Жить твоей кровью

Было темно, часы недавно отбили одиннадцать. Разумовский не зажёг ни одной свечи в комнате, впрочем, и так всё было видно. Очертания мебели были острыми и синеватыми, словно луна светила прямо в окно, находясь у окраины леса. Когда раздались шаги в конце коридора, Серёжа уже знал, что это Олег. Его шаги он узнал отчётливо, словно всю жизнь слушал их. Смешались вместе страх, надежда и желание узнать правду. Но одновременно с тем отчаяние так сильно забило голову, что Серёжа был готов услышать лишь подтверждение слов Селин и больше ничего. Дверь открылась и тихо закрылась. Серёжа не повернул голову. — Прости, что задержался, — спокойно сказал Олег, подходя ближе. Для него это был обычный вечер, он даже не подозревал, что в это время происходило с Разумовским. Встав перед ним, он протянул руку и коснулся края коротких волос. — Решил изменить причёску? — Олег, — Серёжа поднял голову, резко отстраняясь от протянутой руки. — Нам надо поговорить. Волков немного помолчал, ожидая каких-то ещё слов, но потом кивнул, сел рядом и посмотрел вперёд. Даже не на него. Серёжа нервно прикусил нижнюю губу. Может, стоит прямо сейчас отступить, оставить всё, как есть? Тогда он сможет наслаждаться этим обманом. Боже, как это низко, жить и обманывать себя, питаться мнимой любовью, чужой ложью, своим воображением, но при этом всегда быть в тени правды. — Моя… Бабушка… Ты испытывал к ней что-то? Теперь Олег посмотрел на него, Серёжа заставил себя тоже повернуться. Олег выглядел удивлённым, явно не понимая, к чему этот вопрос. — Что-то? А конкретнее? Утро вечера мудренее. Серёжа много раз это слышал, пользовался этим, но сегодня об этом не вспомнил. Теперь, когда темнота давила, мысли перемешались, обида душила, он понимал, что, может быть, следовало поспать перед этим разговором. Олег как-то не изменился в голосе и лице, когда он заговорил про бабушку. Разве так будет вести себя человек, который до сих пор влюблён? Но отступать было поздно. Олег терпеливо ждал, пока Серёжа уложит свои мысли. — Ты любил её? — Серёжа почти выдохнул этот вопрос. — Смотря что ты имеешь ввиду. Она мне помогла, спасла, научила новой жизни. Конечно, нельзя не полюбить такого человека, — он замолчал, внимательно глядя на Серёжу, и тут заметил, что у того глаза заслезились. Совсем растерявшись, он взял его за руку и крепко сжал. — Слушай, я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Что я должен сказать? — Любил, да? — всё же Серёжа удержался от слёз, но голос выдавал всю боль. — И меня ты спас, потому что я на неё похож. И остался со мной только поэтому. И полюбил меня за то, что глаза как у неё, за такие же волосы, я весь был её воплощением. — Нет, — отрезал Олег. Сказал он это резко, срубая противоречия под корень. — Я не был в неё влюблён. Я никогда не хотел её касаться, как тебя, говорить с ней, как с тобой, я не чувствовал ничего подобного к ней. Она была мне больше крёстной матерью, нежели объектом вожделения. Господи, ты поэтому волосы остриг? Серёжа прикусил губу и кивнул. Внутри всё упало, словно тяжкий груз сорвался с тросов и пропал в бездне. Он поверил, совершенно безоговорочно, у него не было никаких сомнений, потому что именно это он и надеялся услышать. И Селин он поверил. У него явно проблема, он верит почти во всё, что слышит. — Почему ты так подумал? — Олег схватил его в объятия, прижимая голову к своей груди, и зарылся лицом в теперь уже короткие волосы. — Серёж, прости, если я не так выражаю свою любовь к тебе, но я не умею иначе. Я стараюсь, как могу. Прости, что я ввожу тебя в сомнения. — Но я так на неё похож, — вроде уже всё, он получил ответ, но упрямство продолжало гнуть свою линию. — Вы разные люди, — Олег прижал его сильнее. — И мне нравишься именно ты, а не ваше сходство. Я вообще не вспоминаю о ней, когда смотрю на тебя. — Я так глупо поверил в эту идею, — Серёжа поднял голову, чтобы посмотреть ему в глаза, чтобы лишний