Мажорное пролитие

На улице наступает вечер, а закат вот-вот только начнётся. Вечерний ветер разгуливает по улице вокруг здания и по парку рядом с ним. Машина Тимошенко припаркована сзади театра, а сама Тимошенко уже часа как два сидит разыгрываясь и повторяя программу. Люди в зале набираются, толпами проходя в местопровождения самого концерта. Рядом с девушкой сидит и парень, что всячески пытается вселить все возможные хорошие эмоции. Он порой берёт её озябшую руку и пытается согреть своими ладонями, растирая их и внушая через прикосновения смелость и спокойствие. Набирая воздух в грудь и равномерно начиная дышать, она ставит руки на клавиш и продолжает играть. Спустя часа, наверно два, подготавливаясь, она встаёт из-за пуфика, и ожидая Тимошенко, он подходит к ней, подхватывая за руку и ведя по коридору. Парень держит за руку черноволосую, ведя по длинному серому коридору. Висят картины с различными известными композиторами и артистами, что возможно, тут когда-то и выступали. Перебирая ногами на каблуках, она изящно проходит под руку с парнем, и поправляет слегка завитые кудри на голове. Девушка одета в немного пышное сетчатое платье до пола. На плечах тоже чёрная мелкая сеточка, как и полностью наряд. Небольшой чёрный ворот и блестящий корсет внутри. Тимошенко останавливается в костюме с бабочкой около кулис и подмигивая девушки, берёт холодные ладони в свои. Те слегка дёргались, а глаза уходили в пятки, как и сердце. Она зажмурила глаза и положила голову на плечо. —Точно всё будет хорошо? — робко прошептав, она уложила худые руки на плечи прижимаясь сильнее. Она была почти готова зареветь в голос от страха, и лишь перевела взгляд на парня. —Ты ещё сомневаешься? Ты столько шла, я в тебе уверен на весь миллиард и двести процентов из ста. У тебя точно всё будет на высоте, принцесса, — усмехаясь он поднимает за подбородок, улыбаясь, и настраивая только на лучшие мысли. Губы были накрашены слегка нежным розоватым. Она улыбается и прикасается к припухлым устам, целуя. Искренние улыбки в ответ. Девушку подзывает немного пожилая женщина, что была одета в чёрное до пола платье. Морщинки на лбу и около губ, розовый румянец сиял на лице, как и хайлайтер. Она с прищуром довольно улыбалась, порой разговаривая с кем-то. —Ну, Кариш, ты готова? — с довольной улыбкой говорит Марина Карлов на, что выпускала девушку из института, и где преподавала ей фортепиано. —Я? — скорее с несерьёзностью и каплей робости произнесла девушка, оглядываясь, будто сказали вовсе и не ей. Она прикусывает губу и улыбается. — наверно да. —Наверно? — она с той же хитринкой на лице, усмехается, от чего Карина робеет и удивлённо пялит карими. — Всё же в твоём характере я порой не понимаю одного, — она меняет лицо на более спокойное и задумывается, начиная говорить. — ты всегда выполняешь свою работу на выше ста процентов, и каждый раз переживаешь всё больше, будто бы и никогда и не садилась за рояль. Меня всегда поражала твоя храбрость, именно когда ты всё же решаешь себя перебороть и начинаешь заряжать публику игрой. Очень горжусь тобой, и в правду. Вот только не я одна. Она прерывается, указывая взглядом на Тимошенко, что стоит спиной к ним и с кем-то разговаривает из организаторов. Карина смотрит и сразу улыбается, понимая, как тот тоже безумно переживает, как и она. <i>Оба стали будто бы одним человеком, с разными качествами, а в каких-то местах и различными характерами. Оба знают каждые слабые стороны и сильные, всегда стараются поддержать и помочь. Оба и могут хоть немного помолчать в трудной ситуации, но потом они обязательно всё выясняют и хорошо поговорят. Оба прекрасно знают как любят друг друга, и надеются где-то в глубине души, что это будет так, ибо стараются сохранять и решать обиду в тот же день.</i> Бледный будто чувствуя взгляд, разворачивается и смотрит голубо-серыми на Карину. Он будто котёнок и круглыми глазами смотрит на девушку, что готова расцеловать его просто за то, что он уже тут и просто есть. Представить жизнь без него, очень сложно, ибо это никак иначе, как очень тяжело и бессмысленно. Они просто нашли друг друга, родных по душе. —Идите, поговорите немного, скоро выходить уже, — пожилая женщина подмигивает и уходит по тому коридору, откуда пришли молодые люди. Карина аккуратно подходит к нему, смотря на время, что красными цифрами показывало "18:57". Она упирается об стол и смотрит на Тимошенко, что приобнимает её за талию. —Ты точно готова? — серьёзно задавая вопрос, он смотрит глазами прожигая её коричневые. —Пока ты рядом, я всегда готова, — она усмехается, целуя в губы. Лёгкий запах перегара с её любимым ментолом, смешался во что-то одно единое и очень приторное. От ментола покалывает на губах и попадает немного в полость рта. Недавно парень открыл для себя не ментоловые жвачки, а таблетки, что большинство принимает для меньшего першения в горле. Оба их принимают