***
Полгода назад. Двадцатый нервно теребил край рукава, не поднимая взгляда. Молния выжидающе смотрел на новичка, слегка нахмурив брови. — Слышал, Вы теперь тоже в упряжке электрокаров, — начал Шторм и слегка улыбнулся. — Поздравляю с возвращением, Мистер МакКуин… — всё же решился он, вновь отводя взгляд. У девяносто пятого округлились глаза. Такого поворота событий он никак не ожидал. Молния не сразу опомнился, прошло уже минуты две, а они всё молчали. МакКуин шокировано оцепенел, а Джексон не решался сказать что-то ещё. Он и так использовал резервы храбрости лишь для того, чтобы начать этот разговор. — Спасибо, Шторм… — с опаской ответил мужчина. — Это всё, что ты хотел сказать? Не получив ответа, Молния уже развернулся, но вдруг почувствовал, как его нервно и быстро схватили за локоть. Девяносто пятый обернулся, ожидая чего-то весьма интересного. — Нет… — Джексон всё ещё держал МакКуина за локоть, будто боясь, что тот уйдёт. Встретившись с вопросительным взглядом голубых глаз, двадцатый решился на продолжение. — Я хотел извиниться. Молния непонимающе склонил голову вбок и сощурил глаза. — В смысле? За что? Это точно Джексон Шторм? — посыпались нетерпеливые вопросы. — Я хотел… Хочу извиниться перед Вами за то, как себя вёл, — собрав все остатки решительности и смелости в кулак, сказал Шторм. — Я вёл себя ужасно некрасиво. Виноват. Надеюсь, Вы простите меня.***
Тогда-то всё и началось. Через неделю после раскаяния Шторма, на одном из корпоративов, закрывшись в тесной кабинке туалета, они поцеловались. Там же впервые и потрахались. Джексон всё больше уделял внимания Легенде НАСКАРа, подступал ближе и открывался с новых сторон. Так они и провели полгода: самозабвенно целовались, как в последний раз, сбегали от вспышек фотокамер, страстно и ненасытно занимались сексом везде, где только можно, каждый раз споря, кто будет сверху. На целых шесть месяцев Джексон сумел вернуть МакКуину желание жить, дышать, любить и быть любимым. Не сказать, что они оба так быстро приняли факт того, что они теперь настоящие любовники… Молния часто сбегал от Джексона, а второй же, в свою очередь, с огромной опаской делал какие-либо шаги. Их тянуло друг к другу. Так сильно, что противостоять было невозможно. Они забывались, когда были вместе. Дарили друг другу ту самую ласку, которой не хватало обоим. Какой же ураган бушевал внутри МакКуина… Скованная цепями этой недо-любви, обида так и стремилась вырваться наружу. Было сложно рефлексировать её из раза в раз, но девяносто пятый держался. Он позволял Джексону гладить его по макушке, зарываться носом в мягкие рыжие волосы и с нежностью смотреть. Позволял. Он старался. Изо всех сил. В какие-то моменты он даже думал, что счастлив. Но эта мимолётная страсть обернулась для Молнии ещё одним грандиозным крахом. Он думал, что его кто-то всерьёз проклял — настолько затянулся его личный кошмар. Да, он пересел в электрокар, покорил своего соперника, заставил его задыхаться стонами и молить о следующей встрече. Его снова начали уважать в сфере автоспорта, вернулись фанаты… Но теперь это не являлось для МакКуина победой. Так же и не было частых побед на гонках. Джексон всё ещё выигрывал, Молния почти всегда приходил вторым. Почти всегда. Иногда он брал золото, но и оно уже не казалось победой. Девяносто пятому казалось, что это не его заслуги, а Джексон просто жалеет его и, возможно, платит за отменный секс. Молния стал превращаться в параноика. Изо дня в день его мучали сомнения, предрассудки, волнения, панические атаки и теории заговора. А по ночам, — каждую проклятую ночь, — его преследовали кошмары. Самые потаённые страхи обнажались и выходили на свет во снах. Когда Молния ночевал у Джексона, когда двадцатому удавалось заставить его остаться переночевать, а не ехать за тридевять земель домой, герой старины старался не засыпать. Убаюкивал Джексона, будто маленького непослушного