***Время вновь сделало виток***
Пенелопа, как обычно, проснулась из-за уколов иглой от своей личной горничной, только в этот раз чтобы или принять это и пойти умываться ледяной водой, или начать ругаться, осталась лежать, только свернулась в комочек, а по щекам из глаз текли реки слез, грозящие перейти в истерику, а точнее уже почти перешедшие в нее. Удавалось сдержать лишь желание кричать в голос и подавить всхлипы, чтобы никто не услышал, видеть никого не хотелось, все равно никто в герцогстве не утешил бы ее. А если придет Деррик… Слишком сильная боль физическая, но еще больше душевная осталась от предыдущей жизни. А все должно быть по-другому… То должна была стать счастливейших ее жизней, возможным концом этого бесконечного цикла, но все обернулось адом для девушки… - Вставайте! – в который раз за это утро недовольно проговорила Эмили. - Приготовь ванну, - сдавленным голосом попросила Пенелопа, ни особо надеясь на исполнение. - Хорошо, - всем видом выражая раздражение, проговорила шатенка, отправляясь выполнять задание. Через некоторое время Эмили вернулась, сообщая, - Ванна готова. Вам нужна помощь? - Нет, - коротко ответила малиноволосая, неспешно встав с кровати и, словно потерянная, поплелась в ванну. Перед тем, как скрыться за дверью, она произнесла: - Есть сегодня не буду. И на сегодня ты свободна, можешь так же взять отпуск, - она надеялась, что так Рейнольд уйдет быстрее, не задавая вопросов. - Да, госпожа, - фыркнула шатенка, хоть и была удивлена такому заявлению. Да и все поведение с момента пробуждения было очень странным. Закрыв дверь и скинув с себя ночное платье, девушка погрузилась в еле теплую воду, не обратив на температуру никакого внимания. Она была объята своими мыслями и воспоминаниями, от которых было больно, противно и мерзко, поэтому взяв губку, стала с силой тереть, растирая кожу, особенно на шее, груди и бедрах, до красноты, а кое-где до крови ногтями. Особенно в области сердца, которое болело и ныло, будто прося отпустить. Хотелось вырвать его. Ни от одной жизни из прошлых ей не было так плохо, как от предыдущей. Из глаз не прекращая текли слезы, а посиневшие от холода губы были искусаны до крови. Слезы означающие, что больше она не пойдет к Каллисто. Тому, кого она уже считает мужем и любит, а он… он увидит в ней лишь незнакомку… снова. У бирюзовоглазой было даже ощущение кольца на пальце, которое Деррик так и не смог сорвать перед ее смертью. Да и не знала, как говорить и смотреть на Каллисто, после того что сделал старший сын герцога. От этого всего было еще невыносимей. Пенелопа устала начинать все сначала со всеми, даже чувствуя незначительные изменения всякий раз при откатах. Еще была проблема, что чтобы встретится с блондином, надо ехать с ненавистным человеком, а это она врят ли смогла б выдержать. «Не хочу ничего делать: стараться, убеждать, спасать, менять… сил нет… все равно скорей всего и года не проживу… я устала…» - откинув голову на край ванны, Пенелопа снова закусила губы, чтобы не вырвались громкие всхлипы. Так, погруженная в свои депрессивные мысли она лежала неизвестно сколько.***
Рейнольд, как обычно, зашедший в комнату малиноволосой с утра, чтобы позлорадствовать, был очень удивлен тем, что она не устраивает скандал слугам из-за еды, да и вообще еще только умывается, а еще и отсутствием ее личной горничной в комнате, которая должна была помогать или убираться. Вот только разбираться не стал, а решил зайти вечером или завтра, отправился на полигон для тренировок. Ближе к обеду в комнату зашел дворецкий, чтобы сообщить о том, что ее вызывает герцог, но не увидел Пенелопу в комнате. Пройдя к двери ванны и постучав, поле ответа малиноволосой сообщил о том, что ее ждут. - Я приду как оденусь, выйди из комнаты, - хриплым, сдавленным и сорванным голосом ответила бирюзовоглазая. После того как Феннел ушел, Пенелопа вылезла из ванны и быстро надев закрытое платье и кое-как расчесав волосы, отправилась в кабинет герцога, где уже был Деррик, от вида которого ее передернуло. Юлиан довольно долго отчитывал малиноволосую за поведение, а девушка стояла, не поднимая головы. Назвать его отцом, чтобы смягчить гнев, у нее не поворачивался язык. Пенелопа даже предложила отказаться от нее, и что она сейчас же покинет поместье, но это вызвало лишь новый виток гнева у обоих темноволосых и еще больше нравоучениями. Хотя подсознательно Юлиан чувствовал, что что-то не так, и если б не занятость, а также стоящий рядом сын, то, возможно, смог бы поговорить с ней и среагировать быстрее. Но, как всегда, скинув свои обязанности на старшего сына, который «решал проблемы» Пенелопы одним способом – наказанием малиноволосой, занялся делами империи. А Деррик, хоть и был удивлен ее просьбой, но решил, что это опять игра, сопроводил, от чего всю дорогу сердце бирюзовоглазой замирало в страхе, и приказал запереть ее в комнате.***