раз убедиться в том, что он не врёт. — Но это звучало так… Правдиво. Её можно любить, а меня? За что? — За твой голос. За твои взгляды на меня. За твою рассудительность, которая, к сожалению, подвела тебя на этот раз. Но даже за это я тебя люблю, потому что, — Олег провёл пальцами по его волосам, убирая их назад, — это показывает твою чуткость. Эмоциональность. Я учусь этому у тебя. Прожив столько лет, я нашёл того, у кого учусь. — Я думал, только я у тебя учусь, — Серёжа, наконец, улыбнулся. — Боже мой, я такой дурак. Олег усмехнулся и поцеловал его в кончик носа. — Может, на твоём месте я тоже засомневался бы. Надеюсь, теперь мы всё прояснили? Серёжа кивнул, опуская взгляд. — Ты же не станешь мне лгать? — Я не люблю лгать. Особенно тем, кто мне близок. А сейчас у меня нет никого ближе. — У меня тоже. Олег завалился на спину, утягивая за собой на кровать Серёжу. Они легли, закрыв глаза. Так приятно было слышать всё это. Каждое слово было стежком, которой зашивал израненное сердце. Почему-то не было сомнений, Серёжа верил каждому слову. Он не смог вспомнить ни одного раза, когда Олег лгал бы ему. Недоговаривал, такое было, но и то лишь поначалу. Может, это легкомысленно с его стороны, но должно быть в жизни что-то, что поможет тебе держаться, так пускай это будут слова Волкова. Серёжа будет верить ему безоговорочно, доверяя свою жизнь и будущее. И если повезёт, Олег будет делать так же. Когда-нибудь их это спасёт. В объятиях друг друга они пролежали всю ночь. Рядом с Олегом весь этот новый мир не казался таким жестоким и непонятным, разве что оставался далёким. Хозяин. Так странно было бы обратиться к Олегу таким званием. Но время от времени это возникало в голове Разумовского, только вот называть так его не то чтобы не хотелось, ему казалось, что он может этим оскорбить Олега. В конце концов, Волков сделал столько всего, чтобы показать ему, что звание хозяина не должно иметь вес в их отношениях. Серёжа припал губами к его плечу, чувствуя под ними приятное тепло сквозь ткань рубашки. — Почему тогда, когда мы уезжали, — сказал Олег уставшим, спокойным голосом, — когда ещё Блуд переволновался, ты предложил мне сесть с тобой? — Ммм? — Серёжа с недоумением поднял голову и посмотрел на его лицо, чёрные ресницы резко выделялись на фоне светлого окна. — Как «зачем»? Чтобы быстрее ехать. — Ты мог загипнотизировать его, — продолжил Олег, на губах заиграла улыбка. — Успокоил бы его за минуту. Гипноз — не та вещь, о которой Серёжа постоянно помнил. Он вообще не помнил о нём большую часть времени, а пробовать его, например, на Марго, даже не приходило в голову. — Я как-то… — Серёжа повернулся на спину и нахмурился. — Даже не знаю. Не подумал, что могу загипнотизировать лошадь. Я так привык к ним, что даже за животных их перестал принимать. Это странно? Олег пожал плечами и прикрыл глаза. Голос его прозвучал почти шёпотом. — Мне понравилось так с тобой ехать. Может, повторим как-нибудь? Но мысли Серёжи уже уплыли. Вспомнив о гипнозе, он вспомнил и то, как вёл целую стаю, как Олег лежал на земле весь в крови, вспомнил похожую картину с незнакомцем в городе, который так и не встал больше никогда. Тот словно спал, но лицо его было беспокойное, как от ночного кошмара. Больше никто никогда не услышит его голос, Серёжа был последний. Никто не увидит его улыбки и не почувствует тепла рук. — Что? — переспросил Серёжа, отгоняя эти мысли. — А, да, конечно. Я с большим удовольствием. Хочешь, сегодня поедем? Ответа не последовало. Серёжа повернулся снова к Олегу и посмотрел на его спокойное лицо с закрытыми глазами. Похоже, он заснул. Самому спать не хотелось, хотя желание уже зарождалось от длительного пребывания в постели. Но было кое-что, что ему хотелось сделать сильнее, чем беззаботно провалиться в сон. Осторожно, чтобы не потревожить Волкова, Серёжа поднялся с постели. Он встал перед зеркалом, поправляя рубашку и жилет. Взгляд зацепился за