***
Когда за последними гостями захлопнулись двери, Гермионе потребовалось больше минуты, чтобы собраться с мыслями и успокоить трясущиеся руки. Она прислонилась к деревянной поверхности и позволила себе несколько глубоких вдохов. Звук брошенного в раковину стакана вырвал её из мыслей, и она подпрыгнула, удивлённая последовавшими громкими ругательствами. Потому что не все гости ушли. Не все ушли после того, как она сказала, что устала и ей нужно отдохнуть перед утренней примеркой свадебного платья. Он остался. Ей не следовало допускать этого — и хотя у неё было право в любой момент сказать ему уйти, у неё было ощущение, что она не сможет этого сделать. Не тогда, когда они были одни в пустой квартире. А она ведь даже не хотела приглашать его на вечеринку. Это была вежливость, небольшая просьба, на которую её уломал Тео. А потом бросил её в последний момент, потому что его начальник просил его закрыть очень важную сделку в Швейцарии. — Он мой лучший друг, Гермиона, — просил Тео, и этот лукавый взгляд заставил её сердце растаять. — Было бы грубо не пригласить его, тем более, что все наши общие друзья согласились прийти. В каком-то смысле это была ложь. Они были лучшими друзьями в течение семи лет в школе, затем во время войны, а потом на восьмом году обучения в Хогвартсе. Они были по-настоящему неразлучными, из-за чего ей с Драко было сложно улизнуть, чтобы поцеловаться между уроками. И потом, когда Гермиона и Драко начали встречаться, парни продолжили дружить, возможно, не так близко, как в школе, но они всё равно часто выбирались куда-нибудь вместе и навещали друг друга. Всё изменилось после того, как Драко разорвал помолвку с Гермионой и покинул Англию без каких-либо внятных объяснений. Тео тогда был рядом с ней, и он оказался самым близким другом, чем кто-либо другой. Одно повлекло за собой другое, и вот они — три года спустя, готовятся уже к собственной свадьбе. Драко был уязвлён, когда узнал. Они с Тео никогда не ругались и не обсуждали сложившуюся ситуацию, но Гермиона знала, что это разозлило его, даже если он никогда не признается в этом. Всегда хороший Тео хотел прояснить ситуацию и показать своему старому другу, что ещё есть шанс восстановить их дружбу. И это был его способ сделать это. — Я знаю, но он только что вернулся в Лондон, уверена, что у него есть дела поважнее. Кроме того, ты ведь знаешь о нашем прошлом… Тео улыбнулся, взяв её лицо в ладони. — Прошло уже три года, любовь моя. Если ты двигаешься дальше, а я готов поспорить, что двигаешься, то уверен, что и он тоже. Пэнси сказала мне, что у него каждую неделю новая девушка. Он пережил ваш разрыв. — Конечно, — ответила она неожиданно едко. — Это как раз то, чего можно было ожидать от Малфоя. Хорошо, пошли ему сову. Я смогу принять ещё одного человека. — Ты лучшая, знаешь это? На самом деле нет. Но она не собиралась разубеждать его. Она хихикнула себе под нос, и это был смешок, лишённый всякого веселья. Она не чувствовала, что смех был правильной реакцией на ситуацию, в которую она себя загнала. Но тем не менее смеялась. Выходит, Тео не был прав, и ни один из них не пошёл дальше. Но Гермиона была слишком труслива, чтобы признать это, пока не стало слишком поздно. Отбросив надвигающиеся последствия своих действий, она вернулась на кухню и обнаружила, что там пусто и темно. Она увидела столовое серебро, грязные бокалы и бокалы для шампанского с вечеринки, выстроившиеся в четыре группы рядом с уже наполовину заполненной посудомоечной машиной. — Я пьяна или… — начала она, проходя в гостиную с ещё одной бутылкой шампанского в руке и двумя флаконами отрезвляющих зелий в другой. — Драко Малфой действительно прибирался после вечеринки? И не своей собственной? Ей потребовалось несколько секунд, чтобы найти его сидящим на полу, опирающимся локтями о согнутые колени. Во рту у него была сигарета, и он глубоко затянулся, не разрывая с ней зрительного контакта. Он пожал плечами, выдыхая дразнящий дым через ноздри, его лицо исчезло за облаком дыма. — Ты знаешь, что я их ненавижу, — отругала она его, примостившись рядом. Слишком близко. Никотин раздражал её голую кожу, дым проникал в аккуратно уложенные локоны. Драко, казалось, это не волновало, он никогда особо не заботился об этом, но когда он предложил ей сигарету, она взяла её, не колеблясь ни секунды. Взамен она дала ему бутылку шампанского, жестом велев открыть её. Он схватил пробку зубами, дёрнув её с такой силой, что Гермиона подумала, не сломает ли он себе челюсть. «Старый трюк старого любовника», — подумала она. Он всегда делал это во время вечеринок, хвастаясь своим бесполезным навыком. — Вижу, это всё ещё твой любимый трюк. — Только когда я пытаюсь произвести впечатление на девушку. — Как сейчас? — она бросила вызов, медленно затянувшись зажжённой сигаретой и закрыв глаза, пока никотин наполнял её вены. — Пытаешься произвести на меня впечатление? — Разве это не очевидно? Думаешь, я бы убирал за твоими гостями, если бы не пытался? — И чего именно ты хочешь этим добиться? Склонив голову, он поднёс бутылку ко рту и высунул язык, облизывая горлышко бутылки. — Хочу показать тебе, что ничего не изменилось. Даже несмотря на то, что ты всеми силами пытаешься доказать, будто это не правда. — Ты думаешь, ничего не… — Посуди сама: закончилась очередная вечеринка, мы у тебя, и ты садишься и разговариваешь со мной на полу. Совсем как пять лет назад, — он указывает на её каблуки, брошенные на полу, и на свои кожаные