Поверни назад, Не спускайся В свой собственный ад, И навеки запри эту дверь. Там ни слову, ни жесту не верь.
Через время он взглянул на привычные лестницы иначе. Ему казалось, что ступени, по которым он поднимается и спускается ежедневно, отдаляют его от семьи. Комнаты должны были подстраиваться под характер человека, но теперь Бруно был уверен, что комнаты формировали владельцев под их дар. Как никому не удавалось заглянуть в глубину души Бруно, так никто и не мог подняться по этим бесконечным лестницам. Ради чего? Чтобы всего лишь взглянуть на скучную мальчишечью комнату. Центром жизни была Касита, а башня Бруно стояла отдельным столпом, являя собой независимость и одиночество, вплотную прикреплённые к семье. Бруно честно старался быть полезным другим. Сначала многие его благодарили за предупреждение и даже улыбались, но вскоре приближающийся силуэт Бруно искажал счастливые лица ужасом и усталостью. Он читал в книгах, которые с удовольствием одалживал немолодой Педролино, которого почему-то тоже сторонились, что за морем, в далёкой-далёкой стране гонцам с дурными вестями отрубали головы. Совсем скоро никто не желал его видеть, ведь Бруно не приходил просто так. И разговоры о пользе для Энканто, пользе для семьи Мадригаль, начали трескаться, как его волшебные предсказания в руках взбешенных горожан. Бруно перестал носить им волшебные стёкла после того, как его чуть не порезали большим осколком, и подростку пришлось вести окровавленного мужчину к трудящейся не покладая рук Джульетте. Сестра ничего не сказала матери об инциденте, но слухи распространялись быстро. Бруно был виноват. Он должен был действовать деликатнее, чтобы не разозлить и так расстроенного плохой вестью мужчину — так говорила мама, возвышаясь над ним грозной орлицей. О, как им не нравилось то, что будущее предрешено, хотя Бруно никогда не говорил этих слов. Но никто, абсолютно никто не пытался изменить ход событий, жалуясь сеньоре Мадригаль на паршивого сына. Они оставались в ловушке предсказаний, кляня и ненавидя того, кто выполнил их желание. Бруно не знал, можно ли что-то изменить, но надеялся, что знание будущего умалит чувство несправедливости человека и подготовит его к испытаниям. Предупреждён — значит вооружен. Люди не знали, что делать со своим знанием, поэтому злились. Просили вновь заглянуть в будущее и свирепели ещё больше, заставляя Бруно клясться самому себе, что никто больше не узнает от него своего будущего. Мама тоже была недовольна. И Бруно всё больше терялся, находя понимание и любовь лишь в объятиях сестёр. Чем старше становился Бруно, тем сложнее становились видения, проявляя свою неоднозначность. Возможно, у него был шанс развивать свой дар и полностью владеть им, но Бруно, видимо, этот шанс упустил, отвлекаясь на самобичевание и попытки доказать матери, что он чего-то стоит. Какой смысл видеть, если ты ничего не понимаешь? Это злодейский дар. Когда Бруно был моложе, то искренне не понимал, почему на него злятся. Проза жизни заставила относиться к эмоциям проще — люди просто боялись, путались, подменяли понятия на те, что были им яснее. И в глазах многих он стал не предсказателем, а заклинателем. Его слово порождало горе, а упоминание имени приносило несчастья. Пепа лишь смеялась над их россказнями и своим счастливым светом помогала брату не замыкаться в себе окончательно. Джульетта ласково обнимала его и тихо вздыхала, украдкой кривя печально приподнятые брови.
Шаг в темноту — За горизонты бытия — путь во тьму, Где плещет вечный океан. Я умру Для мира времени. Уйду В пустоту.