волосы, такие короткие, какими, кажется, не были никогда. Но стоит отдать должное той милой служанке, что сразу взялась поправить его безумство: линия кончиков волос была ровной, едва доходила до челюсти. С остриженными волосами словно ушла частичка его самого. Их длина была отчасти проявлением его… индивидуальности. Это тесно было связано и с тем, что в детстве он ходил с такой длиной. Такая невидимая нить, связывающая его сквозь года. А теперь, что ж, новая жизнь. С горечью он был готов принять это. Пусть будет так, с длиной он оставил позади старого себя. А новый он должен быть сильнее, а не жалеть себя и волосы. Надо найти Селин. Их разговор не на шутку пошатнул его состояние, к счастью, слова Олега были сильнее и убедительнее её. И Серёжа догадывался, что эта вампирша прекрасно знала, какое впечатление такой разговор может произвести на него, и сделала это нарочно. Хотела ли она его задеть, обидеть или оскорбить наивность характера — оставалось только гадать. Но он хотел знать ответ. Неизвестно, сколько он ещё пробудет здесь, сколько раз они столкнуться, в любом случае ему хотелось понять её. И, возможно, утереть ей нос. Разумовский мысленно дал себе установку не сметь больше расклеиваться перед ней и показывать слабость. Не дать ей завладеть своими эмоциями. Где комната Селин, Разумовский не знал. У него на уме было всего два места: студия, в которой хранились художественные принадлежности, и место, где они рисовали. Где он рисовал, а она заселяла ему в голову лживые мысли. Минуя коридоры, освещённые приятным утренним светом из больших окон, он несколько раз столкнулся со служанками. Ни первая, ни вторая не знали, где искать Селин. Уже идя по прямому коридору к той самой двери, Серёжа встретил ту самую, что была с ним вчера. Она кивнула ему с улыбкой и остановилась. — Доброго утра, господин Разумовский, — сказала она. — И вам… Простите, до сих пор не знаю вашего имени, — ему выдалась возможность разглядеть её. Почти чёрные глаза, немного смуглая кожа. Грубоватые черты лица. А ещё красные следы в уголках губ — засохшая кровь. — Простите, господин. Меня зовут Айша. — У вас очень красивое имя, — Серёжа сказал это совершенно искренне. — Хотел поблагодарить вас за вчерашнее. У вас хорошо получилось поправить тот бардак, что я устроил со своей головой. — Что вы, мне было только в радость, — Айша смущённо улыбнулась. — И, мне кажется, вам так даже лучше. — Вы очень добры, Айша. Серёжа старался не думать о своей собственной оценке своего нового вида. Не то чтобы ему совсем не нравилось, но к этому надо привыкнуть. — Скажите, Айша, я пытаюсь найти Селин, вы не подскажете, где она может быть? — Конечно, — она развернулась и показала в конец коридора. — Она в мастерской, я только что завозила ей завтрак. — Вот как, — уже привыкший к тому, что Олег пил кровь лишь по необходимости, было немного странно, что в богатых домах крови было в изобилии, и пили её так же часто, как ели в обычных домах. — Благодарю. Айша поклонилась и не поднимала головы, пока Серёжа не прошёл дальше. Ему хотелось бы провести с Айшей хотя бы несколько минут, узнать о её жизни, о том, как она была обращена и попала в этот день. Кажется, он понимал такую любовь Беринга к истории вампиров. Не только истории в целом как науки, но и его любовь знать досконально жизнь до и после обращения едва ли не каждого вампира. Когда они встречались, он находил всё новые вопросы для Разумовского, на которые тот не видел причин не отвечать. Остановившись возле двери, Серёжа, не раздумывая, постучал. Ему никто не ответил, он даже подумал, что ошибся дверью (но вроде запомнил, что именно напротив этой двери стояла синяя пустая ваза), всё же до его слуха донеслось шевеление за ней. Не став стучать ещё раз, ведь даже если Селин сейчас не намерена ни с кем разговаривать, он всё равно хочет прояснить ситуацию и поставить её на место со своими догадками о чужой личной жизни, Серёжа открыл