ботинки рядом с ними. — У тебя между губ сигарета, хотя ты ненавидишь курить, и, конечно, ты уже взяла зелье трезвости, ведь ты чувствуешь, как смесь алкоголя и никотина ударяет в голову, я прав? — Прошло пять лет, Драко. Но, оглядев комнату, она постепенно поняла, что он прав. Сцена была в точности такая же, как после любой совместной вечеринки. Какими бы безумными и причудливыми ни были их ночи, они всегда заканчивались разговорами на полу в гостиной, бутылкой дешёвого вина и несколькими сигаретами. Она взглянула на шампанское в его руке и подняла бровь, словно пытаясь сказать ему, что не всё так, как раньше. — Ах да, тут ты права. Твой вкус наконец-то утончился, и ты больше не пьёшь ту мочу, которую кто-то осмелился назвать вином. — Тео нравится, — пробормотала она, её взгляд упал на изумрудное кольцо на её пальце. Да, это было ещё одно отличие. — Что ж, у него хороший вкус, не могу этого отрицать. Вопреки здравому смыслу, она улыбнулась очевидному двоякому смыслу его слов. И чем дольше она смотрела на Драко, тем меньше её волновало то, что нравилось Тео. — Мы должны принять зелье. Так мы сможем… избежать того, о чём оба пожалеем. — Я трезв, — он встряхнул фиолетовый флакон, разглядывая его содержимое. — Но я выпью его с тобой, если ты этого хочешь. — Я просто хочу, чтобы ты ни о чём не жалел. — Мы точно не о тебе сейчас говорим? «Есть ли вообще разница», подумала она, выпивая зелье залпом. Оно начало действовать с того момента, как первая капля попала ей в горло. Она сглотнула, на секунду закрыв глаза. Когда она снова открыла их, Драко был неподвижен, всё с тем же самодовольным выражением на лице. Флакон в его руках был пуст, но он по-прежнему смотрел на неё с голодом в глазах, пожирая её своим горячим взглядом. Её грудь вздрогнула, когда она поняла, что это было не просто пьяное желание, импульс, который она почувствовала, потому что не видела его так долго. Она была совершенно трезвой, но его присутствие опьяняло её. Она была опьянена страстью, нарастающей внутри неё, опьянена потребностью в нём. — Итак? — спросил он, его глаза скользили по её телу, впитывая каждый дюйм. Каждый изгиб, каждую веснушку. — Пойдём отсюда, — сказала она хриплым голосом и встала с пола, протягивая ему руку. — На ковре никогда не было удобно. Драко шёл позади неё, ожидая, когда она сделает ещё одно движение — бросится вперёд, или упадет назад, прямо в его объятия. — Спальня в… ой, — она случайно споткнулась о собственные ноги, делая шаг назад в его сторону. Но она была полна решимости добраться до спальни, даже несмотря на то, что руки Драко уже обхватили её со спины. — Бог мой, Грейнджер, — прорычал он, обвивая руками её талию. Он крепко прижимался грудью к её спине, тепло, исходящее от него, плавило их кожу в одно целое. — Не нужно устраивать мне экскурсию. У меня такое ощущение, что я был здесь раньше… Нет, подожди, — я ведь действительно был здесь раньше. Конечно, он был здесь раньше. Он жил здесь почти три года. Квартира сильно изменилась с тех пор, как он съехал — стены перекрасили, появилась перегородка, отделяющая гостиную от кухни; но она сохранила некоторые вещи, которые они купили вместе. Вообще-то, если быть до конца честной, она сохранила почти все. Древняя ваза от матери Драко всё ещё стояла в прихожей. Пушистый ковёр, который они купили в Испании, по-прежнему был первым, что она видела утром, опуская босые ноги на пол. Кровать, которую выбрал Драко, так и не покинула спальню. Как и шёлковые простыни, и изумрудное покрывало. А ещё было так много царапин, трещин и вмятин, которые постоянно напоминали ей о жизни, которую они прожили вместе. О жизни, которую они могли бы иметь. В спальне была ещё одна особенная вещь, и она отчаянно хотела знать, помнит ли он. Гермиона провела их в крайнюю комнату на первом этаже, и её рука немного неуверенно опустилась ручку. Но если она колебалась и сомневалась, Драко был уверен и нетерпелив. Он пнул дверь ногой, прежде чем она успела возразить. А потом отступать стало поздно. Драко ностальгически улыбнулся, оглядывая знакомую комнату, которая долгие годы была его убежищем. Внезапно ему показалось, что он никогда и не уходил. Что ничего не поменялось. Маленькие дырочки в плотных жалюзи, которые он случайно задел, пытаясь послать в Гермиону щекочущее проклятие, всё ещё были на месте. Они отбрасывали причудливые узоры на потолок, и она видела, как на его лице появляется знакомая, такая родная улыбка. Она и подумать не могла, что он до сих пор помнит… — Это я сделал, помнишь? — спросил он, из его горла вырвался смешок, а грудь завибрировала. — Дыры в этих уродливых жалюзи, на которых ты настаивала. Она хихикнула, растворяясь в знакомых объятиях его сильных рук. Она всегда знала, что он испортил их намеренно. Потому что он возненавидел их с первого взгляда. Говорил, что они напоминают ему о времени в Азкабане. — Конечно, я помню, — она смеялась. — Ты пытался проклясть меня за то, что я испортила твою любимую футболку. — Пытался? — повторил он её слова обвиняющим тоном. — Насколько я помню, ты не могла перестать смеяться ещё полчаса. Гермиона закатила глаза, громко выдыхая. А когда она следующий аромат наполнил её ноздри, затуманив все чувства, и она снова откинулась в его объятиях. Это было так неправильно. Но Драко Малфой был неотразим. Всегда был. — Я смеялась, потому что ты сломал карниз и проделал огромную трещину в стене, пока размахивал палочкой, как чёртов идиот. Это было правдой