***
Джисон стоит в дверном проёме, опёршись плечом о косяк, и тихо наблюдает за пациентом. Ким Сону неподвижно созерцает перед раскрытым окном вид, открывающийся на туманный лес. Его глаза бегают по верхушкам деревьев, взгляд впивается в редких птиц. «Они ведь кричат, наверняка что-то кричат…» Сону прищуривается, провожает взглядом вдруг взмывшую к небу ворону и тяжело вздыхает. Огорчённо склонив голову, он закрывает уши ладонями. Белый шум и больше ничего. Доктор Ким провёл операцию, однако результатов она не дала никаких, а сердобольный доктор Чхве, решив, что ему не стоит тешить больших надежд, посоветовал начать осваивать шрифт Брайля и язык жестов. Несмотря на неутешительные прогнозы, Сону всё молился каждую ночь на чудо, давясь слезами в порыве очередной истерики. Смириться с потерей слуха оказалось крайне тяжело, ему кажется, что он никогда не сможет принять это. Врачи очень заботились о нём: каждое утро приходил Бан и разговаривал с ним, а на ночь психотерапию проводила доктор Хираи. Будь эта тишина естественной, Сону бы наслаждался блаженством в покое, но в данной ситуации он ощущал лишь постоянную тревогу и страх. Панические атаки захлёстывали его по несколько раз в день. Сону трусило, как котёнка на морозе, он рыдал в голос, кричал настолько громко, что прибегала даже медсестра с ресепшена. Толпа людей в белых халатах тщетно пыталась его успокоить в те моменты, пока не приходил доктор Со и не ставил ему укол транквилизатора. К Сону никого не пускали, да и маловероятно, что кто-то вообще приходил его навестить. Ведь близких друзей в «Уквоне» у него не было. Парня держали этажом ниже, отдельно от остальных пациентов, поэтому он понятия не имел, кто помимо него и Рики сейчас пребывает в лечебном корпусе. К Рики ему подниматься не позволяли и Сону сильно злился по этому поводу, устраивая споры с персоналом. Жив ли Рики вообще, а может его выписали давно — ему было неизвестно. Все наотрез отказывались поделиться хотя бы крупицей информации о состоянии Чхве. Сону это напрягало, он разрывался между собственным отчаянием и переживаниями за возлюбленного. - Сону, солнышко, пойдём, нужно позавтракать, — Джисон осторожно приобнимает парня за плечи и уводит его из палаты. Сону медленно поворачивает голову и печально смотрит на лучезарно улыбающегося медбрата. Не сопротивляясь, он шагает под его контролем по тёмному коридору. В небольшой комнате напротив подсобки была оборудована столовая для персонала, где также кормили «особого» пациента — Ким Сону. Джисон подвёл юношу к свободному столику у окна и усадил на стул, придерживая его за предплечья. Завтракающие медсёстры бурно сплетничали, смеялись, поэтому даже не обратили никакого внимания на вошедших. Сону внимательно разглядывал их лица, мимику, следил за движением их губ. Он шмыгнул носом, утерев кулаком слезу с щеки. Сону изо всех сил давил этот порыв, в глотке боль встряла комом. Ким так страстно желал расслышать девичий хохот, хоть немного. Невольно он стал фантазировать, насколько громко они смеются, и было бы ли их слышно на другом конце этажа. - Всё как ты любишь. Молочная каша с маслом и чай! — Джисон поставил тарелку и приборы перед роняющим слёзы парнем. Усевшись напротив, он протянул ладонь и нежно погладил его по волосам. - Ну, что ты, ох… Ты справишься с этим Сону, тебе обязательно станет лучше, вот увидишь. Джисон наивно сопровождал своё утешение словами, прекрасно понимая, что Сону его всё равно не услышит. Он надеялся, что слова поддержки каким-то иным образом достигнут его израненной души и превратятся в исцеляющий бальзам. Сону зажал пальцами рукав больничного халата и вытер под носом, а затем не переставая пускать слёзы, он взял ложку и всхлипывая, стал неуклюже черпать сладкую кашу. Поглощая завтрак, Сону, то вздыхал, то тихо постанывал, расчёсывая покрасневшие от горючих слёз глаза. Джисон не прекращал улыбаться, умиляясь. Он сильно проникся к Сону и искренне сочувствовал, жалея несчастного парня. «Они все ещё такие дети…», — заметил про себя Хан, любуясь миловидным личиком напротив. Нос Сону покраснел, а щёки покрылись пунцовыми пятнами от едких слёз. Медбрату жутко хотелось потискать его, поцеловать в темечко и завернуть в одеяло, словно младенца, настолько невинно и беспомощно тот выглядел.***
- Как дела, малыш? — Бан Чан резко вошёл в палату Чонвона, заставив того испуганно вскочить с постели. Чонвон поклонился, приветствуя доктора, и чуть не полетел лицом в пол. Вялый вид и уставшие глаза выдавали его, поэтому в несвойственной себе манере он скривил лицо в подобии улыбки и сел на постель, сложив руки на коленях как прилежный ученик. Бан Чан настороженно прищурился и медленно подошёл к пациенту. Приложив ладонь ко лбу мальчика, Чан задумчиво промычал, затем аккуратно взял его за подбородок и слегка приподняв, внимательно осмотрел кожный покров лица и шеи. - Открой рот и высунь язык. Приказал доктор, и Чонвон послушно разинул рот, демонстрируя розовый язык. Внезапно Чан положил ему на язык два пальца и прижал ко дну полости рта. Другой рукой он ловко вынул из кармана маленький фонарик и посветил им в глотку, быстро оценивая состояние миндалин и слизистой. У Чонвона из-за рвотного рефлекса слёзы выступили из глаз. Он закашлялся и отстранился от врача, прикрыв рот ладонью. - Как настроение, Чонвон? Ты не спал сегодня? Даже не думай меня обманывать, не в твою пользу выйдет. Доктор скрещивает руки на груди и строго смотрит на ребёнка, ожидая ответов. Чонвон виновато склоняет голову, напуганный предостережением. - Не спал, — признаётся он. - Почему? Что случилось, милый? — тон голоса Бан Чана резко меняется, становясь таким мягким и тёплым, что грех не выложить всё, как есть. Чонвон нервно мнёт ткань сорочки, терзаясь в сомнениях. Сказать Бану, что он видел бродящего Чхве Рики ночью и живые морозные узоры на стекле, или всё же придумать, что-то «побезопасней». Слишком уж была велика вероятность, что за правду его упекут в палату с менее твёрдыми поверхностями, а он там оказаться совсем не желал. Несмотря на тот дикий ужас, что он испытал вчера, то лучше пусть оно всё