***
Мобильник зажужжал в кармане спортивок как раз в тот момент, когда Стас перебегал дорогу на красный. — Да сука-а-а, — протянул он, едва не навернувшись через поребрик. За спиной пронеслась легковушка, и вслед за ней, растворяясь по ветру, возмущенный гудок. Водитель там, наверное, чуть не поседел. Стас почти раскаялся на долю секунды, и тут же выкинул это из головы. Не до того. На экране светилось короткое «Фадей». Конченков замер посреди тротуара, в нерешительности покусал губу, а потом сдался и нажал «принять». — Алло, блять. — Стасян, спасай! Я больше так не могу. Таким незамысловатым образом начинался каждый их диалог в последние две недели. Диджей решил, — с какого-то, блять, хуя, — что раз Стас на съемках отсутствует, то и дел у него точно никаких быть не может. Поэтому срочно надо его нагрузить, чтоб не скучал. Вот и названивал, по три-четыре раза в день, пожаловаться на невыносимость Игоря. Тот сочувствующий взгляд, который они обычно делили через всю студию, на расстоянии в косарь километров отказывался работать, и теперь выплескивать на Стаса все, что происходит у них тут в Москве, стало для Димы такой же привычкой, как убухиваться перед концертами или искать коренную москвичку, чтобы у нее прописаться. Стас его, конечно же, «спасти» никак не мог, да и посочувствовать толком тоже. Ну, Игорь. Ну, долбоеб. Жестит чуть больше обычного. Конченков-то что мог сделать? — Ты снова прячешься за диваном, бро? — рассмеялся он в трубку, возобновив шаг. Еще минут десять пешочком, и он будет на месте, — Или в гримерке заперся? — Пошел ты в задницу, — забурчал оскорбленный Дима. В трубке зашуршало, перекрывая голос, и Стас расслышал только окончание фразы, — …никогда не прятался! Просто на полу сидел, там вай-фай лучше всего ловит, понятно? — Ну, тогда я трубку кладу, — с наигранным похуизмом пригрозил Стас. — Стой-стой! Ну, — заторопился Фадеев, запыхтел громко и раскололся, — В курилке я шкерюсь. Плохо дело. Конченков снова замер. Огляделся по сторонам, в обе стороны пустынной майской улочки. По правую руку ряд пятиэтажек, по левую тополя и дорога. За дорогой промзона. А за поворотом здесь средняя школа. Стас встряхнул рукой, освобождая запястье от широкого рукава толстовки. На часах 13:30. Уже отдаленно слышен гомон вывалившихся в весну учеников. Они, ошалевшие от сидения в душных кабинетах, теперь отрывались во всю. Орали, — то ли друг на друга, то ли просто так, в воздух, — дрались, разбегались в разные стороны, чтобы снова пересобраться в кучки. У него на районе близко школы не было. А такую-то какофонию звуков трудно с чем-то спутать. И этот еще, в курилке, блять, прячется. Надо переждать. — Ты здесь? — Да-да, — отвлеченно подтвердил Стас, отойдя немного в сторону, к кустам густо и сладко пахнущей сирени, чтобы прохожим не мешать. Достал сигареты из бокового кармана рюкзака. Ну, хоть покурит постоит, — Че у вас там, он снова орет? — Я так больше не могу, — повторил Фадей, — лучше бы этот мудак невыносимый орал. Стасян, я скоро выучу все возможные рифмы ко всем возможным фразам. Это пиздец! Значит, Игорь сегодня оттачивал свое остроумие на всех случайно попавшихся под руку. Уже неплохо, подумалось Стасу, пускай лучше шутки шутит, чем шугает всю съемочную группу ебальником своим хмурым. Диме он, конечно, такого не сказал. — Ну, а что поделать? — Хуй муравью приделать, Стас! — повысил тон Дима, сходу как-то истерично и с надрывом, — Я же говорю, на каждую возможную, нахуй, фразу. Конченков заржал приглушенно, стряхнул пепел с сигареты и задрал голову к по-весеннему прозрачному небу. Тяжелый рюкзак оттягивал плечо, а легкое, радостно-тревожное предвкушение расправилось в полный рост за грудиной. Сирень вовсю пахла после недавнего