лишь отчасти, но она проверяла, помнит ли он это. — Щекочущее срикошетило от твоего плохо выпущенного щита и попало тебе прямо в живот. Ты думаешь, я забыл? — он покачал головой, и ещё больше волос упало ему на лоб. Было странно видеть его таким… естественным. — Тут ты не выиграешь. — Похоже, с тобой я нигде не выиграю, Драко. Он снова посмотрел на неё, делая глоток шампанского. Его лицо скривилось от вкуса, но ей было всё равно. Она знала, что он предпочёл бы огневиски или магловское пиво, хоть никогда бы в этом и не признался. — Я здесь, милая, это ли не твоя победа? — Моя победа? И как ты думаешь, что именно я выигрываю? — Ты доказала, что тебя невозможно забыть. Каждый чёртов день я думал о тебе. Каждую ночь я думал о тебе. Каждая девушка, с которой я трахался, я… — Достаточно. — Да ладно, нам нужно наверстать эти пять лет. Гермиона отвела взгляд, сосредоточившись на трещинах в стене, думая о многих часах, которые она провела, глядя на них, после того как он ушел, и о том, как они напоминали ей другие трещины, те, что ютились в её сердце. — Приятно было? Трахнуть моего лучшего друга в тот же день, как я ушёл? Судя по его тону и неугасающей ухмылке на лице, он намеренно злил её, бросаясь обвинениями, от которых у неё кипела кровь. Его язык оттягивал внутреннюю часть щеки, пока он наколдовывал бутылку огневиски, чтобы заменть им шампанское в своём стакане. — Ужасно грубо приходить сюда и пренебрегать моим гостеприимством. Но, как там говорила твоя мать? Один раз мудак — мудак навсегда? Драко усмехнулся, залпом выпивая содержимое стакана. — Она ещё говорила, что две части одной и той же души всегда найдут путь друг к другу. Мудрая женщина. — Ты серьёзно собираешься втянуть меня в эту чушь насчёт родственной души? После того, как ты исчез, будто все проведённые вместе годы ничего для тебя не значили? После того, как мне приходилось каждую пятницу видеть в «Ежедневном пророке» твои фотографии с разными девушками? После того, как я была вынуждена объяснять всем вокруг, почему свадьбы десятилетия не будет? — Тебе было лучше без меня. Она нервно усмехнулась, жёлчь поступила к горлу. Вот мудак. Драко Малфой — самовлюблённый мудак. — Зачем тогда вернулся? Спустя столько лет… Он отвёл взгляд, будто не зная, что ответить. Ухмылка на его лице дрогнула, пока он подливал себе ещё выпить. — Мне не было. А ещё я осознал, что Тео совсем тебе не подходит. — Как вежливо с твоей стороны, — прошипела она с сарказмом. — Сказать мне, кто мне подходит, а кто нет, когда тот единственный, которого я всегда хотела, бросил меня почти пять лет назад. Без единого грёбаного слова. Как он посмел прийти сюда, к ней домой, с самодовольным выражением лица, которое она хотела стереть с его лица, и сказать ей, что Тео не был правильным выбором? Мужчина, который остался с ней, когда она была на самом дне? Как он мог говорить ей все эти вещи, когда оставил её одну на пять лет? Как он мог это сделать и как она могла в глубине души знать, что он прав? — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спросил он спокойно, дав ей шанс принять решение за двоих. По правде говоря, она знала, что всё будет так. Знала с самого начала. С того момента, как открыла двери и увидела его, стоящего у неё на крыльце с бутылкой шампанского и букетом кустовых роз в руке. Она знала. И она ненавидела себя за это так же сильно, как ненавидела себя за ответ, который дала ему. — Нет. Драко не ответил, его выражение лица сделало это за него. Он тоже знал.***
Они сидели на кровати, перед большим зеркалом, широкие плечи Драко занимали почти всё пространство в их общем отражении. Он осторожно опустил бретельки её серебристого платья, его глаза в отражении всё время искали её одобрения. Когда она кивнула, ткань скользнула к её коленям, и на ней не осталось ничего, кроме комплекта белого кружевного белья. — Ты чертовски идеальна. Я мог бы повесить картины с твоим изображением на все поверхности в поместье и смотреть на тебя вечно, и этого было бы недостаточно. Он прижался к её спине и его затвердевший член впился ей в кожу. Она скользнула рукой между их тел, чтобы поддразнить его, пока окончательно не потеряла контроль над ситуацией. — Тише, это всё и так для тебя. Я наверстаю всё то время, что мы потеряли. Сопротивляться было невозможно. Его обаяние и то, как его слова и голос заставляли её себя чувствовать — сердце трепетало в груди, когда он шептал ей на ухо всё больше и больше пошлостей. — Но Тео… — прохрипела она, учащённо дыша, когда его рука добралась до её груди, стягивая чашки лифа. — Он твой жених, — пробормотал Драко ей в волосы, заставляя её поднять подбородок, чтобы встретиться взглядом в отражении. — И твой лучший друг. Собрав последнюю каплю мужества, она подняла голову и её глаза нашли его серые радужки в зеркале. Он стоял на коленях позади нее, одной рукой сжимая её бедро, другой — обхватывая грудь. — Так прикажи мне остановиться, Грейнджер, — в его голосе звучал голод, горячая и опасная острота в словах, которая заставила её вздрогнуть. — Прикажи мне остановиться, и я больше не прикоснусь к тебе. Она глубоко вздохнула, оглядывая комнату. Мантия Тео валялась на кресле, золотая вышивка Т.