***
Здесь, в закрытом дворе, под сырой весенней тенью, его прошило холодком и раздалось нервными мурашками по предплечьям вниз. Дело в тени, да. Абсолютно точно не в том, что Игорь остановился прямо у двери и отказывался идти к машине, чтобы уехать отсюда поскорее. — Три часа ночи? Стас перекатился с пятки на носок, подтянул лямки рюкзака, врезающиеся в плечи. Вздохнул и поднял взгляд. Пиздеть, так хоть в глаза. — Ты пинаешься. — Чего? — не понял Игорь. — Ты пинаешься! — повторил Стас громче, фыркнул и, психанув, направился к тачке Лаврова, не оглядываясь. — Погоди, и ты об этом рассказываешь Фадею? — не унимался Игорь. Он отстал всего на полшага, но не переставал упорно и осуждающе дышать ему в затылок, — Серьезно? Стас остановился у капота, прижался к нему бедром, ощущая нагретый металл через толстую ткань спортивок, и цокнул раздраженно языком. — Я не рассказываю, — заупрямился он. Развел руками. Дурость, конечно, но правда же. Ничего такого он не рассказывает. Дима бы сам его нахуй послал, вздумай Стас делиться интимными подробностями, — Просто пишу, что ты мудак невыносимый. Дима отвечает, мол, ну да. И все. Игорь окинул его охуевшим взглядом, красноречиво говорящим: «Пиздец, блять, ты долбоеб». — Рюкзак свой давай, — вслух, вместо этого. Стас хлопнул на него глазами. Не ожидал, что так просто отделается, но ношу свою послушно отдал. Лавров фыркнул, — Не надейся, я в курсе, что нихуя не пинаюсь. Пиздобол. Пикнула сигналка, щелкнули замки на дверях. Игорь, не глядя, закинул сумки на заднее. — Садись, — приказал, и уже в машине выдохнул устало, поворачивая ключ в замке зажигания, — Пиздец, ну вы и уебки. Почему я вообще с вами общаюсь? Тачка чихнула и завелась, ровным и низким рокотом задребезжала под ними, вибрацией поднимаясь от лодыжек выше по бедрам. — Потому что тебя больше никто не вывезет, — расслабившись, захохотал Стас. Просто так, не прикрывая рот ладонью. Вдвоем, в машине, это вроде как уже почти что дома. Почти что, — Ты трогаться будешь, не? Игорь пригвоздил его к месту тяжелым взглядом. Прищурился. Ноздри у него забавно раздулись, затрепетали крылья носа. Он что-то обдумывал напряженно. Может, собственную привычку пинаться, блять, во сне. А потом чертыхнулся: — Да нахуй, — и сгреб Стаса в охапку, перегнувшись через коробку передач. Выдохнул в макушку, — Выключи свои выебоны на минуту, я соскучился. Сердце тоскливой нежностью пережало, подкатило к горлу. Не решаясь говорить, Стас только угукнул в теплую шею, отираясь о любимую родинку кончиком носа. Молчать — это он умеет. Пахло свежим потом, одеколоном с морскими нотками, дезодорантом, горьким табаком и ананасовой жижей для вейпа, — Игорем, — так густо и концентрированно, что казалось, будто на вкус попробовать можно. По плечам, едва уловимо, — недостаточно, — прошлись ладони, обдавая фантомным теплом. Жарко, через пару дней лето, но Стаса в душном салоне знобило, коноебило до отстукивающих зубов. Прижаться ближе, беспомощными руками уцепиться в футболку, чтобы не вздумал отпустить, даже случайно. Игорь огладил его затылок, скользнул по волосам ниже, до хвоста. Подергал за кончик. — Пиздец ты патлы отрастил, стричь не собираешься? — Не-а, — промычал Стас, — мне пока нравится. Лавров выдал утробное «м-м-м», потянул за резинку. Тонкие, слегка пушистые волосы Стаса рассыпались по плечам, щекоча шею. Пальцы перебегом прошлись по загривку вверх, к затылку, зарылись в них, прихватили у самых корней. Р-ы-ы-ывок, и Стас, задыхаясь, уже смотрит не в шею Игорю, а в крышу салона. Под желудком горячей волной разлилось возбуждение, будто его подбородок перетянутой струной повязан с чем-то в самом низу живота. — Да, — выдохнул Игорь ему в губы, — мне тоже нравится. Не стриги. Стас дернулся было вперед, чтобы дотянуться, ухватить эти слова, попробовать их на вкус, но пальцы крепко и надежно удержали его на месте. И он застыл беспомощно, загнанно. Слыша за буханьем крови в ушах только собственное же прерывистое дыхание. — Не останавливайся, — попросил на