дверь. Девушка сидела на стуле спиной к нему. Её волосы были собраны в хвост, рукава рубашки закатаны выше локтя, а перед ней стоял мольберт с хорошо знакомой картиной на нём. Ведь именно он рисовал эту картину. — Доброе утро, Селин, — сказал он, проходя внутрь и закрывая за собой дверь. Ближе подходить не стал. — А? — Селин обернулась, но по её голосу и виду было заметно, что витает где-то в своих мыслях. — Сергей, это ты. Проходи, конечно. Я тут… Просто всё смотрю на твою картину… И чем больше смотрю, тем сильнее она затягивает. Знаешь, у тебя удивительный талант смешивать и выбирать цвета. Они, вроде, как и на яву, а вроде совсем иные. — Спасибо? Я полагаю, — неуверенно ответил Серёжа. К такому началу разговора он был совсем не готов. — Тебе стоит больше рисовать. Думаю, ты можешь создать невероятные картины, за владение которыми люди будут бороться. Такая тонкая грань между реальностью и фантазией. Невероятно. Слова её звучали искренне и без какой-либо издёвки, что шло вразрез с представлением Серёжи о ней. У него уже сформировался её образ холодной и расчётливой женщины, которой за столько лет надоела обычная жизнь и она строит козни, чтобы играть с чужой. А теперь она так спокойно хвалит его способности. — Я, вообще-то, пришёл поговорить о вчерашнем. О том, что ты мне сказала, — сказал он, надеясь, что голос прозвучал достаточно твёрдо. Уподобляясь Волкову, он постарался сделать так, чтобы ни одна эмоция не коснулась его лица. — Ах, — Селин поднялась с места и посмотрела на него уже более осознанно. — Конечно, мой хороший. Ты присаживайся. Она указала ему на освободившийся стул. Сначала он решил отказаться, но Селин отвлеклась, убирая картину с мольберта, так что вряд ли его твёрдость сейчас вообще сыграет какую-либо роль в её отношении к нему. Серёжа прошёл вперёд и сел на стул, который скрипнул под его весом. Видимо, стул этот уже отслужил своё, но вместо дома прислуги или деревни, куда Беринг периодически «жертвовал» некоторые вещи, включая старую мебель и даже картины, он перекочевал в этот скромный художественный кабинет. Серёжа оглядел комнату, отмечая высокого качества картины на полу, некоторые из которых были прикрыты запятнанной тканью. — Я так понимаю, ты поговорил с Волковым? — спросила Селин, разворачивая мольберт к окну. — Конечно, мы обсудили твои слова, — Серёжа всё ещё держал непроницаемое лицо. Селин улыбнулась. — Я была не права, верно? Он так сказал, во всяком случае, — улыбка стала какой-то грустной и снова отчуждённой, словно её слова не касались происходящего. Её поведение сбивало с толку. Она не была такой резкой, как вчера, но всё равно гнула свою линию. Пытается зайти с другой стороны, подумал Серёжа, начиная злиться. — Я хотел сказать, что ты не знаешь ни его, ни меня, ни его отношение к моей покойной бабушке. Это моя ошибка, что я принял твои слова всерьёз. У него не было к ней тех чувств, что есть ко мне. Его заботит моё состояние, моя жизнь, моя безопасность. Он доказал это, когда… — он осёкся. Не стоит рассказывать ей о том, как Олег получил пулю в лоб, лишь бы задержать Алтана. — Просто доказал. И вообще не раз доказывал искренность своих чувств. У меня нет даже права сомневаться в нём. Селин слушала его слова с той же грустной улыбкой, но молчала. — Ты поступила неправильно. Ты не должна сеять сомнения и раздор в чужие жизни. Никто не должен. Это всё, что я хотел сказать, — Серёжа кивнул самому себе и начал подниматься, когда услышал её голос. — Я не из злых побуждений сделала это, — она осторожно поставила пустой холст на мольберт. — Возможно, ты прав, это было эгоистично. Ты не просил совета, а я не должна его давать в таком случае. Но я хотела предостеречь тебя от ошибки, что сама совершила. Посиди ещё немного со мной. Тебя когда-нибудь рисовали? Серёжа сел обратно и медленно помотал головой. Родители не были большими поклонниками портретов, да и жизнь у них была весьма активной, отчего