Н. блестела на кармане. Он оставил свои часы в ящике стола вместе со своими любимыми запонками. Похоже, он действительно не шутил, когда сказал, что не хочет уезжать. Единственным разумным решением было остановить Драко — остановить себя, пока не стало слишком поздно. Но она была какой угодно, только не разумной. Руки Драко на ней, его горячее дыхание щекочет её кожу, как мягкий шёлк, его глаза пожирают каждый дюйм её тела. — Не надо, — почти неслышно прошептала она, возвращаясь в его объятия, чтобы совершить худший грех, какой только можно вообразить. — Не останавливайся. Он ухмыльнулся ей в волосы, и она подумала, сожалеет ли он хоть о чём-нибудь. Если и сожалел, то не показывает этого ни взглядом, ни действием. — Я знал, что ты не передумаешь, — она почувствовала, как его зубы впиваются в её мочку уха, а язык прижимается к пульсирующей жилке. — Ты всегда отчаянно хотела быть для меня хорошей девочкой, правда? Она вздрогнула, когда его пальцы стянули её трусики до колен. — Правда? — он повторил свой вопрос, раздвигая её ноги. — Д-да. — Да, что? — его хриплый голос эхом отдавался в её голове, рука между бедер находилась в опасной близости от её тела. — Да, я всегда хотела быть для тебя хорошей девочкой. А затем его пальцы оказались внутри, отчего её колени подогнулись. На другой стороне земного шара только что разбилось сердце Теодора Нотта. Но казалось, это уже не имеет значения. Не тогда, когда он был так восхитительно близок, когда заставлял её кричать, когда его пальцы так страстно двигались внутри неё, сводя с ума. И уж точно не тогда, когда она толкнула его на кровать, по пути избавляясь от его одежды и бормоча что-то о том, что хочет взять реванш. Она хотела узнать, реагирует ли он на неё по-прежнему так же, потому что, если нет, возможно, у неё ещё есть способ остановить их и искупить свою вину. Как бы нелепо это не звучало. Стоны Драко наполнили спальню в тот момент, когда она сомкнула рот вокруг его члена, втягивая щеки, чтобы приспособиться к нему. Когда она посмотрела на него, ожидая увидеть его ухмылку, она поняла, что это были не те звуки, к которым она привыкла. Уже нет. Это было всё равно, что слушать расстроенную игру на гитаре, его громкие стоны берут не те ноты и не в то время. Он чередовал хриплое дыхание и тихие стоны, когда она взяла его глубже, и она поняла, что это было похоже на кровавый саундтрек. Саундтрек к собственной катастрофе. — Чёрт, родная, даже спустя столько времени это ощущается просто, блядь, божественно. Она задохнулась, притворившись, что это из-за того, что его член заполнил её горло, но на самом деле это было слово, которое он использовал — слово, о существовании которого она давно забыла. Родная. Оно звучало так знакомо и в то же время так странно. Оно звучало так, будто прошло миллион лет с тех пор, как они в последний раз были вместе, и в то же время как будто не прошло и минуты. Рука на её затылке была той же, но не совсем. Но чувство, сворачивающееся внизу живота, несомненно было тем самым чувством, которое она всегда испытывала с Драко-блядским-Малфоем. Его нельзя было спутать ни с чем другим, и именно оно позволяло ей раствориться в сексе с ним; оно мешало ей развалиться на части и понять наконец, что она творит. Однако было слишком поздно. Когда он бросил её на кровать. Когда его руки покрывали всё её тело. Когда его прикосновения и его взгляд обжигали до такой степени, что она отчаянно нуждалась в том, чтобы почувствовать его. Когда он запечатлел такой знакомый поцелуй на её лбу. — Последний шанс сказать «нет», Грейнджер. Она взглянула на него, и вдруг последние пять лет показались ей излишне длинной прелюдией к этой ночи, паузой между двумя последовательными действиями. И, наконец, она вернулась к пьесе, которую так хотела закончить.***
Её тошнило. Чувство вины съедало её заживо, хотелось вырвать. Тео стоял у входа в их спальню, его кожаная сумка лежала на полу. Его по-детски ясные голубые глаза осматривали комнату, и ему потребовалась секунда, а то и меньше, чтобы заметить все очевидные признаки чьего-то присутствия. Зелёная водолазка. Два стакана на столе. Две пары обуви. Её серебряное платье — подарок Тео на помолвку, брошенное рядом с зеркалом. Её кружевное бельё на стуле. Выражение его лица было пустым, никаких эмоций. Но его глаза — его глаза и грусть в них едва не разорвали её пополам. Перед ней стоял Теодор Нотт, человек с разбитым сердцем. И она тому причина. — Тео, я… — Избавь меня от оправданий, Гермиона, — прорычал он сквозь стиснутые зубы, сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Тебе хотя бы жаль? — Я сожалею о том, что… о том, что я сделала с нами. — Но ты не жалеешь, что трахалась с ним? У неё перехватило дыхание. Горло пересохло. Она не знала, что сказать ему, чтобы не разбить ему сердце — снова. Потому что правда была в том, что ей не было жаль. Она не жалела об этой ночи с Драко, она не жалела о том, что он заставил её чувствовать, и о том, как правильно снова быть вместе. Она любила Тео, но в её чувствах к Драко было что-то, чего она не могла объяснить. — Так и знал. Я вернусь завтра и заберу вещи. Пожалуйста, покиньте на это время квартиру, если можете. Не думаю, что смогу спокойно сделать это, когда вы будете маячить позади меня. — Ты… что ты имеешь в виду, Тео? О чем ты говоришь, забрать вещи? Ты… ты уходишь? Он фыркнул, качая головой, словно не мог поверить в то, что она сказала. — Ты же не ожидала, что я останусь и… — пробормотал Тео, и вдруг странный оттенок веселья отразился на его лице. — Мерлиновы яйца, ты и правда ожидала, что мы поженимся? На самом деле, она именно этого и ожидала. И это было безумно глупо с её стороны. — Это так же и твой дом, тебе не нужно… Он грустно улыбнулся, уронив