выдохе, стоном, — Пожалуйста. Игорь зарылся носом в слишком высокую линию роста волос, задышал обжигающе в мокрый висок, пожаловался: — Малыш, ну, мы так отсюда нахуй не уедем. Стас рассмеялся ему в щеку беззвучно. Возбуждение, не отпуская, перемешалось с чем-то щекотно радостным. То идиотское чувство счастья от близости, словно кто-то, едва прикасаясь, кончиками пальцев ведет глубоко внутри, по самому сердцу. — Прикинь, разбиться в мясо, потому что у нас у обоих стоит, — фыркнул он, внезапно разъебываясь на хохот. Чувствовал, будто со стороны, как его тело содрогается целиком на каждом «ха». Смеяться с запрокинутой головой, отчего-то, было гораздо веселее. Смешки щекотали ему кадык изнутри, и он не смог бы остановиться, даже если бы очень-очень захотел. Лавров разочарованно прищелкнул языком, выпутал пальцы и отодвинулся: — Это смешно, блять, по-твоему? — Да нихуя, — честно признался Стас, все еще улыбаясь и откидываясь обратно на свое сиденье, — Резинку верни, она у меня одна. Игорь опустил взгляд на собственное запястье, куда на автомате натянул пластмассовую спиральку, что стягивала волосы Стаса. — Розовая? — Ну, а че? — пожал плечами Конченков, — Вернешь, нет? — Нет, — просто ответил Игорь, и уложил ладонь на рычаг переключения передач, — Пристегнись. — Я же говорю, никто тебя не вывезет, — больше для себя повторил Стас, потому что нужно было оставить последнее слово именно за собой и ни в коем случае не светить тут яркой лыбой, пока он тянет ремень безопасности от плеча через всю грудь. — Веталь вывезет, — просто ответил Игорь, — вот он такую хуету, как вы, не творит, между прочим. Конченков громко фыркнул. Ага, ну да. Конечно. — Че, Веталь тоже? — помрачнел Лавров. Стас только отвернулся к окну, не переставая улыбаться залитой солнцем улице, на которую они выехали со двора. — Без понятия, что ты тут делал эти две недели, но мне только ленивый не позвонил. Ты нахуя так всех гонял-то? — Блять, — резко выдохнул Игорь, въебав по тормозам. Слава богу, движение здесь было одностороннее и за ними никого не наблюдалось. Прижался к обочине, врубил аварийку и достал телефон, еще раз повторив, смачно и от души, — Блять. — Че такое? — Мне билеты сдать нужно, — отвлеченно бормотнул он, что-то усердно печатая на мобиле. — Какие еще билеты? — В Самару. На сегодня. Стас хлопнул на него глазами, пытаясь одуплить, зачем вообще нужно было билеты брать. А как понял, расхохотался в голос, сложившись пополам и упершись лбом в приборную панель. — Пиздец ты долбоеб, — только и удалось выдавить ему. — Заткнись, — смущенно посоветовал Игорь, вскинулся, — А сам-то! — Да-да, оба долбоебы, — согласился Стас, вытирая выступившие слезы, — А если бы я позже приехал, когда ты уже вылетел, че бы делали? Лавров замер, обдумывая возможность. Неловко бы вышло, да. — Ты поэтому съемки так быстро закончил? — поинтересовался Конченков со смешком, пытаясь не то подъебать, не то подловить его на чем-то. Бессмысленно, ведь Игорь нихуя не стеснялся. Стас сам толком не знал, чего добивается. Просто не осевшее еще возбуждение фейерверками взрывалось за грудной клеткой, заставляя хохотать, выебываться и подкалывать, пока можно. Пока Лавров не психанет. Только вот, Стас знал, что этого не произойдет. Ни в машине, ни на улице. Игорь пихнул телефон в бардачок, прижал обе ладони к рулю и набрал побольше воздуха в легкие, чтобы на одном дыхании выдать: — Я чуть кукухой не отъехал, — он повернулся к Стасу, чтобы заглянуть в глаза, и спокойным тоном продолжил, — потому что ты был там, тебе было плохо, а я нихуя не мог сделать. А теперь ты здесь, и я ни о чем больше не могу думать. Понимаешь? Стас смотрел на него, боясь вздохнуть, нарушить этот зрительный контакт, и от недостатка кислорода в голове начал нарастать тревожный гул. С ним Игорь не мудачил. Не сработало бы. Стас в ответ либо игнорировал, либо молча давал по съебам. Здесь была другая тактика, гребанное супероружие. Ведь Игорь говорил все, что ему в голову, блять, приходило. Именно так, как приходило, в тех же