Бруно сам не заметил, как из весёлого улыбчивого ребёнка стал нелюдимым и скрытным. Не заметил, как за годы пребывания в стенах среди крыс его дёрганность переросла в нервозность. Люди не заставляли его думать, что он паршивая овца, не убеждали его ни в чем, только сторонились и боялись. Иногда, совсем редко, могли покалечить. Но он сам стал соглашаться с тем, что приносит беды, и после этого убеждения, засевшего в голове, всё полетело в пропасть. Он сам проложил себе дорогу в тесную коробку тоски и угнетения, но смог выбраться только с чужой помощью. Из чистой благодарности к Мирабель он больше не мог посыпа́ть пеплом голову и топтаться на месте. Что более важно, он сам не хотел повторения этого мучительного опыта. Бруно хотел жить.~***~
Вопреки детскому любопытству, пятилетний Бруно зашел в комнату предсказаний лишь спустя полгода после получения дара. Пару раз он просовывал голову в тёмную холодную комнату и единожды был там со свечой, но большой надобности в использовании этого помещения он не видел. Потому что тогда ему не нужны были ритуалы, чтобы узреть неотвратимое грядущее — у Бруно было знание и понимание, полное слияние с даром, охотно отвечавшим на запросы мальчика. У Бруно была уверенность в том, что так, как действует он — правильно. Когда Пепа сердилась и громыхала, узнав, что упадёт в лужу или порвёт платье, он нисколько не расстраивался, потому что знал сестру и очень её любил. И Пепа тоже любила его. Первые недовольства жителей Энканто тоже почти не заботили его, потому что эти люди были чужими. И пусть семья Мадригаль трудилась, по крайней мере очень старалась, на благо всей общины, Бруно было всё равно на их судьбы — потому что время, теперь казавшееся ему самым понятным и простым, что есть в мире, говорило, что есть неизбежное, о котором не стоит печалиться напрасно. Однако материнские сомнения, её недовольства смогли заставить Бруно перестать верить себе. Разочарование матери в Бруно — то испытание, с которым он не смог справиться. Ведь он так похож на своего отца. Ведь он так стремился угодить ей и показать, что и он хороший. Ведь он делал всё с оглядкой на мать, в поисках её одобрения. Мальчик жил словно ради неё, не ради себя. Поэтому её недовольства ударили больнее всего прочего. Даже сейчас свой дар, вопреки разрешённым конфликтам и признаниям в любви, Бруно не ценил так, как это было когда-то давно. И хотя предсказания теперь не казались ему проклятием, Бруно всё ещё был единственным из семьи Мадригаль, кто не пользовался своим даром. Луиза его в этом поддерживала, молчаливо стоя рядом, пока её младшая сестра негодовала, как же их дядя не пользуется волшебством. Ведь оно есть и не должно лежать тяжким грузом. Но стоило признать, что дар предсказателя был полезен лишь в глобальных масштабах, нестандартных ситуациях и неожиданных жизненных поворотах. А сам Бруно слишком долго отказывался от этой магии, увидев в красоте движения страх и ужас. Верно ли, что даже глаза предсказателя могут лгать? Когда Бруно было семь, он узнал, что, помимо неотвратимого, есть возможные варианты будущего. Десяток событий смешался в голове Бруно, разрывая голову изнутри и смешиваясь с мозгами и кровью — это было больно и незнакомо. Но Бруно, тогда ещё любопытный ребенок, не испугался, а пошёл вслед за нитью своих ощущений, пытаясь распутать тугой узел видений и собственных знаний. Тогда, в комнате предсказаний, он увидел, как взрослый Бруно делает большой круг из песка, поджигает листву и творит вокруг себя движущийся купол. Оказывается странная комната, словно построенная далёкими чужеземцами, позволяла не только настраиваться на поток временных линий, но и упорядочивать их. Бруно узнал, что время сложнее и круче, чем ему казалось. Предсказания требовали колоссальной концентрации и внимания — у мальчика не всегда их хватало, поэтому часть предсказаний он просто забывал и терял, словно просачивающийся сквозь пальцы песок. Волшебный зелёный свет переливался, отбрасывая на купол подвижные холодные световые линии и пятна. В этом прекрасном свете Бруно видел настоящее волшебство, близость таинственного неба и приоткрывал детским сознанием тропы собственного пути, которые могли бы пересечься с мирозданием. Опустившееся в руки волшебное стекло не удивило Бруно, хотя он не видел его в видении, но словно знал, что нечто за определением нормального должно случится. Материальный носитель его волшебства и отпечаток магии, собравший в себе главную суть предсказания. Бруно не терпелось попробовать погрузиться в пески времён вновь, чтобы видеть яснее, понимать чётче и соприкоснуться со светом, который сам же и являл. Мистическая красота, завораживающая