вдохновение напротив.

      напротив его работы стоит цветочный магазин. и это заставляет обращать на него слишком много внимания, когда он раз за разом чёрными разводами оставляет на чужой коже новые рисунки. джеюн мог бы поклясться, что на его собственном сердце давно расцветают белые лилии, а чужая улыбка отпечаталась на обратной стороне век.       каждый вторник он покупает себе цветы и мимоходом касается чужих рук, а потом делает очередные эскизы в своей тетради. мало ли, вдруг пригодятся. джейк думает, что было бы неплохо хоть раз передать рисунок его собственному вдохновению, но тот обычно слишком нагло флиртует с ним, и сам шим больше умирает внутри, чем реально понимает, что он должен сделать.       это так сложно, кто бы знал.       — йо, сегодня снова стоял возле цветочного и думал, а не будет ли странно туда зайти перед сменой?       сонхун в его жизни из разряда «это мой сосед. он заноза в моей заднице», но друзей не выбирают. джейк лишь в очередной раз закатывает глаза и цокает языком. в любовных делах они оба очень плохи. их администратора этот самый друган постоянно задирает, а клиентов, что подкатывают к его жертве влюблённости, — отваживает. и хочется на это указать, но как-то слишком палевно он бы перевёл стрелки на чужие проблемы с общением.       — даже в тату-салоне должны быть цветы.       — нам организовать поставку? — это от работы уже не отрывается чонсон. чёрт бы его побрал.       игнорировать весёлые обсуждения друзей очень даже просто, когда ты абсолютно уверен в том, что они в очередной раз прикалываются над тобой. проще погрузиться в работу. подготовить своё место, самому подготовиться. в тысячный раз проверить клиентов на сегодняшний день. подойти к тому самому администратору, с которым у сонхуна проблемы. сону солнечный мальчик и отвечает на все вопросы сразу же, если ты их задаёшь. и ритуал из разряда «поговорить с ним до начала рабочего дня» кажется чем-то важным. причем у всех парней. как-то… легче становится, что ли. заряжаешься той самой силой, чтобы продолжить этот день.       работает иногда лучше, чем кофе. джейк очень понимает, почему сонхун старается его обхаживать, даже если сам парень этот флирт не совсем понимает. всё же не каждый день тебе делают комплимент, а потом забирают слова обратно. иногда джеюну искренне жаль их админа, но то, насколько счастлив его друг в этих играх, кажется всё сметает на своём пути.       день так и пролетает, пока парни отрабатывают смены. первым сваливает джей, у которого на сегодня работы было из разряда «легкотня», а новых он просто не ожидает. да и секретные планы у него образовались, о которых говорить совершенно не хотелось. шим ещё пытался на перерыве к нему пристать с расспросами, но его мягонько послали нахуй. в общем, общение сегодня не задалось.       по итогу в салоне остались сону, которому ещё закрывать помещение, сонхун со своим последним клиентом, и джейк, которому было просто откровенно скучно. сбегать не хотелось, планов не было, а потому просто посидеть и поболтать со всеми в приятной обстановке работы казалось чем-то… хорошим. правильным. да и сону надо было спасти от очередных попыток пака подкатить.       — вы ещё работаете? — приятный бархатный голос слышится как раз у стойки сону. джейка заставляет это резко подорваться из ранее удобной для самого себя позы. он узнает этот голос из тысячи. и это просто ужасно. он явно не готов был к нему сегодня.       к встречам с хисыном приходилось готовить себя морально, чтобы не заикаться лишний раз по итогу. приходилось в голове продумывать планы по захвату чужого сердца и забираться на эту баррикаду. собственно, как на самого хисына в определённых своих мечтах. флиртовать, как не в себя и отлично выглядеть. чёрт! шим буквально вскакивает и подлетает к зеркалу, чтобы посмотреть, что у него на голове и выглядит ли он… хорошо. ему нужно выглядеть хорошо. всё же в грязь лицом упасть было бы как-то слишком проблематично.       у них с этим парнем на двоих любовь к лилиям, отвратительный флирт и постоянные улыбки.       