Тан натирал свои любимые чайнички — единственное, что было чистым в «Сокровище». Эйр следил исподлобья. Пальцы и руки Тана уже ловчее стали, не такие каменные. Разработал, получается. Да и двигался живее. Наверное, помогли ему лекарства старика. Хорошо это или плохо?
— Смотрю, приуныл в последнее время. Может, в отпуск? — Тан налил крепчайшего бодролиста, придвинул.
Эйр обхватил горячую кружку, вдохнул аромат. Руки немного жгло, но не слишком, от вечных мозолей ощущения притуплялись. Тепло было приятным, а те немногие места, что кружка обжигала, помогали почувствовать себя живым.
«Получится ли разобраться с общиной? Может, сдаться? Я еще молод, времени очень мало, да и после травмы никак не могу восстановиться. Но другого шанса протоптать дорогу к посту Главы не будет. Только пока старик жив, иначе придется всю жизнь провести в тени».
— Ну вот опять, — на плечо легла тяжелая рука, встряхнула. — Мышонок, в отпуск пойдешь?
— Давай к делу, — ответил Эйр.
Получилось до досадного сипло.
— Отдых — тоже часть дела. Если у тебя уже сейчас нет сил двигаться дальше, ты не сможешь сделать рывок, когда он будет нужен. Когда я был в твоем возрасте, хозяин не давал ни мгновения покоя. Мы не спали толком, все время полуголодные, испуганные, в работе. Но была одна лазейка — с работой можно было не торопиться. Особенно если что-то мешало, понимаешь? Я у хозяина всегда изображал калеку, который едва может шевелить пальцами.
Тан неловко взял чайник трепещущим руками с негнущимися пальцами, уронил пару раз, все-таки приподнял. Налить в кружку «никак не получалось».
— Очень правдоподобно, — похвалил Эйр.
— В то время у меня правда не получалось многое. Но когда выпадала возможность остаться наедине, я тренировался держать предметы. Сжимал нож, придерживая пальцы другой рукой. Размахнуться не мог. И тогда я понял, что мне нужна магия. А еще чем-то ослабить хозяина. Я не знал, что именно пригодится, но наблюдал украдкой, занимался. Я мог, потому что подавал чай — хозяину нравилось смеяться над безруким никчемышем. Я обливался, обжигался, не мог толком взять ни чайник, ни кружку.
— И однажды ты подал ему особенный чай, — Эйр пригубил бодролист.
С глотком по телу разлилось горьковато-приятное удовлетворение, будто бы чай выпил не бывший хозяин Тана, а отец.
— Да, — зловеще улыбнулся Тан. — Экспериментировал, пробовал сам, чтобы вкус не чувствовался. Решился, когда он принес новые листья. Хозяин долго ругался на меня, на безруких травников, было очень страшно. А потом он уснул. И тогда все получилось само собой — связал, сковал, силы запечатал, все, что могло прийти в голову, сделал. Жаль, быстро убил, потому что боялся сильно. Мы сбежали, кто мог, спрятались. Но в убежище сам знаешь, все знают друг друга. Нас переловили по одному, пойманным наговорили, что их выдали их товарищи, кто-то сболтнул, выдал укрытие, нашли остальных. Но я припрятал для себя хозяйских побрякушек, никому не говорил, где. Потому самого меня побили, но в итоге отпустили, работать отправили, а сокровища остались. Так и вырос, обжился, разобрался, устроился, как видишь.
— И я устроюсь.
— Обязательно, мышонок, ты умный малый. Мне и своих пристроить надо. Растут, не всем же в тени быть. Не знаешь, кому помощник нужен?
Сердце Эйра забилось быстрее. Ему нужен был помощник. Лояльный, надежный.
— Посмотрю, может, кладовщику. А экзамен сдавали?
Тан рассмеялся — это до сих пор казалось жутким, хотя к замогильному голосу Эйр уже привык.