на пол маленькую коробочку. — Передай Драко, что он может вернуться. В любом случае, это всегда была больше его квартира, чем моя. — Это не правда, ты… — Да? Тогда скажи мне, что ты не хранишь все его вещи на чердаке. Скажи мне, что я не найду одежду и безделушки Драко, если открою какую-нибудь из запечатанных коробок там. Скажи мне, что половина нашего серебра не была подарена вам, когда вы обручились. Скажи мне, что царапины на кровати не… — Мне так жаль, — перебила она, чувствуя, как трещит её сердце. — Я не хотела, чтобы это случилось. Но ты так настаивал на том, чтобы пригласить его на вечеринку… — Серьёзно, Гермиона? Ты собираешься винить во всем меня? — спросил он, подняв брови. Его волосы были мокрыми от дождя, но влага в уголках его глаз заставила её сердце расколоться окончательно. — Правда в том, что я всегда знал, что всё так закончится. Подумал, лучше уж это произойдет до того, как мы поженимся, а не у алтаря перед священником. — Что ты. — Знаешь, судьба — забавная штука, — глаза Тео потемнели, голубое небо превратилось в бушующее море. — Она даёт ответ еще до того, как бросишь кости. Жёлчь подступила к горлу, когда слова Тео слетели с губ. Она могла трястись, рыдать и извиняться сколько угодно, но было слишком поздно для того, чтобы спасать их отношения. Она так сильно облажалась. И от того, что он предвидел это, было только хуже. Потому что это означало, что с самого начала их ожидала неудача. Но Тео всё равно влез в это, не задумываясь. Она видела цену в его глазах, которую он заплатил. Боль, так ярко выделяющаяся на его лице. Она слишком хорошо была знакома с ней, чтобы спутать с чем-то другим. Его сердце разорвалось на миллион кусочков, когда его взгляд упал на её руки. Обручальное кольцо всё ещё было у неё на пальце, и, даже не спрашивая, она могла догадаться, что именно он представлял, глядя на него. Она видела многое на лице Тео Нотта, но прямо сейчас она столкнулась с чем-то настолько сломленным, что её воротило. Она сделала это с ним, со всеми обещаниями и признаниями в любви. Со всеми планами, которые они вместе строили на свою свадьбу, на свой медовый месяц. На всю их жизнь. И она уничтожила всё всего за одну ночь. — Ты заставил меня пригласить его, чтобы убедиться, да? — Тебя не зря называют самой умной ведьмой нашего века, не так ли, Гермиона? Гермиона закрыла глаза, прислонившись к спинке кровати, и слезы выступили у неё на глазах. Крупными каплями они скатывались по её подбородку, пока она сползала на пол. Она ненавидела себя. Она действительно ненавидела себя. Но сильнее она ненавидела Тео. За то, что он сказал ей именно то, что она хотела услышать. За то, что взял на себя вину за все её чёртовы действия и решения. За то, что он был тем же человеком, которым он всегда был — человеком, которого она никогда по-настоящему не заслуживала. Он пересёк комнату и присел рядом с ней, сладкий запах корицы, принадлежащий ему, внезапно стал душить её. Он провёл по её растрепанным кудрям, кончиками пальцев коснувшись кожи головы. Он был близко, но это больше не успокаивало. Она не могла сделать это с ним. Они просто оттягивали неизбежное, делали то, в чём Гермиона с годами стала чертовски хороша. Тео знал это. Потому что он знал о ней, чёрт возьми, всё. — Я вернусь завтра. Может, часа в три? Она не ответила. Он ушёл.один месяц спустя.
— Я сам затеял эту встречу на яхте с заинтересованными сторонами — это ежегодное мероприятие, и я не могу его отложить, — категорически сообщил он ей, поправляя галстук и взмахом палочки разглаживая складки на костюме. — Но я скоро вернусь, мне просто нужно хорошенько умаслить пару старых задниц, ради дела, ты же понимаешь. Гермиона тихо рассмеялась, встав перед ним, чтобы исправить этот ужасный узел, в который он затянул галстук. — Но ты вернёшься? — Вернусь, — он вздёрнул подбородок, глядя на неё сверху вниз, пока её пальцы мастерски возились с галстуком. — Я обещаю. И я взял бы тебя с собой, но в основном там будут мужчины, играющие в покер и обсуждающие деловые сделки, а я знаю, как ты это ненавидишь. — Всё в порядке, Драко. Мне ещё нужно позаботиться кое о чём — ну, нам с Тео. Драко немного грустно улыбнулся, любуясь своей старой футболкой, в которой она теперь ходила дома. — Он хороший парень. Нотт. — Мгм, — согласилась она. — Слишком хороший для меня. — Скажи ему… скажи ему, что я сожалею. — Ты должен сказать ему это сам, Драко. Я знаю, что это в основном моя вина, но меньшее, что ты можешь сделать, это извиниться перед ним, глядя в глаза. — Я сделаю это, как только вернусь из Греции, договорились? Встав на цыпочки, чтобы невинно чмокнуть его в губы, она кивнула. — По рукам. Он притянул её ближе, зелёная майка задралась опасно высоко. Руки Драко внезапно опустились ниже, крепко сжимая её задницу. Он поцеловал её как никогда пылко. — Чёрт, хотел бы я остаться… — пробормотал он, ухмыляясь ей в губы. — Но я уже опаздываю и не собираюсь пропускать вечеринку, за которую плачу. — Иди, — согласилась она, подталкивая его к камину и протягивая горсть летучего пороха. — Я никуда не денусь. Он бросил порошок себе под ноги, и, прежде чем зелёное пламя поглотило его, она услышала его шёпот: «Люблю тебя, Грейнджер». — Я тоже тебя люблю, — тут же ответила она, но шансов, что он это услышит, не было. Ей придется повторить это, когда он вернётся. Потому что это была правда. Она любила его. Это не было поспешным признанием ни для одного из них, после пяти лет ожидания и тоски друг по другу оно казалось естественным. Она просто хотела, чтобы этот дерзкий ублюдок позволил ей сказать это, прежде чем исчезнуть в огне. Но он всегда должен был побеждать. Она ухмыльнулась. Ей придется удивить его, когда он вернётся, ведь на этот раз она выиграет. У него не будет шансов.***
