводу Фёдора тоже. Рампо действительно может видеть будущее, он сам мне сказал, взяв обещание с меня, что я буду молчать об этом. — Тогда зачем ты решил рассказать мне? — задал вопрос Осаму, разворачиваясь к Чуе лицом и глядя в его глаза. Накахара пожал плечами, затем проронил: — Потому что думаю, что этот бой станет для нас последним. Дазай взял Чую за руку, сжав его ладонь в своей и приблизил губы к устам Накахары, прошептав: — Помнишь наш девиз, Чуя? — Никогда не сдавайся, — тихо произнёс тот и добавил: — И мы не сдадимся. — Мы не имеем право проиграть, иначе остатки человеческой расы будут уничтожены. — Я знаю. Дазай, я никогда ничего и никого не боялся, с каким бы врагом мы с тобой не сталкивались, но сейчас мне страшно. Не за свою жизнь, а за жизни всех оставшихся людей на этой планете. — Я люблю тебя, — прошептал Осаму, услышав в ответ: — Я тебя тоже люблю, Дазай. Губы парней встретились и слились в нежном поцелуе. Когда поцелуй закончился, любовники отстранились друг от друга, и Дазай произнёс: — Они близко. Тебе нужно трансформироваться. — Я попытаюсь, — сказал Чуя, но с первой попытки ничего не вышло, со второй тоже, да и третья не увенчалась успехом. Осаму взял Чую за руки и посмотрел в его глаза. — Чуя, соберись, — проговорил он. — У тебя должно получиться, иначе у нас с тобой не будет шансов. Дазай продолжал смотреть в глаза возлюбленного, почти касаясь его губ своими и произнося уже в мыслях: «Чуя, давай. Обратись. Ты должен. Ты не можешь нас подвести». В глазах Накахары полыхнуло пламя, Дазай заметил клыки, прорезавшиеся во рту эспера, черты его лица поменялись, а за спиной появились крылья, Осаму трансформировался следом, а через пару минут в небе показалось множество крылатых силуэтов.

***

Место, где столкнулись две противоборствующие группировки, если так можно выразиться, больше походило на какое-то побоище или преисподнюю, в которой демоны, по какой-то причине, решили истребить друг друга. Отовсюду слышался грохот и крики боли, а порой ярости, только они не имели ничего общего со звуками, которые способен издавать человек: казалось какие-то черти рвут друг друга на части, визжа от невыносимой боли и рыча от ненависти. Крылатые твари по большей части разлетались в разные стороны, охваченные красным сиянием, и многие из них тут же падали вниз, для того, чтобы больше никогда не подняться. Из всей этой кучи налетающих друг на друга и сталкивающихся между собой крылатых силуэтов, чётко выделялся один: он был самым крупным и имел огромные фиолетовые крылья, которыми крушил своих противников направо и налево без устали и сожаления. Сражение длилось уже больше часа, и Чуя с Дазаем начали заметно уставать, однако ряды противников редели, их осталось менее третьей части от первоначального количества. Накахару с Осаму, безусловно, тоже пытались атаковать, причём с разных сторон. Враги старались взять их в кольцо, наваливались всем скопом в попытках уничтожить, разорвать на части. Несколько раз противникам удавалось наносить Дазаю серьёзный ущерб, он лишался конечностей, половины тела, но большего твари добиться не смогли, поскольку способность Чуи раскидывала их в разные стороны и убивала, к самому же Накахаре никому из нападавших подобраться достаточно близко так и не удалось. Эспер уничтожал врагов не только при помощи Смутной Печали, также пользуясь для убийства руками-лапищами, крыльями и зубами. Кровь на поле боя, как ни странно, не лишала его рассудка, а наоборот действовала на него отрезвляюще: он чётко понимал, что происходит, быстро просчитывал каждый шаг противника и контролировал собственные движения, следя за обстановкой, защищая Дазая, когда это было необходимо. Однако всё это происходило лишь до определённого момента: когда против Двойного Чёрного осталось не более тридцати мутантов, неожиданно Чуя услышал в своей голове какой-то странный голос, даже шёпот, этот шёпот повторял лишь одно слово: «Обернись, обернись, обернись». Накахара не мог