ребёнка, обнимал его, гладил по голове, вдыхал уже такой родной запах чёрных, как вороньи перья, волос, пока тот не засыпал. И когда Джексон проваливался в сон, МакКуин начинал панически озираться по сторонам, пытаясь разглядеть во мраке ночи монстров, что так сильно пугали его. На утро его глаза зачастую были красными и сухими, ведь вся влага вышла. Он снова начал падать в пропасть. Ещё более глубокую и холодную, чем до появления в его жизни Шторма. И Шторм действительно был самым настоящим штормом. Торнадо, вихрь, ураган, смерч, который снёс под ноль всю личность Молнии МакКуина. Вирус, который паразитировал с каждым днём всё больше. Молния умирал в муках и страданиях. Не было ему спасения, свет в конце туннеля обернулся непроглядной тьмой. Это всё было обманом, фальшью, иллюзией… Не было никакого счастья и надежды на спасение. Лекарства нет. Участь неизбежна.***
Уже как две недели Джексон начал замечать изменения в МакКуине. Сначала он просто стал меньше есть, хотя являлся заядлым гурманом, потом стали появляться тёмные круги под небесно-голубыми глазами, — которые, кстати, тоже потускнели. Молния всегда был как-будто отрешённый: ничем не интересовался, перестал спорить в постели насчёт очередного выигрыша двадцатого, практически всегда позволял Джексону быть сверху, что рыжеволосому так несвойственно, и… Перестал улыбаться. Именно когда случилось последнее, Джексон начал волноваться. Улыбка Молнии МакКуина всегда делала его особенно счастливым и живым. Помогала дышать и справляться с тьмой внутри. И лишиться её значило для Джексона настоящую трагедию. Сейчас был полдень и Джексон, никуда не торопясь, трапезничал. Через несколько часов будет последний заезд в сезоне. То, что кубок заберёт Джексон, — было более, чем очевидно. Восемь побед из тринадцати. Остальные четыре за МакКуином. Одержаны они были, по мнению Джексона, с честью. Победы Молнии всегда сопровождались знатным зрелищем. Даже самому Шторму было интересно иногда поддаться, лишь бы посмотреть, что на этот раз придумает Легенда автоспорта. Закончив завтракать, Джексон оделся и отправился на трек. За полчаса промчавшись по всему городу, Шторм приехал к месту назначения. Молнии не было. Двадцатый достал телефон и отправил новое сообщение:«Вы где?»
Отправлено. Доставлено. Получено. Но не прочитано. Это было уже пятнадцатое непрочитанное. МакКуин не появлялся в сети со вчерашнего вечера, заставляя свою отменную пассию волноваться. Наверное, занят. К началу заезда Молния тоже не появился. Девять побед из тринадцати за Штормом. Шипы волнения всё больше кололи душу. Где он? Он бы никогда не пропустил последний заезд сезона. Но — чудо! — когда Джексон взошёл на сцену, чтобы забрать очередной кубок, он увидел в толпе рыжую макушку и родное лицо. На душе сразу отлегло — вот он, с ним всё нормально, он совсем рядом. «После церемонии обязательно вытрясу из него, почему он не присутствовал на треке» — подумал Джексон и радостно улыбнулся. Больше не из-за кубка, что держал в руках, а из-за совсем родного человека в толпе. Человека, который похитил его сердце. После церемонии вручения Джексон всучил совсем ненужную и очень мешающуюся побрякушку тренеру и побежал искать Молнию. Нашёл он его в здании НАСКАРа, в компании Кэла Реверса и Бобби Вжика. Трио, пронёсшее свою дружбу сквозь года. Завидно, конечно. У Джексона никогда не было таких друзей. Единственный дорогой ему человек — Молния. Тот, кто любил его не за деньги, славу, внешность и достижения. Ни за что не отпущу. Двадцатый привлёк внимание своего любовника и смерил того недовольным, даже ревностным, взглядом. Молния усмехнулся и кивнул в сторону пустующей веранды. Оказавшись наедине с любимым, Джексон нетерпеливо оттащил его в сторону и страстно поцеловал. Вкус его губ одурманивал Джексона не хуже опиума. Сладковатый вкус, ставший личным наркотиком. Именно жвачка бабблгам придавала эту призрачную сладость губам. — Объяснитесь? — с трудом оторвавшись от МакКуина, недовольно сказал Шторм. — Вы где были? Какого чёрта игнорируете меня в соцсетях? Со всей нежностью, на которую он был способен, Молния провёл ладонью по щеке возлюбленного и слабо улыбнулся. — Давно пора бы перейти на «ты», — сказал он. — Вопрос всё ещё открыт, — невозмутимо парировал Джексон. Молния устало прикрыл глаза и слегка отшатнулся от вплотную стоящего Шторма. — Меня уволили… Я больше не гонщик. Джексон распахнул глаза от удивления. