***
Нин стояла у барной стойки, наблюдая, как Ху Тао упаковывает посуду в коробки. "Лилию" вот-вот придут обыскивать, стоило бы убрать все, что может легко разбиться при неосторожности миллелитов. Сложно было сказать, как женщина себя чувствовала. Ее любимая лежала в больнице, она до сих пор не получила вестей от Кадзухи (и это лучше, чем плохие вести). А еще она подставила слишком влиятельного человека, отнеся в полицию все отчеты о финансовых махинациях, которые были ей доступны. Это могло обернуться катастрофой, но Нин предпочитала верить в лучшее сейчас. Ее мог убить Скарамучча, но ведь не убил еще? Вот и славно. Она подставила свою семью, переводя деньги со счета на счет, в попытках скрыть факт присвоения части награбленного. Стоило предложить миллелитам сделку, но женщина была слишком гордой для этого. Гуан лениво потягивала виски, когда Тао вернулась к бару, доставая новую коробку. - Знаешь, мы могли бы открыть здесь что-нибудь свое, - неожиданно начала она. Нин понимала ее, Ху Тао потеряла работу, а ведь ей нужно было на что-то жить, платить по долгам. Уклад жизни резко изменился. Слишком резко. К тому же это "Лилия" была слишком родной для них обеих, здесь было привычно и хорошо, близко к дому и к сердце, пожалуй, тоже. - Место невыгодное. И он бы не одобрил. - Его тут нет. - Он вернется, как только подвернется удачный шанс. Тем более, я уезжаю. - Уезжаешь? Куда? - Понятия не имею. Подожду, пока Бэй поправится. "Если она вообще захочет меня видеть", - осталось недосказанным. - Ты его боишься? - неожиданно спросила Тао, когда молчание затянулось. - А ты нет? Нин чувствовала опасность даже сейчас, когда знала, что Чжун точно уехал из города. Скорее всего он давно пересек границу Ли Юэ, отправляясь в такой родной сердцу Мондштадт или на один из островов Инадзумы, где можно было не беспокоиться о своей репутации, ведь там его точно знали, там почти на постоянке обосновался Скарамучча, портя жизнь местной страже порядка. Тао так ничего и не ответила, неопределенно мотнув головой. Боялась. Они все боялись, но от этого никуда не деться до конца жизни, пока Ли сам их не отпустит. А Нин он точно не отпустит, единственный путь, который бы устроил Чжун Ли - публичная казнь для предательницы. Блондинка поднялась, опрокидывая в себя остатки виски. - Пора. Больше они не обмолвились ни словом, уходя через черный ход. Стоило надеяться, что их никто не видел. Нин предусмотрительно захватила с собой стакан, собираясь разбить его вдребезги, своеобразное прощание. Дать. Или попытка сжечь мосты.***
Бэй провела в больнице несколько дней, прежде чем начала хоть немного приходить в норму. Ей казалось, что мир превратился в череду бессмысленных тиканий часов после обеда, когда она пыталась снова и снова уснуть, в страхе ожидая, что кто-нибудь придет за ней. Кто угодно. Чжун Ли, лежащий в этой же больнице. Скарамучча, случайно выяснивший, что она еще жива. Кадзуха. Она так и не придумала, зачем Кадзухе ее находить для убийства, но причина нашлась бы, Доу уверена. Но вместо непрошеных гостей через четыре дня заглянула Нин. Слишком поздно. Поздно, чтобы спрашивать, как дела. Бэй ждала ее на следующий день после предыдущего визита, но та не явилась. И на следующий день тоже. Инадзумка была уверена, что та уехала, и лучше бы так оно и было, чем разочарование, накрывающее с головой. Они говорили о погоде, о самочувствии Бэй и немного о дальнейших планах. Доу хотела бы остаться в Ли Юэ отыскать бабушку, если та еще жива, а Нин настаивала на отъезде. - Они выслали мне все документы после увольнения, - неожиданно начала Нин, усмехаясь. - С почты звонили. Сказали, что не смогли найти дом. - У него есть твой адрес? Было вполне логично, что при заключении трудового договора Нин предоставила и эти сведения тоже, но Бэй почему-то надеялась, что хотя бы Чжун Ли не знает, где Гуан живет, что сможет вернуться еще хоть раз в полуразрушенный коттедж, принять там ванну и выпить кофе. - Нет конечно. Того адреса не существует, поэтому и не нашли. Бэй многозначительно угукнула, не зная, что сказать. Но потом вдруг с губ слетел самый волнующий ее вопрос. - Как я могу остаться в Ли Юэ? Я не жила где-то легально с тех пор, как сбежала из дома. - Ты точно хочешь остаться? Мы могли бы... - Нет, - Бэй резко перебила, делая вид, что не заметила вмиг помрачневшее лицо блондинки, - Хочу остаться. Нин молчала несколько долгих минут, прежде чем нашла в себе силы заговорить. - Тебе стоит познакомиться с людьми, найти хороших пусть не друзей, но знакомых, что смогут помочь, подскажут что-то, смогут сходить с тобой развлечься. Изучи культуру, местные традиции... - Ты могла бы рассказать мне. - Могла бы, но не хочу. Ты. Знаешь ведь, что я хочу, чтобы бы мы уехали вдвоем, что я хочу... Хочу... С тобой... Если позволишь, я бы хотела изучить твое тело. Всю тебя, если позволишь. - Сейчас я не хочу позволять тебе этого, Нин. Ты уедешь, а я останусь. Нам это снова ни к чему. Нин хотела бы верить, что Бэй просто издевается над ней сейчас, но все, что она могла делать: молча сидеть. Молчать. Молчать. Молчать. Это убивало. Убивало изнутри. Какая-то ее часть безвозвратно рассыпалась на мелкие кусочки, что вряд ли соберутся обратно. - Мне сказали, что тебя выпишут через три дня. Остановка возле площади, мы там были однажды, я буду ждать тебя до девяти вечера через три дня, после уеду. Я буду ждать.***