понять, что это значит, но желание выполнить приказ было настолько сильным, что он не смог долго ему противиться и обернулся назад, встретившись взглядом с фиолетовыми глазами, которые неожиданно полыхнули алым пламенем, затем стали вновь фиолетовыми, потом поменяли свой цвет на красный, плавно перетекая в оранжевый, жёлтый, вновь становясь красными, бордовыми и фиолетовыми. Накахара не мог отвести от этих прекрасных, как ему казалось, глаз своего взгляда: они завораживали, гипнотизировали, манили, и Чуя не не в силах был им противиться, не замечая более ничего вокруг. Он спустился на землю и медленно подошёл к обладателю этих глаз, не слыша громкого крика возлюбленного, который звал его по имени: — Чуя, нет! Не подходи к нему! Чуя, не поддавайся, приди в себя! Во время сражения Дазаю показалось странным то, что он нигде не видит Фёдора, хотя ощущал его довольно близко, правда не мог понять, где именно тот находится. Может быть, это происходило потому что врагов было слишком много, и Дазай не мог сосредоточиться, а может быть причина была иной и заключалась она в самом Достоевском. Осаму склонялся больше ко второму варианту. Но всё же ему в пылу драки некогда было об этом размышлять. Всё шло достаточно хорошо: они с Чуей уничтожали мутантов пачками, врагов становилось всё меньше, но Дазая всё же одолевала смутная тревога. А когда монстров осталось не более трёх десятков, Осаму обратил внимание на то, что не видит нигде красного свечения, и понял, что теперь сражается против мутантов один. В то же время он ощущал Чую, и почувствовал Достоевского очень чётко и уже знал, где именно он находится. Обернувшись, Дазай увидел возлюбленного, который застыл словно в ступоре перед Фёдором с глазами которого происходило нечто странное: они полыхали разноцветным пламенем, никогда прежде Осаму не видел ничего подобного. Он звал Чую, пытался привести его в чувства, но тот его не слышал, тем временем мутанты набросились на Дазая всем скопом, схватив его и удерживая на месте, глядя на Достоевского. — Неплохо, — проговорил Фёдор, подходя к Дазаю, Чуя же остался стоять на том же месте, будто оцепенел. — Двойной Чёрный не разочаровал, впрочем, как всегда. Вы с Чуей достойные противники, несмотря на то, что всего лишь люди, по крайней мере были ими до недавнего времени. Дазай посмотрел на Фёдора, поражаясь цвету его глаз, но не пытаясь вести с ним дискуссию, подумав о том, что если Фёдор не убил Чую и не убил его, значит, ему что-то от них нужно. Осаму ждал, когда Достоевский снова заговорит и дождался. — Но я хочу посмотреть на что ты способен сам, хотя я многое слышал о тебе, — туманно произнёс Фёдор. — Хочу увидеть, как ты справляешься без него, — он указал взглядом на Накахару, а затем обратился к мутантам: — Разорвите его! Услышав приказ Достоевского, а также почувствовав боль в правой верхней конечности, которая тут же отлетела в сторону, Дазай резко взмахнул крыльями, хотя они и были зажаты десятками когтистых лап. Надо сказать, что крылья у него были очень сильными, наверное, даже сильнее рук. Несколько разрезанных напополам туловищ мутантов разлетелись в разные стороны, и Дазай взмыл вверх, правда лишился левой руки и обеих ног: их оторвали мутанты. Осаму поднимался в облака всё выше и выше, преследуемый крылатыми чудовищами, но догнать его они не могли, и каждая прошедшая секунда была Дазаю лишь на руку, ведь в это время он регенерировал. Взлетев ввысь на несколько километров, неожиданно Осаму ринулся вниз, налетая на одного из мутантов, который был к нему ближе других, и ударяя его отросшей лапой по голове, тот с расколотым черепом камнем полетел на землю, Дазай же атаковал следующего противника, схватив его и разорвав напополам: нижняя часть монстра упала вниз, а верхняя осталась в руках Осаму. Разбив ему голову ударом кулака, Дазай извлёк из неё мозг и раздавил его своими мощными лапами. Следующего мутанта постигла такая же печальная участь, а потом на Осаму набросились сразу