***
С губ сорвался шумный прерывистый вздох. Такемичи резко сел и распахнул глаза. Сердце грохотало о рёбра, а щёки почему-то были влажными. С горем пополам восстановив дыхание, он поднялся и направился в ванную. Только спустя несколько долгих минут отчаянного умывания холодной водой удалось немного прояснить сознание. — Вот моя квартира, вот моя зубная щётка с лягушкой, вот мыло с запахом грейпфрута, — прошептал он себе и несколько раз ущипнул собственное предплечье. Для достоверности, разумеется. Ханагаки даже открыл жалюзи и распахнул окно, впуская в комнату свежий осенний воздух, и выпил стакан воды. Но ничего не помогало. Картинки из сна отказывались уходить. Они, как и прежде, ярко сияли на обратной стороне век. Нашарив в темноте свой телефон, Такемичи глянул на время. До подъёма оставалось всего часа полтора и, несмотря на то, что лёг он поздно (университетская домашка, чтоб её), всё равно ощущал себя бодрым, как никогда. Руки ещё тряслись от впечатлений. Он подумал открыть заметки и записать сон, но вдруг понял, что не забыл ни секунды. Нет. Сон отказывался уплывать обратно в подсознание. В воспоминаниях ярко сохранилась и зима, и кровь, и кинжалы, и боль. Имена всех действующих лиц были как на ладони: Ханма Шуджи, Кисаки Тетта, Санзу Харучиё, Такаши Мицуя, Сано Манджиро. Ханагаки был уверен, что никогда не видел и не слышал о них. Он мог только рассуждать о том, откуда они взялись. Но, может быть, стоило спросить у Баджи или Чифую. Ведь их Такемичи как раз знал и очень хорошо. Эта молодая гей-пара держала книжный магазин-кофейню прямо под его квартирой. Они виделись каждый день — немудрено, что ребята в итоге оказались в его сне! Стоило узнать, не слыхали ли они об остальных. Такемичи удовлетворился этой мыслью и открыл чат с Чифую. В отличие от Кейске, Мацуно легко шёл на контакт и всегда относился к Ханагаки с какой-то братской любовью. Он оставил другу сообщение с обещанием рассказать кое-что интересное и решил сесть за недоделанный реферат. Но за несколько часов туда не получилось добавить ни строчки. Мысли постоянно возвращались ко сну. А в особенности, к Манджиро. Его образ, личность, взгляд, его голос и его движения полностью поглотили Такемичи. Он вспоминал и вспоминал. И каждый раз по-новой поражался тому, каким естественным казалось собственное присутствие во сне в целом и взаимодействие с этим вампиром в частности. Ханагаки хотелось, чтобы он был реален. О, как же сильно ему хотелось, чтобы он был реален! Никто и никогда не казался Такемичи таким привлекательным, как чёртов Глава Клана вампиров из сна! К тому времени, как солнце встало и должна была открыться лавка Чифую, юноша весь извёлся. Он не мог заставить себя усидеть на месте. Не мог закончить реферат, приготовить завтрак, думать о лекциях или вообще о чём угодно другом. Только о сне. И чем больше думал, тем больше странностей находил. Но не в том, что приснилось, а в собственной жизни. Во-первых, он обожал чёртовых вампиров. Всегда обожал. Настолько, что пошёл учиться на историка, чтобы разобраться во всех этих смешениях культур. Во-вторых, Баджи и Чифую! Ханагаки не знал, сколько им лет, не знал, сколько они вместе, не знал, как давно они открыли лавку. Это было безумно странно. Он ничего не знал о их прошлом. А ещё ему всегда казалось, что жизнь его неполная, что в ней обязательно должно что-то произойти. И этот сон вновь вернул давно забытое и подавленное чувство. Возбуждённый, с подрагивающими от нетерпения руками, Такемичи вышел на улицу. Свежий октябрьский воздух холодил кожу и гулял в волосах. Солнце пронизывало жёлто-коричневые кроны листьев. Всего какие-то полчаса, и небольшой городок на востоке Англии поднимется, студенты, собирающиеся на пары, наводнят улицы, наполнят их шумом и разговорами. Ханагаки со всех ног бросился к дверям книжного и, вломившись внутрь, сразу устремился к стойке. За ней было пусто, однако из-за двери, ведущей в хозяйскую часть помещения, слышались голоса. — Баджи, ему исполнилось девятнадцать. Ты уверен, что это случится? — Да, малыш, я уверен. Тот факт, что он снова в этом мире не может ничего не значить. Он такой же, как был тогда. В твоём детстве. Те же увлечения, те же эмоции, та же улыбка. Это твои слова — не мои. Так скажи мне сам, случится ли это? — Я не разбираюсь в судьбах и памяти смертных, Баджи! Я не знаю! А если не случится? Что будет с Ним, м? Только подумай! Он ждёт уже сто сорок лет! — Начнёт всё сначала. Как это сделал я. — Но ведь он — не ты. Такемичи слушал и не мог понять. Нет. Это просто не укладывалось в голове. О чём они, чёрт возьми, говорят?! Он хотел постучать по стойке, как-то обозначить своё присутствие. Он хотел понять! Но тут Кейске сказал: — Майки. Я связался с ним. Как и договаривались. Он должен был приехать сегодня утром. Время пришло, и если смертный не вспомнит ничего про те события, не вспомнит свою смерть, то так тому и быть. — Да уж, так тому и быть… — эхом отозвался Чифую. — Ты дал Майки адрес? Он слишком много времени провёл в одиночестве, у него проблемы с такси. — Не парься, он взрослый мальчик. Разберётся. Устроим им встречу, а там как пойдёт. Такемичи ничего не слышал. Имя, никогда не звучавшее ранее и заменившее весь мир сегодня, стучало в ушах. Манджиро Сано. Майки. Вспомнить свою смерть. Вспомнить свою смерть. Его губы, его влажные от слёз ледяные щёки, его бездонные глаза, его нежные руки. Майки. Майки. Майки. Где-то на фоне звякнул колокольчик. Послышались тихие глухие шаги. Такемичи было плевать. Он хотел просто поговорить с Чифую, задать ему один единственный вопрос. «Что?» Тут звук шагов затих. Вошедший остановился в нескольких метрах. Ханагаки услышал тихий хриплый вздох, зачем-то обернулся… И встретился взглядом с двумя огромными чёрными дырами. Рухнул в них. Пропал, исчез. Сразу и наверняка. Ноги подкосились, взгляд скользил по знакомым чертами лица. Майки не изменился. За все сто сорок лет ни капли не изменился! Всё та же бледная кожа, те же худые руки, те же губы. Только чёрный плащ сменился на пальто. — Майки, — то ли выдохнул, то ли прошептал Ханагаки. Сано всё ещё молчал и смотрел на него широко распахнутыми от шока и неверия глазами. В конце концов он сделал шаг вперёд. — Скажи, что ты не призрак и не видение. Скажи, что это правда. И не дожидаясь ответа, сгрёб Такемичи в охапку. Где-то позади открылась дверь и за стойку вышел Чифую. Он тут же застыл, выругался, развернулся и снова исчез. А Такемичи стоял, крепко сжимая полы пальто Манджиро. И в голове было пусто. Совершенно пусто. Но глубоко в груди, где всегда что-то рвалось, тянулось и бунтовало, наконец стало спокойно. Как будто ему снова пять, и не имеет значения ни одна будущая жизнь. Как будто солнце вышло из-за туч спустя месяцы беспросветного мрака. Как будто падение в пропасть оказалось полётом. Это был дом, который беспокойная душа наконец нашла.~The End~