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не нашлось. Просто открывал и закрывал рот, стоя в ступоре. Но как же так? Молния МакКуин — это ведь не просто какой-то гонщик, он — целая эпоха и живая Легенда! Не может такого быть… — Как?.. — всё, что смог выдавить Шторм. Он и представить не мог, что Молния когда-то уйдёт из гонок. Ездить одному? Без Молнии на хвосте? Мысль не укладывалась у него в голове. — Очень просто, — Молния облокотился о стену. — Нерезультативный, понимаешь ли… — склонил голову вбок и отвёл взгляд. Через секунду оттолкнулся и подошёл к Джексону, кладя руки на его талию. — Мне нашлась очень достойная и, главное, результативная замена, — беззлобно сказал Молния и заглянул всё ещё стоящему в шоке Джексону в глаза. Конец эпохи?***
Около двух часов назад. — Но почему?! — отчаянно вскрикнул МакКуин. Мужчина сидел в кабинете своего спонсора. Увольнение было вполне очевидным, но в то же время… Сильнейшим ударом, окончательно добившим и без того разбитого Молнию. Его, Молнию МакКуина, Легенду автоспорта, уволили. Девяносто пятый отчаянно боролся за своё место, но пустой взгляд выдавал его. В глубине души он уже давно понял, насколько бесполезным стал на треке. Но принимать этот факт совсем не хотелось, он из последних сил держался за почти оборвавшийся канат над пучинами преисподней. — Две причины: в целом новое поколение и Джексон Шторм, — сидящий в дорогом кожаном кресле, Стерлинг старался сохранять самообладание. — Молния, всё не так плохо… Хотя кому я, чёрт побери, вру?! — нервы всё-таки сдали, Сильвер громко ударил ладонями по лакированному дубовому столу и отодвинулся. — Всё ужасно! IGNTR захватили трек, вытесняя всех остальных, все победы достаются Шторму, — спонсор рывком снял очки и нервно потёр переносицу. — Ты имеешь право знать правду — выпускать тебя на трек просто невыгодно. Я боролся до последнего, малыш, ты ездил целых полгода в убыток компании. За этот сезон ты победил всего четыре раза… Лучшим выходом из этого дерьма будет сделать тебя лицом продукции, — попытался успокоить МакКуина Стерлинг. Уж больно жалобно выглядел бывший герой НАСКАРа, картина просто до слёз. — В первую очередь как фанат, я хочу для тебя лучшего… Выпускать тебя на трек просто невыгодно. Фраза метким дротиком вонзилась прямо в сердце Молнии. — Пожалуйста, не смотри на меня так… — Стерлинг не вынес этого разбитого, шокированного взгляда, глаз, в уголках которых скопились не пролитые слёзы, жалостливо опущеных бровей и приоткрытого рта. Молния был его любимцем и сам Стерлинг искренне сочувствовал ему, но иначе никак. — Я ничего не могу сделать, малыш, — пытаясь отвлечься, спонсор стал перебирать документы. Внутри у Молнии всё похолодело. Правда больно ранила и втаптывала в грязь. Ночные кошмары стали явью. Всё самое худшее предстало собственной персоной перед девяносто пятым. Хотя его уже нельзя называть девяносто пятым, это больше не его номер, он уволен. Он больше не гонщик. Он никто и звать его никак. А ведь когда-то он был самым высокооплачиваемым гонщиком, героем НАСКАРа и Легендой автоспорта. Был. — Но я не буду так жить… — одинокая слеза скатилась по щеке Молнии, голос предательски дрожал. — Либо так, либо никак, — грустно сказал Стерлинг и посмотрел на своего бывшего гонщика. Молния сокрушённо опустил голову. Силы покинули его, каждая клеточка его души