дождя, солнце, пробивающееся сквозь свежую зелень крон, мерцало в лужах. У Стаса ничего не болело. Сигаретный дым был по-особенному вкусным, и даже Димин нудеж казался чем-то праздничным. Где-то там, по душной студии, завернутый в жаркую шубу, ходил Игорь и всех доебывал своими рифмованными ответками, заставляя операторов морщиться, Виталика фыркать, а Диму прятаться в курилке. Стас соскучился. И по Фадею, конечно, тоже. Мимо ковыляли школьники, налегке, с почти пустыми рюкзаками. Конец года же, вдруг понял Стас. Он и забыть успел. Вторая половина мая пролетела преступно быстро. Впервые с начала года без съемок, гастролей, искрометно шутящего Лаврова под боком. Спасибо панкреатиту за внезапные каникулы. Диму вот, разве что, жалко было. — Пока ты на мое «алло» не отвечаешь «хуем по лбу не дало», считай, братишка, все в порядке. — Как жопа на грядке, Стас! Забери меня от этого мудака к себе, умоляю! Стас оглянулся по сторонам на кусты, пятиэтажки и дорогу. Поджал губы, — чтобы не улыбаться, его лыбу всегда по голосу слышно, — аккуратно протянул: — Боюсь, тебе тут не понравится. Кстати, о «тут». Стало гораздо тише, теперь можно было и дальше идти. До конца улицы, наискосок через перекресток, а там уже ближайшая арка. Стас мог бы с закрытыми глазами этот отрезок пройти. Казалось бы, рукой подать. Да и по факту, несколько минут. Но невыносимо далеко. На этой арке словно весь свет клином сошелся. В груди радостно подпрыгивало в такт шагам. Вперед-вперед, и еще чуть-чуть. Совсем немного. Дима его фразу проигнорировал. И хорошо, и правильно. — Я к нему сегодня подошел и сказал «вопрос есть», — не унимался он на том конце провода, — потому что у меня был вопрос. Важный вопрос. Знаешь, че он мне ответил? — «Хуй сварился, будешь есть»? Фадеев выдохнул так потрясенно, будто поверить не мог, что Стас в курсе, блять. — У вас там какая-то энциклопедия этого говна, и тем, кто родился позже 1992-го года, ее не выдают, или?.., — что-то на фоне громко хлопнуло и Фадей внезапно заткнулся. Снова шорох, знакомый недовольный бубнеж, от которого у Стаса в груди вдруг стало горячо-горячо, возмущенное, — Эй! Стук, треск, и мягкий родной голос: — Много он успел тебе наябедничать? — поинтересовался Лавров, даже не здороваясь толком. Дима, у которого нагло отжали телефон, громко и отчетливо, — чтобы Стас наверняка услышал, — возмутился: — Сука, как подменили! — Не очень, — успокоил Стас, притормаживая у перехода. Мимо с грохотом пронеслась фура, его обдало горячим воздухом вперемешку с пылью, и только почувствовав ее скрип на зубах, он понял, что широко улыбается в трубку, — Ты его так до нервного срыва доведешь, И-и-игорь. И придется самому выпуски монтировать и треки на концертах включать. Лавров тепло и довольно хмыкнул, — словно довести Фадея — главная цель жизни, к которой он планомерно идет вот уже несколько лет, — и этот звук, отдавшись прямо в центр Стасовой головы через динамик, разошелся колючими мурашками по всему телу. Он невыносимо, до боли в груди, соскучился. И по Диме, конечно, тоже. И по Веталю. И по съемкам их шоу ебучего. Вот только по ту сторону мобильника — Игорь. И его невозможные смешки, подколки и доверчивые, вкрадчивые фразочки, разбивающие своей искренностью вдребезги: — Тут без тебя хуево. Мне, — обозначил, — Мне без тебя хуево. Не стесняясь, на-гора, при Диме. Который там прошипел что-то вроде «больше всего нам хуево, блять», и тут же получил: — А хули ты тут стоишь, тебе делать ничего не надо, нет? — грубо поинтересовался Игорь, — Вот прямо сейчас, например? — Я тебя одного со своим мобильником не оставлю, — заупрямился Фадей. — А че у тебя тут, мудила, полный телефон гей-порно? — Нет, все ваши совместные фотки со Стасом я удаляю