повторится, чем его обколят седативными и нарядят в смирительную рубашку. - Когда я, — робко начинает мямлить Чонвон, запинаясь. - Когда я закрываю глаза — я вижу плохие сны. Доктор Бан вздыхает и присаживается перед ним на корточки. Он накрывает своими ладонями его руки, беспокойно накручивающие на пальцы сорочку. Ян замирает, боясь шелохнуться, будто тогда его сразу же уличат во лжи. Он смирно ждёт, следующего шага врача. - Ты напуган, — подмечает Чан и слабо сжимает в своих крупных ладонях дрожащие кисти пациента. - Твои кошмары — это нормально, Чонвон. Ты многое пережил, твоё сознание после передозировки очень уязвимо. Любые волнения и переживания оборачиваются дурными снами. Достаточно даже просто плохо кушать и спать, чтобы спровоцировать подобное. Бан Чан поднял руку и поднёс ладонь к лицу мальчика, будто родитель. Он погладил его щеку шершавой подушечкой большого пальца и улыбнулся. Чонвон очень смутился и залился краской. Внутри всё трепетало, но не от любви, а от желания провалиться сквозь землю. Ему было ужасно стыдно врать человеку, что дарит ему столько тепла и заботы. После смерти родителей, никто из взрослых больше не был к нему так добр. Весь мир будто вмиг возненавидел маленького Чонвона. Злые демоны видно решили, что теперь-то можно полакомиться несчастной детской душонкой, брошенной на произвол судьбы. Все взрослые, которые с тех пор встречались Чонвону, будто мёртвые души, были холодны и безразличны к нему. Родная бабушка, не желая воспитывать внука, чуть не убила его, заморив голодом и жаждой. Она всегда была женщиной крайне религиозной, и когда единственный сын подарил ей внука, совсем обезумела, окрестив малыша выродком сатаны. Насколько было известно ему из рассказов матери, после того они с бабушкой связи оборвали, однако отец, как любящий сын, продолжал периодически навещать вскоре овдовевшую мать и помогал ей деньгами. Родной дедушка Чонвона погиб ещё задолго до его рождения, скончавшись от болезни, когда отцу мальчика было около семнадцати лет. Спустя некоторое время бабушка снова вышла замуж, однако отец тогда уже покинул родительский дом, поэтому близок с отчимом никогда не был. Будучи ещё совсем малышом, Чонвон очень любил садиться напротив матери, когда та бралась за шитьё и донимать расспросами. У него был маленький детский стульчик, он всегда приволакивал его из своей комнаты и задрав голову, словно котёнок глядел снизу вверх, как пугающе резко игла пронзает ткани. Чонвон всегда переживал, что иголка проткнёт маме пальцы, поэтому часто неосознанно задерживал дыхание, а потом пугал её своей неуклюжей походкой из-за головокружения. «Дыши Чонвон-щи, дыши…» - Чонвон-а, эй? — Чан слабо треплет юношу за плечо и пальцами приподнимает его опущенный подбородок, заставляя взглянуть на себя. - Посмотри на меня… Послушай, тебе совершенно нечего бояться, сны не имеют ничего общего с реальностью. Это всего лишь свалка подсознания. Ясно? Я выпишу тебе успокоительное на ночь, должно помочь. Чонвон понятливо кивает и после короткого зрительного контакта, спешно опускает глаза. Доктор Бан ласково улыбается, слабо наминая его плечо. Вдруг поднявшись на ноги, он смиряет ребёнка последним оценивающим взглядом и медленно развернувшись, шагает к выходу. - Доктор? — еле слышно окликает его Чонвон. Бан застывает в дверях и оборачивается. - Да? - Если бы я сошёл с ума… Вы бы закрыли меня здесь, надолго? Чан серьёзно задумывается на минуту, а затем отвечает: - Я бы сделал всё, чтобы помочь тебе, малыш. Я бы никогда не навредил тебе, если ты это подразумеваешь … Не дожидаясь реакции Чонвона, он как-то печально вздыхает и уходит прочь. Ян остаётся наедине с этим ответом. Сказанное не принесло удовлетворение, но оставило гнетущее чувство вины. Мысли Чонвона с новой силой охватила тревога. Вдруг доктор обиделся на этот вопрос? Сомнения и недоверие могут оказаться оскорбительными для человека. «А что, если он больше не придёт…» Чонвон свалился на постель и зарывшись носом в одеяло — расплакался.***
Феликс сидел под деревом за школой и что-то активно строчил в толстой тетради с чёрной, кожаной обложкой. Хисын заприметил его ещё в школе, тот уже, который день странно озирался по сторонам и плёлся позади всех. Ступая по жухлой траве, он уверенным шагом приближался к парню. Феликс поднял голову, заслышав хруст сухих листьев, и сильно напрягся, увидев перед собой высокого мрачного юношу. Захлопнув тетрадь, он, взволнованно оглядываясь, запихал её в рюкзак и сел на него сверху. - Не надо! — только и успел вскрикнуть Феликс, когда Хисын схватил его за ворот пиджака, и словно игрушку отшвырнул в сторону. Он подобрал его портфель и расстегнул. Взявшись за дно сумки — вытряхнул всё содержимое на землю. Феликс стоял на коленях и еле сдерживал слёзы, наблюдая, как парень поднимает ту самую тетрадь, как агрессивно листает её , впиваясь жадным взглядом в строки, выведенные красной гелиевой ручкой. Не понимая ни слова из написанного, Хисын со злостью швыряет тетрадь на траву и преисполненный яростью, кидается на бедного Феликса. Он хватает его за горло и прибивает затылком к земле, а тот испуганно стонет, весь дрожит и вцепившись в руку Хи, пытается высвободиться. «Что это? Что это?! Говори, сука!», — мысленно кричит про себя Хисын, сильнее сдавливая пальцами чужую шею. - М-мне…Мне б-больно-о-о, — хрипит Ликс, задыхаясь. Хисын убирает руку от его горла и с размаху лепит пощёчину, а затем вторую, следом и третью. Перед глазами с оглушающим звоном взрываются звёзды, Феликс выпадает из реальности, потеряв сознание на несколько секунд. Тьма перед глазами вскоре рассеивается. Он приходит в себя и чувствует, как что-то холодное и вероятно острое впивается в кожу на его шее, где-то в районе сонной артерии. Феликс сглатывает и всхлипнув, жалостливо смотрит в сердитые карие глаза Хисына, мысленно умоляя его проявить милосердие. Хи, стиснув зубы, лишь сильнее давит на кожу ножом. Феликс прекрасно знает, чего хочет Ли Хисын. Рано или поздно, кто-то из «свидетелей» догадался бы о том, что всё он прекрасно помнит и знает гораздо больше, чем можно себе