времени позировать не оставалось. — А я давно не рисовала портреты. И мне хотелось бы запечатлеть тебя. Знаешь, у тебя действительно красивое лицо. Кроме Волкова и, пожалуй, родителей, Селин была всего лишь третьей, кто говорил ему такое. — Как мне сесть? Странно, как всё-таки Селин умела манипулировать людьми. Прежде чем Серёжа сам это понял, он уже не злился на неё, даже наоборот, испытывал какую-то жалость. Селин казалась слабой и беззащитной. — Поверни голову вправо немного, да, вот так, — она начала делать первые наброски. — Знай, что я не хочу становиться твоим врагом. И змеем, нашёптывающим грехи. Я от чистого сердца хотела помочь. Знаешь, моё сердце было безвозвратно разбито моим хозяином. — Не все хозяева такие, — осторожно сказал Серёжа, стараясь не шевелить головой. — Ты абсолютно прав, — её голос вдруг прозвучал веселее. — Иногда я забываю об этом, потому что эта рана тянется сквозь года и не становится менее болезненной. Но стоит мне увидеть ситуацию, в которой хозяин пользуется любовью своего обращённого… Нет, я вовсе сейчас не имею в виду вашу с Волковым ситуацию. Но, всё же, когда я такое вижу, мне кажется, что мой долг уберечь бедную душу и растоптать чужие коварные планы. — Мне жаль, что с тобой такое случилось. Но, надеюсь, отныне ты будешь обходительнее со своими словами, — ответил Серёжа, теряя остатки злости и недоверия. — Прости меня. Кстати, твоя новая причёска мне очень нравится. Она подчёркивает твою шею. С длинными волосами всё немного сливалось. Серёжа улыбнулся, но тут же убрал улыбку. Ему не хотелось портить портрет. Это будет его первый портрет, и он чувствовал какое-то воодушевление. Если все те картины, что стоят в мастерской, нарисованы Селин, то у неё большой талант, и он не сомневался в качестве новой работы. — Мне бы хотелось загладить свою вину перед тобой. Показать себя с другой стороны. Сегодня будет очень интересное собрание ночью, я хочу пригласить вас с Волковым. Литературное? Политическое? Дружеское? Собраний бывает столько видов, что за вечер не успеешь перечислить. Серёжа скосил на Селин глаза, та была крайне увлечена своим делом, не собираясь уточнять, куда его приглашает. — Могу узнать, что за собрание, Селин? — спросил тогда он. — Конечно. Это очень интересное оккультическое общество, в котором я состою, — она выглянула из-за мольберта с улыбочкой на лице. — Я не слишком в это верю, но с ними весело. Общество называется Post Mortuus, оно очень старое, но я состою в нём только шестнадцать лет. — А, — Серёжа нахмурился, но поспешно расслабил лицо. — Очень интересно, конечно. Вы там общаетесь с мёртвыми или что? — Именно. Мы общаемся с мёртвыми. Правда, я так ни разу и не пообщалась с ними, но меня очень трогает эта мистическая атмосфера, разговоры о загробном, тема жизни после смерти… В общем, это весело. Сегодня как раз полная луна, поэтому мы встречаемся. И, к счастью, даже не сильно далеко придётся ехать. — Очень интересно, — повторил Серёжа. Сам он сильно верил во всё это, точнее, не задумывался. Жизнь после смерти его интересовала (хотя одну он уже заполучил), но не сильнее, чем остальных. А упорное учение библии так и не смогло убедить его в истине слов, написанных более тысячи лет назад. Даже в лесу, умирая, он не вспомнил о том, что надо молиться, не думал ни об аде, ни о рае. Только о том, как хочется жить. — Так что? Вы поедете? Соглашайся, это закрытое общество, туда просто так не попадёшь. У нас есть даже древний маг с северного побережья. — Да-а, — неуверенно протянул Серёжа. — Почему бы и нет. — Ура, ура, ура, — Селин даже начала пританцовывать, кивая головой из стороны в сторону, словно маленькая девочка. — Поверь, раз ты стал вампиром, надо попробовать все стороны этой жизни. Никогда не отказывайся от новых знакомств. Серёжа усмехнулся и расслабился. Всё-таки Селин очень интересная особа, явно не такая простая и односторонняя, как показалось после первого разговора.