сразу. — Ах ты ж петушара! — восхитился Лавров, отвлекся, наконец, от любимого занятия, вгонять Конченкова в краску, — Ну ты у меня еще побазаришь… Стас потер зудящее лицо, оттянул ворот. Продолжая слушать их перепалку и перетаптываясь с одной ноги на другую, уперся осуждающим взглядом в светофор. Асфальт под подошвами пружинил, подначивая скорее-скорее идти, вперед, не останавливаясь. Туда, до арки. Плевать, что они в курилке, так даже лучше. Чтоб не у всех на глазах. Но светофор все никак не желал переключаться. — Да заходи ты, епт, я за тобой прямо иду! — возмущался Игорь в трубку, явно обращаясь не к Стасу, — Не сделаю я ничего твоему драгоценному яблоку, блять. Опять стук, шум, треск, ойканья. Бедный Диман. Знакомый до каждого полускрипа звук петель закрывающейся двери. Ушли внутрь. Зеленый, наконец-то, блять, хвала всем богам, загорелся. — Стас, он меня бьет, — ворвалось в ухо громкое и наглое, Диму вообще смутить было невозможно, — Ты наругай его! — Нашел кому жаловаться, бля, — расхохотался раскатисто Лавров, и тут же затих, поменялся в голосе. Тот же осторожный, мягкий тон, ебанный Игорь, — Чего тебе врач сказал? Конченков его умению переключаться завидовал, по-черному. — Если коротко, — стараясь не дышать слишком шумно от быстрой ходьбы, прогнусавил Стас, — что я долбоеб, но могу катиться на все четыре стороны. В трубке на секунду повисло молчание, ощутимое, почти физическое. — Значит, — медленно, пытаясь не ошибиться в словах, начал Игорь, — ты скоро приедешь? — Ага, — просто ответил Стас, притормаживая у самого угла арки, как гребанный секретный агент в шпионских детективах, — Скоро. — Аллилуйя, — заорал Фадеев, — Пацаны, скоро мы все будем свободны! — Че там? — вмешался четвертый. Веталь. Значит, тоже внутри, — Стас возвращается? На фоне начался невнятный гул, смешались в кучу фразы, голоса и звуки передвигаемой аппаратуры, Конченков быстро заглянул во двор. Пусто. — Вы там не закончили еще? — Да почти, — снова разлилось монотонное и мягкое, Игорево, поверх всего этого шума, — Нам осталось-то собрать все, загрузиться в машины и студию сдать. — Ну и заебись же, братишка. Быстро вы без меня управились. Стук подошв его кроссов по асфальту отражался от арочных сводов глухим эхо, десять шагов до заветной двери. Раз-два. — Ага, — невесело отозвался Игорь, — Только у нас целый сезон без Пимпа. Три-четыре. — Да придумаем что-нибудь, — отмахнулся Стас, понимая, что Лавров не видит, но все равно. Пять-шесть. Может, плохо, что шоу — это последнее, о чем он сейчас думает. Семь-восемь. — А ты где вообще? Девять-десять. — Иду, — выдохнул Стас, дергая тяжелую дверь на себя. Знакомый до каждого полускрипа петель звук, перегретый воздух плохо проветриваемой студии ударил в лицо. Три широкие спины, одна из которых все еще прячется за шубой. Охуевшие взгляды операторов. Конченков прижал палец к тонким губам, мол, тиш-ш-ше, не палите. — Куда это ты, блять, идешь? — недовольный голос разнесся по вмиг оглушенной комнате, отдался повтором в трубке. Стас сбросил звонок. Прикусил губу, чтобы не заржать. С детским восторгом замер. Ну же, давай! Соображай, Игорь. Наблюдать со стороны за замешательством Лаврова было очень уж весело. Он еще раз буркнул «Алло, Стас?», потом догадался, что его давно уже никто не слышит. Опустил телефон, повернулся к Диме. Знакомый до каждой крохотной детальки профиль со вздернутым носом, вечно нахмуренные брови. Тяжелый взгляд на экран, словно все мобильные технологии в лице данного конкретного представителя его предали. — Вот пидор, — обиженно и как-то ошарашенно протянул Игорь, как ребенок, которого наказали ни за что. Стас, не выдержав, фыркнул. Все трое замерли, вытянулись по струнке. Буквально на какую-то долю