***
Россия, сбивая всё на своём пути, бежал к отцу через весь дом, скомандовав детям лезть в подпол посреди ночи. Свет в их маленькой лачужке потух, а это не означало ничего хорошего. Затарабанив руками по двери, паренек ворвался в комнату отца. — Папа! Сейчас бомбить будут, бежим! – такой юный и такой взрослый Россия потряс отца за плечо, приводя того в чувство своим звонким и тревожным голосом. Кажется, приятные воспоминания были очень не кстати, когда тебе и твоей семье угрожает...это самое воспоминание. Совет, одернув шинель и ударив себя по лицу, вскочил со стула и, крепко сжав ладонь сына, выбежал из комнаты. — Надо было самому спасаться! Сколько раз повторять?! – Рыкнул Союз, хотя сам прекрасно понимал, что очнулся бы от грез слишком поздно, — но разведка ведь ничего не докладывала. Откуда здесь эти чертовы… - за окном раздалось нечто, напоминающее звериный вой.—... Самолёты. — Ты не выходил из комнаты три часа, о чем мне думать?! – Россия буквально бежал за отцом, перекрикивая гул самолетов. Где-то в деревушке уже громыхали взрывы. От этого все нутро старшего русского похолодело моментально. Не время для воспоминаний. Дом заходил ходуном, затрещали окна, и шаталась мебель. Мужчины успели нырнуть в подпол к остальным, плотно захлопывая его. Спасительное подземелье встретило сыростью и страхом. Три минуты на отдышаться и успокоить взбудораженные нервы. Совет нахмурился, глядя на приникшего к опорной балке сына. — Знаешь, что со мной будет, если я потеряю хотя бы одного из вас?! – Вопрос был риторическим, но весомым. Союз больше всего дорожил детьми. И все это понимали. Россия потупил голову, пробормотав что-то вроде: «что будет, если мы лишимся тебя?...» Но разговор был прерван чередой взрывов и грохотом сверху. Остальные дети в ужасе прижались друг к другу. Казахстан - побледневший герой, закрывал крыльями младшую сестру. Беларусь жалась к нему, превращаясь в крохотный комочек. Украина гордо держал лицо, но с дрожью обнял отца. — Кстати о разведке, – неожиданно вспомнил старший из детей, когда всё на долгих три минуты стихло, – из штаба сообщали, что это вроде дальние. Немцев здесь почти не осталось, а этим… – землю опять слегка потрясло, – …видимо терять нечего. Вот и остались. Союз тяжко вздохнул. Война на закате. Мысль о том, что это последние силы врага, как никогда вдохновляла. Но о том, что скоро он увидит эту гадину, заставляла тиски в груди медленно сжиматься, не давая вздохнуть.***
В это время, где-то в Берлине, в загнанной в серые кабинетные рамки комнатке, сидел такой же, зажатый в своих комплексах и страхах, Рейх. Воплощение страны при настоящих монстрах у власти. Вид его напоминал клубок из усталости, нервов и отчаяния. Его люди натворили столько, сколько он не в силах исправить. Тут-то и начал сдавать лёгкий по природе характер Третьего. Он зажал меж пальцев волосы, нервно жевал фильтр крепкой сигареты и уткнулся взглядом в картину на стене. Задумчивость его была настолько глубокой, что он не замечал ничего вокруг уже несколько десятков минут. Двое юнцов, теплый вечер… Рейх настоял на пленэре, а Союз должен был… Дополнять композицию. Пахнет полынью, теплым летом. Успокаивающе журчит вдали речка. Ну и рыжий юноша, лежащий рядом у куста с ромашками, приятно греющий душу. На лице страны расплылась мечтательная улыбка. Он не улыбался очень давно. —… Мой фюрер! Фюрер!... Рейх! – Фашистская Италия кричал уже две минуты, не получая никакого ответа. Только взяв того за плечи, фашист смог вытянуть немца из приятной неги его воспоминаний. —Рейх! Ты в состоянии что-то говорить вообще?! – Он слегка запнулся и сглотнул от сбившегося дыхания, – Наши люди в панике, им некуда отходить. Адольф ничего не говорит, Рейх, люди ничего не знают! Как быть нам с тобой… – он с немым вопросом и дрожащими от нервов руками ждал ответа. — А?... – Рейх наконец перевел сонный взгляд с картины на союзника. – Италия, милый, о чем ты? Люди не волнуются, я тоже… Адольф лично заверил меня в том, что угрозы проигрыша нет. – Ложь. Откровенная ложь. Действующий фюрер не понимает, в какой они ситуации. А приближенные…боятся ему перечить. Хотя ведь Тройка не идиот. Он прекрасно знает, что дела плохи. Италия с шоком глядел в любимые глаза. Он, преисполненный бурей эмоций, опустился на колени, стискивая в мольбе чужую ладонь. Он был готов умолять любимого немца покинуть Берлин. — Рейх, нам некуда деться… Я не верю ни единому слову Гитлера! Армия истощена и