представить. Хисын оказался крайне наблюдателен, его зря многие недооценивают. Не то, чтобы Ликс не хотел делиться, он просто понимал, что эти знания их непременно погубят, так же, как погубили Сонмина прямо у него на глазах. - Пожалуйста-а, не делай этого, — заскулил Феликс. - Я-я, я знаю, что ты, тогда напал на след… Но, поверь, тебя убьёт это! — сорвавшись на крик заявил он, разразившись истерикой. Хисын прищурился в недоверии. Забота Феликса была совершенно ни к месту, ведь он сам не дурак, а ещё ему было абсолютно плевать, чем это всё может закончиться. Знание бесценно. Он лучше погибнет, чем продолжит существование в неведении, когда ответы лежат прямо у него под носом. Поэтому, Хисын сильнее давит ножом и лезвие пронзает нежную кожу на несколько миллиметров. Феликс охает и замирает, шокированный произошедшим. Он не может поверить в то, что Хисын всё-таки это сделал. Он ощущает, как горячая и тонкая струйка крови стекает с его шеи, и мир перед глазами вдруг превращается в ужасающий ад. Очередной приступ, как же недальновидно со стороны Хисына. Снова этот шизик угодил в свои кошмарные дебри. Зрачки Ликса расширились настолько, что, казалось, у них совсем нет радужки. Мерзость. Хи кривится и брезгливо фыркает, отстранившись. Ему всегда было интересно, что же Феликс видит в своих галлюцинациях — наверняка, что-то удивительное и очень впечатляющее. Хисын часто фантазировал, что будь он на месте Феликса, то не впадал бы в такой ступор, а попытался обуздать этот невиданный страшный мир, порождённый собственным подсознанием. «Бестолочь!», — вздохнул тяжело Хи и спрятал складной нож во внутреннем кармане пиджака. «Я ещё до тебя доберусь…»***
- Добрый день. Могу ли я сегодня навестить Ян Чонвона? Подняв голову, медсестра смотрит на нервно улыбающегося парня и закатывает глаза. - Минутку, — лениво отвечает она и подняв трубку стационарного телефона, начинает набирать номер. Сонхун волнуется, стоит переминаясь с ноги на ногу в нетерпении и сжимает в руке пакет с угощениями для младшего. - Алло, господин… Да… Да… Тут Пак Сонхун… Угу… Поняла. Медсестра кладёт трубку и раздражённо хмыкнув, хватает со стола ручку и что-то быстро записывает в журнал. Сонхун тянет шею, перегибаясь через высокую стойку. Он пытается разглядеть, но не успевает. Медсестра заканчивает писать и резко выпрямляется, нахмурившись, она строго смотрит на студента. - У тебя десять минут, Пак. Угрожающе предупреждает медсестра, и, понятливо кивнув ей, Сонхун убегает к лестнице. Он быстро взбирается по ступеням на четвёртый этаж, где находился Чонвон. Не сдерживая счастливой улыбки, он уверенно раскрывает створки дверей и оказывается в мрачном коридоре. Замедлив ход, Сонхун тихо шагает к палате младшего, страшась нарушить больничный покой. Дверь в палату Чонвона открыта нараспашку, Пак осторожно заглядывает внутрь. Младший лежит на постели поверх одеяла, поджав колени и сладко спит. «Точно спит?» Сонхун насторожившись, на носочках, подходит к кровати и подставляет ладонь ему под нос. «Дышит.» Пак выдыхает и тихо присаживается перед ним на пол. Он молча любуется этим мило сопящим котёнком и совсем не замечает, как его уносит в бушующий океан мыслей. Сонхун так сильно скучал и волновался за Чонвона, что, когда наконец-то смог его увидеть, то вдруг испытал нечто странное. Это было похоже на выгорание. Он, будто предал сам себя. Погружаясь глубже, всё оказывалось гораздо хуже, чем себе можно было представить. В закромах души Сонхуна Чонвон наглотался таблеток вовсе не из-за Чонсона, а из-за того, что он, как его опекун, не смог позаботиться о нём и защитить. В первую неделю, после той ночи, Сонхун постоянно задавался вопросом: «Почему Чонвон это сделал?». Рассуждения бесконечно приводили его к одному и тому же ответу: «Это была моя ошибка.» «…Не стоило ждать подачек от Джеюна. Почему я сам не решил всё. Нужно было просто набить рожу Чонсону. Убить его. Тогда бы с Чонвоном всё было бы хорошо…» Пак зарыл глубоко в себе эту горькую правду, но она всё лезла наружу. Стоило ему взглянуть на себя в зеркало, сразу становилось противно. Любящий хён, который просто прикладывал лёд к синякам, вместо того, чтобы раз и навсегда уничтожить тварь, что вредила бедному ребёнку. Сонхун бранил себя лицемерным трусом, ставя в одну линию с Чонсоном. Боль и стыд смешались, не давая ему нормально ни спать, ни есть. Всё чего он желал — это загладить вину перед Чонвоном. Доказать, что он достойный опекун и старший брат для него. - Сонхун? — шёпотом зовёт доктор Бан, стоя в дверном проёме и жестом руки приглашает ученика следовать за собой. Сонхун пугается. Сердце пропускает удар и он резко прижимает ладонь к груди, вытаращив глаза на тихо подкравшегося врача. Бан Чан куда-то уходит. Пак вскакивает на ноги и быстро следует за ним. Он успевает увидеть, как подол белого халата скрывается, нырнув в открытый кабинет. Бан хаотично мечется внутри в попытке навести порядок. Осознав тщетность сей мысли, он тяжело вздыхает и отворачивается, раскрывая пыльные шторы, затем гасит настольную лампу и усаживается в кресло за захламлённый рабочий стол. Студент неуверенно проходит в кабинет и скромно поклонившись, обводит помещение любопытным взглядом. - Присаживайся, пожалуйста, — Чан любезно указывает ему на стул, стоящий у стены, а затем что-то торопливо чиркает на листке бумаги. Сонхун взволнованно оглядывается по сторонам, быть в кабинете главного врача ему приходилось впервые. Интерьер тут уж слишком простоват, да и сам кабинет оказался гораздо меньше, чем себе представлял Пак. Скромный маленький письменный стол, заваленный кипами бумаг, дешёвые занавески и обычный деревянный стул, вместо солидного, кожаного кресла начальника. - Сонхун, — обращает на себя внимание доктор. Парень дёргается от неожиданности, слишком увлёкшись оценкой интерьера. От неловкости он стыдливо опускает глаза и садится ровно. Ситуация заставляет его нервничать, в мыслях он неустанно гадает, для чего же доктор Бан его сюда позвал. Лишь бы никаких плохих новостей о состоянии Чонвона. - Ты впервые здесь, верно? — уточняет Чан, усмехнувшись. Пак сильно