выражениях. А Стасу потом сиди, задыхайся. Сам он так не может. Ему физически такое не выговорить. Язык просто не послушается. Поэтому он молчит, и не дышит. И смотрит, пока глаза не заболят, как выхваченный из темноты светом фар олень. Если не дышать и не двигаться, тебя не заметят. — Дыши, — посоветовал Лавров, — а то уже синеть начал. — Пошел ты нахуй, — прозвучало жалобно и слишком высоко, поэтому Стас поспешил исправиться, — И заводи уже, иначе мы реально отсюда никогда не выберемся. — И никакого «Я тоже скучал по тебе, Игорь»? — издевательски протянул Лавров, выезжая на дорогу, — Сучонок. — Ты мудак, — сказал Стас с той же интонацией, с какой признался бы, что да, действительно скучал. Тягуче-нежно, ласково. Ведь он невыносимо, блять, скучал. По этому невыносимому мудаку. — Засчитано, — раскусил его Игорь, потому что Стас ведь все равно не скажет, и они оба это понимали, — Отвернись к окошку и помолчи пятнадцать минут, чтобы мы доехали целыми. Стас слишком взрослый, чтобы показывать язык. Поэтому он показал средний палец и отвернулся. Заерзал, устраиваясь поудобнее под пережимающим грудь ремнем безопасности. Горячая ладонь легла на бедро, подушечки пальцев коротко прошлись по внутреннему шву спортивок. А от них разрядами тока, через дрожащие от напряжения мышцы вверх, до сердца. — Прекрати возиться, отвлекаешь. — Животное, — припечатал Стас, но послушался, замер. Трогай, мол. Я же тут, сижу. Ты только не останавливайся. Игорь только тихонько рассмеялся в ответ, но отдернул руку. Вжал ладони в руль, почти ласково огладив его пальцами. Пятнадцать минут. Стасу нужно помолчать и не смотреть. Он понял. Повезло, они действительно не разбились по пути, а Лавров даже практически не нарушил ни одного ПДД. Соблюдал ограничение по скорости, останавливался на светофорах, смотрел строго вперед, обе руки держал на руле, а не на члене Стаса. Поэтому, оказавшись перед подъездом и вспомнив, сколько им еще придется отхуярить вверх на лифте, Конченков устало застонал: — Ебанные многоэтажки. — Да ладно, всего лишь пятнадцатый, — позитивно и неубедительно произнес Лавров, прижимаясь ключиком к домофону, — раз-два, и мы уже наверху. Один из лифтов, — грузовой, с зеркалом, блять, чтобы Стас мог вдоволь налюбоваться на свой взъерошенный и возбужденный видок, — был уже на первом этаже, и приглашающе распахнулся им навстречу. — Сосаться в лифте это пошлость, — ни с того, ни с сего выдал Игорь, с такой горячностью, будто проповедь читал, — удел малолеток и молодоженов. — У тебя тут просто камеры стоят, да? — Да, — сокрушенно признал Игорь, скосив взгляд на черный полушар в углу, — Но звук они не пишут, так что, — он поглядел на Стаса веселыми и хитрыми глазами, произнес тягуче, не меняясь в лице, — Я тебя трахну, как только мы зайдем в квартиру, малыш. Прямо в коридоре, на полу, не снимая штанов. Стаса обдало жаром, всего и сразу. От макушки вниз разошлось предвкушение, поднимая все волоски на теле. И осело тяжестью там, внизу, под пупком. Если бы не прижимался лопатками к холодной стенке лифта, его бы и ноги не удержали, блин. И это точно. Они отодвинулись друг от друга на приличное расстояние, по разные концы железной коробки, которая теперь неслась вверх, заставляя все органы подпрыгивать в нетерпении. Нагруженные сумкой и портфелем, разговаривающие о чем-то отвлеченном, они выглядели всего лишь как два другана. Один приехал в гости к другому. Платонические, бля, дружеские отношения. — Су-у-ука, — шатко выдохнул Конченков, заливаясь горячим зудящим румянцем, и прошипел, — Сними себе, блять, хату на первом этаже! — В следующий раз, обязательно, — с довольным ебалом протянул Лавров. Лифт дзынькнул, оповещая, что они добрались до нужного этажа. Секунда-другая, — мучительно медленно, — и двери разъехались. — Давай быстрее, блять, — пронудел Стас, прижимаясь к плечу Игоря, пока тот трясущимися руками пытался повернуть ключ в заедающем замке, — Чего ты копаешься? — Не выебывайся, — бурчал Игорь в ответ, — и не жмись, мне и так тяжело. Дверь, под