Собака бывает кусачей.

Что-то было не так во взгляде этих голубых глаз. Сестра говорила, что всё в порядке, что, если бы Учиха ответил взаимностью, было бы только хуже, и что это именно она во всём виновата. Наруко улыбалась тому, что ей просто повезло уродиться таким чучелом, но Наруто на самом деле знал, что сестре надо просто лишний раз помыть волосы и открыть лицо, чтобы все поняли: никакое она на самом деле не чучело, а Учиха самая настоящая сволочь. Может, именно поэтому и было что-то не так в его взгляде, ведь это так сложно смотреть на того, кому ты готов свернуть шею, но вынужден находиться в состоянии ожидания. Что-то было не так в этом взгляде, и это что-то не давало Учихе покоя. Сначала он было подумал, что это гордость, которую раньше топили, а сейчас она всплыла от обиды и ненависти, но как только вспоминал ту девчонку, которая только что и ассоциировалась со словом «лохушка», начинал сомневаться. Ведь нельзя так просто прийти в школу после избиения и недельного больничного и смело улыбаться жизни. Жизни, тем трём выдрам и ему самому, по пути чуть пару раз не сворачивая себе ноги от каблуков и неприлично выражаясь. Учиха действительно не мог заставить себя смотреть в другие стороны, ведь его всегда так заботила неправильность реальности, тем более если это касалось таких неудачниц, что за неделю решили стать на пару сантиметров выше, накрашенными и внезапно счастливыми. Саске, конечно, слышал, что любовь девушек окрыляет и всё такое, но что-то в этом взгляде не позволяло сказать ему, что это любовь. Не в этом взгляде. Не сейчас. - Узумаки, свали-ка отсюда, - мерзкий голос вытащил Наруто от мысленного вязания крючком петли для обидчика своей сестры, и тот хмуро посмотрел на трио крашеных. Они смотрели на него, смотрели сверху вниз, смотрели с жестокой насмешкой, а у самих даже корни не прокрашены и желтые тональники. Тональники? О да, Наруто знает, что это такое. Знает и ненавидит. - Доем, тогда и уйду, - невозмутимо ответил(а) Узумаки, поднося к губам стакан с молоком и удивляясь своему противному голосу, но восполнить запасы кальция, а Наруто, между прочим, растущий организм и всё такое, ему не дала самая особенно непрокрашенная и желтая, легким движением и упсом дернувшая руку Наруко. Вот что называется - по усам текло, а в рот не попало, благо бритый. Молоко лениво капало с носа, из носа, текло по подбородку и приземлялось на свежевыстиранную от крови и грязи форму. Наруто резко встал, поставив стакан на стол, вытер тыльной стороной левой руки губы и вместе с тем сжал в кулак правую. Доли секунды в нём боролись желание поломать им носы, чтобы больше неповадно было, и невозможность этого сделать, ибо его с самого детства учили не причинять вреда как своей родной сестре, так и остальному женскому населению. И он с сожалением выдохнул, когда воспитание победило. Но зло посмотреть на Учиху, виновника «торжества», Наруто всё же удосужился. Прямо в глаза. А встретившись с его взглядом, разозлился ещё больше. Ведь Учиха действительно виноват. Ведь это его свора выдр, ведь только одного его слово - а Наруто видел в их глазах, что его они будут слушаться беспрекословно, - будет достаточно, чтобы эти жертвы эйвона распались на атомы и улетели бороздить вселенную, даже если не знали, что такое атомы. - Да на Биг Бене я вас всех вертела, - прошипела не своим голосом Наруко, не отрывая взгляда от Саске и, слегка ковыляя на каблуках, гордо удалилась из столовой. Саске своим салатом даже не подавился. Случается так, что мы долго смотрим на человека и не можем понять, что с ним не так. Неправильность – она не даёт покоя. Саске видел, что что-то не так. Он знал, кто такая Наруко, он учился с ней шесть лет, и он очень сомневался, что по ночам она торговала наркотиками и бегала на рок-концерты. Потому что…