Guess Who's Coming To Dinner?

Елена. Она беспокоилась о Кейт. Протеже Клинта просто возила еду вилкой по тарелке. На самом деле она ее не ела. Елена восприняла бы это как оскорбление ее кулинарных способностей, если бы не знала, что пельмени со свиным фаршем были одними из самых лучших, которые она когда-либо готовила. Если судить по слегка напряженному выражению лица Кейт, ей было больно. Последствия от пулевых ранений именно такие. То, что Бишоп чуть не умерла, отразилось на ней, хотя Елена и не могла заставить себя признать это. Она была слишком привязана к ней. Она не хотела быть такой, но оказалось наоборот. Белова защищала ее, потому что переживала за нее, и она будет продолжать защищать ее и заботиться о ней, какими бы ни были последствия. Клинт все еще стоял рядом, и Елена бросила на него сердитый взгляд. Она злилась не на него, но Дьявол, казалось, не замечал или даже не обращал внимания, когда она смотрела на него. Она не доверяла ему. Он вернулся с Клинтом практически час назад и сидел отдельно от нее и Кейт, разговаривая только с Клинтом, с которым его, похоже, связывала какая-то дружба или история. Ей было все равно, что это было. Он ей не нравился, в основном потому, что был невежлив. Он пришел в ее дом в маске и красном костюме и даже не представился. Он просто принялся за пельмени и разболтал на всю округу мамин секретный ингредиент. Он раздражал ее. Кейт по-прежнему не ела, и Елена вздохнула. Она взглянула на Клинта, но тот был слишком занят тем, что слушал шепот Сорвиголовы на ухо. В конце концов, он не стал читать Кейт нотации. Он просто убедился, что с ней все в порядке, и предложил ей поесть и отдохнуть. Бишоп проигнорировала первое предложение и отдыхала только из-за того, что ей было больно двигаться. Дьявол негромко захихикал, и Елена огрызнулась. — Сними это, — приказала она, подойдя к нему и жестом указав на маску. — Зачем? — спросил Дьявол, наклонив голову, как будто она была ему лишь слегка интересна. — Я не доверяю человеку, лица которого я не вижу, — заявила Елена, сузив глаза. — Ну, у меня такой проблемы, к счастью, нет, — он только усмехнулся. Клинт негромко хихикнул и ткнул старого друга локтем в ребра. Он сидел на подлокотнике кресла, то есть на кресле Елены, и ему было абсолютно все равно. Он был счастлив видеть Сорвиголову. Что ж, значит, он был одним из них. Кейт слишком устала и продолжала мучиться от боли, чтобы беспокоиться об этом, а у Елены быстро заканчивалось терпение и по отношению к Дьяволу, и по отношению к Бартону, который был слишком рад видеть этого человека. Что-то в этом было. Какая-то старая связь. Но это было неважно. — Бартон! — огрызнулась она, когда он не сделал ни единой попытки, чтобы заставить Дьявола раскрыться. Клинт поднял руки в знак капитуляции. — Ладно, слушай, приятель, у нас тут и так проблемы с доверием. Это не поможет. Пожалуйста, сними маску. По старой памяти. Дьявол несколько колебался. — Могу ли я доверять ей? — тихо спросил он. Елена посмотрела на него и холодно парировала. — Меня недавно пытали. Я не раскололась. — Кстати, это делал не я, просто уточняю, — пробормотал Клинт, и Кейт рассмеялась, чем очень удивила Елену. Белова взглянула на нее, чувствуя себя немного лучше только от этого небольшого звука, от намека на веселье. Было странно видеть Кейт такой отстраненной и подавленной, и ей это абсолютно точно не нравилось. Это было естественно после пережитого, а уж в разгар горя — тем более. Но ее беспокоило, когда Кейт молчала, не вступая в разговор и не принимая участия в принятии пищи. Однако на ее щеках появилось немного больше цвета, а в глазах — жизни. Елена позволила себе надеяться, что Кейт даст отпор тому, кто несет ответственность за все это: за смерть Элеонор и ранение Кейт. Бишоп должна была. — То, что она не сломалась под пытками, говорит лишь о том, что она психически крепкая или у нее высокий болевой порог. Ничего удивительного во Вдове нет, — заметил Дьявол, врываясь в мысли Елены. Она смотрела на него, когда Клинт сказал: — Пожалуйста, Красный. Дьявол застонал. — Проклятый Фрэнк Касл. Я рад, что это имя прижилось. Отлично, — пробормотал он, снимая, наконец, маску. — Довольна? — Да, гораздо лучше, — согласилась Елена, с интересом разглядывая его взъерошенные темные волосы и ореховые глаза. — Миленький, но глупый. — Что, простите? Я закончил школу лучшим в классе, — заявил Дьявол, бросив на нее взгляд, который промахнулся и приземлился в метре от нее слева; это было интересно. Елена смотрела на него с минуту, заинтригованная им, хотя и не хотела этого признавать. Сорвиголова отвернулся, как будто ему не нравилось, что на него пялятся, или он боялся, что она что-то разглядит в нем, какую-то слабость, которую можно заметить, если долго смотреть. Судя по тому, как Бартон наклонился к нему и ободряюще похлопал по плечу, она должна была догадаться, что наставник Кейт знает обо всем, чем бы это ни было. — Итак..., — произнесла Елена, не отрывая взгляда от Дьявола. — Мэтт, — пробормотал он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, но ему это не удалось: его глаза так и не встретились с ее глазами, оставаясь неподвижными немного слева от нее; тогда она поняла, в чем его слабость — в его зрении. — Мэтт, — повторила Белова, не комментируя то, что она теперь знала или думала, что знает. — Что ты знаешь о деятельности Фиска? — Слишком много и при этом недостаточно, — пробормотал Мэтт, вздыхая. Это было откровенно некстати, и Елена закатила на это глаза, что заметил Бартон, судя по его ухмылке, а Дьявол — нет. Он заинтриговал ее, возможно, даже больше, чем следовало бы, учитывая, что ее приоритетом оставалась Кейт, только что раненная, и на нее было организованно покушение, которое Елена не стала бы совершать, а кто-то другой... блондинка-стрелок, если бы ей пришлось гадать. — Клинт сказал, что ты уже несколько раз сталкивался с Фиском, — тихо сказала Кейт, с трудом усаживаясь и морщась. Мэтт поджал губы. — Да, — признался он. — Он дважды сбегал. — Может быть, в третий раз мы не будем тянуть время, — предложил Клинт, беря пельмень с тарелки Мэтта и засовывая его себе в рот. Выражение лица Мэтта ожесточилось, и он сказал: — Я не убиваю людей. — Отлично. А я убиваю, — холодно сказала Елена, когда Кейт издала слабый звук протеста. Белова не удостоила ее ни взглядом, ни словом. Такой был уговор. Сорвиголова был прав. Она была Вдовой. Она убивала раньше и будет убивать снова. Она не была той, кого маленькие девочки называли своей героиней. Это было для Кейт и Наташи. У Елены много красного в ее бухгалтерской книге. Ее отец был прав. Это был капающий, брызжущий красный. Она не могла этого изменить, да и не пыталась. А вот Наташа смогла, и к чему это привело? — Как Фиск вырвался на этот раз? — Клинт спросил, к счастью, упустив взгляд Елены при мыслях о сестре. Мэтт вздохнул и покачал головой. — Меня там не было. Я исчез. Испарился. Я потерял пять лет. И теперь я все еще играю в догонялки, — устало признался он. — Я так и понял, — сочувственно сказал Клинт. — Ты сорвался. Как Фогги это воспринял? — Мы работаем над этим, — признал Мэтт с полуулыбкой. — Но вернемся к вашей проблеме, которая может быть связана с Фиском, а может и нет... Елена сделала паузу, размышляя о Дьяволе