их напором, со второго раза поддалась, отворилась. Конченков заглянул внутрь, окинул придирчиво пыльный пол, крошечный коридорчик полтора на полтора метра, и обернулся к Лаврову с кривой усмешкой на губах, многозначительно вздернув брови: — Да нихуя! Я не собираюсь стуком башки о плинтуса тараканов будить. Игорь закатил глаза к потолку, пробурчал что-то подозрительное похожее на «ебать, как же ты меня достал», и просто затолкал хихикающего Стаса через порог, чтобы прикрыть дверь. Замок щелкнул, тяжелая сумка соскользнула с плеча Игоря и шлепнулась на пол. Свет никто не додумался включить. — И что, — горячо зашептал он в Стасов затылок, на каждом выдохе заставляя тонкие волосы разлетаться. Стас передернул плечами, щекотно, — никакой ебли на полу? — Не-а, — мотнул башкой Стас, вжикая молнией и избавляясь от толстовки. Кроссы полетели в разные стороны, даже толком не расшнурованные, — На полу жестко и грязно, и ты здесь сам не поместишься, даже наискосок. — Надо снять другую квартиру, с коридором побольше, — раздалось из темноты, все еще пыхтящим полушепотом, который едва ли не перекрывал шорох снимаемой одежды. Лавров тоже раздевался, — И на первом этаже. Стас с готовностью обернулся ему на встречу. Облизнул губы, блеснул влажными глазами в полумраке. — Ага, только давай займемся этим потом. — Потом, — согласился Игорь. И притянул его к себе. Уцепился в подол футболки, потянул вверх, Стас послушно выпутался, прижался голой спиной к прохладным обоям, выдохнул нетерпеливо: — Так, может, из коридора уйдем, не? Игорь фыркнул, уперся влажным лбом в его лоб, притерся бедрами к бедрам, с силой, ловя губами его вздохи, и протянул, абсолютно по-скотски, блять: — Не веди себя как принцесса. Словно мы никогда на полу не трахались. — Не хочу на полу. — А как хочешь? — Не на полу, — сделав ударение на частицу «не», сказал Стас, будто это нечто само собой разумеющееся. Что в переводе со Стасовского на человеческий могло в равной степени означать и «Где твоя гребанная кровать, блин?», и «Еще пара минут и я взорвусь к хренам», и «Пошли туда, где мы можем много-много трогать друг друга в горизонтальном положении, пожалуйста». Ладно, с «пожалуйста», возможно, перегиб. Лавров вздохнул разочарованно, протянул: — Сучонок выебистый. Мог бы и сказать нормально. — Мог бы, да, — подтвердил Стас. И ничего больше не сказал. — И кто из нас невыносимый? — Ты. Лавров навалился всем телом, тяжело и волнительно, ткнулся лбом в обои рядом с его ухом, вздохнул отрывисто, будто всхлипнул. И по одному этому звуку Стас понял сразу, что победил. — Я, может, и невыносимый, и мудак, а ты просто, блять… — поперхнулся словами, пытаясь подобрать нужное, и выдал в итоге еще раз, через зубы, — сучонок. Стас расплылся в усмешке, откинулся, упершись затылком в стену, и скосил на него взгляд из-под своих невозможных ресниц, горячо и всезнающе. Так-то, блять! Вж-ж-ж-ж-ж. — У тебя штаны вибрируют, — фыркнул Игорь, заржал тихонько ему в плечо. Почти истерически. И Стасова победа пошла нахуй широкими шагами. На экране, — будто в издевку, — светилось знакомое «Фадей». Он явно решил героически сдохнуть в свои двадцать три. Стас сбросил звонок, не задумываясь. Вж-ж-ж-ж, — завибрировало в ладони мгновение спустя. Игорь, вцепившийся пальцами в его бедра с такой силой, что синяки останутся, продолжал угорать. Мудак. Потянув зеленый кружочек к краю экрана, Стас поднес телефон к уху, тут же услышав недовольное: — Алло! — Хуем по лбу не дало? — буркнул он в ответ. — Сука, ты с ним там всего полчаса, ну как так? — заныл Дима. Стас подавил раздражение, запузырившееся в горле. Ну какая же скоти-и-ина, блять. Да, Фадеев не стал бы названивать сейчас, если бы это не было супер-важно, но и Конченков имел право злиться, окей? Еще немного, и его член отвалится от напряжения. — По ощущениям, как блядский год. Говори уже! Игорь, переставший смеяться, отодвинулся. Поджал губы хитро, легонечко потянул за шнурок на спортивках Стаса. И в лицо еще заглянул так, заговорщически. Мол, видишь, что