сонхун смотрит на это всё, оторвавшись от работы и с удивлением наблюдает за лучшим другом. хочется спросить, что за херня, но одновременно с этим как-то заморачивать свою голову чужими проблемами не хочется. лишь вскинутая вверх бровь выдаёт его удивление. правда, вернуться к работе приходится сразу же, как только клиентка начала задавать вопросы. паку интересно, но за работу он получает деньги, а за беспокойство друга — лишние потерянные нервы.       — вы просто хотели бы «хоть что-то», я правильно вас понимаю? — джейк слышит этот разговор уже выходя к стойке сону. возле неё стоит живой, реальный, красивый, просто замечательный ли хисын. и джейку хочется вырвать своё сердце, положить на столешницу и сказать что-то глупое.       что-то вроде «возьми его». а потом добавить обязательно «ну и меня тоже заодно».       это вообще его главная проблема. то, насколько часто он доходил на дрочку по этому светлому образу, заставляет задуматься о всех последствиях их вменяемых разговоров. нет, не так. эти вечера (всё чаще в тёплом душе, для ощущения мнимого тепла на собственном теле) — и есть последствия подобных разговоров. а потом, видя это лицо, джеюн не может не улыбаться во все зубы, но чувствовать при этом себя максимально неловко, думая, что не против оказаться у этого парня на коленях.       либо самому оказаться на коленях перед ним. знаете, фантазий было много, чтобы их уже идентифицировать.       сердце стучит просто сумасшедше, когда он наконец подходит к двум парням.       — что происходит?       — новый клиент. твой, кстати. говорит, что готов записаться на что угодно, лишь бы ты его взял.       приходится прикусить губу. джейк совершенно не уверен в том, что он должен сказать или как. тщательно пытается просто не улыбаться, но это оказывается просто не в его власти.       что ли хисын решил сделать с его жизнью, чёрт возьми?       он поворачивается на того самого продавца в цветочном магазине. джейк помнит, как случайно пытаясь подкатить спросил, часто ли тот бывает тут. тут — та самая работа цветочника. помнит и то, что как-то раз он буквально спросил, по чем шим может купить этого парня. а потом ему так же сказали, что лучше цветка, чем сам шим джеюн, этот самый хисын продать не сможет.       и это всё бухает нервами и влюблённостью вниз живота, чуть ли не заставляя рыдать от собственных чувств к парню, имя которого он узнал тоже совершенно случайно разговаривая непонятно о чём. у него не было бейджика, а потому там прочитать он просто не смог бы. спросить пришлось напрямую, а потом оседать остатками пепла после ебаной фразы с «о, а меня шим джеюн. но можешь называть своим».       у шим джеюна совершенно нет оправдания, почему он каждый раз умирал и возрождался из-за блядского ли хисына, но всё получалось как-то само собой.       — что за заказ? я… не совсем понимаю. ты что-то определённое хочешь?       посоветовать хочется собственное имя где-то на груди. у него нет оправдания. это было бы в том числе, чтобы хисыну так или иначе, пришлось раздеться. снять всю верхнюю одежду, оставшись только в брюках, да обуви. в антураже их тату-салона смотрелось бы так же прекрасно, как если бы он решил так же продефилировать у себя в цветочном магазине. джеюн бы скупил абсолютно всё, что ему предложили и даже не позаботился бы о своих деньгах. отдал всё, что было. пошёл и взял бы кредит. в общем, ему можно было бы отдать что угодно, он бы не заметил.       он звучит максимально непрофессионально, но сейчас у него мало мыслей в эту сторону, когда в голове один лишь цветочный продавец.       оправдывать свою хорни натуру он тоже не собирался. эти самые оправдания ушли сразу же, когда их флирт превратился во что-то более развратное, чем было до этого и когда хисын явно дотрагивался до чужих рук не случайно.       проблема была лишь в неуверенности того, как перейти на следующий этап и нормально признаться в чувствах. шим не хотел, чтобы это было только сексуальное влечение, которое било ключом. вся суть заключалась как раз в том, чтобы всё не закончилось одним разом.       чужой магазин с теми самыми лилиями находился прямо напротив его работы.       ли хисын был его собственным вдохновением, о котором он бы никогда не признался.       ни работы, ни вдохновения терять не хотелось.       