Сны

Костя понимал, что все события, произошедшие с ними за последние несколько дней не просто так. И побег Юли тоже. А если уж она уехала, не поставив в известность его, значит ей это действительно нужно. Поэтому, несмотря на все нервы и переживания, метания и мысли, Лисицын принял нейральную позицию-решил оставить все как есть. Первоначально он даже действительно подумывал съездить к этому коттеджу или в лес, который к нему прилегает. Но потом остановил себя, вовремя. Да, это совсем не похоже на него, и да, правда было сложно свыкнуться с мыслью, что ее уже какое-то время нет рядом и возможно не будет еще, что он никак, ну совсем никак не может связаться с этой до одури сложной, но такой родной и любимой майором Соколовой. Он знал только ее примерное местоположение, но даже туда суваться не стал. Если женщина залегла на дно, значит, опять же, ей это требуется. Рогозина ничего дельного не говорила, да что уж там, ничего не говорила по этому поводу, упрямо игнорировала его вопросы о Юле. Так и прошло уже несколько дней. Непривычная тишина и холод в квартире давили, подобные многотонной бетонной плите. Конечно, безусловно, следы ее прибывания здесь еще относительно недавно были буквально по всей квартире : вещи, аккуратно уложенные Костей по своим местам после побега, зубная щетка и множество косметических баночек в ванной, махровый халат на спинке кресла и легкий шлейф ее любимых духов, исходивший от подушки и сопровождавший мужчину в царстве снов каждую ночь. Хотя спать он стал мало. Все пытался продумать план, как вернуть майора домой и при этом не разрушить их желанные и пока что недолгие отношения. Все думал, как она там без него, скучает ли также, как и он, с кем она там, не забыла ли поесть, как делала часто? Ну и плюс навалившееся за последнюю неделю беспокойство, проблемы на работе-загадочное новое дело совсем не продвигалось. Все это вылилось в стресс и бессонницу. но Костя упрямо продолжал жить своей серой, без нее, жизнью, и ждать, ждать, когда же она наконец вернется домой. Вечера проходили скучно и однообразно. Для Лисицына они уже слились вместе с днями и ночами воедино: дежурства, кофе, дежурства, дежурства, кофе, горячий душ, недолгий сон, кофе, кофе, кофе, надо больше кофе... Вот и очередной вечер пятницы : он сидит, на удивление, дома, с огромной дымящейся чашкой в руках. Что же в чашке? Кофе, конечно кофе. Фоном работает телевизор, но он не обращает на него внимание. Он снова думает. *** Она не должна появляться дома и в офисе в таком виде. Для начала нужно понять, почему кошмары вернулись и постараться прекратить это, а если не прекратить, то хотя бы взять под контроль. Но Соколова не делала и не пыталась абсолютно ничего из вышеперечисленного. Она либо спала, переживая восточную операцию в снах уже в который раз, либо пьянствовала до посинения. Кто-то когда-то говорил ей, что женский алкоголизм не лечится. Кто именно, правда, она вспомнить не могла. Но вспоминала этот факт, или не факт, гипотезу-черт знает что, перед каждым бокалом спиртного. И кто только это придумал? Но даже развивающийся алкоголизм так сильно не пугал Юлю, как появлявшиеся в кошмарах лица боевиков. И выпивка пока что была единственным, что могло ей помочь притупить мысли, чувства и кошмары хотя бы на некоторое время. В данный момент, в данную секунду времени, Соколова сидела на небольшом диване, поджав ноги под себя и читала какую-то книгу, найденную на даче в каком-то из ящичков. Радовало, что книга была ее, а не бывших владельцев, например. Что-то о криминалистике содержалось в среднего размера томике сине-серого цвета. Россыпь мелких печатных символов и букв расплывалась перед глазами, переплетаясь с бесконечным круговоротом мыслей. А она не употребляла алкоголь уже двое суток. И без него со всем навалившимся было сложнее справиться. Но она прикладывала все усилия, он ведь бесстрашная майор Соколова. Было сложно за городом, без телефона, ноутбука и прочих средств связи. Но это и делало легче. Вдали от цивилизации она могла побыть одна и подумать. И она искренне верила, что сможет разобраться со всем тут, без всех. Искренне верила-на то она и майор Соколова. Интересно, а как там Костя? Скучает? С кем? Поел ли? Выспался? Как смена прошла? Костя-она начала понимать, что все это из-за него, но почему именно, истинную причину найти не могла. Это было подобно поиску подозреваемого в очередном преступлении. Сложно, долго и муторно. Но оно того стоит, наверное. Хотя, хорошо ведь все обычно заканчивается для тех, кто по другую сторону баррикад : для потерпевших, для полиции, для свидетелей. А вот преступнику приходится несладко. Но Костя преступником не был. Преступником была она, она и лишь одна она, она... Глаза начали самопроизвольно закрываться, а книга была готова вот-вот выскользнуть из расслабленных тонких рук. Сон поглощал ее. Но нет, она не должна уснуть. Не спать, не спать, не спать... Юля настойчиво боролась с поглощающим чувством, с сжимавшим в тисках царством Морфея. Боролась, не должна сдаваться. Но не в этот раз. Сон победил и подчинил ее разум. Спать, но при этом осознавать все и то, что спать сейчас нежелательно, было очень странно и неприятно. Что-то горячее и махровое норовило закрутить внутренности в прочный жгут. Соколова пыталась выкарабкаться. Выбраться, но все попытки оказались напрасными. И вот она уже открывает глаза от окатившего ледяного потока воды. Кругом все тот же сарай, а напротив лицо иностранного военного, врага. Тот усмехается-его корявая улыбка выглядит по-настоящему пугающей и он медленно выдергивает заточенный кинжал из сапога. в следующее мгновение мужчина подходит к ней и приставляет нож к сонной артерии. Миллиметр-и лезвие пронзит тонкую кожу. Все мгновенно стало понятно. Он пришел за информацией, ему нужна она. Он задает вопросы на ломанном английском и Соколова старается понять, захватить каждую деталь его речи, голоса, слов. Кровь проносится широкими пульсациями по венам и это особенно хорошо ощущается. Руки начинают трястись, а голова вмиг становится тяжелой, будто огромный маятник. Он задает вопросы-Юля молчит или нагло врет. Она не должна сдать им никакую информацию, совсем, даже если совсем неважную. Она будет стоять до последнего, даже если ценой этой стойкости, мужества и выдержки будет ее собственная жизнь. "Что-ж, Костя, наверное мы никогда больше не увидимся. Ты так хотел быть со мной, ты так любил меня. А я наплевала на тебя и твои чувства и отправилась сюда, на верную смерть. Прости за все. Я знаю, ты никак не узнает и не поймешь то, о чем я сейчас думаю, и что обращаюсь к тебе. Но ты прости, если сможешь. Я люблю тебя! Прощай". Да, в мыслях сейчас находился голубой взгляд полный боли и печали, только он. Не нож у артерии, ни приближающиеся пытки, ни смерть. Она продолжает молчать и молчит, молчит, все громче молчит. Лезвие оставляет несколько кровоточащих порезов, довольно глубоких, в районе ключиц, груди, живот. Боль охватывает все тело, перекрывая мысли и кислород. Верхний и нижний ряд ровных зубов стискиваются, сжимаются, но не выдают ни информацию, ни мысли, ни боль. Только одна слеза скатывается из глаза. Но все это прекращается уже в следующее мгновение. Глиняная хибарка взлетает на воздух. Глаза закрываются. Жжет в районе ребер.