я делаю? Стас видел. Даже не так, Стас конкретно пялил на то, как смуглые пальцы развязывают его штаны, как большой едва касаясь проходится над резинкой по белой коже, как эти долбанные ладони опускаются ниже, на бедра. Загребают ткань в кулаки и медленно-медленно тянут вниз, к коленям. Лавров, хмыкнув, опустился на корточки, вслед за спортивками. Шепнул едва слышно: — Ноги! Стас, чувствуя, как уши горят, как сбивчиво и шумно сам он дышит в трубку, мысленно взмолился, чтобы Дима нихуя не понял. Ну пожалуйста! Вытянул одну ногу, пошатнулся, смещая вес. Вытянул другую. Переступил через ткань. Если бы Лавров тут на самом деле вздумал трогать Стаса, пока он с Димой на проводе, все закончилось бы дракой. Стас врезал бы ему, серьезно. Коленкой прямо по зубам. Но Игорь не трогал его. Только штаны. Так что это, по сути, не считается же, да? Коленку обожгло дыханием, а следом коротко и успокаивающе прижались влажные губы в недопоцелуе. Игорь поднялся, улыбнулся широко своей же дурости. Ладонями уперся в стену по обе стороны от его головы. Повел подбородком. Че там этот пидор несет? — …где оставил свой телефон? — прорвалось недовольное через шум в ушах. — А, — разлепил губы Стас, проехался по ним больно зубами, до белизны. Прочистил горло, — В бардачке забыл. Игорь вопросительно вскинул брови и выцепил мобильник из его пальцев. — Хули тебе надо? Освободившийся от непосильной ноши Стас расслабился наконец, опустил безвольные руки вдоль туловища и тут же, на всякий пожарный, поджал их под себя, к обоям. Он не Лавров и может себя контролировать, когда другие разговаривают по телефону! Даже если он уже полчаса толком не соображает той головой, что на плечах. Диме нужно было узнать, где чертовы билеты Игоря. Чтобы их вернуть, конечно же. Потому что, если коротко, Лавров мудак, а Дима очень хороший друг. Стас скучающе слушал, подергивая ногой в нетерпении. Пятка отбивала нечеткий ритм, — топ-топ-топ, беззвучно, по пыльному линолеуму, — когда-нибудь он перейдет на сторону тех параноиков, что не пользуются мобильной связью. Не по причине прослушки, а скорее, чтобы больше никогда в своей жизни не слышать на том конце провода Диму. — В верхнем ящике, в офисе, — еще раз повторил Игорь, срываясь на рычание, — да нет, блять, сбоку! Ага. Увидел? Лавров перевел взгляд на его недовольное лицо, оторвал руку от стены и несильно дернул Стаса за вылезшую прядку волос. Просто так, ради того, чтобы дернуть. Стас покачал головой неодобрительно, покусал зудящие губы. — Зачем Стас пишет тебе в три часа ночи? — спросил Игорь вдруг, специально отодвинув телефон подальше от уха, чтобы звук из динамика было слышно Стасу. Конченков хлопнул на него глазами удивленно, вытаращился, молчаливо спрашивая: «Ты серьезно? Вот прямо сейчас?» — Да я ебу, блять, зачем? — возмутился Дима, — Просто пишет, что ты мудак! Игорь прищурился, не отрывая упрямого взгляда от Стаса. — До понедельника, Дим. — Погоди, до завт… Но телефон уже пилинькнул под пальцами Лаврова, выключаясь полностью. Конченков проводил безжизненный кирпичик взглядом до ближайшей полки, встряхнулся и посмотрел на Игоря, как на последнего идиота. Хотя, почему «как»? — У тебя не прокатит это говно с понедельником, ты в курсе? — осведомился он таким тоном, будто спрашивал который час. Они не будут обсуждать его смс Диме в три часа ночи. Потому что нечего тут обсуждать. Стас все равно не расскажет. — Почему это? — Потому что сегодня среда, — вздохнул Стас. — Я в курсе, — подмигнул ему Игорь. Щелкнул выключателем у вешалки. Над головой зажужжала лампа, прогоняя уютный полумрак. И под электрическим белым светом все оказалось вдруг не таким острым. Просто Стас, в одних трусах. Раскиданные по полу кроссовки, сваленные сумка, рюкзак, две толстовки в одной куче. Довольное хлебало этого мудака. — Это еще зачем? — щурясь, пожаловался Стас. — Чтобы ты не наебнулся, пока будешь идти в спальню, чучело, — невозмутимо отозвался Игорь, пиная кроссовки подальше от прохода, — Пиздуй. Дверь всего одна, не заблудишься.***