Ветер в голове

Что снится Гермионе Грейнджер? Гарри таким вопросом не задался бы, проживи он хоть столько же, сколько старик Фламель. Что там может быть интересного? Формулы, книги, Волан-де-Морт, пожирающий на завтрак Долгопупса? Возможно — Рон. Ну, он ведь явно по ней сохнет, может, это и взаимно… Или она не замечает этого? Ну, тогда она не такая уж умная, какую из себя строит. В любом случае, Гарри не хотел этого знать никогда, но нашел то, что не терял. Сегодня ему предстояло увидеть ночью сон Гермионы Грейнджер и он был этому очень рад, потому что его собственные сны вытянули из него все соки. Раньше Гарри удавалось подремать без кошмаров днём, теперь, стоило только ему прикрыть глаза на уроке Истории Магии или на утренней тренировке в выходной, во время обсуждения схем перепасовок, традицию на которые Анджелина переняла от Вуда, как Тонкс, Римус и Артур приходили к нему во сне, теперь уже все вместе. Теперь они пытались ему навредить, догнать, схватить и он с каждым прожитой ночью чувствовал себя всё более и более обессиленным. Гермиона предложила ему, возможно, единственный рабочий вариант, чтобы выбраться из этого дерьма. Днём он выполнял с первокурсниками домашние задания по Зельеварению, отрабатывал свою часть сделки и ему даже понравилось. Мелкие удивлялись всему — фокус с отрыванием пальца им покажи, они уписаются от восторга. И объяснения его, вроде как, понимали. Может в Гарри умер хороший педагог? Он покрутил эту мысль и усмехнулся. Ну, умер и умер, похороним. Его жизнь — это квиддич. Вечером он ушёл на отборочные испытания для вратарей, и это интересовало его намного больше. В небольшой очереди у кромки поля уже собралось десятка два претендентов, когда пришёл Гарри. На трибунах собралась небольшая толпа наблюдателей. Гарри увидел Джинни в первом ряду и отделился от команды, перешёл на бег и поманил её рукой. Это тоже часть сделки, а Гарри привык выполнять обещанное, ведь обещал он что-то кому-то очень редко. Джинни встала и медленно двинулась к ограждению, сложив на груди руки.  — Что тебе надо? — спросила Джинни без намека на былую теплоту.  — Хотел извиниться за то, как всё у нас с тобой вышло, — выдохнул Гарри. Брови Джинни удивлённо поползли вверх.  — С чего вдруг?  — Просто. Ты ведь злишься?  — Конечно я злюсь! И мне не нужны твои извинения, понял? Всё равно между нами всё кончено.  — Хорошо, — кивнул Гарри — и кажется зря. Джинни разъярённо сощурилась.  — Катись отсюда, Гарри. Я тебя не прощаю и видеть тебя не хочу.  — Гарри! — позвала его Анджелина со средины поля, седлая метлу.  — Пока, — улыбнулся Гарри Джинни и побежал обратно. Ну, что? Условие он выполнил, а вот пункта о непременном прощении они с Гермионой не обговаривали. После свистка Анджелины Гарри поднялся в воздух. Только теперь он рассмотрел претендентов во вратари как следует и заметил Рона в шеренге. О, а вот это уже будет весело. Гарри ждал его взлёта, как любимое шоу по телевизору, но Рон постоянно пропускал кого-то вперед, в итоге оказавшись в хвосте очереди. Он жутко нервничал, цвет его лица мог соревноваться с бледностью поганки, рука на древке метлы ходила ходуном, когда он взлетал.  — Дай-ка я, — попросил Гарри, подлетая к Кэти.  — Будешь бросать? — удивилась охотница.  — Да. Гарри принял квоффл и полетел к кольцам, не в силах скрыть улыбки. Он притормозил перед Роном, перекинул мяч из одной руки в другую.  — Как дела? — крикнул он.  — Кидай, урод, — буркнул Рон. Гарри рассмеялся, сделал вираж и запустил мяч в среднее кольцо. Рон его блокировал, правда чуть не потерял управление метлой и ударился о шест головой. Внизу зашумела его группа поддержки. Гарри бросил быстрый взгляд на трибуну и заметил Гермиону на скамье. Она куталась в шарф и держала за друга кулаки. Гарри усмехнулся. Лишь бы ей это сегодня не приснилось — в красках. Девчонки-охотницы вышли к кольцам и Гарри стал наблюдать за Роном с профессиональным интересом. Он отразил пять бросков из семи, показав такой же результат, как и Маклагген. Анджелина оповестила всех об окончании смотров протяжным свистком и полетела к земле. Гарри ещё немного покружил в небе, вдыхая полной грудью вечернюю прохладу, затем приземлился, закинул метлу на плечо и побрёл к раздевалкам.  — Эй! — окликнула его Анджелина. Она разговаривала с близнецами и Алисией, но заметив, что Гарри уходит, догнала его.  — Может скажешь что-нибудь?  — Да тут и так всё ясно. Либо Уизли, либо Маклагген.  — Вратарь должен быть один. Помогай, Гарри, — понизила она голос, искоса взглянув на команду. — Ребята предвзяты. Фред и Джордж топят за брата, девчонки им поддакивают. Но я же вижу, что Маклагген держится на метле уверенней.  — Ну-у, — протянул Гарри задумчиво. — У Уизли есть свои преимущества. Посмотри на его руки, свисают до колен. Он может закрыть все три кольца, просто раскинув их в стороны посередине.  — Он нервничает, Маклаген нет.  — Уверенность — дело наживное.  — У Маклагена лучше метла, выше скорость.  — И дурной характер. Не знаю, Анджелина. Решать я буду только в следующем году, когда стану капитаном. Сегодня последнее слово за тобой. Я бы взял Уизли. Противоречия рисовали на лбу капитана команды хмурые морщинки. Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями.  — Это будет Маклаген, — сказала Анджелина с сожалением. — Он защищался лучше, Фред и Джордж подыгрывали Рону.  — Как знаешь, — пожал плечами Гарри.  — Только у меня к тебе просьба… Понимаешь, Фред, он может на меня всерьез обидеться за этот выбор. Можно я скажу ему, что это наше общее решение?  — Э-э… — какое-то неприятное предчувствие кольнуло Гарри куда-то под рёбра, но он не смог понять, что это. — Ладно.  — Спасибо, — Анджелина просияла, наспех чмокнула его в щёку и поспешила обратно к кандидатам. Гарри задержался в душе на добрых полтора часа, замёрз сильно, да и дремоту надо было как-то прогнать. Раньше он так не уставал, недосып играл с ним злую шутку — руки мелко тряслись, когда он завязывал шнурки кросовок и в ушах начало звенеть, словно кто-то подвывал тихонько у него на плече. В гостиной семикурсники уже чествовали нового вратаря, с громкой музыкой и добытой какими-то хитрыми путями медовухой. Гарри сделал вид, что не заметил этого — в такие моменты ему противил значок старосты особенно. Выпить хотелось, но Гарри решил, что не станет. Он поискал Гермиону взглядом, но не нашёл. Ни её, ни Джинни, ни самого Рона. Гарри поднялся к себе, хотел написать письменную работу для МакГонагалл до отбоя, и нашёл в спальне Невилла. Он лежал на своей кровати, смотрел в потолок и определённо хотел побыть один.  — Привет, — для приличия поздоровался Гарри, проходя к своему столу.  — Привет, — вздохнул Невилл. — Почему не празднуешь победу Кормака со всеми?  — Больше не пью.  — Я думал, ты будешь рад.  — Ну, я рад. Вратарь команде нужен, иначе мы проиграем.  — Рон тоже неплохо играл, разве нет? — сказал Невилл с претензией.  — Ага. А ты чего тут один? Где твоя группа поддержки? Они с Невиллом, за четыре года учёбы, друг другу наедине сказали от силы с десяток слов — и то, курсе на первом. Им нечего было обсуждать, делить — ничего общего, никакого взаимного интереса. Гарри начал разговор из вежливости, но кажется Невилл был совсем не против поговорить.  — Рон ушёл горевать, хочет побыть один. Или с Гермионой, не знаю. А я тут и тоже, наверное, хочу побыть один.  — Я ухожу, только сумку возьму, — сказал Гарри. Он прекрасно мог позаниматься и в общей комнате старост, но Невилл его остановил.  — Нет, останься, — он сел на кровати и посмотрел на свои босые ноги, нахмурившись. — Слышал про эффект попутчика?  — Штука, когда незнакомому человеку выкладываешь сокровенное?  — Да. Гарри усмехнулся — жить почти пять лет с человеком в одной комнате и оставаться для него незнакомцем — это ещё нужно суметь. Но у Гарри получилось.  — Мне тяжело. Рон и Гермиона — они переживают за меня слишком сильно, я уже не хочу с ними ничем делиться. Хорош друг, который только и делает, что подбрасывает в топку проблем.  — Думаю, они не против.  — Я против. Мне надоело быть жертвой в нашем трио, я хотел бы тоже беспокоиться о значке старосты или о непопадении в команду по квиддичу, но мои заботы — это вечное выживание.  — Так ты вроде справляешься, — усмехнулся Гарри.  — Я не справляюсь, — покачал головой Невилл. — За меня справляются. За меня решили, что я должен быть сильным, что я непобедимый, знамя, личный враг Волан-де-Морта. Это все не мои решения.  — Слушай, у тебя отметина на лбу — не кошка поцарапала. Я понимаю, что тебе хочется быть как все, но ты не такой как все. С этим давно пора смириться.  — Я боюсь его, — шепнул Невилл и голос его дрогнул. — Это нормально?  — Кого?  — Волан-де-Морта.  — М-м… — протянул Гарри обескуражено. — Да, дружище. Его боятся все, кроме Дамблдора.  — Мне нельзя его бояться. Я должен его ненавидеть, он ведь сгубил мою семью. Ты бы как поступил на моем месте? Что бы ты чувствовал?  — Не знаю. Не хочу об этом думать.  — Во-от… Ты не хочешь об этом думать — и не думаешь. Я тоже не хочу об этом думать, но не имею права. Я не хотел спасать философский камень, это Рон с Гермионой решили узнать, что охраняет трехголовая собака и я пошёл с ними. Я не хотел встречаться с Волан-де-Мортом лицом к лицу, это вышло случайно. Я не хотел слышать голоса, спускаться в Тайную комнату, это Рон попросил помочь ему отыскать Джинни. Мне было страшно, но я пошёл и чуть не погиб. Если бы Дамблдор не появился вовремя, этот змей бы меня попросту сожрал. Я не знал, как с ним бороться, прятался по углам и просил помощи. Я не хотел участвовать в Турнире и не прошёл бы даже первого тура, если бы Крауч меня не тащил. Я не сражался с Волан-де-Мортом на кладбище, только держал палочку — а спасли меня родители и Седрик. Я даже не смог забрать его тело с собой, а он ведь просил. Я не герой, я не должен носить этот шрам, это не моя роль, она чужая, сидит на мне, как пальто с плеча соседа. Но я обязан соответствовать ожиданиям людей, которые любят меня, которые рискуют ради меня. Римус и Тонкс пропали, потому что защищали меня. Я всем вокруг приношу только беды. Что мне делать, Гарри? Гарри не знал, что сказать. Легче всего было промолчать, но Невилл ждал ответа и смотрел на него с надеждой.  — Моя мама однажды сказала, что я бы не прошёл и половину твоего пути.  — Правда? — удивился Невилл.  — Да. Я тогда обиделся. Но теперь рад, что мне не нужно проходить твой путь, каким бы он ни был. Может это не похоже на поддержку нормального человека, но поверь, иногда то, что все считают тебя сильным — делает тебя сильным. Гораздо хуже, когда никто в тебя не верит и ты вечно доказываешь всем вокруг, что достоин. Возьми этот аванс доверия и потрать его с умом. Невилл кивнул, но больше для приличия, вряд ли Гарри помог ему разобраться в себе.  — Твоя мама не права, — сказал он, когда Гарри взял сумку и пошел к двери, посчитав свой долг попутчика выполненным. — Ты бы прошел мой путь и сделал бы это достойнее. Знаешь почему?  — Почему? — обернулся Гарри.  — Потому что ты ничего не боишься.  — Боюсь, — вздохнул Гарри. — Собак. И того, что случится, если я когда-нибудь проиграю. *** Гермиона листала Слинкхарда в общей комнате старост, пытаясь сконцентрироваться на тринадцатой главе, но постоянно отвлекалась, потому что переживала за Рона. Его сильно подкосил отказ Анджелины. Рон боялся пробоваться. Скрывал от них с Невиллом, что тренируется ночами, думал, что его поднимут на смех. Он вышел на поле, преодолев себя, Гермиона ужасно им гордилась и желала ему попасть в команду так же сильно, как желала бы этого себе. Но ему отказали. И кто? Гарри. Человек, из-за которого Рон, по большому счёту, и не хотел пробоваться. Гермиона видела, как он смеялся над ним у колец, но надеялась, что ему хватит достоинства оценить Рона, как спортсмену, профессионалу, каким он себя величает. Однако, терки с однокурсником оказались для него важнее, чем команда, ведь Рон сыграл хорошо. Лучше, чем Гермиона рассчитывала: поймал пять мячей из семи и даже не свалился с метлы, а метла у него была школьная — старое, вибрирующее помело, не Молния, как у некоторых. Гермиона не понимала, как в этом человеке сочетаются две такие разные ипостаси — гордость и подлость. Гарри был гордецом, каких свет не видовал, но не побрезговал подбить Анджелину на отказ Рону, потому что тот посмел когда-то предъявить ему за неряшливость. Ей очень хотелось поговорить с Гарри, поэтому она и ушла в комнату старост, ведь только здесь они и могли говорить нормально, без лишних ушей, взглядов и ролей, которые сами себе выбрали. Гарри пришёл поздно и, кажется, не ожидал встретить в комнате Гермиону.  — Привет, — удивленно бросил он, опуская сумку на пол. — Я думал ты с Роном.  — Он гуляет.  — Голову проветривает? Скажи ему, чтобы меньше налегал на обеды, а то метла его в воздух с трудом поднимает, и в следующем году прошел отборочные ещё раз. Кормак учится последний год, в следующем нам снова понадобится вратарь. Гермиона опустила книгу на стол и обожгла Гарри взглядом.  — Зачем ты это сделал?  — Что?  — Анджелина сказала, что это ты попросил не брать Рона в команду. Гарри как будто удивился. Может, Гермионе показалось, но в глазах его мелькнуло что-то, похожее на досаду.  — Пусть учится, ему есть куда стремиться, — грубовато сказал Гарри, вытаскивая из сумки учебники.  — Ты лишил человека мечты.  — Я никого ничего не лишал. Если ты не знала — капитан не я, решение не моё личное.  — Твое мнение было ключевым! — разозлилась Гермиона. — Анджелина сказала, что верит в твою непредвзятость, потому что Рон и Кормак тебе одинаково не близки. Она просто не знала, что тебе все одинаково не близки, кроме себя любимого. Ты только себя и можешь оценить по достоинству, остальные — так, разменная монета. Только твои чувства важны, а крах чужих надежд — пустяк! Ах, мне снятся плохие сны, помоги, Гермиона, я не могу страдать, у меня лапки! Знаешь что? — Гермиона собрала свои вещи и встала. — Надеюсь тебе снится что-нибудь по-настоящему болезненное и ты хорошенько помучаешься.  — Спасибо, — улыбнулся ей Гарри лучезарно. — Закрой дверь за собой.  — Пошел к черту, сам закроешь, — сказала Гермиона и вылетела в коридор.