с десяток мутантов, некоторых ему удалось разорвать, других разрезать крыльями, но он снова лишился некоторых частей тела, а точнее, нижней части: оставшимся мутантам удалось разорвать его напополам. И вновь Дазаю пришлось спасаться бегством, пока его тело снова не регенерировало. Всё это продолжалось около часа, но в конечном итоге Осаму вышел победителем, в самом конце боя ворвавшись в скопище монстров, которых оставалось с десяток: расправив крылья и быстро вертясь волчком, он разрезал их тела и головы на мелкие части, добивая после этого каждую тварь по отдельности. Когда с мутантами было покончено, Дазай чувствовал себя, как выжатый лимон, совершенно без сил, а ещё нужно было спасти Чую, тот по-прежнему стоял на месте, как статуя, и разобраться с Фёдором, который пока не показал противнику истинной своей мощи, но Осаму знал, что она велика и вовсе не был уверен, что сможет одолеть Достоевского, тем более сейчас, когда он полностью выдохся. Резко спикировав вниз прямо на Фёдора, используя свои крылья, как оружие, Дазай тем не менее оказался отброшен назад ударом кулака в голову. Он буквально услышал, как треснул его череп, почти развалившись напополам. Голову пронзила дикая боль, глаза залило тёплой кровью, и он чуть не лишился сознания, а может быть и лишился на какие-то секунды. Плохо соображая, что происходит, Осаму сжал голову руками, пытаясь собрать её в кучу, дабы ускорить регенерацию. Думать было очень тяжело, перед глазами стояла какая-то пелена, сквозь которую он почти ничего не мог разглядеть, в ушах слышался звон. Однако, не взирая на все эти ужасные ощущения, Дазай лихорадочно соображал, что ему делать дальше и как одолеть противника, который, находясь в человеческой форме, звезданул его с такой силой, что расколол ему череп и отбросил на пару сотен метров, при том, что сам Дазай был всё ещё мутантом. — Не дёргайся, — сквозь звон в ушах, будто издалека услышал он, а затем через пелену перед глазами смог рассмотреть знакомый силуэт. — Я просто хочу поговорить. — Да неужели? — вытирая кровь, уже человеческой рукой, с глаз, спросил Осаму, его зрение и слух постепенно приходили в норму: регенерация делала своё дело. — Именно, — произнёс Достоевский, подходя всё ближе. — Ты поразил меня, молодец! Но меньшего я и не ожидал от тебя. Фёдор присел на корточки рядом с Дазаем, вытирая кровь с его лица платком. — Что тебе нужно? — задал вопрос тот, попытавшись выдавить из себя улыбку, впрочем, ему удалось это сделать. — Ты не убил меня и Чую, причём уже не в первый раз. Так чего ты от меня хочешь? — Ты прав. Ты мне нужен, да и Чуя твой тоже. Вы оба прекрасные бойцы, как я убедился воочию. Чуя уникален: имея две таких способности — он непобедим. Да, что мне тебе говорить, сам всё знаешь, — махнул рукой Фёдор. — Верно, — прошептал Дазай, продолжая делать вид, что всё ещё ослаблен, хотя регенерация почти завершилась, и чувствовал он себя сейчас гораздо лучше, чем до травмы. Регенерация восстанавливала не только повреждённую плоть, но и возвращала силы. — Так чего ты от нас хочешь? — Чтобы вы встали на мою сторону. — Что? — Ты слышал. — Зачем? — Потому что из всех людей, заражённых вирусом, вы показали наилучшие результаты. — О чём ты? — Не догадываешься? Я знаю про Аомори и Акиту. Вы сокрушили множество монстров, я уж не говорю о сегодняшнем сражении, и вышли из боя почти без травм. — Меня разрывали на части несколько раз. — Да, но ты умудрялся уходить, то есть улетать и регенерировал, причём очень быстро. — Что ты сделал с Чуей? — Отдал ему приказ стоять на месте и не двигаться. — Каким образом? — Мысленно. Я могу управлять мутантами. Догадываюсь, что ты тоже в некоторой степени. Но мне не обязательно постоянно находиться рядом с ними, чтобы они выполняли мои приказы. Достаточно отдать приказ лишь раз. Твой Чуя может простоять так не один час и даже неделю, если я сейчас просто уйду. — Вот как? Почему? Что за влияние ты имеешь на мутантов? — Ты хочешь спросить: почему