секунды, не больше, будто кто-то случайно нажал на «паузу». Первым среагировал Дима. — Ну ты и сука! — выпалил он, еще даже не повернувшись, а когда соизволил, добавил еще разок, для верности, — Сука! — Да ладно, — только и успел вставить Стас, пытаясь как-то уменьшить масштаб важности своего появления, прежде чем Фадеев снес его своим немаленьким телом. Как огромный радостный щенок, блять. Спасибо, что хоть вылизывать Стасу лицо не бросился. — Дима, блять, — пробурчал он глухо Фадею в плечо, — меня всего две недели не было. Я ж не с зоны откинулся. У Димы такая странная привычка, обнимать не за плечи, а за шею, тянуть на себя, как в том мемчике про «моего пиздюка». Он гордо уставился на Лаврова, похлопывая Стаса по спине, не отпуская и не давая вырваться, выдохнул с радостью: — Прикинь! — будто пытаясь свой восторг разделить сразу и с Игорем, и с Виталиком, и со всем миром. Ну, чисто щенок, дай ему хвост, он бы уже так им раскрутился, что улетел прямиком в потолок, — Прикинь! Лавров картинно закатил глаза, сложив руки на груди. В ладони все еще виднелся зажатый айфон. Стас отвлеченно скользнул взглядом по белым от перенапряжения костяшкам. Не раздавил бы. — Ага-ага, — отмахнулся Игорь от Диминых восхищений, — А теперь отлепись от него, бля, задушишь же. Конченкова выпутали из плена Фадеевских конечностей, самому Фадею вернули мобилу и отвесили попутного пинка к аппаратуре с соответствующими наставлениями не ебланить и собираться уже, блять, быстрее. Виталик, — святой человек, — только потрепал Стаса по плечу и отчалил в ту же сторону. В студии снова активно закипела работа, словно Конченков не ворвался сюда пару минут назад, наведя шороху. И вот он остался, — взъерошенный внезапными объятиями, счастливый и улыбчивый, — с Игорем. Почти наедине. — А ты на полчаса-час попозже со своим сюрпризом заявиться не мог? — спросил Игорь ровно. Непонятно. Ты посылаешь смешанные сигналы, Лавров, — Когда мы уже все собрались бы по домам, а? Грудь, между полами шубы, под тканью дешевой футболки, которую не жалко потом захерить во время бесконечных съемок, вздымалась. Коротко, резко и слишком часто. Словно он задыхался. Непроницаемое выражение лица. Пустой взгляд поверх макушки Стаса. Хуй с ними, с объятиями. Игорь даже руку ему не пожал. — Злишься? — попробовал Конченков, вглядываясь в его физиономию. С такими-то глазами, как у Игоря, всегда хер проссышь, — Это злость? — Я вообще никогда не злюсь, — отбрил Лавров невозмутимо. — Наебщик, — констатировал Фадеев издалека. — Че ты там прокукарекал? — рыкнул Игорь, даже не шелохнувшись. Стас внезапно предпочел смотреть в сторону, на Диму. Как интересно они собирают штативы, охренеть можно, — Я тебе клюв снесу, если уши греть будешь. — Напугал, — фыркнул Фадей, ни капельки не впечатленный, и добавил каким-то до абсурдности материнским тоном, — Вот я Стасу расскажу, как ты тут себя вел! Конченков рассмеялся, счастливо и пьяно, хотя ни капли алкоголя не пил уже пару недель. Висок обожгло горячим темным взглядом. Лавров снизошел до простого смертного и одарил, так сказать. Повернувшись быстро, чтобы подловить, Стас столкнулся с этими темными серьезными глазами, и почувствовал, что тонет. Зрачками в зрачки, пересохшее до самого дна пищевода горло. Голоса отошли на второй план, вокруг них будто надули огромный мыльный пузырь. В ушах зашумело, зазудели щеки от самых висков вниз, до челюсти. Нет, Игорь не злился. Вообще не злился. Что-то жгучее, живое кувыркнулось под грудью. Он непослушными губами протянул: — Мда-а-а? И как же ты вел себя? — не понимая, что вообще говорит. Не уверенный, что смог бы понять ответ, даже если бы Игорь трижды повторил. Точно не пока он смотрит. — Да как обычно, — голос у Лаврова