горестно кричала. Он всеми мембранами души чувствовал жгучую пустоту. Вся его жизнь рухнула, все его старания. Молния с минуту просидел на стуле. В гробовой тишине, казалось, можно было услышать его сердцебиение, что с каждым вдохом замедлялось. Мужчина медленно встал, бросил на Стерлинга взгляд и отвернулся. — Никак так никак. — Объяснись? — Стерлинг потерял контроль над мимикой, шок иглой уколол. — Что это значит, Молния? — крикнул он в спину уходящему МакКуину. Молния даже не слышал его. Ноги сами шли к выходу из кабинета, а после к выходу из комплекса. Как только МакКуин вышел на улицу, по его лицу, одна за другой, покатились слёзы. Он поджал губы и засунул руку в карман джинс, нащупал пачку сигарет. Он и курить начал, а ведь раньше был преданным зожником. Но сейчас уже было глубоко плевать, кем он был раньше. Сейчас он никем не был. Скурив сигарету и даже ничего не почувствовав, Молния сел в машину. На душе скребли кошки, настроение ужасное. Мужчина поднял пустой взгляд к небу. — Ну где я ошибся? — тихо начал он, голос дрожал. — Почему со мной всё это происходит? Чем я прогневал богов? Говорят, что у каждого человека есть личный ангел-хранитель, но я своему, кажется, нахрен не сдался. За что мне всё это? Я не хочу всего этого, верните меня в период, когда всё было хорошо, — под конец своего монолога, Молния сорвался на крик, уже не стыдясь жгучих слёз и всхлипов. — Когда всё пошло не так?! Мужчина пару раз ударил руками по рулю и опёрся головой о него. Плакал навзрыд и задыхался в своих же слезах, что уже успели затечь в открытый рот. Он бы отдал не то, что полцарства, а всё, что имел, лишь бы всё это закончилось. Хотелось быть счастливым с Джексоном, хотелось жить без ненависти и горечи. Но кому сдались его хотелки? Ему двадцать девять и он безработный. Потерял всё, что выстраивал целую жизнь. Шторм, может, сам того не осознавая, отнял у него всё. Но МакКуин не винил его за это. Разве разумно винить кого-то в том, что ты жалок? Телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Молния поднял измученный взгляд и посмотрел на дисплей телефона. Штормовой мальчик: «Вы где?» Не менее измученно улыбнулся и вытер ладонью слёзы. Но сил ответить не нашёл, все ушли на то, чтобы собраться с духом и поехать на стадион. Надо поздравить своего мальчика с победой.***
На часах семь вечера и МакКуин сидит у бара, потягивая дорогой виски. Всё-таки целых два повода: завершение его карьеры и победа любимого. Радоваться или плакать — неясно. Шторм ускакал вести светские беседы, кинув извиняющийся взгляд МакКуину. Но второй, в принципе, был и рад такому исходу событий. Молния хотел побыть один, но уехать нельзя было. Но вот его одиночество нарушено — Джексон вернулся и обнял бывшего гонщика со спины, положил голову ему на плечо. Любой, кто имел в мозгу хотя бы одну извилину, уже догадался о статусе их отношений, так что Шторм ничего не боялся. — Выпиваете без меня, — Джексон потёрся носом о щеку любимого, но тот отдёрнул голову. — Ну не бузите, Мистер МакКуин. Чего вы? Из-за увольнения? — не получив ответа, Джексон сел рядом. — Да забейте вы! Стерлинг скоро поймёт, какую ошибку совершил. Да и тем более, раз уж вы теперь не гонщик, можете стать моим тренером… — заговорщически шепнул Джексон. — Так мы будем проводить ещё больше времени вместе, — двадцатый очаровано смотрел на Молнию. Предложение стать тренером внезапно вывело Молнию на смех. Он откинул назад голову, действительно рассмеявшись. — Тренером? — прильнул к Джексону. — И чему же мне тебя учить? Как правильно проигрывать? — алкоголь слегка развязал ему язык. — Так себе умение, — он вновь выпрямился, отодвинувшись от закатившего глаза Шторма. — Опять вы за своё, — недовольно сказал двадцатый. — Ну всё, хватит с вас. Едем домой. Шторм потащил мужчину к выходу, не обращая внимания на попытки сопротивления. Когда они вышли на улицу, Молния потянулся