они подчиняются мне? — Да, я же сказал уже. — Я имею на них такое влияние, потому что вирус, которым они были заражены, создан из моей крови. — Что? Почему из твоей? Что в ней особенного? У тебя Золотая Кровь? — Нет, у меня не Золотая Кровь, но она особенная, такой ДНК и группы крови больше нет ни у одного живого существа на Земле. — Как такое возможно? Ты что, инопланетянин какой-то? — Типо того. Я не совсем из этого мира. — Как это? И кто ты вообще? Ты человек? Фёдор покачал головой, произнеся: — Когда-то давно я был человеком, но больше нет. — Не понимаю. Ты же мутант, но говоришь, что вирус был создан на основе твоей крови. Значит, ты не был заражён... — Я не мутант, — перебил Дазая Достоевский, — но и не человек. — Хватит говорить загадками, Фёдор. Дазай немного поменял положение, подтянув колени к своему животу. — Ты хорошо знаешь греческую мифологию? — задал странный вопрос Достоевский. — Неплохо, — ответил Дазай, Фёдор кивнул и продолжил: — Слышал когда-нибудь о Тифоне? — Что-то припоминаю, — задумчиво произнёс Осаму. — Тифо́н — чудовище, порождение Тартара и Геи. На картинках его изображали по разному, в зависимости от источника, но в целом он был гигантским чудовищем с сотнями различных видов крыльев по всему телу, над его плечами вздымалось столько же змеиных голов, глаза горели ярким красным пламенем, а глотки исторгали рёв быка, рык льва, собачий лай, громкий свист и много других звуков. Тифон посягнул на власть древнегреческих богов и был повержен Зевсом, который набросил на него гору Этну, из которой и сейчас на острове Сицилия вырываются языки пламени. От Тифона и Ехидны родились многие чудовища: Лернейская гидра, Цербер, Химера, Сфинкс, Немейский лев, Орф, возможно, кто-то ещё, я точно не помню легенду. Достоевский усмехнулся — Как и ожидалось, распространённая версия, но, увы, не верна. На самом деле Этна никогда не была горой. Она являлась внебрачной дочерью Зевса, и Тифон был уничтожен не без её помощи. Она обладала способностью сжигать и плавить всё, на что смотрели её глаза, поэтому носила на лице конструкцию, подаренную ей отцом, по форме похожую на современные очки. Она состояла из платиновой оправы, а стёкла в ней заменяли изумруды. Зевс бывало прибегал к помощи дочери, если требовалось уничтожить какое-нибудь сильное божество или демона, если не мог справиться с этой задачей в одиночку. В такие моменты Этна просто снимала свои очки и смотрела на противника, который сгорал в считанные секунды. В битве против Тифона, она также сняла очки и встретилась взглядом с Тёмным Божеством, то тут же воспламенилось, извиваясь и издавая оглушительный рёв, от которого земля под ногами всех троих содрогнулась. Тифон горел снаружи и плавился изнутри, превращаясь в дышащую, бесформенную глыбу, по размерам больше напоминавшую гору. Прошло несколько минут, затем час, но Тифон всё ещё был жив, продолжая реветь и изгибаться: из его огромного тела брызгала раскалённая лава, выскакивали языки пламени, спонтанно прорывались то змеиные головы, то перепончатые или птичьи крылья огромных размеров; всё вокруг дрожало и рушилось. Когда Зевсу надоело на это смотреть, он заморозил Тифона, тот превратился в огромный обсидиан. Зевс ударил застывший стеклянный камень ногой, и он разлетелся тысячами блестящих чёрных осколков, которые прорезали все слои самого мироздания. Каждый из этих осколков оказался в каком-нибудь мире и если попадал в живое существо, то оно обретало новую форму и жизнь. Так и появилась раса Тифонов, но не все они внешне похожи на людей. Их вид и обретённые способности зависят от того, в кого именно попал осколок и какая его часть. Есть огромные чудовища, с кошачьими телами и змеиными головами, крылатые львы, гидры, церберы и много ещё всяких порождений Тьмы. — Занятная история, — усмехнулся Дазай. — Ты хочешь сказать, что ты один из них, из этих осколков Тифона? — Фёдор кивнул, а Осаму продолжил: — Но я в принципе не верю во всю эту чушь: легенды, мифы, древнегреческие божества, всего этого не было и просто не могло существовать. — Здесь не могло, но всё это происходило совсем в ином месте. Это место называется Олимп, но оно никогда не являлось горой, находившейся в Греции. Олимп — это что-то вроде центра мироздания, от которого и произошла вселенная, он находится между мирами, и человеку никогда туда не попасть. — Серьёзно? Извини, но всё это похоже на бред. — Дело твоё, можешь не верить. — Ладно, допустим это правда. Скажи, зачем тебе понадобился этот вирус? Для чего нужно было превращать людей в монстров? — Потому что я не хочу, чтобы человечество прекратило своё существование. В результате ядерных взрывов, которые произошли практически во всех уголках планеты, всё заражено радиацией. Как думаешь, сколько пройдёт времени, прежде чем выжившие начнут умирать от лучевой болезни? — Что? — Дазай не мог поверить своим ушам. — Подожди, разработка вируса началась задолго до катастрофы. Ты не мог знать о том, что она произойдёт, если только всё это не твоих рук дело. Ты имеешь отношение к ядерной войне? — Да, — коротко ответил Фёдор. — Зачем? Для чего тебе всё это понадобилось? — Для того, чтобы не допустить возрождения Тифона. Существа, в которых попали осколки Тёмного Божества, находились и на Земле. По крайней мере я знал о нескольких. Такие, как мы способны чувствовать друг друга даже на большом расстоянии. Все осколки тянулись друг к другу, а если один оказывался вблизи другого, они сливались в единое целое. Но я не желал воссоединения. За века, проведенные в этом теле, мне понравилось быть отдельной личностью, и я не хотел становиться лишь частью одного целого. Если бы Тифон возродился, он обрёл бы Силу, мощи которой ты и вообразить не можешь. Сингулярность твоего Чуи — детский лепет по сравнению с этим. Подумай сам, если даже Зевс не смог одолеть его в одиночку. И что тогда это чудовище могло сотворить с миром? Я говорю сейчас не только о Земле, но о вселенной в целом. Большинство осколков к тому времени, как произошли взрывы уже воссоединились, но пока Тифон не возродился полностью, он и каждый из этих осколков в некоторой степени уязвимы. Ядерные взрывы уничтожили те осколки, которые находились на Земле и теперь воссоединение невозможно. Эта угроза устранена. — Сколько тебе лет? — спросил Осаму. — Не знаю, — ответил Фёдор. — Мой возраст сложно понимать в земном летоисчислении. Но я здесь уже не одну тысячу лет. — И за все эти годы, «осколки», как ты их называешь, не смогли отыскать тебя, чтобы воссоединиться с тобой? — Я этого не говорил. Их не было тут раньше, осколки появились лишь шесть месяцев назад, а это значит, что они нашли меня, поняли, что я нахожусь в этом мире и смогли отыскать путь. Думаешь, почему я позволил арестовать себя, и почему не выбрался из тюрьмы до взрывов? Тюрьма была расположена глубоко под землёй и имела систему защиты против одарённых. Они не могли почувствовать меня там. Но ещё до того, как меня арестовали, я договорился кое с кем, о том, чтобы в нужный момент нажали на кнопку, а точнее, заражённый вирусом человек, обладатель Золотой Крови, обратил нужных мне людей из правительства разных стран в мутантов, и они оказались в полной моей власти и под моим контролем. Правда, мне пришлось лично присутствовать при этом, чтобы отдать первый приказ обращённым. — И Йокогаму ты приказал уничтожить в первую очередь. — Да, незадолго до моего ареста, один из осколков почти отыскал меня, он прибыл в Йокогаму для того, чтобы воссоединиться со мной, но я скрылся из его поля зрения, когда оказался в тюрьме. — Значит, всё-таки Силы, которыми вы, осколки обладаете — это дар? — Что-то вроде того. — Тогда почему я тебя не обнуляю? — Потому что в тебе моя кровь, и она даёт осколкам иммунитет против твоей способности. — То есть, если бы я прикоснулся к одному из таких осколков до того, как стал мутантом, я бы мог лишить его способности? — Вероятнее всего, да. Ведь в прежние времена, если ты касался меня, я