после вечеринок, познавая какую-то взрослую сторону в их действиях; ибо бы лет в восемнадцать, они точно бы забили на это, и никак бы не стали лечить. У Карины же отдаёт больше сладкой мятой от жвачек, от которых так не может оторваться; они то же, что и для Бледного сигареты или ментол. Мятой отдаёт почти постоянно; в многие продукты она обязана входить, а вкус зубной пасты ни разу не менялся последние несколько лет. Порой он конечно меняется на маракуя или на бабл гам; всё же он иногда серьёзно поднадоедает, а что-то пожевать хочется. Порой они и в правду пытаются друг друга от чего-то отучить, но все попытки в частности равняются нулю, ибо это почти невозможно, ограничивать друг друга совсем очень не хочется. —Я тогда пойду, принц, — смеясь, она обращается и отстраняется, вытянув руки на расстоянии. Он смотрит на неё, как на восьмое чудо света и не может налюбоваться её изящностью, что-то его буквально гипнотизировало. —Я буду твоим главным фанатом зала, в первых рядах, ты только найди меня, ладно? — пригрожает пальцем, а она лишь отмахивается. —Ой, что вы, найду, не переживайте, — она отпускает руку и поднимается на ещё одну ступеньку, почти выходя на сцену. Имитирует, что падает и саркастично охает когда пошатнулась на высоченных каблуках. —Не упади тут, я ещё добежать должен до своего места. —Да, целую, сладкий. Чао, хот бой, — посылая поцелуйчик, она вновь чуть не падает и махает рукой с кольцом на безымянном пальце. Всё так же продолжая шутить, скрывая страх, что что-то может пойти не так. —И я тебя люблю, Карин, — он в последний раз поправляет чёрную шевелюру, и смотрит на Тимошенко, что что-то выслушивает у полного мужчины, что подошёл к ней. Она серьёзно глядит на сцену и одинокий рояль, а зрители в зале уже во всю хлопают очень громко, ожидая будущую большую артистку. Он быстро спускается по ступенькам на краю лестницы и садится в первые ряды. Его сразу же приветствуют, а он натягивая улыбку, нервно немного поворачивается лицом. —Привет, мам, — он целует женщину в щёку и приветствуется заодно с Екатериной; мамой Карины. —Ну, я уже заждалась, очень хочу послушать. Ты какой-то встревоженный, переживаешь очень, — понимая как всегда без слов, Елена, обнимает за плечи и треплет чёрное каре, улыбаясь. — всё будет хорошо, ты же сам знаешь, Кариночка очень сильная девочка. —Да, я знаю, — он вздыхает, но после улыбается, будто впервые сказал маме, что встречается теперь с Кариной, и услышал положительные слова, от важного для него человека, что тот мечтает познакомиться. Мама Карины лишь замирает тепло улыбаясь, как и Тимошенко, видя девушку на сцене, что под аплодисменты выходит миленькой походкой. Она серьёзно выходит и выискивает, единственного человека в зале и в первом ряду. Сразу же почти находя, она начинает ярко улыбаться, а на душе будто становится спокойнее. Она будет играть для него и никого иначе. Будет играть музыку, что любит до потери сознания и что всегда посвящала их мысленно для него. Они были на ровне с его творчеством, но понимая, что она исполняет для любимого человека музыку, что некоторые произведения даже пересочинила для него, даёт большую мотивацию. Руки ставятся на клавиши. Они немного подрагивают, но мысленно настраиваясь на лучшее и вспоминая перед игрой быстро все события, она делает вздох и начинает играть. Первые произведения она играет более грустные, виртуозно перебирая пальцами и смотря на клавиши, внушает слишком сильно, что находится совсем одна в этом зале, даже слышав эхо, своей же игры. Она начинает двигать корпусом, чувственно играя произведение и улыбаясь заканчивая, все самые грустные произведения. Музыка будто течёт как мёд, так же медленно и нежно, очень ярко, но при этом же очень мягко. Нотки мажора точно слышаться, пока та играя, начинает играть ярче и радостей. Руки движутся, будто бы они текут как бурная река, или проливаются в ущелье, где в весенний период там очень резвивые ручьи. Оканчивая, она уже будто не сдерживается, слегка загоняет темп, ярко доигрывая аккордами. Вторая часть явно понравилась больше, люди поднялись со своих мест, ярко хлопая в ладоши и подходя толпами с букетами цветов. Не слышав всех этих криков и восклицание, возможно, только очень приглушенно, но замирая на месте со счастливой улыбкой на лице, из глаз от счастья текут две слезинки, как и у Бледного, что замер, как и девушка, что встал с сиденья, а улыбка застыла. Для них явно, все уроки, что проходили по-прежнему до ночи и почти что круглосуточно проходили тяжело, но слушая итоговый вариант, они от счастья готовы ещё долго плакать. Слишком тяжело даётся изящная и до души пробирающая музыка. Мажорное пролитие точно останется в них до конца жизни теми счастливыми моментами жизни, не важно сколько она отыграет ещё произведений, а он сочинит ещё десяток точно. Главное, что оно яркое — мажорное, и произведение — а это значит пролитие.