и о Фиске. Он был замешан, как-то связан. Он хотел убить Кейт за предательство Элеонор, но это не было доказательством того, что именно он убил женщину. Он работал с Валентиной, которая утверждала, что знает все, но была искусным манипулятором. Белова покачала головой. Трудно, если не сказать невозможно, знать, кому можно доверять. — У Фиска есть союзники — женщина, которая стреляла в Кейт, — хмуро сказала Елена, остановившись на одной из немногих вещей, которые она знала наверняка. — У вас нет ничего, что связывало бы ее с Фиском, только с Элеонор Бишоп, — возразил Мэтт, когда Кейт вздрогнула при звуке имени ее матери, произнесенного так непринужденно. — Что же мы имеем? — спросил Клинт со вздохом. — Пулевое ранение и головная боль. Мне нужно проветриться, — заявила Кейт, вставая с напряженным выражением лица. — Кейт, — с тревогой произнес Клинт, обеспокоенно глядя на нее, но девушка проигнорировала его и вышла из комнаты, как только Елена двинулась с места. — Елена, не отпускай ее далеко. — Я знаю, — мрачно кивнула она. Вслед за Кейт она вышла в маленький дворик, где находились Фанни и Лаки — обеих собак закрыли на улице, чтобы они не украли свиной фарш, пока Елена готовила еду. Она смотрела, как Кейт опускается на заснеженную землю. Лаки почти сразу же подошел к ней, Кейт обняла его за шею и заплакала, отчего у Елены защемило сердце. Кейт Бишоп достигла своего предела.

***

Елена не знала, что ей делать и как реагировать. В ее жизни было не так много плачущих женщин. Мама и Наташа никогда не были эмоциональными. Остальные девушки в Красной комнате были сосредоточены на тренировках или заданиях, которые им назначали. Времени на срывы не было, а те, кто срывался, не успевали пройти обучение. Кейт была другой. Когда она плакала, Елене становилось больно. Ее слезы были не от жалости к себе или поражения, а от боли, от глубокого горя, которое Белова познала только раз в жизни и продолжала испытывать сейчас. Боль от отсутствия Наташи не покидала ее. Она была неумолима. Горе было бы достаточной причиной для слез девушки, но это было не все, и Белова это знала. Кейт было больно и обидно. Ее жизнь была перевернута с ног на голову. Были люди, которые хотели ее смерти, и если Елена жила подобной жизнью, в которой смерть была постоянной угрозой, то Кейт — нет. Это было что-то новое и, по всей видимости, страшное. Она вздохнула, положив руку на плечо Кейт, и утешающе сказала: — Ты напугана. — Нет, — пробормотала Кейт в шерсть Лаки. Елена нахмурилась. — Тебе больно? — Нет, — ответила Кейт, ее слезы теперь катились по щекам совершенно бесшумно. — У меня это плохо получается, — самозабвенно бормотала Елена. — Да, — Кейт издала невнятный смешок и слегка покачала головой. — Что ты сказала... на могиле моей матери? Белова на мгновение замешкалась, переводя взгляд со щек девушки на мелкую снежную кашицу, прилипшую к шерсти Фанни, когда собака рысью подбежала к ней. Она наклонилась, чтобы погладить ее, а затем опустилась на снег рядом с Кейт, с болью осознавая, что слова утешения не приходят к ней сами собой, в отличие от правды. — Я сказала ей, что она сделала правильный выбор, — со вздохом призналась Елена. Кейт нахмурилась. — Она мертва, Елена. — Даже так, — тихо сказала Белова, прикусив губу. — Ты права, — Кейт вздохнула, покачав головой. — Ты плохо разбираешься в этом. Елена подавила стон, почувствовав, что обидела ее своими словами. — Я не... Я никогда не знала никого, кто бы хорошо разбирался в подобном. Или... не слишком долго. Она никогда не знала никого, кто бы не притворялся, хотела она сказать ей. В детстве Мелина с пониманием