не мог применять дар. — Тогда почему ты не обратился ко мне и не рассказал всё до взрывов? Мы с Чуей могли уничтожить осколки, и миру не пришлось бы погибать? Но ты предпочёл уничтожить более семи миллиардов людей на планете. — Мне сложно ответить тебе на этот вопрос. Но я попытаюсь объяснить почему поступил именно так. Осколки, которые пришли за мной уже слились с несколькими и стали сильнее, сомневаюсь, что в этом случае твой дар или дар Чуи мог их остановить. К тому же, я предполагаю, что, даже лишив осколок способности, убить его всё равно было бы невозможно, они могут возрождаться. Эти взрывы были необходимы, лишь ядерная бомба способна уничтожить эти осколки, расщепив их на атомы. Но я не хотел всего этого, однако взрывы в Йокогаме, Вашингтоне и Москве повлекли за собой цепную реакцию: все ядерные державы запустили в разные уголки мира свои ракеты, и мы получили то, что имеем на этот момент. Дазай ничего не ответил, сверля Фёдора нечитаемым взглядом, затем произнёс: — Зачем ты выпустил мутантов из лабораторий? — С чего ты взял, что это я? — Тогда, кто? Ведь ты стоишь во главе руководства? — Сейчас, да, но раньше я был лишь одним из руководителей проекта, не самым главным. Когда учёные достигли некоторого прогресса, мне пришлось приложить все усилия для того, чтобы скрыть данные от остальных руководителей, поскольку я не хотел, чтобы эксперимент вышел из-под моего контроля. А когда произошли взрывы, кое-кто из руководства решил выпустить мутантов, чтобы они истребили выживших. Но не волнуйся, эти ублюдки уже все мертвы. — Вот как? Допустим, но я так и не понял, зачем тебе нужны мы с Чуей? Да, и ещё, однажды на Накахару напали мутанты, те, которые прибыли с нами в Ниигату. Это ведь ты отдал им приказ убить Чую? Достоевский кивнул, а Осаму спросил: — Зачем, если мы тебе нужны, по твоим же словам? — Я знал, что ты не позволишь ему умереть и обратишь, но если бы ты, по какой-то причине, не добрался на место вовремя, это сделал бы Акира. Мною было принято решение пожертвовать этими пятерыми, конечно, они не были в курсе того, что умрут. Но ради вас с Чуей я пожертвовал многими своими подчинёнными, в том числе и сегодня. Я хотел убедиться, что не ошибся в вас. Вы с Накахарой уникальны: он из-за своей второй способности, но ты тоже особенный. Ты сильнее любого из мутантов, на тебя почему-то не действует моя Сила внушения, и это очень странно. Может быть, ты не заметил, но я пытался воспользоваться ею против тебя. Я хочу провести несколько тестов, чтобы понять, что в тебе такого особенного, чего нет у других мутантов. И если я пойму что это, то смогу создать множество особей, подобных тебе. А ещё мне очень интересно, каким может стать твоё потомство, передадутся ли ему твои уникальные способности или у твоих детей они станут ещё лучше. — Нет, уж этому точно не бывать, — возразил Дазай, на что Фёдор ответил: — Я понимаю, почему ты отказываешься, — произнёс Достоевский. — Но для того, чтобы у тебя появилось потомство вовсе не обязательно с кем-то спать. Всё можно сделать при помощи искусственного оплодотворения. — Даже если и так, я не собираюсь становиться отцом и не позволю сделать лабораторную крысу не из себя, не из Чуи, не из своего возможно будущего ребёнка. К тому же ты до сих пор так и не ответил на мой вопрос: зачем тебе это нужно? — Всё по той же причине. Из-за оставшихся осколков. Несмотря на то, что некоторые из них были уничтожены, и теперь Тифон не сможет возродиться полностью, осколки по-прежнему будут искать друг друга, чтобы слиться воедино. И чем больше их объединится, тем сильнее они будут. Я не могу противостоять им, поскольку, если один из них оказывается поблизости от другого, они притягиваются друг к другу, как железо к магниту. Мне нужна сильная армия, чтобы могла защитить меня от них, если они меня найдут. А они найдут, уже ищут, я это чувствую. — Ещё не нашли? — спросил Осаму. — Их нет на Земле, и ты тут такой один? — Сейчас, да, — ответил