к мобильному, намереваясь вызвать себе такси, но Джексон остановил его на полпути. — Что? — удивлённо спросил Молния. — Я сам вас отвезу, — как само собой разумеющееся, ответил Шторм. — Ещё чего не хватало, ездить вам на такси. Молния устало усмехнулся. — Не стоит, — мягко сказал мужчина. — Да нет, почему? У меня, лично, ещё как стоит, — в своей фирменной манере пошутил Шторм. — На вас. Молния искренне рассмеялся, что давалось ему сейчас труднее некуда. — Ты невыносим, — отдышавшись, прошептал МакКуин. Джексон смотрел на Молнию словно зачарованный, любуясь этой прекрасной улыбкой и голубыми глазами, в которых скрывался настоящий космос. Как минимум, для Джексона. — Я люблю вас, — признание сорвалось с губ так неожиданно, что Джексон даже не успел подумать. Джексон был по-настоящему счастлив рядом с Молнией. Искренне и неподдельно. Рядом с ним Шторм всегда смеялся и был открыт; готов был бросить к его ногам весь мир и даже больше. Прошло всего полгода, но в голову Шторма уже начали приходить мысли о свадьбе. Это был его человек. Его любовь и его воздух. Тот, к кому он бежал, сломя голову, стоило лишь пальчиком поманить. И Шторм хотел связать с этим человеком всю оставшуюся жизнь, отдаваясь ему без остатка. Как жаль, что Джексон не знал, что на душе у Молнии. МакКуин перестал улыбаться и серьёзно посмотрел на двадцатого. — Что? Шторм весь напрягся, словно натянутая струна, от такой реакции. Защекотало где-то в районе желудка. Что значит «что»? Это не взаимно? Набравшись смелости, Джексон повторил: — Люблю вас. Я вас люблю. Это было первое признание, первые слова за все их отношения. Ни одному не хватало смелости сказать эти три слова. Молния склонил голову вбок и вновь ласково улыбнулся. — Если ты меня любишь, то обращайся уже, чёрт побери, на «ты», — Молния заключил любимого в объятья и погладил по голове. Джексон рассмеялся из-за услышанного и потянулся к МакКуину за нежным и чувственным поцелуем. Хотя где-то в уголке души била тревогу мысль… Почему ты не сказал, что тоже любишь меня? Закончив с поцелуем, Джексон потащил Молнию к своей машине. Усадив его на пассажирское сиденье, Джексон и сам сел в машину. — Мы к тебе? — поинтересовался Молния. — Не-а, — коротко бросил Шторм. — К тебе, — было ужасно непривычно обращаться на «ты» к такому статному, знаменитому и чересчур великолепному человеку, но Джексон правда любил Молнию, поэтому просьбу выполнил. — Но… Нет, зачем? — чуть запаниковал МакКуин. Джексон ни разу не был у него дома, что-то внутри Молнии было явно против. Возможно, девяносто пятый боялся, что если увидит Джексона в своём доме, то уже точно не сможет отпустить его. Все их встречи первое время проходили где угодно, но не у них дома, а потом Джексон сдался первым и стал зазывать МакКуина к себе, чему второй тоже долго противился. — Ты скрываешь от меня у себя дома любовника на стороне? — шутка Джексона не звучала как шутка. — Нет, — осмотрительно ответил МакКуин. — Тогда едем. И Джексон победил в этом споре. Победил он из-за того, что у Молнии не было сил спорить или нет — неважно, через полчаса они приехали к аристократичному двухэтажному особняку, ограждённому античным высоким каменным забором с вьющимися лианами. Даже их места жительства были кардинально разными: Молния уже был в том возрасте, когда предпочитаешь уединённые тихие места и личные дома, а Джексон был пылающим юношей, который точно без ума от мегаполисов и стоэтажных высоток в центре сити. Но несмотря на это, у Джексона дух захватило только от внешнего фасада. — И ты тут живёшь?.. — как малый ребёнок, Джексон разинул рот. — Да. Войдя в особняк, Джексон тут же отправился исследовать все комнаты. Наблюдая, как фигура любовника стремительно удалилась, Молния улыбнулся; картина грела участки сердца, которые ещё не покрылись обгоревшими угольками отчаяния. Молния не хотел увядать, но жизнь — весьма жестокая штука. Сняв