После всего пережитого, холодной ванны, головной боли из-за рыданий, и вида ненавистного человека, из-за которого сердце то останавливалось, то начинало биться как раненная птица, состояние обладательницы аквамариновых глаз было припаршивейшие. Она еле дошла до столика с графином, чтобы выпить воды, но не успела поднести стакан к губам, как рухнула в обморок. Обнаружил ее на полу без сознания Рейнольд лишь на следующее утро. Тогда же и был вызван семейный врач. Но девушка еще более суток не приходила в себя, чем немало всех напугала.***
Через несколько дней в кабинете герцога. Доктор хотела поговорить наедине с Юлианом, но его сыновья отказались уходить, даже когда отец сказал им выйти. Им было непонятны действия Пенелопы, и они хотели знать причины. - Я не могу точно сказать, что с леди, так как сама не говорит… - устало проговорила доктор. - На теле есть следы, но это могла так же сделать и сама леди. А вот ее психическое состояние схоже с теми, кто подвергся насилию. Могу только сказать свои догадки. - Какие? - немного шокировано спросил герцог. - Повторю, леди не дает согласия на полный осмотр, и вообще закрылась в себе, поэтому это лишь догадки, - вздохнула доктор. Женщина решила не раскрывать им всей информации по просьбе Пенелопы, а именно, что она прошла полный осмотр, на котором и выяснилось, что бирюзовоглазая не девственница. После чего, хоть женщина и предполагала такое, но все равно была растеряна, предложила Эккарт-младшей средства от беременности, на что та кивнула. Ведь обладательница аквамариновых глаз не знала, как влияют откаты. Но намеки все же пришлось дать ее семье, иначе из депрессии малиноволосую будет не вывести, так как та обмолвилась, что все не важно и что скоро она все равно умрет. - Возможно, это прошлое, и кто-то хотел принудить ее, еще до прихода в Ваш дом. Леди могла закрыть эти воспоминания из-за шока даже для самой себя. А сейчас что-то дало толчок, заставляя вспомнить. Может просто увиденная сцена, или дата, сон, а может и действия кого-либо… Но мне кажется что-то было на том приеме, где леди устроила скандал, возможно, то была реакция на шок после… - доктор не закончила, но все и так поняли. Юлиан, прибывая в шоке, устало потер переносицу, понимая, о чем говорит доктор. Сыновья герцога, которых не удалось выгнать из кабинета, были тоже в шоке от предположений врача. Ведь в тот вечер они сопровождали Пенелопу и… ничего не сделали… Только обвинили, отругали и наказали ее. Первое время все были уверены, что Пенелопа притворяется, и это новый способ, чтобы выпросить что-нибудь. Однако малиноволосая ничего не просила, а ее состояние ни улучшилось, даже когда сообщили, что наказание снято и она может купить все, что захочет. Но Эккарт-младшая не выразила никакой радости и ничего не заказала. Реакция же на братьев стала странной. Особенно на Деррика. Когда они были с кем-то в комнате, то Пенелопа еще старалась держать себя в руках, но стоило им остаться одним в помещении или ему попытаться к ней прикоснуться, чтобы придержать или помочь, как девушка просила отойти и не прикасаться к ней, пытаясь избежать даже малейшего физического контакта, сдерживая панику и даже подступающую истерику. Однако в тоже время в ее глазах были заметны ненависть и презрение, которых никогда не было. Еще Пенелопа стала называть братьев лишь «молодой господин». И если брюнета это хоть и удивило, но устроило, то вот розоволосого задевало. Рейнольд уже как-то привык, что не смотря даже на самые сильные обиды она звала его или по имени или брат, хоть и говорил обратное. Рейнольда очень шокировало, что теперь сестра не пыталась пробить их с братом стены льда к ней, а сама построила свою, огородившись от них. Сыновья герцога никогда не сталкивались с таким. Пенелопа перестала разговаривать с ними, все больше погружаясь в себя. На вопросы отвечала только если задавать их напрямую ей и очень кратко, в большинстве случаев односложно. А при упоминании, что может поехать на бал в честь дня рождения второго принца с Дерриком – сразу же отказалась. Хотя до этого с радостью б согласилась. Но была так же и видна явная грусть и… боль? - Сейчас я даю ей успокоительное, обезболивающее, жаропонижающие и еще несколько препаратов, у леди сильный жар. Но проблема, что леди сама не ест и пьет очень мало. За вчера и позавчера мне не удалось уговорить ее хоть что-то съесть, да и до этого, по словам ее служанки, она не ела, а при ее больном желудке вообще нельзя голодать… - Что? – осторожно спросил Рейнольд, не слышавший о проблемах со здоровьем Пенелопы до этого. Деррик тоже вопросительно посмотрел. - Я ей ни раз говорила, что ей надо соблюдать диету или хотя бы вовремя питаться, когда она приходила за обезболивающими и другими лекарствами из-за сильной боли с обмороками или кровавой рвоты… - спокойно продолжала говорить женщина. - То есть это не первый