Логово для чудовища

Рыжий огонь в лампе горел слабо, догорающий кристалл едва тлел. Но поменять пока не по все равно очень хотелось смотреть на него, а не папе в глаза. Да, кристаллы спрятаны, настойки дома нет, но говорить с папой о секте от этого не легче. — Что ты наделала? Как ты могла, Юру? Почему? Папа держал за плечи, потряхивал, заглядывал в глаза с непониманием, болью и какой-то безысходностью, что ли. Ответить было нечего. Точнее, было что. Но разве это утешило бы папу? С ним бесполезно обсуждать все, что связано с сектой. Юру посмотрела на вновь дрогнувшую от догорающего огонбка огромную папину тень на стене. Но папа не был тенью и никуда не исчезал. В глаза смотреть не получалось. — Гай, — мама положила руку на плечо папе. — Юру сделала то, что должна была. Замуж выходят по зову сердца, мы ее учили именно этому. Она поддержала выбор своей сестры, что ей еще нужно было сделать? Юру покосилась на папу. Его лицо застыло. Он отпустил плечи, сжимал и разжимал руки, смотрел сквозь все. — Времена изменились, пап, — осторожно вставила Юру и поймала предупреждающий взгляд мамы. — Но не Ист, — возразил папа. — Его секта — мерзкое место. — Я и не рвусь туда, пап, — утешила Юру. — Но Си влюбилась, понимаешь? — Си… — папа тяжело вздохнул. — Из секты нет выхода. Си может пожалеть о своем выборе, но уйти — никогда. Это… Казалось, папа тщательно подбирает слова, думая о чем-то, что совсем не хотел бы вспоминать и тем более об этом рассказывать. — Почему? — спросила Юру. — Потому что такие там порядки, — объяснила мама. — Там все женщины клеймленые, не замечала? — Клеймленые? С руной Архи в смысле? Но в чем разница с другими женщинами? Все же так замуж выходят. И ты тоже, мам. Из глаз папы покатились слезы. Он все смотрел перед собой, смотрел, смотрел и ничего не говорил. — Разница в том, Юру, что их не отпустят, — тихо сказала мама. — Я не думаю, что Си захочет оттуда уйти. Она мечтала о семье и детях, она похожа на сектантов… Ну… Ценностями, наверное, и не только, — замялась Юру. — Си… — папа нахмурился, но так и не смог подобрать слов. — Сама туда не суйся, Юру. Твой папочка не переживет. — Конечно, пап. Что мне там делать? Я заскучаю без работы, — Юру обняла папу, и он крепко прижал к себе. — Говорят, Нела проснется скоро, — зачем-то сказал он и нахмурился. Мама погладила папу по голове и промолчала. Юру не стала развивать опасную тему. Папу не отпускало прошлое, что тут сказать? Главное живой. Жаль, что ничего нельзя сделать, чтобы он забыл ужасы, чтобы они отпустили его. Очень хотелось бы. Но такое не лечат в храме Архи. Мастера в папиной общине тоже, видимо, бессильны.