Когда ещё одно её письмо вернулось непрочитанным, она решила, что пришло время признать, что он её одурачил. Обвёл вокруг пальца, чтобы в очередной раз получить то, что хотел. Она снова влюбилась в него и ненавидела себя за это не потому, что снова разбила себе сердце, а потому, что разрушила жизнь другого мужчины. Того, кто совсем этого не заслужил. Но когда она услышала громкий стук, то чуть не упала с дивана, сбросив тяжёлое одеяло на пол. Надежда заполнила всё её нутро, и она улыбнулась, пытаясь поправить волосы, когда побежала открывать двери. К сожалению, человек на другой стороне оказался не тем, на кого она надеялась. — Тео? — спросила она, нахмурив брови. Она впустила его, удерживая дверь открытой слишком долго, как будто надеялась, что Драко войдёт следом. — Что ты здесь делаешь? Ты что-то забыл? Брюнет прочистил горло, его шоколадные кудри были чуть влажными от летнего дождя. Он снял кожаную куртку. — Я… я пришел убедиться, что с тобой всё в порядке. Она указала ему на кухню, убедившись, что точно заперла двери. Какого чёрта он хочет убедиться, что с ней все в порядке? По её вине они расстались, по её вине его сердце было разбито. Даже Теодор Нотт не был настолько благороден, чтобы утешать свою бывшую невесту, когда она хандрила из-за того, что её кинули, как дурочку. Кроме того, откуда он мог знать об этом? Она никому не рассказала об исчезновении Драко Малфоя и о четырнадцати отчаянных и жалких совах, которые она ему послала. — Чай? Кофе? — спросила Гермиона, роясь на одной из полок только для того, чтобы чем-то себя занять. Она не знала, что ещё сказать или как узнать у Тео настоящую причину его визита. — Что-то покрепче? — Гермиона, ты в порядке? — Да, почему нет? Тебе не нужно притворяться, что тебе меня жаль, Тео. Я знаю, что была стервой и, наверное, заслужила, чтобы он снова ушёл… — О чём ты говоришь? — О чём ты говоришь? — она повторила его слова, зловещая тишина повисла между ними, как гильотина, готовая вот-вот опуститься. — Подожди, ты не слышала? — Чего не слышала, Тео? Ты начинаешь пугать меня всей этой двусмысленностью. Глубокий вздох вырвался из груди Тео, и он прислонился к стене, потирая рукой подбородок. Что-то не так. Он взмахнул волшебной палочкой и, не произнеся ни единого заклинания, создал газету, которая выглядела как «Ежедневный пророк», но была международным изданием, в котором всегда было полно сплетен и мусора. Тео передал ей газету и его взгляд сосредоточился на собственных ботинках, нервно постукивающих по мраморной плитке. Сначала она увидела фотографию большой роскошной яхты. Разбитой. Разрушенной и прибитой к утёсу. Это была яхта Малфоев, и она была на ней достаточно раз, чтобы узнать её даже в таком состоянии. Потом она увидела заголовок.«Яхта Малфоев была найдена у западного побережья греческого острова Санторини после страшного шторма, терроризировавшего всю Грецию. Двадцать смертей уже подтверждены, силы морской пехоты работают над…»
— Они нашли его тело? — Нет, пока нет. — Тогда он может быть ещё живым. Это немыслимо, она понимала это. Но если бы она призналась себе в этом сейчас, то сломалась бы. И она не была уверена, что готова к этому. — Никто больше не выжил, Гермиона. Они сказали, что если их не убил удар крушения, то это сделала вода. Это был страшный шторм, никто не смог бы… — Драко умеет плавать! Тео вздохнул, разведя руки в стороны. — Да. Но он не грёбаный водяной. — Может быть, он аппарировал… нет, я уверена, что он трансгрессировал. Может быть, он где-то… Ранен и ему нужна помощь, но… — Гермиона, — прервал её Тео, накрывая её дрожащие руки своими. — На моря и водоёмы наложены антиаппарационные чары. И ты это знаешь. Она посмотрела на него, в уголках её глаз собрались слезы. Она знала. Конечно, она знала это. — Мне жаль, ангел. Мне правда жаль. — Что мне теперь делать, Тео? Как я должна… Споткнувшись о собственные ноги, она заикалась, давилась словами, которые не могли вырваться из её горла. Тео держал её за руку, переплетая их пальцы. — Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? Она должна была сказать нет. Она должна была велеть ему уйти. Чтобы он смог двигаться дальше. Но она была эгоисткой. — Да, пожалуйста, — ответила она, позволив ему обнять себя за талию. Наклоняясь вперёд, пока её лоб не коснулся его груди. Она чувствовала, как бьётся его сердце. Быстро и неравномерно. Его грудь опускалась вверх и вниз, пока она плакала, плакала и плакала. Он чувствовал себя как раньше, но это было не то «как раньше», в котором он нуждался. И когда она услышала, что он тоже плачет, то не знала, что сказать. Она притянула его ближе, заключая в отчаянные объятия, как будто заверяя, что она тоже рядом с ним. Они оба знали, что это ложь, но ей казалось, что мир внезапно остановился, забрав часть её души, которая никогда не вернётся к ней. И она задалась вопросом, возможно, слишком поздно… так ли себя чувствовал Тео, когда нашёл её и Драко в их спальне? А затем она задалась ещё одним вопросом — почувствует ли она когда-то что-нибудь, кроме этой невыносимой, выворачивающей наизнанку пустоты? Найдёт ли способ заполнить её чем-то — кем-то другим?три месяца спустя.