ее обморок? – уточнил герцог, на что получил утвердительный кивок. - Да, не первый. Но такой длительный, что даже я испугалась – первый. - Почему Вы не доложили мне об этом? – растеряно, но вместе с тем и сердито перебил Юлиан - Она говорила, что просто забыла поесть, и просила не сообщать… - чуть испугано проговорила врач. - «Забыла поесть»… - с непонятной усмешкой повторил Рейнольд, с силой ударяя кулаком по стене, от чего женщина опасливо глянула на него, но поняла, что ее пациентка очень много скрывает. Деррик же, вздохнув, потер пальцами виски, но от комментариев воздержался. Ведь он был тоже причастен к «забыла поесть», часто наказывая Пенелопу. - Как часто она заходила к вам за лекарствами? – серьезно спросил герцог. - Раз в месяц за обезболивающими точно, я давала ей по десять таблеток, а за остальными… - тут женщина призадумалась, - …примерно раз в два-три месяца… Я могу идти? – желая побыстрее уйти, так как атмосфера в кабинете изменилась очень сильно, на что получила кивок герцога. – Могу посоветовать лишь не расспрашивать леди о происшествии, это может только навредить, - сказала уже перед дверью. - Я же просил вас следить за Пенелопой и быть мягче с ней?! – в гневе сказал герцог сыновьям, когда врач ушла. – Какая сволочь посмела навредить Эккартам? Да еще таким способом? Выбрав самую уязвимую?!! – сказать, что герцог был зол, не сказать ничего. Он лишь на первый взгляд был мягким и добрым, но будь это так, то род давно пал. Очень часто Юлиану приходилось быть не только искусным в интригах, но и жестоким, разбираясь как с делами империи, так и с делами и врагами семьи. - Деррик? Рейнольд? - однако парни лишь молчали. – Разберитесь!! Свободны!***
Деррик был зол и растерян не меньше отца, хоть и мастерски скрывал. Он был готов пойти к малиноволосой и хоть как узнать имя ублюдка, который сделал это. Но вспомнил ее реакцию на него с братом, а значит придется действовать иначе. Хотя один раз он попробовал со скандалом добиться имя, из-за чего у Пенелопы чуть не случилась паническая истерика, а также она невнятно пробормотала, что это был он. В тот раз брюнета попросила уйти доктор, пришедшая для осмотра бирюзовоглазой, чтобы не усугублять ситуацию. А наследнику герцога начали снится неясные кошмары. С каждым днем этот сон будто показывал новые кадры… Она с каким-то блондином, похожим на кронпринца, у алтаря… Затем сам Деррик целующий ее… И завершающие кадры: Пенелопа, умирая на его руках, говорит, что ненавидит его. От последнего старший сын герцога всегда просыпался в холодном поту, а руки дрожали. Эти видения слишком были похожи на правду. Вот только найти хоть кого-то не удалось. Да, многие и не скрывали, что не против закрутить и затащить в постель юную герцогиню, но никто не признавался, что трогал ее, даже после побоев и легких пыток. Братьями были найдены лишь два, кто пытался по пьяни изнасиловать Пенелопу еще до ее шестнадцати лет, их вскоре нашли замученными до смерти. Но они еще в те времена попали в необъяснимые несчастные случаи, типа самовоспламеняющихся брюк в районе паха, которые долго не могли потушить, от чего их нижний орган был ампутирован, или паралича рук. Про внезапную импотенцию у тех, кто лез с недвусмысленными намеками и прикасался – умалчивали. Все это было похоже будто какая-то ведьма разбиралась с ними. Эккарты вспомнили, что малиноволосая после тех инцидентов, о которых узнали, была раздраженной, обидчивой на братьев и герцога, бушующей, порой злорадной и доводящей других аристократок, но никак не подавленной как сейчас. В комнате бирюзовоглазой, никогда не отличающейся светлыми тонами, перестали появляется даже последние намеки на то, что там живет юная девушка. Платья стали полностью закрытыми, темных цветов и без каких-либо светлых вставок. Украшения, если использовались, то были в таком же стили, что и наряды. Романы, что некогда были любимы, пошли на растопку камина, а их место заняли книги без каких-либо описаний отношений, как правило учебники или энциклопедии. Про цветы, даже самые любимые, вообще забыли. Как, впрочем, и про прогулки по саду. Немногочисленные и кратковременные вылазки были из-за настоятельных просьб-угроз-шантажа Эмили с большими скандалами, и лишь тогда, когда все три Эккарта отсутствовали в поместье. Но было еще кое-что… Их расследованием почему-то очень заинтересовался кронпринц и попросил все материалы, что они нашли. И так как во многих случаях из тех, что раскопали, не было имени Эккартов, потому что под пытками подонки вспоминали всех жертв, то передали. Однако после месяца безуспешных расследований, в ходе которых с два десятка молодых аристократов и несколько пожилых дворян были сосланы на каторги с легкой руки Каллисто, братьям пришлось свернуть деятельность и отступить. Скоро должны были состоятся охотничьи состязания, а значит и семье Эккарт надо заняться подготовкой.