вкрадчивый, многослойный. Слишком выразительный, для простой фразы. О чем они тут вообще? — Ну ладно, — невпопад согласился Стас. Только продолжай смотреть. — Пиздец, — обиженно выплюнул Дима, внезапно громко и совсем рядом, — Идите отсюда. Игорь отвернулся. Стас моргнул и отлип. Потер холодными костяшками горящую щеку. — Что? — переспросили они в один голос. Фадей только глаза закатил и протянул Лаврову руку: — Шубу давай сюда, и можете идти. Мы сами соберем. Игорь тут же стянул атрибут и навесил его на диджея, все-таки интересуясь, ради приличия: — С чего такая щедрость? — негромко, правда. Не привлекая внимания. Пока Стас палил уж очень активно работающую съемочную группу, изо всех сил не обращающую на них никакого внимания. А Фадей — это Фадей. Пидор, конечно, тот еще. Но свой. Лавров стаскивал цепи, резкими движениями, будто боялся, что Дима передумает. — Не хочу больше сегодня слушать твои рифмы и угрозы мне въебать, а тем более не хочу прятаться от тебя за диваном. — Ты прятался за диваном? — внезапно заржал Игорь, не весело, а скорее с облегчением, — Я не видел. — Ну, конечно, — съязвил Дима, задирая брови, — в этом и был смысл, знаешь. Я же прятался. — Надо меньше называть тебя петухом, Диман, ты настоящий друг, — искренне растрогался Лавров, опустил горячую ладонь на Стасово плечо, загреб ткань толстовки судорожно в кулак и бросил, — Ща, сумку заберу, и погнали. Он залетел в гримерку, оставив дверь открытой. Стас только неловко улыбнулся в ответ на Димино удрученное выражение лица. — Ну, тогда до вечера, да, пацаны? — сказал погромче, обращаясь и к Виталику тоже. Чтобы как-то сгладить тот факт, что они с Игорем сразу после его прихода по съебам дают. За открытой дверью натужно и выразительно прокашлялись. Очень выразительно. — Или до завтра, — исправился Стас. И без того фальшивая улыбка стала совсем уж натянутой. Фадей только раздраженно цокнул языком. Показавшийся Игорь с сумкой добавил: — Или до понедельника. — Не наглей, — отрезал Дима, — Стас и наш друг тоже. — Да вы две недели всего не виделись, ты не обеднеешь, — отмахнулся Лавров. — Да ладно? — фыркнул Фадеев, — А сам ты тут чуть не ебну… — Заткнись, иначе я решу, что нужно тебя расцеловать за твою неоценимую помощь, — пригрозил Игорь. Дима со Стасом синхронно скривились. Гадость какая. — Уходите, — задушенно повторил Дима, — Просто уходите. Без благодарностей. — Идем, — хохотнув, Стас потянул Игоря за локоть к выходу, — пока он снова не начал жаловаться. — Вот ты мне тоже тогда в три часа ночи не пиши. Конченков замер у уже открытой двери, медленно оглянулся через плечо на хитрую рожу этого петушары, поджал губы. Сука. Игорь шумно пыхтел в ухо, вроде бы развеселенный. Ключевое — «вроде бы». — В три часа ночи? — переспросил. — Пиздеж, не было такого! — возмутился Стас, гнусавя на две октавы ниже, чем обычно. Сразу выдавая тоном, что было, еще как было, блять. Возможно, даже несколько раз. — Да вы охуели, — подвел итог Лавров. Стас продолжал пялить на Диму, так старательно и упорно, не моргая, что глаза заболели. Ухо обдало горячим дыханием. Непонятно, то ли Игорь ржал там, то ли злился, то ли просто заебался. Боковое зрение у него было едва ли лучше, чем прямое, поэтому он сдался, сник. Спросил у Димы: — Он все еще смотрит, да? Дима махнул башкой, мол, ага. Еще как смотрит. Стас сморщился. — Ну ты и сука, братишка, — сообщил он Фадею, а потом подобрался, повернулся. Ткнулся Игорю взглядом в шею, и забубнил, выталкивая его на улицу, — Давай-давай, поехали. И, прежде чем дверь захлопнулась окончательно за их спинами, оглянулся в полумрак студии еще разок. Дима одними губами шепнул «сорян», Стас в ответ продемонстрировал средний палец. Вот так и слушай его жалобы, блять.***