Достоевский. — Тогда будет лучше, если они тебя не найдут. — Верно, но они найдут рано или поздно. — Я понимаю, — проговорил Осаму, медленно поднимаясь на ноги и резко нанося Фёдору удар кулаком в лицо, от которого тот отлетел на несколько десятков метров. Дазай бросился к нему, по пути обращаясь мутантом, оказавшись возле Достоевского, который не ожидал нападения, он оторвал ему голову, произнеся: — Осколки никогда не найдут тебя, если тебя тут не будет, а значит, они никогда сюда не придут за тобой, — с этими словами Осаму сдавил голову Фёдора руками со всей силы, услышав, как треснул его череп, затем извлёк из него мозг и бросил на землю, растоптав его ногами. — Вот и всё, Фёдор, — произнёс Дазай, глядя на мокрое пятно под своими ногами. — Не такой уж ты бессмертный, как оказалось. Дазай взлетел в воздух и направился к Чуе, который по-прежнему стоял на месте и не шевелился. Тронув его за плечо и развернув к себе лицом, Осаму посмотрел в глаза возлюбленного. — Чуя, приди в себя, — проговорил он. — Достоевский мёртв, ты слышишь? Накахара будто не слышал Дазая и всё ещё был похож на статую. Осаму поцеловал его в губы, те оказались довольно холодными, и Чуя по-прежнему никак не реагировал на происходящее вокруг него. — Странно, — произнёс Дазай. — Если Фёдор мёртв, он больше не может контролировать Чую, если только... — Осаму оглянулся назад, но никого не увидел. — Вдруг он не умер? Дазай рванул к тому месту, где осталось лежать на земле тело Достоевского, ощутив странную тревогу и чьё-то присутствие, однако он не мог сказать, что чувствует Фёдора или какого-то мутанта, тот, кого он ощущал был чем-то совершенно иным. Оказавшись там, где должен был лежать труп, Дазай осмотрелся по сторонам: тело Достоевского исчезло, также на земле не было того мокрого пятна, которое осталось от раздавленного мозга Фёдора. — Какого чёрта?! — воскликнул Дазай, а затем на него сверху спикировало что-то огромное. Осаму успел среагировать и уклонился от атаки крылатого монстра с тремя большими змеиными головами, на которых имелись ороговевшие наросты, похожие на рога. Тело существа было морщинистым, грубую кожу покрывали крупные чешуйки коричневого цвета, на груди, животе и плечах имелись большие жёлтые змеевидные глаза. У мутанта были огромные руки с длиннющими когтями и мощные ноги, за спиной располагались массивные перепончатые крылья. Дазай рассмотрел все эти детали буквально за несколько секунд перед следующей атакой монстра, от которой он снова уклонился. Осаму не пытался нападать сам, поскольку понимал, что он сейчас не в самом выгодном положении, а мутант атаковал его снова и снова. Дазай лихорадочно соображал, что ему делать, и как уничтожить это чудовище, которое каким-то образом смогло выжить даже после того, как его мозг был уничтожен полностью. Решив попытаться оторвать или отрезать крыльями голову монстру, так как это дало бы ему немного времени, Осаму напал сам, однако его крылья не смогли прорезать толстенную шкуру мутанта, который был больше него раза в три. Когда Дазай оказался в опасной близости от чудовища, оно схватило его своими огромными лапами и оторвало голову. Несмотря на это Дазай всё видел и понимал. Пока происходила регенерация, монстр принял человеческую форму и подошёл к поверженному противнику. — Как жаль, — произнёс Достоевский, склоняясь над Осаму. — Что ты оказался настолько глуп. Мы могли бы творить с тобой великие дела, но, видно, не судьба. Печально. А может быть, ты вовсе не такой уж и уникальный, а всё дело лишь в вирусе? Я знаю, что тебе вкололи штамм вируса, который не тестировался на людях с Золотой Кровью. Возможно, всё дело в этом штамме? Как только вернусь на Окиносиму, непременно проведу тесты лично. Знаешь, я тут подумал: я легко могу убить тебя, уничтожив твой мозг, но лучше будет, если это сделает твой возлюбленный. Или даже не так. Достоевский расхохотался и крепко сжал отроссшую руку Дазая в своей, видя, что тот пытается трансформироваться. Трансформация