напряжён. Бан замечает это и решает разрядить обстановку, начав очень издалека. - Это просто комната для всякой бумажной волокиты. Когда надо карточки перебрать, заполнить и всё в этом духе. Так, что расслабься. Ты не в логове «зверя», — шутит доктор, внимательно наблюдая за каждой микрореакцией студента. Сонхун выдавливает из себя смех и неосознанно начинает драть кожу на пальцах. - Мой кабинет выше, на административном этаже. Ты тут настолько редкий гость, что и не вкурсе что-где, да? - Да. - Ты нервничаешь, Сонхун. Почему? Я пугаю тебя? Голос Бана становится встревоженным, от чего парень начинает ощущать себя ещё более некомфортно. Он набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает через нос, пытаясь сосредоточиться. Стоит быть очень осторожным в своих ответах, вдруг эти вопросы — часть какого-то теста по результатам, которого его здесь закроют на месяцок другой. Бан Чан выжидающе смотрит, пока Пак подбирает слова. - Что-то случилось с Чонвоном? Вы, поэтому меня позвали? Я очень переживаю за него, — Сонхун ловко меняет тему, проигнорировав провокационные вопросы. Бан вздыхает и откинувшись на спинку стула, скрещивает руки на груди. Повисает затяжная пауза, в течении, которой врач задумчиво смотрит куда-то сквозь Сонхуна. - Ладно. Не хотел я, чтобы это было так, но понимаю, ты заждался его выписки. Уже даже вопросы в лоб задаёшь. Всё ясно. Даже не знаю с чего начать, если честно. Твоя привязанность к Чонвону явно очень сильна и по тебе видно, что ты по ночам глаз не смыкаешь в своих волнениях за него. Речь доктора вдруг зазвучала так непосредственно, будто они с ним старые друзья, что собрались поболтать за чашечкой чая. Однако каждое слово Бан произносил по профессиональному чётко и доходчиво, заставляя сердце Пака биться интенсивней, в предвкушении услышать нечто крайне неприятное. - Я много думал, оценивал состояние Чонвона и пришёл к выводу, что он ещё не готов к выписке, и может навредить себе. Наша утренняя беседа, сегодня во время обхода, окончательно убедила меня в этом. Он солгал мне, да и выглядел неважно. Видно не спал всю ночь. Я не стал осматривать его тело, но вполне вероятно, что Чонвон возможно наносит себе увечья… Бан тяжело вздыхает и прочистив горло, продолжает, выдержав небольшую паузу. - Так, что, выписка откладывается на ближайшие две недели — точно. Лучше позаботься пока о себе Сонхун, а я позабочусь о Чонвоне. Он под моим чутким контролем, можешь ни о чём не волноваться! Сонхун молчит, его заполняют противоречивые чувства. С одной стороны он испытывает некое облегчение, с другой — разочарование. Он действительно перегорел. Может доктор прав? Может действительно стоит заняться собой, а не сидеть целыми днями на иголках, как беспокойная мать, одержимая захворавшим дитя. Сонхун прикрывает глаза на пару секунд, затем медленно выдыхает и вновь смотрит на врача. - Вряд ли я переживу ещё две недели, — откровенно заявляет парень. - Ну ещё бы! — неожиданно восклицает Бан и выпрямив спину, кладёт локти на стол, придвинувшись чуть ближе. - Ты можешь сколько угодно скрывать от других своими проблемы, но меня не обмануть, Сонхун-щи. Поэтому-то я тебе и говорю: «Позаботься о себе!». В твоём случае противопоказаны любые переживания, малейший раздражитель может спровоцировать инфаркт, а ты…Ты в своём уме? Вряд ли, так горячо любимому тобой младшему будет приятно получить известие о твоей смерти. Я конечно понимаю, что вы все ещё дети, подростки, но можно хоть иногда включать голову? Ваша жертвенность и любовь до последней капли крови никому тут не нужна. Закончив своё нравоучение, Бан сердито хмыкает и выудив чистый листок бумаги, разрывает его на две части. Пока доктор Бан, что-то пишет, Сонхун пребывает в настоящем шоке. Как он узнал о его нынешнем состоянии? Кто-то уже донёс о случившемся в школе? Неужели Пак выглядит настолько плохо или Бан так проницателен, что от него невозможно ничего скрыть? - Вот, — доктор швыряет ему под нос исписанный лист. - Завтра в восемь утра ты приходишь на обследование. Спать накануне ложишься вовремя. Именно спишь Пак, а не маешься душевными терзаниями до рассвета, понял? Сонхун неуверенно кивает и пробегается глазами по неразборчивому врачебному почерку. - При себе: сменное нижнее бельё, пижаму, тапочки и в общем, там всё написано. - Вы решили меня госпитализировать? — интересуется Сонхун, смятённый внеплановым обследованием. - На ночь, не более. Так что, свои влажные фантазии о больничном соседстве с Чонвоном можешь сразу выбросить из головы. Пак краснеет и прикусывает губу. Бан видит его прямо насквозь, это впечатляет и пугает одновременно. Не теряя надежды он спрашивает врача: - Я могу хотя бы навестить его и завтра? - Нет, — отрезает Бан и встаёт из-за стола. - Никаких посещений. Вам обоим сейчас лучше абстрагироваться от своих эмоциональных привязанностей. Сонхун неосознанно встаёт следом и растерянно смотрит на врача. - Н-но, когда же теперь я смогу его увидеть? - Послушай, Сонхун, — Бан подходит к студенту и положив ладони ему на плечи, заглядывает прямо в глаза. - Я уже сказал тебе, что делать. Прекрати сопротивляться. Не изводи себя, иначе в следующий раз мы будем разговаривать с тобой по другому. Слегка помяв плечи Пака, доктор кивает на прощание и выходит из кабинета.***