пальто, хозяин дома прошёл в гостиную. По дому эхом разносились громкие и быстрые шаги, атмосфера была слишком семейная и домашняя, Молния зажмурил глаза и устало плюхнулся на диван. — Есть чего выпить? — из прохода показался хитро улыбающийся Джексон. В одночасье оказавшись у дивана, двадцатый сел рядом, практически устраиваясь на девяносто пятом. — Это не дом, а грёбаный лабиринт. Я еле нашёл дорогу обратно, — наигранно закатил глаза, это уже стало привычкой. — Ты же сказал, что хватит с меня, — напомнил Молния. — Это для меня, — Джексон положил голову на плечо МакКуина. — Вот как, — приподнял брови девяносто пятый. — Ну тогда ладно, так уж и быть. Чего хочешь? — он встал и посмотрел на вальяжно расплывшегося по дивану Джексона. — Водка, — коротко бросил Джексон и встретился с шокированным взглядом Молнии. — Для храбрости. Мало ли, что дальше будет, — великодушно пояснил Шторм и ухмыльнулся. МакКуин лишь покачал головой и отправился к домашнему бару. Вернулся он с бутылкой «Абсолют» и двумя рюмками. Услужливо налил обоим и уселся обратно на своё место. Не теряя времени, Джексон начал хлестать рюмки одну за другой, параллельно задавая вполне повседневные вопросы. Молния насторожено смотрел на представление, зная насколько быстро Джексон пьянеет и насколько долго потом мучается от головной боли. — Джеки, остановись уже, — Молния взял Шторма за руку, не дав поднести очередную рюмку ко рту. — Утром не проснёшься. Подняв затуманенный взгляд на МакКуина, Джексон кивнул. Облокотившись на диван, он, помычав, нахмурился и потёр шею. Поняв такой очевидный намёк, Молния встал и обошёл софу сзади. Положив ладони на плечи Шторма, он нежно начал гладить их. Переходя на руки, а с них на шею, МакКуин увлечённо наблюдал за реакцией двадцатого. Тихо постанывая, Джексон плавился под руками возлюбленного. Массаж — ещё одно из умений, которыми мог похвастаться Молния. Он гладил и тёр пальцами голову, намеренно сбивая дыхание Джексону. — В спальне или прямо здесь, — констатировал Шторм. Молния усмехнулся, удовлетворившись конечным результатом своих стараний. — Ты легковозбудимый, — усмехнулся мужчина, пошёл к выходу из комнаты и, подойдя к дверному проёму, обернулся на долю секунды, а затем скрылся из виду. Джексон толкнул Молнию на кровать и уселся на его бёдра, с каждым разом целуя всё грубее и ненасытней. Было мало, мало, мало и ещё раз мало. Шторм не мог насытиться этим богоподобным телом, сладким голосом, голубыми глазами и сильными руками. Он вылизывал Молнию с головы до пят, попутно срывая с него всю одежду, вплоть до носков. Оставив партнёра полностью нагим, Джексон сам начал рывками стягивать одежду и с себя. Запутавшись в пуговицах рубашки, Шторм собирался просто дёрнуть, но МакКуин осторожно взял его за руки и медленно расстегнул все пуговицы. Оглаживающими движениями стянул ткань по плечам и начал гладить торс. Приподнялся с кровати, всё ещё удерживая Джексона на коленях, припал к возбуждённым бусинкам сосков. Обведя ореолы языком, Молния перешёл на шею, стараясь остудить пыл Джексона и расслабить его. Оставляя мокрые следы на шее, не упуская из виду кадык, он параллельно гладил его вставший член в штанах. Но своими действиями он лишь ненадолго успокоил Джексона. Штаны и боксеры двадцатого отлетели в сторону, с ними Шторм не стал церемониться. Обратно повалил Молнию на лопатки и навис над ним. Алкоголь в крови подкидывал дров и Джексон ничего не стеснялся, был готов на всё. Но это «всё» не играло никакой роли, когда Джексон видел чрезмерное спокойствие на лице МакКуина и не до конца вставший член. Двадцатый правда старался удивить девяносто пятого. Всё же перед ним не юноша, а взрослый мужчина, который наверняка имел любовников и получше. Шторм с головой отдавался процессу и любимому: с энтузиазмом оставлял метки везде, где только можно было, преданно целовал и гладил всё тело. Каждый раз смотря