— Чтобы сдать экзамен, мышонок, нужно документ, кто ты есть. Чей ученик, а если самоучка, то кто родители. Ищу, к кому бы пристроить в ученики. Не хочется выбрать неправильную сторону, понимаешь, о чем я?
— Выбирай мою, — Эйр улыбнулся.
Тан похлопал по плечу.
— Так и сделаю, мышонок. Так ты на чьей?
— На стороне Главы, — проворчал Эйр.
— Так поговаривают, того он скоро. Что потом?
— А потом я Главой стану.
Так расхохотался.
— Отличный план! Слушай, мышонок, что думаю. Дилм поддерживает, в дела гильдии не лезет, но если будут проблемы, бросит сразу. Тан своих не бросает, но он будет мешать жить. Ему не нужна темная гильдия, он сам темная гильдия, понимаешь?
Эйр кивнул.
— Потому мы сами по себе. Вроде помогаем Дилму, но в меру. И отправлять к нему учеников — все равно что похоронить.
— Я посмотрю, послушаю, подумаю, — уверил Эйр.
Бодролист остыл, и тепло было не таким жгуче-приятным. Мысли роились в голове, жужжали. Да, нужно найти своих союзников. Но как это сделать, не показывая своих амбиций, пока слаб?
***
Терпкий аромат бодролиста и мягкое прикосновение ко лбу разбудили.
— Нир, там расцвели опять.
«Расцвели! Сколько проспал?» Нир подскочил и вылетел в сад.
— Спасибо, Си!
Отметка в журнале, инструмент наготове…
В этот раз цветов было всего девять — по три с каждой ягоды. Большего ожидать от второсортных семян не стоило, и Нир беспокоился, чтобы хотя бы часть урожая оказалась пригодна для посадки.
Лепестки смыкались, тяжелели, наливались… Но в этот раз стебли слабеть не торопились. По ним перетекала синева, и снова, и еще… Нир покивал. Как минимум, первый сорт, судя по размеру ягод. Наконец стебельки слегли, и Нир срезал по две ягоды с каждой тройки.
Запечатать, подписать, посмотреть… Нет, все-таки еще второй сорт. Чуть-чуть до первого не дотягивает, ошибся, но прогресс есть.
Нир сделал отметку в журнале, взял пробы почвы — все в порядке. Он прикрыл льдом и потянулся. Хотелось есть. Кажется, Си что-то принесла?
Нир с надеждой вернулся в комнату, но нашел лишь остывший чайник с бодролистом. Впрочем, что он ожидал? Си и сама, казалось, только чай пила, настолько хрупкой росла. И другим иного не предлагала.
***
Дни летели. Снеженика нарастала отлично, и уже покрывала плотным голубым ковром отведенный ей уголок. Нир срезал очередную партию, отметил в журнале и довольно потянулся. Уже стабильно первый сорт, так и до высшего недалеко. Может, еще урожаев пять? Нир разложил запасы и залюбовался. Прогресс налицо! Сморщеная второсортная, почти первый, почти первый, часть первый… Когда уже можно будет попробовать? Выглядит аппетитно — крупная, темно-синяя, блестящая. Вот добьется высшего сорта стабильно и поест!
Нир пролистал атлас с растениями ледяной пещеры. Льдистоцветы красивые очень — хрустальный венчик, длинные заостренные чашелистики и листья, гибкий стебелек. Жаль, несъедобны. Но красивые. От обморожений помогают, написано.
Кто-то мягкий и теплый привалился рядом.
— Замерз. Сладкоягоды поедим. Пойдем, — мама потянула полную руку к кусту.
— Пойдем, — согласился Нир.
Мама умыта, косы заплетены аккуратно, жасмин вставлен. Сама, значит, Си обычно цветы поярче предпочитала. Хорошо. Подумалось вдруг, что в маму всей семьей вкладывали по капле заботы, и они копились, давали результат. Как ковер из снеженики — новое росло на старом, ягоды созревали все лучше. Может, и мама восстановится постепенно, заживет нормальной жизнью. У нее тоже был прогресс.