- Хисын-а, как здорово, что ты пришёл! Пойдём поужинаем вместе? Я жутко голоден! — бодро вскочив с постели, Сан радостно встречает влетевшего в комнату соседа. Хисын выглядит очень возбуждённым — он тяжело дышит, а его руки заметно дрожат. Сан наблюдает за тем, как он падает на колени перед своей кроватью и в спешке прячет нож в отверстие в матрасе. - Ч-что случилось? Хисын-а... Чего натворил-то? — Чхве хмурит брови и осторожно приближается к парню. Наклонившись, он заглядывает ему через плечо и замечает кровавые разводы на руках. Хисын резко оборачивается на побледневшего соседа. Задрав голову, он смотрит в недоумении на искажённое гримассой ужаса лицо Сана, а затем медленно переводит взгляд вниз, на свои ладони. Хисын вновь поднимает глаза на соседа и смотрит на него уже исподлобья, озлобленно. Он неодобрительно качает головой, намекая, что лучше бы Сану присесть и успокоиться. «Без глупостей, иначе прирежу…», — думает про себя Ли, не сводя глаз с испуганного соседа. Он кивает в сторону постели Сана, указывая на неё взглядом. Сан не может скрыть паники, тяжело сглотнув собравшуюся во рту слюну, он покорно отступает назад и садится на свою постель. - Ты убил кого-то? — прямо спрашивает Чхве, дрожащим голосом. Хисын заправляет простынь под матрас и поправляет задранное покрывало, затем поднимается на ноги и прячет грязные руки в карманы брюк. Потупив взгляд в пол, он вмиг становится каким-то подавленным. Сан кусает нижнюю губу и взволнованно елозит на месте, потирая ладони. Воображение пускается во все тяжкие, ударившись в кровавые фантазии с Ли Хисыном в главной роли. - Блять, там Феликса порезали! — кричит, ввалившийся в чужую комнату Ёнджун, а из-за его спины выглядывает взъерошенный Субин, которого явно только, что разбудили. Сан таращится на них испуганно, а затем с немым вопросом, переводит взгляд на безэмоционального Ли, который лишь тяжело вздыхает, слабым кивков подтверждая его подозрение. Сан шумно выдыхает через ноздри и прикрыв глаза, вдруг обессиленно падает на постель. Его, словно окатили ледяной водой. - Эй, Сан, Сан-и! Ты чего?! — окинув друга растерянным взглядом, Ёнджун аккуратно присаживается на краешек его постели. Охваченный панической атакой Сан, задыхаясь, тянет дрожащую руку. Ён принимает в ладони его ледяную руку, пытаясь поделиться своим теплом. Он нежно наминает пальцами его кисть несколько секунд, а затем просунув ладонь под его спину, слегка приподнимает и тянет парня на себя. Ёнджун укладывает туловище Сана к себе на колени и будто-то ребёнка, прижимает к своей груди, мягко поглаживая его по волосам. - Тш-ш-ш…Тшш-шш-ш, — успокаивающе повторяет Ён, слегка покачиваясь из стороны в сторону. - Что с ним такое? — робко интересуется Субин, приблизившись. - Паническая атака. Скоро пройдёт, — отвечает Ён, не отводя глаз от лихорадочно содрогающегося Сана. - Что его так напугало? — удивляется Субин и бросает короткий взгляд на застывшего Ли. - Без понятия, — отвечает Ён, пожав плечами. - Не знал, что его так заботит Ли Феликс. Хисын хмыкает и, улыбнувшись, склоняет голову так, что чёлка скрывает половину его лица. Не вынимая из карманов рук, он тихонько выходит из комнаты. Скрывшись из виду, он вдруг ускоряет шаг, в спешке направляясь в ближайший туалет. «Чтоб тебя! Проклятый говнюк, так-и побежал со своей царапинкой в лечебный… Надеюсь ума хватит не настучать. Выпотрошу, как цыплёнка…» Хисын до боли стискивает кулаки и прикусывает свой бестолковый язык, жмурясь от пожирающей его разум агрессии. «Надо было шею ему сломать, никто бы не догадался… Беспомощный и глупый цыплёнок… Лучше бы пропал тогда, вместе с Сонмином, идиот…» Ли спускается на второй этаж, проходит незамеченным через весь коридор и открывает с ноги дверь туалета так, что она чуть не слетает с петель. Он выкручивает кран и подставляет испачканные в чужой крови руки под струю. Тщательно трёт пальцами высохшую кровь, въевшуюся в тонкие линии рисунка кожи. Розовые капли летят во все стороны, пачкая белоснежную керамическую поверхность раковины. Хисын замечает это и принимается судорожно стирать следы, в паранойе страшась, что каким-то образом бледные капли крови на раковине в общежитии, полном больных психопатов, могут привлечь чьё-то внимание.***
Сан садится и активно моргает, пытаясь сбросить туман, что затянул его взор. После такого всплеска адреналина его жутко потянуло в сон. Однако он был очень серьёзно настроен выяснить, что же на самом деле произошло с его одноклассником. - Что с Феликсом? — бормочет Сан еле слышно. - Он ведь шёл впереди нас, когда занятия закончились. Я думал, что он уже давно в общаге. Ёнджун смотрит на него обеспокоенно и осторожно гладит по предплечью, а затем переводит взгляд на Субина и кивает, позволяя рассказать о случившемся. Субин кивает в ответ и присаживается на постель Хисына. Закинув ногу на ногу, парень увлажняет губы языком и начинает осторожное повествование. - Президент нашёл Феликса на участке за школой, — он внимательно наблюдает за реакцией Сана, который только что пережил паническую атаку. - У него кровь, — вдруг замолкает Субин и опускает глаза, не решаясь на подробности. - Ничего. Я продолжу, — говорит Ёнджун, понимая боязнь Субина спровоцировать у Сана очередной панический приступ. - Ничего страшно, Сан-и. Кто-то ткнул ножом ему в шею, кровь фонтаном не хлещет, не беспокойся. Прокол неглубокий, артерии не задеты. - Кто это сделал? — резко выпаливает Сан, взглянув в глаза Ёнджуну. Ён приходит в полное замешательство от внезапно посуровевшего друга. - Эм… Так. С каких пор тебя ебёт Ли Феликс, расскажи-ка мне? — Ён скрещивает руки на груди и прищуривается, тем самым выражая своё недоверие. - Да никто! — усмехнувшись, встревает Субин. - Никого поблизости не было. Сам Ликс в полном неадеквате, словил галлюцинации свои, как его там… Психоз? Короче, не найдут они виновного, пока этот чудик не оклемается, а это вряд ли произойдёт в ближайший месяц, — он вздыхает и встаёт с чужой постели. Субин покидает комнату, а Ёнджун раздражённо фыркает ему вслед и закатывает глаза: - Вечно он драматизирует, ставлю свою шоколадку с цельным фундуком на то, что Ликс выйдет максимум через неделю. - Кстати, — вдруг вспоминает Ён. - Так что за херня с тобой произошла?! - Не знаю, честно, — врёт Сан. Вскочив с постели, он подходит к окну и делает вид, будто ему крайне интересно происходящее снаружи. - Да тебя тут колбасило, чёрт, даже не знаю с чем это сравнить… Я помню, когда с тобой такое было в последний раз, Сан-щи. Ты знаешь, кто это сделал с Ликсом, да? Это произошло на твоих глазах? Тебе угрожали? Не оборачиваясь, Сан в голос усмехается, а затем преисполненный возмущением, отвечает: - Жить надоело, Ёнджун-щи? Ты думаешь, кто-то осмелится угрожать, мне? - Брось свои понты. Тебя явно что-то очень сильно шокировало. Это сделал Хисын, верно? Это буквально первое, что я подумал, когда твоё лицо перекосило. Боишься, что он и