в глаза Молнии, он всё пытался отыскать тот огонь, который был раньше. Молния смотрел на него нежно и с любовью. Так, как всегда. Не было той искры, что раньше. — Что мне сделать? Чего ты хочешь? — громко прошептал Джексон и лизнул мочку уха МакКуина. — Отпусти меня, — вдруг вырвалась непрошенная искренность и Молния сразу понял, что только что ляпнул, да ещё и в какой момент. — Чего?.. В смысле? — в одночасье опешил Шторм и начал хмуриться. Прошептав тихое «Забудь», Молния затянул Джексона в чересчур грубый поцелуй, не обращая внимания на мычание. Прытко опрокинул уже Джексона на спину и начал оставлять засосы на груди. Придётся постараться напоследок, чтобы любовник не начал разборки. Собрав в себе всю страсть и желание, которые были, Молния оставил дорожку из поцелуев на теле Джексона и спустился к колом стоящему члену. Проведя сначала лишь двумя пальцами, МакКуин услышал явно одобрительный тихий стон. Предварительно облизав головку, он слегка подул. Шторм нетерпеливо положил руку на затылок МакКуина, беззвучно моля о большем. МакКуин вобрал в рот головку, намеренно не давая Джексону всё и сразу. Облизывал и причмокивал, давя на мелкий фетиш двадцатого. Молния вырисовывал причудливые и слегка хаотичные узоры на стволе, рукой гладя яички и иногда посматривая на реакцию. Тяжело дыша, Джексон лежал в сладкой мучительной истоме, прикрыл глаза, уже успев устать их закатывать от удовольствия. Молния определённо знал, чего желает его партнёр. Взяв член полностью в рот, выбирая правильный угол, тем самым проталкивая к мягкому месту в глотке, Молния начал набирать темп. И почувствовав, что его партнёр на грани, сделал лёгкий вакуум. Вязкая, терпкая, тёплая сперма ударила в горло и Молния без задней мысли всё проглотил, после чего большим пальцем слегка вытер губы. — Дальше по твоему сценарию, мой Штормовой мальчик, — прошептал на ухо Джексону Молния.***
Джексон сидел в дорогом ресторане и нервно тряс ногой, всё никак не отставая от красной бархатной коробочки в кармане солидного смокинга. Самого лучшего и солидного смокинга, который он сумел найти. И который сидел на нём просто идеально. Как влитой. Всё-таки повод был для такого: он собрался делать предложение самому Молние МакКуину. Но его избранник опаздывал уже на полчаса и трубку не брал. Ну, ничего нового. Но что-то внутри Шторма нашёптывало о ужасном. Было ужасно дурное предчувствие, которое нарастало всё больше с каждой секундой. Всё было слишком приторно-сладко. Всё не может быть так хорошо и просто. Но Шторм терпеливо ждал и гнал все дурные мысли прочь. Сегодня не тот день, когда он будет думать о чём-то, кроме будущего мужа. А будущий муж всё никак не появлялся. Джексон заранее всё спланировал и уговорил Молнию на вылазку в такой роскошный ресторан под предлогом «Встреча со старыми друзьями». Никаких друзей не было и в помине, у Джексона в принципе никого, кроме Молнии, не было. Прошло ещё полчаса и Джексон не выдержал. Объяснив всё сотрудникам, рванул домой к МакКуину. Наверное, именно любящее сердце подсказало, где искать Молнию. Как только двадцатый подъехал к дому, чувство тревоги усилилось, Шторм почти вбежал в особняк МакКуина. Благо, после первого и последнего визита, Джексон умудрился стащить ключи. — Молния? — крикнул Джексон, но в ответ услышал лишь глухое эхо. Парень прошёл вглубь дома, проверяя все комнаты и стараясь не заблудиться. Стояла гробовая тишина и лишь тихие шаги Джексона нарушали её, атмосфера была до ужаса мрачная и тревожная, сердце лихорадочно билось. Страшно. Светлый особняк, который скоро мог бы стать для Джексона новым домом, — по крайней мере, в его мечтах точно, — сейчас был хмурым и пугающим. Стены, казалось, сужались, а потолок вот-вот готов был обрушиться. Дойдя до кабинета Молнии, Джексон дрожащими руками потянул ручку. Открыв дверь, Шторм сразу увидел отвёрнутое к панорамному окну кресло. Присмотревшись, он