Кадзуха чувствовал себя хуже, чем просто отвратительно, когда принял решение сбежать из чертовой больницы. Все, что у него было: пара тысяч наличными, раздолбанный телефон и больничная рубаха. Десять швов и сидение на обезболе. Это все, что его сейчас волновало. Но он решился, снова решил испытать судьбу. Может на этот раз повезет больше, может на этот раз он сможет сбежать так далеко, как только сможет. А может и нет. Кадзуха вышел за ворота больницы, зная, что его точно не остановят. Бредя вдоль дороги, он сотню раз пожалел, что ушел так рано, не дав ранам нормально затянуться, но медлить было нельзя. Каэдэхара отдавал себе отчет в том, что Скарамучча или Чжун Ли могут найти его раньше, чем он успеет убраться из города. Он обещал Нин убраться как можно скорее, он взял деньги Бэй, чтобы было на что жить. Он должен уйти. Ловить попутки было слишком муторно, но Кадзуха продолжал ждать, стоя на обочине. Все тело болело, хотелось обкачаться обезболивающими и ничего не чувствовать, но под рукой совсем ничего не осталось. Прошла целая вечность, прежде чем перед ним затормозило авто.***
Нин стояла на обочине, в ожидании нужного ей автобуса, тяжелая сумка неприятно давила на бедро, заставляя перенести вес тела на левую ногу. Поднялся сильный ветер, принося с собой вечернюю прохладу. Девушка поежилась, сильнее кутаясь в кофту. Волосы растрепались, лежа на плечах спутанными прядями. В голове раз за разом прокручивался разговор с Бэй, не желающей продолжать их недороман. Машины проносились по дороге, а Нин продолжала смотреть в одну точку на противоположной стороне дороги, рисуя по памяти силуэт Бэй, как развевались бы на ветру ее волосы, как колыхалась бы накидка, обволакивая округлые бедра, показывая стройность девушки. Бэй смотрела бы на нее, убирая волосы за ухо одним незамысловатым движением. Нин хотела бы смотреть на это вечно, как и на частые жалобы инадзумки на лезущие в глаза волосы, прежде чем та закалывала их внизу шеи, позволяя любоваться изящным изгибом. Нин бы хотела убирать ей волосы в хвост, а после целовать шею и плечи, вырывая одобряющее мычание. Но сейчас все, что она могла себе позволить, - воспоминания о нежным пальцах на своих бедрах, боках и плечах, окутывающих теплотой и заботой. Нин хотела бы впитать Бэй, вжимать ее в себя, обнимая до изнеможения, но, кажется, даже этого будет мало. Захочется обниматься еще и еще, прижимать еще ближе, пытаясь поглотить, полностью утопить в себе, сделать частью себя. Нин кажется, что и этого мало, она не знает, как можно насытиться любимым человеком. Пока хочется - надо. Но кто бы позволил. Особенно сейчас. Машины все неслись стройным потоком по вечернему городу, а силуэт Бэй уже не казался Нин фантомным. Он словно наполнился жизнью, обрел плоть и сейчас смотрел на нее очень даже реально своими нереальными глазами. Блондинка задохнулась на секунду, не в силах издать и звука, в попытках осознать, что Бэй Доу на той стороне вполне реальная, в своей неизменной накидке, сегодня подпоясанной для удобства, в своей старой изношенной обуви, с растрепанными волосами, раскрасневшаяся - бежала. Она бежала. Бежала сюда, бежала к Нин. А сейчас она стоит, опираясь на правую ногу, готовая перебежать дорогу при удобном случае, крепко вцепившись в свою небольшую дорожную сумку, собранную еще тогда, до больницы. Нин не думала, что когда-то будет ловить кого-то в свои объятия с такой любовью и желанием. Ей было чуточку плевать, оттолкнет ли ее Бэй, она просто ужасно сильно хотела обнять ее. Но Бэй не оттолкнула, ответно сжимая блондинку в объятиях. Нин показалось, что у нее сейчас затрещат кости, но она понимала, что Бэй разделяет ее желание о "насыщении партнеркой", зарываясь той в шею. - Я пришла. Нин засмеялась, крепче прижимая девушку к себе. - Если позволишь, я бы хотела изучить твое тело. Всю тебя, если позволишь. - Позволю, если позволишь в ответ... Жалко все бросать, Нин? - Тут же шепнула она в самое ухо, нежно касаясь шеи. - Жалко. - Такова наша жизнь. Они стояли возле остановки, почти на безлюдной улице в самом центре города, прижимаясь друг к другу во всей любовью и теплом, какие только могли дать. Они уедут на край света, подальше от расследований, Чжун Ли, его бизнеса и награбленных денег. Хотя с последним пунктом, конечно, есть небольшие сложности, но это сейчас неважно. - Я люблю тебя. Теперь уже громко, так чтобы Бэй услышала, чтобы могла дать ответ. - Я люблю тебя, Нин, - спокойно, нежно, в самое сердце. Бэй улыбалась и эта улыбка дарила Нин самые теплые ощущения в ее жизни. Блондинка засмеялась, крепко обвивая Бэй на шею, притягивая к себе настолько близко, как только могла, не оставляя между их телами даже миллиметра, и отчаянно впилась в губы, стараясь выразить всю ту боль, благодарность и счастье, которые испытывала.