тебя прирежет? Ёнджун попадает в яблочко, и Сан гневно выгибает брови, повернувшись к нему лицом. - Не боюсь! — вспыльчиво бросает он. - Ли Хисын — тот ещё психопат, ты прекрасно это знаешь. Ты вовсе не обязан покрывать его… - Нет, всё! Прекрати! — перебивает Сан и вновь отворачивается к окну. Тяжело вздохнув, он задумывается, и ему вдруг становится очень стыдно. - Чёрт… Прости, Ён… Он мой сосед, и я не хочу, чтобы у него были проблемы. Даже если вина на нём, я не дам его в обиду. Хи никогда бы меня не обидел. Ёнджун прекрасно понимает Сана, поэтому решает больше не давить, прекратив этот разговор. - Я не собираюсь доносить на него. Это твоё дело. Для меня Хисын определённо плохой человек, он маньяк, но раз ты так уверен в том, что он не представляет для тебя угрозы… Не закончив фразу, Ён устало вздыхает и молча уходит, закрыв за собой дверь. Оставшись в полном одиночестве, Сан подходит к своей постели и несколько секунд смотрит на смятое покрывало. Он будто всё ещё здесь — присутствие Ёнджуна всегда так ярко ощущалось. Сан никогда не считал себя обладателем сверхъестественных способностей, однако с лёгкостью мог определить друзей лишь по запаху. Речь не о запахе парфюма или феромонах, выделяемых кожей — речь об «аромате души», так Сан называл это. Все души пахли для него уникально, и каждая сопровождала себя яркой ассоциацией, с каким-то предметом, явлением природы или даже событием. Душа Чхве Ёнджуна издавала аромат мёда и жженой плоти — удивительное сочетание, а вот душа Чон Уёна пахла кожей и раскалённым на солнце металлом, что было для Сана крайне возбуждающе. От новенького Бомгю веяло лилиями и мокрой от росы травой — казалось, чем невинней душа, тем нежнее образ её аромата. Пак Сонхун благоухал сладким хлебом и осенней пожухлой листвой, а Кан Тэхён — грозой с искрящими молниями. Сан закрывал глаза и ясно видел, как чёрное небо озаряют яркие вспышки, затем оглушая воображение сумасшедшими раскатами грома. Тэхён именно такой: резкий и жёсткий, но при этом впечатляющий своей сильной личностью и твёрдыми принципами. В то время как Кан внушал уважение, Ёнджун угнетал и злил своей загадочностью. Несмотря на многолетнюю дружбу, что завязалась в стенах «Уквона», Сан не знал о нём буквально ничего. Даже дня рождения Ёна он не знал, что уж говорить об остальном. Ёнджун упрямо не выдавал информацию, говорил, что понятия не имеет, когда родился, и на выдуманную друзьями дату не соглашался даже ради того, чтобы подарить им очередной повод для празднества. Сан обижался поначалу, но со временем успокоился и бросил пытать друга о его биографии. Да, до Сана, конечно же, доходили все те жуткие слухи, но озвучить их Ёнджуну в лицо он не осмеливался. Ён был то забавным и открытым, то вдруг становился до ужаса мрачным и удручённым. Сан долго ползал за ним, наивно пытался утешить, пока однажды не отхватил по полной. Он часто вспоминает тот день, лицо Ёнджуна, его взгляд. Это был будто и не Ён совсем, не его друг, а кто-то чужой, очень злой и отчаянный. Отчаяние у Чхве Ёнджуна тоже было особенным, всё его существо, будто выжжено сиянием абсолюта, он был на другом уровне боли и страданий, недоступных обычному человеку. Сан глупо размышлял, что может Ёна в прошлой жизни миллионы лет бесконечно разрывали на кусочки, иначе как лицо человека может выражать настолько глубокие переживания, а его глаза и вовсе, будто повидали нечто страшнее ада. Несмотря на все секреты, что таили братья Чхве, Сан считал Ёнджуна самым близким для себя человеком, даже ближе возлюбленного Уёна. Хоть Ён и не позволял проявлять к себе заботу, сам он часто открыто тревожился о Сане, утешал его и поддерживал, когда это было необходимо. Видимо, Ёнджун настолько привык к роли сильного старшего брата для Рики, что не мог для себя допустить иной роли в отношениях с кем-то настолько близким, как Сан. Наверное, Ёнджун никогда и не думал, что сможет подпустить к себе кого-то настолько близко, или же Субин, пахнущий снегом и карамелью, на самом деле к нему гораздо ближе, чем Сан, а героям второго плана много знать обычно не положено… Сан наклоняется и разглаживает смятое покрывало, затем взбивает подушку и укладывается в постель. Напавшее уныние украло остатки энергии, и ему ничего не оставалось, кроме как сбежать в мир снов, подальше от этих запутанных людей, существующих в своей не менее запутанной реальности.***
- Где ты был почти сутки? Я боялся, что ты сдох после своего приступа и, что Кан уже прикопал твой труп где-нибудь за общагой, — возмущённо ворчит Тэён, попутно разглядывая чертежи самолётов в энциклопедии, что он стянул у преподавателя Ли. Бомгю не отвечает. Он лежит лицом к стенке, укутавшись в одеяло и глупо пытается силой мысли, остановить собственное сердцебиение. - Эй, парень-катастрофа! — повысив тон, обращается Тэён и откладывает книгу в сторону. - Отвали, парень-слабоумие, — бубнит себе под нос Бомгю, натягивая одеяло выше. - Никакой я не слабоумный! — он обиженно дует губы и скрещивает руки на груди. - Мне было плохо ночью, а тебя не было рядом… Я мог умереть. Ты ведь мой опекун, почему ты так себя ведёшь? Негодование Ким Тэёна совершенно не трогает Бомгю, не скрывая своего безразличия, он продолжает игнорировать его. - Бомгю? - Мне тоже плохо и что? — вдруг отзывается Чхве хриплым голосом. - Но, ведь, ты… - Никому и ничем не обязан? — перебивает Гю, закончив за него фразу. - Не-ет, — скулит Ким, будто-то вот-вот расплачется. Бомгю устало выдыхает и крепко жмурится, умоляя бога избавить его от назойливого соседа. - Я бы хотел, чтобы ты заботился обо мне. Мне бывает так страшно и одиноко… - В школе полно народу, чего ты ко мне присосался? Заткнись уже. У Тэёна слёзы на глазах наворачиваются от такой грубости. Это совсем не то, чего он ожидал от нового соседа, ведь на первый взгляд Бомгю показался ему достаточно милым и дружелюбным. Однако, узнав его получше, он понял, что Чхве на самом деле тот ещё фрукт. Несмотря на очевидное равнодушие, Тэ продолжал таить в сердце огонёк надежды, утешая себя тем, что у Бомгю просто тяжёлый период адаптации в новом месте, и что совсем скоро он перебесится, смирится с условиями жизни в «Уквоне» и, наконец, начнёт выполнять все свои опекунские обязанности. - Тебе не нравится здесь, да? Я всё понимаю, мне тоже было непросто, когда родители сбагрили меня сюда. Может я могу как-то помочь тебе? — дрожащим голосом спрашивает Тэён, неосознанно выкручивая себе пальцы от волнения. Проходит около минуты, прежде, чем собрав остатки нервов, Бомгю сдержанно отвечает: - Давай ляжем спать, пожалуйста, погаси свет. - А-а… М, хорошо… С-сейчас, — Тэён неуверенно слезает с постели и подходит к выключателю. Он смотрит несколько секунд на очертания человеческого тела под одеялом, а затем поджав губы, тяжело вздыхает и жмёт на выключатель. «Не сегодня…»***