увидел расслабленную руку, чуть выглядывающую из-за спинки. От сердца сразу отлегло, Джексон шумно выдохнул и улыбнулся. — Вот ты где, — хихикнув, сказал двадцатый. Подошёл ближе, обошёл кресло и ужаснулся. На коленях лежал позолоченный револьвер, в черепе была дыра от пули, а уже запёкшаяся кровь затекла за воротник рубашки. У Джексона ушла земля из-под ног, было ощущение, что его приложили чем-то железным по голове, в глазах начало темнеть. Шторм упал на колени перед МакКуином, всё его тело тряслось. — Молния… — беззвучно прошептал Джексон, кладя голову на колени мёртвого возлюбленного и начиная горько плакать. Сегодня Джексон должен был сделать предложение руки и сердца Молние. Сегодня же они должны были всю ночь ездить по городу. Сегодня они должны были быть только вдвоём во всём мире. Сегодня Джексон нашёл труп возлюбленного. Сегодня Молния МакКуин мёртв.***
Прошла неделя с момента, как умер Молния. Похороны уже близились к концу, все расходились. Джексон стоял у его могилы под проливным холодным дождём. Руки были в карманах, правой он сжимал коробочку с обручальным кольцом, а левой — револьвер, который отнял жизнь его несостоявшегося мужа. Слёзы, одна за другой, скатывались по щекам, смешиваясь с каплями ливня, коленки слегка дрожали. Хотелось кричать от боли, но голоса не было. Вместо этого Шторм вспоминал все их совместные моменты. Их первый поцелуй, первый разговор по душам, первые объятия, первое нормальное свидание, первый танец в каком-то дешёвом караоке, первая ночь вместе. Джексон вспоминал, как нежно его целовали, как ему пели песни и играли на гитаре, как они вместе гоняли вне трека. Было… никак. Вся энергия истратилась за эту неделю, пока Джексон беспрерывно рыдал, не в силах смириться с утратой. Сейчас же слёзы текли неосознанно, доставляя практически физическую боль — глаза устали. Но не плакать и не давать эмоциям выход было ещё больнее. МакКуин был для него всем. Единственным близким человеком. Жизнь перестала быть цветной. Когда все разошлись, Джексон опустился на колени и обнял холодное надгробие. Сильно сжал камень и вслух заплакал. — Что же ты наделал… — и было непонятно, кому это адресовано. Покойнику или же самому себе? Шторм, будучи партнёром Молнии, ничего не заметил. Ничего не сделал. Ничего не предпринял. Никак не помог. Он ненавидел себя за это. Ледяной ливень был для него горячее огня. Он обжигал и повреждал кожу, будто наказывая за всё содеянное. А содеянного было много. Ой как много. Только сейчас Джексон это понимал. Только сейчас он возненавидел самого себя. Он сам же лишил жизни самого дорого ему человека. Он был виноват. На месте Молнии должен быть он. Шторм аккуратно вынул бархатную коробочку из кармана. В последний раз взглянув на неё, он положил её рядом с могилой, после чего встал и пошёл прочь.***
Джексон вернулся к себе в квартиру глубокой ночью, в стельку пьяный и весь убитый. Даже дорогой и качественный коньяк не мог заглушить его боль, ничто не могло. Шторм неряшливо стянул с себя давящую обувь и откинул в сторону, держась за стену, побрёл на кухню. Не включая свет, достал из мини-бара бутылку водки и сполз по окну на пол. Обернулся и посмотрел на ночной город. Люди куда-то торопились, перебегали дорогу на красный, прямо сейчас кто-то родился, впервые поцеловался или занялся сексом, впервые выпил, впервые влюбился… или умер. Всё в этом мире напоминало Джексону о его утрате. Вся его квартира, казалось, пахла Молнией, всё же он был тут частым гостем. Шторм отпил водки и, вместе с алкоголем, по телу разлилась новая порция горя. Двадцатый нащупал револьвер, который по-прежнему лежал в кармане пальто. Достал, внимательно посмотрел. — Я так любил тебя… — парень закрыл глаза. Близится рассвет, который прогонит сумрак ночи. Но на утро всех будет ждать не менее трагичная новость. Известный гонщик нового поколения Джексон Шторм застрелился.