***

Все было даже лучше, чем во сне. Таяр проводил к женщинам в пыльно-золотых балахонах, поцеловал руку и ушел. Женщины помогли пройти в комнату, стянуть тесное платье и переодеться в алое. «Такое нарядное, какого еще ни разу не носила. И с декольте…» Щеки залило краской, но женщины, как ни в чем не бывало, помогли надеть украшения, подвели глаза и губы. — Госпожа, прекрасно выглядишь, — похвалила старушка. Си смущенно кивнула. — Спа-спасибо. — Покровитель щедр, — старушка опустилась на колени, поклонилась и другие заповторяли за ней. Си растерялась, но старушка потянула за подол, и Си поняла, что должна поклониться тоже. — Покровитель щедр, — пролепетала она следом. — Платье до церемонии отложим, госпожа. Мы поможем тебе подготовиться. Си кивнула. — Спасибо. Платье помогли снять и дали взамен такую же одежду, как у других женщин, только алую, и из ткани помягче. «Так удобно! Нигде не жмет! Грудь не видно!» Си посмотрела в зеркало. Фигуры совсем не было видно, ничего не смущало. Ничего не давило. — Напиши семье, — предложила старушка и положила лист бумаги на стол. Си села и задумалась. «Что написать-то? Что замуж выхожу?» — Пиши: «Спасибо за заботу обо мне». «Точно! Какие правильные слова!» Си послушно написала. — «Приглашаю вас в храм послезавтра вечером». «Да, вот оно!» Кисть послушно вывела руны. — «Инсирь». Си подписалась, и старушка одобрительно покивала. — Поблагодарим Покровителя. Она встала на колени и поклонилась до пола. Си повторила за ней. «Как красиво! Почтение к Ловам, как в сказках и в древние времена!» — Госпожа, меня зовут Тах. Я помогу тебе освоиться. Нам предстоит выучить очень много, если что будет непонятно, всегда спрашивай. Си кивнула. — Мы благодарим Покровителя за все, что есть у нас, но не молимся ему. Женщины молятся Покровительнице, — объяснила старушка. — Благодарим после любого значимого события и решения. Если произошло горе — за урок, если радость — за благосклонность и щедрость. Благодарим, что проснулись, благодарим за день, за еду, за все. Если это произошло не в семье, мы молча кланяемся стоя. Если в семье, то опускаемся на пол. Си кивнула. — Благодарю Покровителя за заботу, — она коснулась лбом пола. — Да, вот так. В семье разговариваем только наедине с женщинами и детьми, — продолжила Тах. — Мужчинам только отвечаем на вопросы, обращенные к нам. — А если не смогу? Я часто стесняюсь… — Си ощутила, как щеки снова предательски потеплели. — Главное отвечай Покровителю и мужу. Многие стесняются, наши мужчины знают и стараются при посторонних не спрашивать часто, так что ничего страшного, — тепло улыбнулась Тах. — А если и это не смогу? — занервничала Си. — Я иногда и слова не могу выжать от волнения… — Можно порепетировать ответы на частые вопросы. Ты хорошая девочка, обязательно справишься. И Таяр хорошо к тебе относится. — А если есть просьба? — задумалась Си. — Если муж не против, попроси наедине. Или очень осторожно при других. Си кивнула. «Как и дома. Только там стеснялась, а здесь такой этикет». Вспомнились папуля с братом и стало стыдно. «Как я могла сбежать? Надо было… Надо… Нет, я бы не смогла поговорить. Я же не Юру. Но они поймут». — Госпожа! Госпожа! Ты слушаешь? — Прости, Тах. Я отвлеклась. — Так вот о церемонии…

***

Снова резкая боль — разбудила сквозь все стены. «Пусть поправится скорее», — без особой надежды подумал Эйр, скатываясь с кровати. Нира не было. Си не было. «Ладно хоть Ни стала сознательной, помогло ей лекарство. Присматривала за стариком, заботилась. Как же крепко любила! Казалось, все ее существо было воплощением любви к никчемному старику. За что любила? Почему?» Эйр не знал. Старался только обнимать Ни почаще, она переживала. Видимо, тоже приближение приступа чувствовала. Эйр заглянул. Старик метался в кошмарах, стонал, кричал, звал, руки протягивал. Ни поправляла ему компресс, смачивала губы успокаивающим настоем. Терпеливая, встревоженная, сонная после внезапного пробуждения. Эйр подошел, обнял ее. — Принести что-нибудь? — Бодролист, — попросила Ни почти одними губами. — И сладкого пожевать. Эйр вылил чайник в окно, энергией окунул в родник, бодролиста покидал, питательный плод сорвал. Темно, но все знакомое. Нир конечно пробурчал бы, что не выбрал лучшие плоды и листья, но в саду все вкусное. А среди ночи не до оттенков, не уснуть бы у старика. Эйр поставил чайник на огонь, опустился в кресло. Ни сидела рядом, на кровати. За ней приятно было наблюдать, совсем сознательная стала. Забывала, конечно, что-нибудь иногда, но почти нормально. Ни выронила компресс, закусила губу с досады. — Ни, ты лекарство выпила? — Да, сонная просто. Скоро там бодролист? Эйр посмотрел на чайник. Булькал тихонько, шевеля листья. — Пока не краснеет. — Эх. Ни потерла глаза и лоб. Старик вроде затих, видимо, успокоительное с губ слизал. Но он проснулся, и теперь боль пробирала сквозь «стекло», выворачивала наизнанку, изматывала, с ума сводила. «Ничего, скоро приступ отпустит, кошмары пройдут, тихим станет, безучастным. Но что уж, не привыкать. Главное чтобы жил. И чтобы приступы пореже беспокоили». — Лекарство, — прошептал старик. — Дай. Ни достала из кармана свой бутылек, задумалась. — Мое? — Твое. Ложку, — тихо ответил старик. Ни влила старику в рот. — Спасибо, — поблагодарил он едва слышно. Боль притупилась, по телу разлилась сладкая истома. Старик прикрыл глаза. Эйр и Ни притихли. Все прожилки бодролиста покраснели, но он был никому не нужен. Старик спал. Усталая Ни прилегла рядом. Эйр снял чайник с огня.