удалась, но Дазай не смог вырваться и улететь, так как Фёдор крепко его удерживал. «Ну и силища у него», — промелькнула мысль в голове Осаму. — Почему ты не убил нас, когда мы были в тюрьме? — спросил он. — Думал, что ты ещё можешь мне пригодиться, но, видимо, я ошибся. В конце концов, я не бог. — Там, в «Мэрсо», когда Сигма стрелял в тебя, ты выглядел мёртвым, почему ты не регенерировал сразу и что происходит с твоими глазами? — Я могу контролировать свою регенерацию, как и вид своих глаз, — ответил Фёдор, и его глаза перестали светиться, приняв привычный фиолетовый оттенок. — Тебя что же, совсем ни как невозможно убить? — Есть один способ, если хочешь, могу рассказать, всё равно ты умрёшь. Неожиданно Фёдор трансформировался, продолжая удерживать Дазая, тот к тому времени полностью регенерировал. Достоевский прокусил зубами своё запястье на левой лапе, разрезая острым когтём кожу на груди Осаму, вгоняя коготь всё глубже, ломая кости, несколько капель крови упали из раны на руке мутанта и попали в рану Дазая, после чего Фёдор вновь принял человеческий облик и отошёл от Осаму, а тот с трудом сдержал крик боли, которая становилась всё невыносимее. — Что ты сделал? — прохрипел он, чуть ли не теряя сознание от болевого шока. — Ничего особенного, — ответил Достоевский. — Просто забрал, то, что тебе дал. Вот и всё. Как это ни странно, но моя кровь в чистом виде способна уничтожить клетки вируса в организме мутанта почти мгновенно. Ты теперь снова человек. Осаму попытался подняться на ноги или хотя бы сесть, но у него ничего не вышло. Кровь хлестала из раны фонтаном, и Дазай чувствовал головокружение и слабость, понимая, что с каждой потерянной каплей крови, жизнь покидает его тело. — Ты обещал рассказать, как тебя можно убить, — с трудом выдавил он. — Зачем тебе это? Ты умрёшь через пару минут. Я разорвал артерию, и ты очень скоро истечёшь кровью, хотя у меня есть прекрасная мысль. Думаю, что тебе понравится, да и Чуе тоже. Дазай увидел своего возлюбленного, тот стоял за спиной Достоевского, его взгляд был странным: Чуя будто ничего не видел перед собой и смотрел сквозь Осаму. — Чуя, — проговорил Дазай, но эспер никак не отреагировал на его слова. — Ладно, — произнёс Фёдор. — Я скажу, как убить такого, как я. Нужно отыскать осколок, который врос в моё тело, извлечь его и уничтожить. Пока он находится во мне, меня невозможно убить, если только не использовать ядерную бомбу. Чуя, — обратился Фёдор к Накахаре. — Убей его. — Зачем тебе это? — тихо спросил Дазай. — Мне и так осталось не долго. — Я думаю, если тебя убьёт именно Чуя, вам обоим это доставит огромное удовольствие. Накахара подошёл к Дазаю, а тот прошептал: — Не вини себя потом, если вспомнишь и никогда не сдавайся. Я люблю тебя. Дазаю показалось, что взгляд Чуи на мгновенье стал осознанным, а потом по его щеке скатилась слеза. — Давай, Чуя, — поторопил Накахару Достоевский. — Вырви ему глотку. Чуя склонился к Осаму и резко взмахнул лапой с острыми когтями, оставляя на его горле глубокие раны, из которых тут же хлынула кровь. Глаза Дазая закатились а затем взгляд застыл, стекленея. Достоевский подошёл к нему и прощупал пульс на его шее. — Готов, — произнёс он, а затем развернулся к Чуе, произнеся: — Это, конечно, не вырванная глотка, но тоже неплохо смотрится. Идём. Развернувшись к Дазаю спиной, Достоевский собирался взлететь вверх, но его взгляд привлёк белый листок бумаги, перепачканный кровью, лежавший на земле. Подняв его, Фёдор развернул листок и прочитал несколько строк в конце письма, которые не были залиты кровью: «... не человек. И ещё, Дазай, я видел тебя мёртвым. Решай сам сражаться тебе с Достоевским или бежать, но я не думаю, что вам удастся его одолеть». — Прорицатель, бля, — пробормотал Достоевский, бросая листок на землю. — Тебе стоило прислушаться к его словам, Дазай. Я знаю этот почерк, что ж, Рампо-сан, придётся и с тобой разобраться. Твоя способность может представлять для меня угрозу.