- Тяжёлый день? — усмехается Тэхён и присаживается на скамью рядом с Ёнджуном. - Нарушаем комендантский час, мистер Кан? — отвечает вопросом на вопрос Ёнджун, не отрывая расфокусированного взгляда от бледных огоньков вдали. - Не замёрз? Только конец сентября, а тут уже холод собачий. Проклятый «Уквон», затесался в лесной чаще среди холмов, не мудрено, что в этой низине, словно в могиле, блять. Ёнджун усмехается в голос и наконец отводит взгляд от мрачной дали. Он суёт руки глубже в карман худи на животе и прогибается, расправляя затёкший позвоночник. - Господи, сколько я уже здесь сижу… - Вероятно давно, судя по пунцовым от холода щекам. Чхве немного смущается и растягивается в улыбке, прижав тёплые ладони к ледяной коже. - И вправду. - Навещал Рики или прячешься от кого? Ён отрицательно мотает головой. Напоминание о Рики больно кольнуло где-то под рёбрами и он поёжился, сильнее вжавшись в деревянные рейки. - Наверное, прячусь от самого себя, — иронично хихикнув, отвечает Чхве и повернув голову, начинает рассматривать безупречный профиль Кана. - Ты выглядишь уставшим, — замечает он и смеётся. - Неужели Бомгю так потрепал? Тэхён не сдерживает улыбки и слегка покраснев — согласно кивает. - Не то, чтобы потрепал… Просто, он очень отличается от остальных здесь. Ёнджун задумывается, вспоминая, замечал ли он за Бомгю, какие-то особенности, что значительно выделяли бы его из остального контингента школы. - Разве? По-моему он обычный болван, как и большинство местных… Ты чтоли влюбился, Кан? Тэхён замирает и округляет глаза в удивлении от такого неожиданного вопроса. Ёнджун застал его врасплох своей прямолинейностью, что тот аж потерял дар речи. Буквы, будто назло не связывались в слова и Тэ, как дурак лишь беззвучно разевал рот, словно рыба в аквариуме. Ёнджун залился смехом, вгоняя Тэхёна в краску ещё пуще прежнего. Хоть всё и было очевидно с самого начала, но вот-так поймать Кана на подтверждении своей смелой теории — это просто отдельное удовольствие и прекрасный повод для новых подколов. - Серьёзно?! Уааа-а, это безумие! Я знал! — радостно вскинув кулак победы, закричал Ён. - Ааа-а, неее-ет, замолчи, — заныл Тэхён и не зная куда себя деть, стыдливо спрятал лицо в ладонях. - И как это произошло? — затаив дыхание, спросил Ён, потрепав смущённого парня за плечо. - О чём ты? — пробурчал сквозь пальцы Тэ. - Секс, — уточил он, облизавшись. - Чего… Тэхён медленно опускает руки и в шоке, таращит глаза на сияющее издевательской ухмылкой лицо Чхве. - Э! Что, совсем крыша блять поехала?! — сердито нахмурив брови, Тэ замахнулся на него, а тот даже и не дрогнул, лишь заулыбался шире. - Что-о? Нет?! — искренне удивился Ёнджун. - М-да, точно, я же забыл, что ты — это ты. Прости. Поэтому небось Гю и решил, что раз ты не хочешь войти в него, то пусть в него войдут хотя бы ножницы. Ён вновь рассмеялся и его хохот эхом разнёсся по пустой территории школы. - Придурок, — Тэхён тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. - Блять, кончай уже ржать! Сейчас сбегутся всякие… Утирая выступившие от смеха слёзы, Ён поднялся со скамьи. Немного успокоившись, он стал переминаться с ноги на ногу, разгоняя кровь в замёрзших конечностях. - Да ладно тебе, Кан. - Идиотская шутка. Он мог умереть вчера между прочим, — не скрывая возмущения, ответил Тэ, обиженно задрав подбородок. - Думаешь, это хорошая идея? Влюбиться здесь в кого-то… Немного подумав над вопросом, Тэхён сухо ответил: - Нет. Это самоубийство. Ён закивал, соглашаясь. Шмыгнув замёрзшим носом, он вновь уставился куда-то вдаль, расфокусировав взгляд. - Ты бы умер за него? — вдруг спросил он. - Я бы жил ради него, — не мешкая, ответил Тэ, рассматривая непроницаемое лицо парня. Ён усмехается и снова кивает, будто подтверждает какие-то свои внутренние догадки. - Вот уж не думал, что когда-нибудь буду вот-так откровенничать с Чхве Ёнджуном… - Кто знает, что будет завтра… - Верно, может поубиваем друг друга. - За пачку чипсов, — неуместно шутит Ён, уничтожая только зарождающуюся глубину этой беседы. - Ты такой дурак, — Тэхён поджимает губы и потирает ладони, пытаясь согреть. - Почему ты избегаешь серьёзных разговоров? Ёнджун морщит нос, предвкушая попытку Тэхёна залезть ему в душу, поэтому решает просто проигнорировать вопрос. - Эй, я с тобой говорю. Я тут перед тобой каминг-аут совершил, а ты теперь будешь в молчанку играть? Нет уж, откровение — за откровение. Лучше не провоцируй меня на насилие. Это предостережение в конце заставило Ёнджуна в очередной раз усмехнуться. Ему хотелось бы сейчас просто взять и уйти, не отвечая ни на какие вопросы, но что-то непонятное, заставляет его продолжать стоять под пристальным взором Кана. - Что ты хочешь узнать, Кан? — вдруг отзывается Ён, преодолевая внутреннее сопротивление. - Я на самом деле знаю, что ты за всё это время ни разу не навестил Рики. Я надеялся, что ты сам об захочешь поговорить, но… В чём дело? Ёнджун стискивает зубы. Эмоции резко подступают к горлу, и он с трудом сглатывает их. Стараясь обуздать болезненное наваждение, он запрокидывает голову назад и смотрит на чёрный небосклон, усыпанный яркими сияющими огоньками. Глаза против воли заполняет проклятая солёная влага, она скатывается по вискам и раздражающе щиплет, вызывая зуд. Ён тяжело дышит и поджимает губы. Как же глупо разрыдаться сейчас прямо перед Тэхёном — это так унизительно, но у него больше нет сил… Ёнджун слишком устал, а Тэ затронул слишком острую тему. Тэхён замечает состояние парня и не задумываясь, вскакивает со скамьи и подходит к нему. Он тянет руки, пытаясь обнять, но Ёнджун упрямо отмахивается, отступая назад. - Чёрт, иди сюда… Ён! Блять, это нормально… Это нормально… Послушай, хэй, в этом нет ничего такого… Ты — человек, Ён. Тэхён не сдаётся и всё таки силком захватывает парня в объятия, а тот обессиленно роняет голову ему на плечо, содрогаясь в накатившей истерике.***