Чёрный филин появился неожиданно, постукивая своими маленькими лапками по окну в её спальне. Ей не хотелось вставать с постели, ей не хотелось читать письмо. Но по мере того, как постукивание становилось всё более и более нетерпеливым, она заставила себя покинуть безопасное гнездо своих одеял и поволочить ноги через комнату, чтобы открыть окно. Тео должен был пойти в офис сегодня, как и вчера, и позавчера, и три дня до этого. Она подозревала, что он сыт ею по горло, и не стала бы его винить. За последние пару месяцев она не выказала никакого интереса к его собственным чувствам, она ни разу не спросила, в порядке ли он. Была только она и её нескончаемые крики, плач и швыряние вещей в Тео, когда он напоминал ей, что Драко не вернётся. Она не заслуживала Теодора Нотта в своей жизни. Но и отпустить его она тоже не могла. Филин грациозно склонил голову, пока она отвязывала письмо от его лапы. Гермиона схватила горстку корма для птиц, который Тео держал у окна, и бросила его на пластиковую тарелку рядом с окном. Она думала, что письмо было адресовано Тео, но быстро поняла, что ошиблась, увидев своё имя на конверте. На печати был большой логотип «W&B», который она смутно припоминала, но не могла понять, что именно обозначали эти буквы. Уважаемая мисс Грейнджер, Я связываюсь с вами как личный адвокат и душеприказчик мистера Драко Люциуса Малфоя. В свете последних событий… Она схватилась за край стола из красного дерева, когда голова снова закружилась, а ужасная картина разбившейся яхты снова вспыхнула в её голове. Она заставила себя дочитать письмо — она понятия не имела, почему адвокат Драко связался с ней, но по крайней мере она ничего ему не должна, верно? Она могла бы дочитать чёртово письмо. В свете недавних событий, последовавших за смертью мистера Малфоя, я хотел бы попросить вас присутствовать при распечатывании завещания и последних желаний мистера Малфоя. Церемония состоится в поместье Малфоев 27 июля. Мы ожидаем вашего приезда не позднее 1:30 дня. Пожалуйста, ответьте, используя сову нашей компании. С тёплыми пожеланиями, Манчкин и Борги. Сказать, что она была сбита с толку, было бы преуменьшением. Сбита с толку, потеряна и потрясена. Зачем она им там? Она знала, что у Драко не осталось семьи, но, конечно же, за всю свою жизнь у него было достаточно друзей и прочих связей, которые могли пойти туда вместо неё. Она знала, что не может быть единственным приглашённым человеком, и, как бы сильно не волновалась, написала краткий ответ в юридическую фирму, подтверждая свое присутствие. Может быть, она могла бы… нет, она не должна просить его. Но, возможно, Тео согласится пойти с ней. Ей нужно, чтобы он держал её за руку. Ей нужна была стабильность, которую он стремился предложить. После ухода Драко он стал её единственным вариантом.четыре месяца спустя.
Чёрное платье ждало её в ванной. Почищено и выглажено. Висящее на двери. К нему была приколота записка, написанная небрежным почерком, который она узнала почти сразу. Тео. «Извини, что не могу быть с тобой сегодня. Я приготовил для тебя платье, которое тебе нравится. В верхнем ящике твоего рабочего стола есть портключ, который доставит тебя прямо в поместье. Знаю, ты ненавидишь камины. Т.Н.» Она подавила всхлип, её пальцы вцепились в ткань платья, как будто от этого зависела её жизнь. Она не заслуживала Теодора Нотта. Он не заслужил такого обращения с собой. Сделав ровный вдох, она закрыла дверь в ванную каблуком. Пора было готовиться. И она не знала, как это сделать, не сломавшись.***
Как и обещал Тео, портключ, который он оставил ей, доставил её прямо в поместье Малфоев. При других обстоятельствах она непременно расспросила бы его, откуда на самом деле взялся этот портключ и насколько законным было его использование. Но обстоятельства были именно такими. И ей уже было всё равно. Её поприветствовал старый домовой эльф. Опять же, в другой время его присутствие взволновало бы её. Она бы разочаровалась тем, что Малфои до сих пор используют их в качестве слуг, когда она так долго боролась за их права. Но Малфоев больше не было. Больше не было, кому закатить истерику. Не на кого злиться. Эльфийка начала объяснять, как пройти к кабинету, в котором её ждали, и Гермиона усмехнулась. Она отпустила её взмахом руки, а ноги сами по себе двинулись в направлении упомянутого кабинета. — Нет нужды устраивать мне экскурсию. Когда она подошла достаточно близко к дверям, они открылись, открывая большой овальный кабинет. Пожилой мужчина, сидевший за дубовым столом, жестом пригласил её войти и сесть на стул напротив. Так она и сделала. — Где все? — спросила она, её взгляд сосредоточился на полках с книгами за спиной поверенного. — Разве чтение не должно начаться через две минуты? — Да, верно. Но, должен сказать, я не совсем понимаю, о ком вы говорите, мисс. Здесь все, кто требуется. — Только вы и я? Разве… Я уверена, что есть люди, интересующиеся состоянием Драко Малфоя. — О, конечно, есть, — согласился он, и на его морщинистом лице скользнула странная улыбка. — Но инструкции мистера Малфоя были четкими с того дня, как он нанял меня. Было запрошено только ваше присутствие, как его основное контактное лицо в случае чрезвычайных ситуаций. — Я… я была его контактным лицом? — Да, мисс Грейнджер. Всегда были. Она играла с краем своего чёрного платья, нервно постукивая каблуком по половицам. Она крепко вцепилась в подлокотник, чтобы не трястись всем телом. — Могу я задать вам вопрос, прежде чем мы начнем? — Конечно. — Когда последний раз вносились правки в завещание Драко? Брови мистера Боргса нахмурились. — Вы имеете в виду изменения? — Да, предполагаю, что должны были быть какие-то изменения, учитывая, что я здесь. — Я понимаю. Но завещание мистера Малфоя осталось в той же неизменной форме с того дня, как он унаследовал состояние и поместье своей семьи — другими словами, оно ни разу не терпело изменений с момента его составления. С того дня, как он унаследовал состояние своей семьи… Громко сглотнув, она выдавила ещё один вопрос. — Вы хотите сказать, что он не менял своего завещания после смерти родителей? — Да, мисс Грейнджер. — Но прошло почти восемь лет. Адвокат кивнул, подготавливая документы на своём столе. — Я знаю