относилась к небольшим синякам и ободранным коленкам, но это было до того, как ее забрала Красная комната. По-настоящему Елена знала только Наташу: заботливая, теплая и нежная, когда она перевязывала ей руку в Будапеште, не грубая и не жесткая, как те прикосновения, которые она знала слишком долго. Она скучала по ней. Белова опустилась на землю рядом с Бишоп, не обращая внимания на то, что земля была сырой и холодной. — Ты говоришь о своей сестре? — нерешительно поинтересовалась Кейт. — Да, и о своей матери, — согласилась Елена, кивнув головой. — У моей мамы это хорошо получалось. Когда мне снился кошмар, или я скучала по папе, или... — глаза Кейт стали отрешенными, и она замолчала. Однако она сказала достаточно, чтобы Елена все поняла. — Ты скучаешь по ней, по своей маме, — мягко произнесла она. — Да, — согласилась Кейт, смахнув слезы, когда Лаки опустился на землю у ее ног, открывая брюшко для почесывания. — Я чувствую себя... Мне тяжело. Как будто я хочу, чтобы все прекратилось. — Я понимаю, — пробормотала Елена, кивнув ей в ответ. Это было горе, потеря в самой ее болезненной форме. Она помнила, как впервые почувствовала его после Огайо, когда в один день потеряла Алексея, Мелину и Наташу. Она нашла их всех, но только через какое-то время. Элеонор уже не найти, и Наташу тоже... И она не знала, как с этим смириться, как утешить Кейт. — Я сказала Клинту, что если это будет чересчур, то я позволю ему взять все на себя, — призналась Бишоп, и Елена нахмурилась. — Ты позволишь ему? — спросила она, уже прекрасно осознавая ответ. — Нет, — категорично заявила Бишоп, наклонившись к девушке, ее пальцы все еще играли с ушами Лаки. — Что тебе нужно, Кейт? — спросила Елена, не привыкшая к теплому телу Кейт, прижатому к ней. — Поспать, — Кейт устало вздохнула, прикрывая глаза. — Хорошо, — неловко пробормотала Белова. Она не была уверена, что Кейт имела в виду, что уснет прямо здесь и сейчас, на холодной земле, с Фанни и Лаки рядом с ними. Может быть, так оно и было. Сейчас девушка действительно была уставшей и изможденной. Ей нужен был отдых, физический и душевный, иначе Клинту и его другу придется взять все на себя, а Елене — защищать Кейт. Эта возможность была не так ужасна, как она себе представляла. Справедливость может быть восстановлена и без участия Бишоп. Возможно, так будет даже лучше, если она будет в безопасности, но Кейт никогда не допустит этого, и Елена это прекрасно осознавала. — Я не могу уснуть, Елена, — безнадежно призналась Кейт. — Я боюсь, что я... Елена сокрушенно вздохнула, понимая, что именно Кейт не могла сказать. — Мне тоже снятся кошмары, — призналась она. — Я могла бы остаться и... — И? — неуверенно переспросила Кейт, повернувшись, чтобы посмотреть на нее. Ее глаза были такими большими, умоляющими и полными слез. Она смотрела на нее с надеждой, что у Елены перехватило дыхание. — Кейт, — прошептала она, разрываясь между «Кейт, нет» и «пожалуйста, Кейт, да». — Я не буду, — пообещала Кейт, когда Елена почувствовала одновременно облегчение и разочарование. — ... но иногда мне этого хочется. — Мне тоже, — прошептала Елена, когда Кейт опустила голову ей на плечо. Она обняла ее и несколько мгновений просто держала за плечи. В конце концов, она нашла способ успокоить Кейт, но это не было утешением, которое она хотела бы ей подарить. Это не было утешением, которое заставляло ее сердце биться быстрее, а нервы покалывать. Когда все это закончится, сказала она себе, Елена не просто утешит ее, она будет любить ее так, как нужно Кейт, и так, как Елена никогда не умела. Теперь она знала. Красная комната все-таки не забрала ее сердце.