GOJO: A Sorcerer in the Soul Society / ГОДЖО: Экзорцист в Обществе Душ

С первого дня тренировок с Уноханой прошло еще два. По крайней мере, так сказала ему Исане. Годжо вынужден был признать, что его собственное чувство времени в последнее время стало сбоить. Держа свой меч, тяжело дыша и с затуманенным зрением, Годжо снова повернулся к Унохане. Он давно забыл, сколько раз его «убивали». Он бился с ней снова и снова. Быть смертельно раненным в одну секунду и совершенно здоровым в следующую. Годжо не возражал против такого издевательства. При жизни он выучил Обратную проклятую технику, чтобы исцелить себя по той простой причине, что поддержание Безграничности постоянно активной буквально поджаривало его мозг. Вот почему он должен был постоянно исцелять себя. К счастью, благодаря Рикугану его энергетический контроль был безупречен. А физическая боль не была проблемой. Что действительно беспокоило его больше всего на свете, так это его бессилие. Он так ненавидел это чувство. Из раза в раз он не мог уследить за её мечом. Из раза в раз он открывал глаза после приветствия смерти. Из раза в раз он исцелялся. Она даже не пользовалась ни Шикаем, ни Банкаем. Его сокрушали чистой силой и мастерством. Снова и снова его гордость была уязвлена, оскорблена, разбита, разрушена вдребезги, пока от неё ничего не осталось. Он прожил всю свою жизнь как самый сильный. Он всегда стоял на вершине. Если бы он не был самым сильным. Тогда кем же он был? Чего он стоил? Но действительно ли он всегда был самым сильным? Память перенесла его в далекое прошлое. Время, когда он всё ещё был старшеклассником и сражался бок о бок со своим лучшим другом. Те времена были веселыми. Он не был самым сильным в одиночку. Но рядом с Сугуру он никогда не чувствовал себя слабым. У него был кто-то, кого он мог видеть равным, с кем можно было разделить его беспокойство. Кто-то, кто мог бы понять его. Все изменилось, когда после неудачной миссии ему удалось пробудить весь потенциал своей силы. С тех пор, хотя он и пытался притормозить, никто не мог его догнать. Он продолжал подниматься всё быстрее и быстрее по лестнице, пока не оказался один на вершине мира Джу Джутсу (Магической Битвы). Чем больше он думал об этом, тем больше ему хотелось сдаться. Почему он вообще пытается бороться сейчас? Ему нечего было терять. Он даже больше не был в своем собственном мире. Он уже умер после спасения мира, разве ему не следует взять отпуск? Как раз в тот момент, когда он собирался опустить меч в знак поражения, он вспомнил фразу, вопрос, который однажды произнес его лучший друг и единственный человек, которого он когда-либо считал партнером. [Ты самый сильный, потому что ты Сатору Годжо, или ты Сатору Годжо, потому что ты самый сильный?] Это было похоже на толчок, который смел все его негативные чувства. «Какого хрена я собирался сделать?» — Ха-ха-ха. О мой гребаный бог. Какое жалкое зрелище Я являю. Он громко рассмеялся, избегая удара Уноханы, который должен был увеличить число его смертей. — Он в порядке? Удивленная его внезапным смехом, Унохана не могла не спросить себя, не зашла ли она слишком далеко и не сломала ли его. Годжо проигнорировал Унохану и продолжал смеяться. Он рассмеялся над собственной глупостью. Он смеялся над своей глупой гордостью, которой не было причин существовать. Он рассмеялся над тем фактом, что забыл простую истину. Даже в мире джу джутсу он не всегда был самым сильным. Он тренировался, терпел неудачи, сражался, где-то выигрывал, где-то проигрывал. Он не стоял на пике с самого начала. Но даже тогда, даже когда он был всего лишь ребенком, которого могли убить в любой момент. Он никогда не сомневался в одной вещи. Одной Истине. «Я сильный» Как он мог когда-либо сомневаться в такой простой истине? И поскольку Занпакто был частью его самого, то это было не более чем еще одним аспектом его силы. Сугуру использовал Проклятия, но означало ли это, что он не был сильным? Мегуми использовала Шикигами. Даже Тодзи Фушигуро удалось почти убить его только благодаря использованию специальных проклятых орудий. Но что с того? Сила есть сила. Как таковая. — Почему я вообще отказался от своей собственной силы? В тот момент, когда его осенило это осознание, его зрение затуманилось. ---- [Внутренний мир] Когда его зрение вернулось в норму, он огляделся и заметил, что больше не находится в холодной и сырой пещере. Он стоял в белом пространстве, заполненном облаками, насколько хватало глаз. Это была белая пустота. Безграничное и нескончаемое пространство. — Это мой внутренний мир? Годжо привык к концепции Внутренних миров. В конце концов, расширение территории было выражением внутреннего мира в реальности. Но его мир не должен был быть таким. — Итак, что же мне теперь делать? Поскольку направления не было, он просто, не задумываясь, выбрал одно и пошёл. Как долго он шел? Как далеко он ушел? Он хотя бы сделал шаг вперед? Именно тогда, когда он задавал себе эти вопросы, он увидел это. Трон был таким высоким, что казался башней, поддерживающей небеса этого мира. При виде такого трона можно было бы ожидать, что сидящий на нем будет такого же роста. Но это было не так. На троне сидела девушка. Сребловласая девушка, полностью одетая в черное и белое, от черной рубашки до короткой черной юбки и черных чулок. Её одежда напоминала военную школьную форму. На спине у нее было черное хаори, вышитое золотыми нитями. Но помимо её красоты и униформы, что действительно привлекло его внимание, так это черная повязка, закрывающая верхнюю половину ее лица. — Кто ты такая? Несмотря на то, что у него было предчувствие, Годжо все же спросил, Скрестив ноги, девушка ответила. — Мое имя… — …Чего? — Ох… Значит, я всё ещё не могу до тебя достучаться? Что ж, ничего удивительного. Скрестив ноги, она встала со своего трона и направилась к нему. Как только она остановилась всего в нескольких сантиметрах от него, Годжо поразился тому, какой она была невысокой. Она не должна быть выше 160 см. Подняв голову, она уперла руки в бока и заговорила надменным тоном. — Раз уж ты отказываешься слышать мое имя. Давай просто скажем, что я — это ты. Рожденная из твоей души, я в некотором смысле твое альтер эго. Просто симпатичнее, умнее и самое главное… Намного сильнее. Глядя на её самодовольное лицо, с которым она произносила эти слова, у Годжо была только одна мысль, — Ха, я действительно хочу ударить её.