Логово для чудовища

Чокнутая старуха придиралась ко всему подряд. И прописи недостаточно изящные, и спина не такая ровная, как должна быть, и улыбка простоватая. Киин замечания уже не воспринимала. Не было способа стать такой, чтобы старуха оказалась довольна. Наверное. Можно только изображать старание и вежливо благодарить за наставления, чтобы отстала поскорее. Вот только как отсюда выбраться, если старуха считала, что обучение не пройдено, и оно, кажется, не закончится никогда? Киин смотрела на уже съежившиеся синие ягоды за окном. Спелые, но старуха их оставила на семена, потому они висели на ветках до последнего. Листики начали желтеть. Все лето насмарку! «Праздник урожая скоро, а я все здесь. Матушка отправила сюда, и никто даже не приходил проведать за все лето. Хотя старуха никого не пускает, вроде, мама говорила, что пришлось ждать очередь на учебу… Но ведь если другие доучились как-то, то и я смогу, верно?» Из-под кисти вышли ровные руны. Киин прикрыла глаза. Хотелось отрастить крылья и улететь прочь с этой горы, подальше от этой чокнутой старухи. Грызла обида на маму — та, конечно, всегда была строга, но как можно было испортить лето? Возможно, последнее свободное лето, когда Киин еще не замужем. «Нет, будет еще практика в следующем году. Потом замуж. Может быть, после уборки урожая». Позади послышались мерзкие мелкие шажки. Киин поднялась, поклонилась старухе. От прилизанной прически, прилипшей мерзкой улыбочки и предчувствия очередных наставлений настроение испортилось окончательно. Но что делать? Только надеяться, что старуха отпустит рано или поздно. — Доброе утро, Киин. Как всегда, ранняя пташка. Киин улыбнулась чуть шире — наверное, наставница ждала этого. — Позавтракаем и прогуляемся сегодня. Погода славная. «Это точно она? Даже на прописи не посмотрела. Да и все лето не тянуло погулять, а тут вдруг». Старуха все-таки подошла к столу, посмотрела на прописи, неодобрительно покачала головой. «Промолчала и на том спасибо», — утешила себя Киин. Не вдохновлял даже предстоящий завтрак. Стоило представить, как старуха будет поправлять каждое движение, аппетит пропадал. Но мысль о прогулке грела. Может быть, даже старуха это не испортит? Бегать не разрешит, конечно, но просто посмотреть на природу, походить, подышать свежим воздухом… К удивлению Киин, старуха промолчала и за завтраком. Каша показалась вкусной как никогда. День стал лучше. Казалось, полюбила весь мир — как мало надо для счастья! Служанка помогла собраться на прогулку — она суетилась больше обычного, видимо, прогулка стала событием и для нее. Они вышли на усыпанную мелким цветным камушком площадку перед домом, и служанка оставила ее рядом с желтеющим деревом, ушла в дом. Киин захотелось носиться от радости. Но этого точно делать не стоило. Покой настолько хрупкий, шаг влево, шаг вправо — и на тебя польются наставления, будто прохладная роса с неосторожно задетых травинок. Роса… Киин прикрыла глаза. Как же хотелось снова пробежаться по полю с утра! Все мокрая потом, и пускай. Только бы отсюда подальше. Хотя и дома строго, здесь хуже. Может, хотя бы замужем мучить не будут? Старуха вышла с тросточкой. «Гадюки же не хромают, что случилось?» Но старуха вдруг начала крениться вперед, и Киин подхватила ее. Старый человек, беречь надо, хоть и вредная. Но старуха все тянула вниз, и Киин осторожно уложила ее на землю. — Лекаря позвать? — тихо спросила она у старухи. Она не ответила. Стало страшно. — Лекаря, лекаря! — забыв о манерах, закричала Киин. Служанка закивала из дверей, бросилась помогать. — Уже отправила весточку. Юная госпожа, не беспокойтесь. Сейчас семье вашей напишу, госпожа распорядилась. Да-да… Служанка казалась потерянной. Киин посмотрела на старуху. Показалось, что она не дышит. «Не оттого ли на свежий воздух захотелось? Наверное, ей все утро плохо было, а я и не заметила, радовалась». Стало неловко. Киин смотрела, как служанка ослабляла завязки на платье и чепце старухи, и чувствовала себя беспомощной, бесполезной. Старуха с расслабленным лицом без улыбки казалась страшной, мертвой, не самой собой. «Мама точно скажет, что это я довела». — Дышит, юная госпожа, не беспокойтесь, — тихо пробормотала служанка. Киин только сейчас поняла, что все щеки мокрые. Всхлипнула, утерла платочком. Надвинула шляпку, как учила старуха. «Кажется, я даже правильно сижу». Стало смешно и грустно одновременно, и Киин снова всхлипнула. Лекарь прибежала нескоро. Она едва дышала после подъема по горной тропе, прихрамывала — видимо, подвернула ногу по пути. Но все равно сразу бросилась к старухе, захлопотала. Белое облако магии окутало старуху. Лекарь нахмурилась, закусила губу, сгустила облако. — Вашу матушку в храм надо, — обратилась она к Киин, видимо, приняв за дочь. — Я сейчас сделаю, что могу, но… не обещаю, понимаете… Здесь… Служанка закивала. — Отправим-отправим. Киин всхлипнула снова. — Не плачьте, юная госпожа, за вами скоро придут. Возвращайтесь домой, а мы в храм. «Как же я пойду, когда она без сознания?» — Я с вами, — заявила Киин. Служанка неодобрительно покачала головой. — Юная госпожа, что же вы там сделаете? В храм все равно не пустят, идти далеко. Лекарь вдруг побелела, задрожала, выпуская густой молочно-белый поток из рук. — Нет, ну… Она сидела тихо, разглядывала, вливала магию, пока не выдохнула наконец. — Все-таки не надо в храм. Я ничего не могу поделать, и мои сестры бессильны. Это старость, понимаете… Примите мои соболезнования. Она поклонилась до земли. Киин разрыдалась. Служанка закопошилась, отсчитывая кристаллы, заохала. Путь домой и сборы Киин помнила смутно. Кажется, лекарь напоила их со служанкой успокаивающим чаем, и все стало как в тумане. Пришли из дома, матушка прижала к себе, плакала вместе. Даже не упрекала. Вещи собрали — помогла служанка, Киин сидела в оцепенении. Мама обнимала, утешала — едва ли не впервые в жизни. Надо было идти домой, но ноги держали плохо. Наставницы во дворе уже не было, унесли. Мама шла рядом, и Киин невольно жалась к ней, забыв все обиды. Все казалось неправильным. И ухоженная горная тропа, и так и не собранные синие ягоды, съежившиеся на ветках. Киин, ведомая порывом, сорвала одну, спрятала в кармашек. Не то чтобы она хотела помнить старуху, но это дерево утешало ее хоть немного все это время, расставаться не хотелось. «Может, потом замуж выйду, посажу под окошком», — подумала Киин, запечатывая ягодку чарами времени. Слишком устала. Навалилось все и разом, и осознать полностью пока не получалось. Мягкая ткань платья и тепло матери рядом успокаивали. Не хотелось думать ни о чем.