Джейк стоит под дверью комнаты Сонхуна и Чонвона, выстукивая определённый ритм, который являлся скрытым шифром, придуманным их тусовкой «отбросов». Пак закатывает глаза и заталкивает ящик комода обратно. Недовольно бормоча, он швыряет чистые носки в рюкзак, который собирал к предстоящему обследованию. - Чего? — прямо спрашивает Сонхун, всё таки открыв дверь. - Я, зайду? — с наигранной робостью интересуется Шим, улыбаясь во весь рот. Сонхун хочет завыть, но сдерживается. Удручённо простонав, он отходит в сторону, впуская Джейка внутрь. - Та-а-а-ак, — протянул парень и уселся на чужую постель. - Что ты делаешь этой ночью? - Сумка-бананка? Ты, что, из девяностых телепортировался? — усмехается Пак и проигнорировав вопрос Шима, возвращается к сбору вещей. - Почему девяностых-то? Они сейчас вообще-то в тренде, — ворчит Джейк и обиженно опускает голову. Слишком задумавшись, он дёргает молнию на сумке туда-сюда. - К тому же, там умещается очень много нужных мне для расследования вещей. - Я собираюсь спать, Джейк. Так, что говори быстрее, чего ты хочешь, — строгим тоном заявляет Сонхун, не желая с ним церемониться. Джейк цокает языком и закидывает ногу на ногу. Нахмурившись, он какое-то время мнётся, готовя себя к очередному отвороту-повороту. - Я тебе наврал сегодня утром про… - Я знаю, — перебивает Сонхун. Джейк вздыхает и опускает глаза в пол. - Пошли вместе, а? Сейчас. Уже первый час ночи, все спят. Пойдём, пожалуйста, Сонхун? Я умоляю тебя, хочешь, я на колени встану? М? Всё что угодно, только пойдём, прошу! — он складывает ладони вместе и припадает коленями на пол. Состроив максимально жалостливое лицо, Джейк ползёт к Сонхуну. - Боже… Прекрати, о боже… Ты просто невероятен, Джейк… Сонхун чуть не падает, когда увлечённый своим нытьём и мольбами парень, обхватывает руками его колени. Прижавшись лбом к промежности Сонхуна, Джейк начинает совсем не правдоподобно имитировать плач. Пак сгорал от стыда за его клоунское поведение, прикусив нижнюю губу, он изо всех сил давил улыбку, что вызывала эта глупая игра. - Блин, хватит… Дже-е-ейк, я сказал х-в-а-т-и-т, — он попытался оттолкнуть его от себя, но вместо этого, потерял равновесие и его мошонку больно сдавило каменным лбом Шима. - Ч-Чёрт! Да, отвали ты! — уперев ладони в плечи парня, Сонхун, что есть мочи отталкивает его, а тот не прерывая свой театральный дебют, изящным кувырком назад вскакивает на ноги и встаёт в позу ниндзя, исполнившего «эффектный» трюк. - Ну что? Пошли? Я не отцеплюсь, пойми уже, — словно дьявол во плоти, он самодовольно скалится и проводит языком по ряду белоснежных зубов. - Я тебя ненавижу, — вздыхает Сонхун и трёт пальцами уставшие глаза.***
- А если кто-то нас заметит? - Все спят, — отрезает Джейк. - Но, мы ведь не спим, — подмечает Сонхун, осторожно шагая позади голодного до приключений, Шима. - Давай ты не будешь нудеть? Никто просто так шариться посреди ночи здесь не будет. - Я кажется ногу подвернул, когда спрыгивал с окна. Говорил тебе, в подсобке окна намного ближе к земле, но нет, нужно было именно через кухню, — возмущается Сонхун и прихрамывая, на ходу тянет руку к болезненной лодыжке. - Смотри, чёрт, а, вот. Сейчас, мы пролезем в учебный через во-о-о-о-он то окно, — Джейк посветил фонариком на карту, что он неуклюже перерисовал на тетрадный лист, а затем сверившись с ней, указал пальцем на здание перед ними. - Хочу домой, — вдруг захныкал Сонхун. - Соберись, — прошипел Джейк и схватив парня за предплечье, потащил за собой, вперёд. - Джейк, я нихрена не вижу! Чёрт побери, какое ещё окно? - В туалете, который на углу, после спортзала, — уточняет Шим. - Блин, ты с ума сошёл? Оно высоко! Как мы туда заберёмся?! — чуть ли не кричит Пак, раздражённый легкомыслием Шима. Зачем он только согласился на эту авантюру, нужно было просто врезать Джейку и выкинуть его из комнаты. Ничему жизнь не учит. - Хочешь верь, а хочешь нет, но… Я реально, начинаю жалеть, что взял тебя с собой! — смеётся Джейк остановившись и светит Сонхуну фонариком прямо в глаза. - Ащ-щ, ненавижу, — цедит сквозь зубы Пак, защищая глаза ладонью. Джейк отворачивается и шагает дальше, а Сонхун всё ворчит, но старается не отставать. Они останавливаются под нужным окном и Джейк осматривает его, прикидывая дальнейшие действия. - Вон, видишь? — он указывает лучом света на щель, в приоткрытой раме. - Сейчас я подсажу тебя и ты заберёшься внутрь, а затем откроешь мне дверь запасного выхода, окей? Сонхуна до мурашек пробирает от одной мысли о мрачных школьных коридорах. Залезть в узкую туалетную форточку, а потом ещё бродить в глухой темноте, в поисках запасного выхода, о даже примерном нахождении которого, он понятия не имел. Великолепный план. - С меня хватит, — устало выдыхает Пак, выпустив изо рта клуб пара. - Я замёрз до костей, а ты ещё просишь меня заниматься какими-то глупостями. - Хэй, мы почти у цели! — злится Джейк, повысив тон. - Ты что, боишься? Ну давай я тогда залезу, а ты жди, пока я отопру дверь. Сонхуна и такой вариант не удовлетворяет. Стоять в ночи на холоде и ждать непонятно сколько, да ему проще просто домой свалить, нежели зад морозить на радость Джейку. - Нет. - Тогда, лезь ты. - Нет, — вновь повторяет упрямо Сонхун. - О боже… Почему? — Джейк закатывает глаза, манерно вскинув руки вверх. - Там слишком темно, а тут слишком холодно. Мне это не нравится, пошли назад! — Сонхун уже заметно нервничает, его терпение на исходе. - Темноты боишься, Пак? — издевательски ухмыльнувшись, спрашивает Джейк. - Нет, я боюсь того, что в ней скрывается, — еле слышно отвечает Сонхун и уводит свой взгляд куда-то в сторону.