напугана, значительно потеряла в числе, а русские с новой силой наступают… Прошу, давай сбежим, пока не поздно! - в его глазах теплилось столько наивной надежды, что любой бы поверил, что он действительно жалеет о том, что делал в эти военные годы, настолько тот в отчаянии сейчас. Жить-то всем хочется. — Молю тебя, Рейх!.. Я не могу потерять тебя... Рейх замолчал, глядя в такие испуганные, наполненные горечью глаза Италии. Но что он может ему сказать? Вскоре немец встал, похолодел, сменив выражение лица на глубоко задумчивое, серьезное. — Ита, я тебя не держу. Можешь отозвать свои войска и капитулировать. Мы…проиграли. Я знаю это, но не имею права говорить такое. И не скажу людям власти.– В душе немца что-то погасло, глаза помрачнели, он будто постарел лет на пять. Его страна начала буквально расходиться по швам, а для воплощения... Это почти буквально. — М-мой фюрер... Нет, нет же! – Ита поднялся, сжимая чужие ладони, не замечая, как дрожат собственные пальцы. – Я мог бы... Я... – а ведь уже ничего не сделать. Уже давно ничего. Остатки самых сумасшедших и самых преданных людей сейчас гибли где-то у границ. — Успокойся, милый. – холодное спокойствие в голосе немца поражало его самого, хотя мужчина сам еле сдерживал внутреннюю бурю и ком в горле. — Капитулируй, пока не поздно. Возможно, тебя не поймают, возможно не убьют. Меня-то точно будут судить со всей строгостью. И, либо я умру сам здесь, либо в руках у этих гадов где-то далеко, где никто не найдёт останков. – Рейх нежно погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Италии и коснулся щеки. — от Японии нет новостей. Ева Браун, Гитлер, Геббельс и его жена с детьми останутся со мной. Беги из Германии... – мужчина сглотнул и холодно глянул из-под ресниц. Перспектива смерти союзника, любовника и друга была той болезненной мыслью, что есть на задворках у каждого. Своя шкура дорога, и Италия горько признал это, подавившись гордостью. Помявшись, изрядно перенервничав, ФИ медленно кивнул. Одним движением он накрыл губы немца своими, вложив в этот поцелуй максимум чувств, тревоги и горечи расставания, понимая, что это их последняя встреча. Крепкие объятия, смешанные с дрожью, и он, со слезами отчаяния, выровнялся, отдал честь и развернулся, почти бегом покидая кабинет. Рейху оставалось смотреть на пустой коридор и ожидать своей участи***
Месяц-второй и пройдет взятие Берлина. Незадолго до этого в городе воцарился хаос. Все солдаты, командиры, офицеры бежали, как крысы с тонущего корабля. Никто никого не держал. Единственное, фюрер и его приближенные спустились в тайный бункер. А вот воплощение — Рейха —постыдно бросили наверху. Ему оставили револьвер и капсулу цианистого калия. На случай, если тот передумает. А жить Рейху хотелось. Но рассуждать на эту тему он был пока не готов, мысли судорожно обходили тему самоубийства. Несколько часов до своей смерти стали ощущаться буквально, с течением времени. А что же с наследником? Что будет, если Рейх через пару часов перестанет существовать на карте мира? Тут все было взято Третьим в собственные руки. Германия еще месяц назад был отправлен в тайне ото всех к дальнему кузену нациста – Швейцарии. Тот обещал заботиться о мальчишке, во что бы то ни стало. Но навряд ли он будет жертвовать собой ради чьего-то отпрыска, и Рейх это понимал. К сожалению, он мог доверять своё драгоценное чадо только ему, ибо иных родственников у Третьего не было. А СССР к тому времени мчался к Рейхстагу, сквозь сотни солдат, тысячи пуль и десятки трупов разнонациональных солдат. В пустой голове лишь шум крови и одно имя воплощения, в глаза которого хотел посмотреть. Он не помнил, как с группой солдат он ворвался в здание, вручив паре парней красное знамя, а сам, выхватив пистолет, взбежал вверх по каменной лестнице. Сердце забу́хало, заныло внутри, раскурочивая чувство трепета, смешанное с адреналином в крови. Взгляд заплыл невнятным черным туманом. Потасовка, какие-то выстрелы, ругательства, возня и грохот. Совет смахнул с глаз наваждение и прокашлялся. Вот он, трофей: Обессиленный, лишенный чувств Рейх сейчас на руках у двух запыхавшихся от злости и драки солдат. И так тихо вокруг. За окном притихли взрывы. Воздух наполнился звенящей тишиной, будто всё в мире замерло, кончилось, природа в шоке задержала дыхание. Но буквально момент. Союз выдохнул и расслышал радостные крики и свист своих солдат, какой-то шум и гам. Мир выдохнул. На лице Советов расцвела нервная улыбка.