его и пугающая остальных. Джульетте пророчили счастливый брак, ведь она была так мила и ответственна. Точно будет хорошей хозяйкой и женой; и хотя Джули лишь отмахивалась, чтобы не распалять зависть Пепы, — характер которой требует от мужчины непомерного терпения, — Бруно видел в смущенно опущенных глазах девочки и мечтательной улыбке желание свершения этих пророчеств. Наверное, Джульетте очень хотелось узнать у настоящего провидца, кто станет любовью всей её жизни, но она не решалась спросить. Уставший и сонный, Бруно пересилил нехватку энергии, чтобы обрадовать любимую сестру, и сел в центр песочного круга, возводя из ветра и песка волшебное пространство. И какого же было его разочарование, когда на один единственный вопрос пришло сразу три ответа. Бруно готов был выть от бессилия — Джульетту такой расклад навряд ли порадует. Она терпеть не могла обделять людей вниманием и очень расстраивалась, когда приходилось делать выбор между подружками и работой. Будущее было не предопределено — рядом с Джульеттой в свадебном наряде, в зависимости от точки зрения, на одной волшебной табличке красовалось сразу три парня. В расстроенных чувствах, Бруно случайно уронил предсказание, которое всё равно хотел отнести сестре. Но не стал переделывать работу. Не стал намекать на то, что видел, даже когда они собирались все вместе в комнате Пепы и сплетничали о том, кому кто нравится, и с кем они поженятся. Кандидаты, разумеется, были у всех, кроме Бруно, и Пепа его отчитывала за нелюдимость, ведь им, девочкам, было бы странно дружить с мальчишками, а женихов выбирать надо! Кто как не единственный мужчина в семье может представить сестрам достойных сaballeros.~***~
Бруно никогда особо не волновали любовные терзания: он искал любовь, но не вовне, а в той системе, из которой добровольно не хотел выходить. Его семья была тем местом, где он хотел быть нужным и важным, занимающим свой заслуженный пост. И если до десяти лет он хотя бы гулял с сестрами и посещал праздники, то к семнадцати годам общение с другими людьми его почти ранило — к сожалению, иногда буквально. Но кому было дело? Он часто выходил из башни, чтобы не волновать самых любимых женщин в своей жизни, но днём редко выходил из самой Каситы без надобности. В конце концов, пока Джули трудится на кухне, а Пепа помогает в полях, он может ухаживать за их собственным огородом и убираться в доме. — Бруно, нужен ещё один hombre для строительства! Иногда он предотвращал травмы во время строительства, хотя с этим вернее справлялся дар Джульетты. А строительство нескольких домов на окраине он смог отложить, убедив хозяев в неблагоприятности места. С неохотой, но провидцу подчинялись — и правда, спустя месяц, год или несколько лет, оказывалось, что Бруно, видящий будущее, был прав. Он до сих пор помнил несколько семей, пришедших к маме с благодарностью в глазах. От потопа, камнепада или набега грызунов их спас этот молчаливый парень. Благодарных можно было пересчитать по пальцам, но разве этого было мало? По сравнению с Пепой — мало. По сравнению с Джульеттой — ничтожно мало. По меркам матери он не делал ничего на благо общины. Любовные терзания его не волновали, но слабое свечение желанной любви всегда находилось где-то рядом, теряясь среди ярких цветов их солнечного города. Среди ярких юбок, танцующих заводные танцы на праздниках, Бруно мог выхватить самую любимую и притягательную, ту, за которой можно исподтишка наблюдать и радоваться, мечтая о красоте мгновения. Не всегда Бруно решался, а к тридцати годам, когда его любимые сестры вышли замуж, он чувствовал себя высохшим стариком, мечтавшим лишь о мягком покое. Джульетта была разочарована, но добра. Девочки даже не намекали на то, что ему пора бы уже найти себе подругу, но Бруно был пропащим в этом смысле. И если до тридцати пяти лет, глядя на крохотных племянниц и любовь сестёр, Бруно ещё задумывался о мистической для него романтике и высоких чувствах, перешагнув этот возраст всё как-то разом сникло и пропало. Странный дядя Бруно, которого шугались на улице дети и обходили стороной взрослые, чтобы не дай бог не словить предсказание-проклятие. Бруно желал хотя бы человеческого отношения к себе, а потом не желал и вовсе ничего, зациклившись на семье, рождающихся племянниках, любящих дергать его за волосы и трогать большой нос. Дочери Джульетты любили его, пока были совсем малышками, и он так хотел, чтобы детского смеха в Касите было ещё больше. Судьбой ему было предначертано быть в одиночестве? Даже башня, которую Бруно упорно называл комнатой, отделяла его от остального мира. Зато из окна своего маленького мира он мог быть ближе к звёздам.