об этом. Жёлчь собралась в её в горле, его слова ужалили её как и осознание того, что ничего в завещании Драко не изменилось с тех пор, как умерли его родители. Тогда они обсуждали, что он собирается делать с деньгами и семейным бизнесом. — Мы можем начать? — спросил мистер Боргс, взглянув на часы. Стрелки старинных часов за его спиной выстроились на один и шесть. Как раз вовремя. — Д-да. Её голос дрожал, как и руки. Она больше не могла себя контролировать, но в то же время ей было всё равно. Она надеялась покончить с этим как можно скорее. К счастью, перед мистером Боргсом лежал всего один конверт, и она очень надеялась, что это единственный документ, который он собирается ей прочитать сегодня. Прежде чем открыть его, он показал ей, что печать Малфоев цела, на что она лишь коротко кивнула, жестом разрешая ему продолжать. Когда печать сломалась, что-то сломалось и в её сердце. Она и не думала, что оно может сломаться. Всё было кончено. Не было бы больше сомнений и надежд. Больше никакой лжи самой себе. Драко Малфой умер, и она не знала, как с этим жить. «Я, Драко Люциус Малфой, сын Люциуса Абраксаса Малфоя и Нарциссы Малфой, урождённой Блэк, заявляю, что это моя последняя воля, и настоящим отменяю все завещания и дополнения, сделанные мной совместно или по отдельности…» Гермиона отключилась, пытаясь игнорировать слова, пронзающие её тысячей маленьких лезвий, разрывающие её на куски. Она старалась пропустить мимо ушей как можно больше информации, сделать вид, что это происходит не по-настоящему. «Я отдаю, дарю и завещаю половину своих средств и все остатки, а также оставшуюся часть имущества, которым я владею на момент смерти, мисс Гермионе Джин Грейнджер, чтобы они принадлежала абсолютно и полностью, если она переживет меня…» — Что? — перебила она, чуть не сбив часы со стола, когда резко встала на ноги. — Это не может быть правдой. — Это последняя воля мистера Малфоя. Его печать и подпись, как я и засвидетельствовал, мисс. — он показал ей подписи внизу, как будто это имело какое-то значение. — Это совершенно законно. — Он… он, должно быть, сделал ещё одно… ещё одно завещание. Это невозможно. — Хотя я и не советую вам этого делать, но вы всегда можешь отказаться от активов и средств, данных вам мистером Малфоем. Она снова упала на стул, тяжело дыша. — Дело не в этом, я просто… я не понимаю, почему он оставил мне половину. Это целое состояние. — Я знаю об этом. Вы много значили для него, мисс Грейнджер. Нет. Она не могла больше слушать. Не тогда, когда мир рушился вокруг неё. Осознание того, что она только что услышала, душило её. — Пожалуйста, приступайте к завещанию. Я хочу уйти отсюда. Было так много слов и фраз, которых она не понимала — даже не пыталась понять, пока он продолжал читать оставшуюся часть завещания. Она пробовала окклюменцию, но, как обычно, безуспешно. Как только она подумала, что ничто другое не привлечёт её внимания, слова Боргса снова ударили её в грудь. «В случае моей смерти я прошу бросить мой прах в море, я там родился и хочу там же упокоиться». Мистер Боргс читал вслух, нахмурив брови, когда его глаза пробежали оставшуюся часть страницы. Судя по выражению его лица, осталось немного. — Ну, думаю, эта проблема разрешилась сама собой без нашего вмешательства, — едко пробормотала она. — И да, и нет. Хотя это и исполнит последнее желание мистера Малфоя, к сожалению, это незаконно. — Как это так? — Министерство магии требует надлежащего захоронения, чтобы сделать смерть человека официальной. В противном случае магия, защищающая поместье мистера Малфоя, никогда не впустит вас, мисс. Передача наследства, средств и собственности будет невозможна, если Гринготтс не сможет подтвердить его законность. — Меня не волнуют деньги. Если Драко хотел, чтобы его прах упокоился в море… — Это формальность. Никто не собирается обыскивать все моря и океаны мира, чтобы найти тело, мисс Грейнджер. — Хорошо, — согласилась она, впиваясь ногтями в кожу. Ей хотелось, чтобы Тео был рядом. А ещё лучше Драко. — Мы похороним его рядом с матерью и тётей Андромедой, в фамильном склепе Блэков. — Как пожелаете, мисс. Какая глупая фраза. Она не желала этого, всего этого. Всё, чего она хотела, чтобы Драко был жив. Выпрыгнул из этой дурацкой лодки и сказал ей, что это всего лишь жестокая шутка. Сначала она возненавидела бы его, но в конце концов простила. Как всегда. Да, именно этого она и желала. Её пальцы так сильно сжимали перо, которым она подписывала предоставленные старым адвокатом документы, что костяшки пальцев побелели. Она взглянула на часы, как бы показывая, что она задержалась уже слишком долго. — Это всё? — Полагаю. Если возникнут ещё какие-то проблемы, я свяжусь с вами лично. — Прелестно, — отрывисто ответила она, хватая свою сумку со стола. — Тогда до свидания. — Спасибо за уделенное время, мисс Грейнджер. Ещё раз, я хотел бы сказать, что мне очень жаль, что вы… — Я ценю это, но мне не нужно ваше сочувствие, мистер Боргс. Ваша работа — зачитывать завещания, а не утешать. — Естественно, — констатировал старик, несколько грустно улыбаясь. Она встала с массивного стула, её каблуки цокали по деревянному полу. После стольких часов попыток не заплакать она почувствовала, будто её глаза горели, слезы обжигали веки, пока она покидала старый кабинет отца Драко. — О, и, мисс Грейнджер? — позвал мистер Боргс, его быстрые шаги последовали за ней как раз в тот момент, когда она уже собиралась выйти в дверь и забыть об этом дне. — Есть ещё одна записка, которую мистер Малфой оставил для вас и поручил нам доверить вам только после того, как вы примете наследство. Она закатила глаза, борясь с желанием разрыдаться. — Ну? Где же она? Старый волшебник вытащил из верхнего ящика стола плоский конверт и передал его Гермионе, мягко улыбаясь. Она едва не вырвала записку у него из рук, узнав знакомую малфоевскую бумагу. Дрожащими пальцами она сломала серую печать и почувствовала, как слезятся глаза, когда она увидела аккуратный почерк Драко на желтоватом пергаменте.«Сделай мне одолжение, Грейнджер. Когда закончишь с этой бюрократической херней, потрать деньги на бутылку отличного виски. И… не нальёшь мне на дорожку? В память о старых временах. Всегда твой, Драко».