поэтому и приходилось жопу мять по непонятным на то причинам, постоянно сталкиваясь с собственными загонами на любой счёт. а хотелось, чтобы эту жопу мяли вот эти самые руки, на которые джеюн смотрел постоянно, стоило только зайти ради цветов. ну конечно, ради них. не ради ли хисына за кассой. чёрт возьми.       — нет ничего определённого. может, на рёбрах. живот? что-то такое. — этот голос снова выводит из транса собственных мыслей. тату-мастеру уже даже стыдно за своё поведение, честное слово. почему он так залипает на другом. то, как хисын криво улыбается смотря на джейка кажется чем-то незаконным. приходится тупо проморгаться несколько раз, чтобы в конечном итоге понять, что у них тут в целом происходит.       — вы уверены? — хоть сейчас вспомнил о банальном уважении к клиенту.       — теперь не очень. но вашим рукам довериться хочется как-то слишком сильно. — ну вот опять. джейк готов проткнуть себя этой ручкой, которую сону держит у себя для записей на скорую руку. блядство. плохой флирт заказывали где-то между встречей с потрясающим парнем и жутким крашем на него. джейк понятия не имеет, что ответить.       — может… подумаете ещё? — это зов о помощи. джейк переводит взгляд на бедного кима, который не понимает вообще ничего. почему у них происходит это всё — неизвестно. хочется чуть больше конкретики, а не задыхаться из-за того, что рядом с одним продавцом цветов шиму совершенно не хватает воздуха.       — чего тут думать. сону-я, запиши его на какое-нибудь окно, проведут первый сеанс и дело с концом. а сейчас наш великий шим джеюн пройдётся с новым клиентом в какое-нибудь кафе, в котором они обговорят все свои планы на тату. правильно я говорю?       пак сонхуна хочется убить. и то, что он так естественно кладёт свои руки на талию их администратора — тоже. младший не реагирует скорее из-за всеобщего шока, а сонхун будто и не понимает, что не так. абсолютно всё. почему он решил, что сейчас — хороший способ сделать попытки по завоеванию этого парня — никто не знает. и зачем он решил всё же устраивать чужую личную жизнь — тоже. хочется утопить и его в унитазе, и самому в целом тоже захлебнуться в раковине. сам-то джейк унижения не заслужил.       какой тату-мастер со своим клиентом обсуждает эскизы в кафе, это, конечно, ещё обсудить нужно.       но хисын улыбается. и за это пак сонхуна, более не его лучшего друга, можно простить. это предложение в итоге приводит к чему-то… нормальному. ли соглашается на этот план и джейку только и остаётся пойти, да взять вещи.       что за выкрутасы судьбы.       лёгкая ветровка на плечи и несколько секунд у зеркала. теперь ему кажется, что он выглядит неподходяще для первого свидания. это вообще можно назвать свиданием? он понятия не имеет. а хотелось бы. нужно, вероятно, спросить об этом. но где нахвататься смелости.       было бы лучше сразу сказать о том, что это реально свидание. так, во всяком случае, его ощущает сам джейк. чтобы у хисына не было более оправданий или лёгких пожиманий плечами на очередной вопрос с заковыристым «вы что, флиртуете со мной». джейку хотелось бы поставить все точки над «и» и быть уверенным в том, что не просто так полезет языком в чужой рот. ну, знаете. что это чем-то закончится. отношениями, не сексом. хотя одно из другого вытекает. так должно быть. он на это надеется.       то, что у него давно никого не было, тоже горит синим пламенем в душе и разгорается отвратительной тягой к чужому теплу. кажется, ему хватило бы просто рук на своей талии, пока они смотрели бы какое-нибудь кино. он проворачивал эту мысль большое количество раз в своей голове, но никак не мог понять, чем всё закончится. возможно, они бы просто уснули.       — так… куда мы пойдём? — этот вопрос возникает сам по себе. в салоне остались только сону и сонхун, которые, судя по всему, наконец осознали, в каком виде стояли перед другими. там наверняка всё закончится побоищем и укусами, а потом сонхун будет много извиняться за своё детское поведение. когда они уже начнут встречаться? от них порядком устаёшь.       — не хочешь заглянуть ко мне? у меня есть чай, кофе, сладости… даже нормальная еда.       — и ты? — это выдаётся машинально. блядство. он привык к цветам вокруг, приторному запаху и приятной атмосфере. широкой улыбке и уверенным движениям рук, что выверяют длину стебельков. флирт выдавался сам по себе, хотелось быть ближе. выходило всегда просто ужасно, как вот сейчас. но поделать он ничего не мог. этого парня хотелось безумно к себе прижать и никогда не отпускать. и это казалось до ужаса странным.       они не знают друг друга близко. и это казалось огромной проблемой. не разочаруется ли он после?       — и я. это, на самом деле, самое главное. поэтому и приглашаю. — откуда только в ли хисыне столько смелости. хотелось бы немного от неё ущипнуть и забрать самому джеюну. цветочник буквально подставляет руку, чтобы за неё взялись. оправдывает это пресловутым «чтобы не потерялся», а потом уверенно ведёт куда-то вперёд. только и успевай перебирать ногами.       в лифте они стоят в разных углах, каждый по стеночке. становится банально некомфортно просто от давящей атмосферы вокруг. они что? они кто? они почему? руки сами тянутся в зажатую позу, задерживаясь ладонями на своих предплечьях. взгляд устремлён в пол и дышать хочется через раз. будто храня кислород в малом помещении. что он вообще ожидает от всего, что между ними происходило без особых разговоров.       задохнуться хочется ещё сильнее, когда чужие ладони касаются его, джеюна.       лёгкое прикосновение сначала по ладоням, а потом переходящее чуть выше, к предплечьям. хисын не настаивает, но кончиками пальцев оставляет обжигающий след. хочется чуть больше и от этого всё страшнее. просто потому что этот человек вызывает в нём невероятную бурю эмоций и чувств. джеюн поднимает глаза на цветочника и удивляется, что тот выглядит не так, как представляется. совсем неуверенный в том, что делает, он явно боится спугнуть момент. боится спугнуть и самого джейка, но просто не может продолжать находиться по разным углам лифта. помещения. пространства. они обязаны быть в одном месте, где-то рядом и никогда не расставаться. так кажется. так хочется. так нужно.       джейк осознаёт это очень хорошо, когда тянется на носочках вверх, оставляя невесомое прикосновение своих губ в уголке чужого рта. слишком невинно, но как второй шаг в их странном сопротивлении притяжения друг к другу — отлично. или это было скорее тактичное подтверждение собственного поражения.       — я… — в горле будто всё пересохло и он совершенно не знает, что ему делать. он даже не знает, что собирается сказать. и звоночек в этом лифте звучит слишком радостно. слишком осознанно показывает спасение от собственной глупости.       в ответ на это медленное, будто растянутое в воздухе отстранение. ли не отходит, но поднимает голову и переводит взгляд с татуировщика на открывшиеся двери. доходит до того, что они сильно задерживаются, а двери начинают вновь смыкаться. носок кроссовка помогает не остаться в лифте на ещё несколько долгих секунд.       выходят они слишком поспешно. как-то неоправданно для такой ситуации. если до этого всё казалось максимально размеренным, то сейчас всё будто сменилось и перешло на непонятную скорость. шиму не нравится, что он не может это контролировать. хисыну, кажется, всё и так отлично. почему это происходит — непонятно. вообще многое непонятно и застревает в голове непонятной вереницей мыслей.       — спасибо за приглашение? — звучит неуверенно. разувается он достаточно быстро, в коридоре на вешалке остаётся и ветровка. в квартире слишком много хисына. человека, по которому он не просто сохнет, а иссыхает каждый день с собственным поганым чувством одиночества. хочется разделить что-то, что тут находится, на двоих. возможно, самого ли хисына. чтобы быть уверенным, что он для него важен. а не просто… просто. это всё.       — всё вышло спонтанно, я не очень был готов к гостям. но мы можем попить чай.       конечно, можем. а ещё можем повернуть обратно и не давать надежды. можем сказать друг другу, что это была просто симпатия и влечение, даже если сердце будет ныть с просьбой сказать всю правду, что потерялась между ними. можем наконец расставить все точки над «и», вычеркнув из алгоритма слово любовь, чтобы наконец-то было проще.       ничего из этого, конечно же, не говорится.       вместо слов джейк проходит на кухню, куда ушел хозяин квартиры. приходится снова всё взвесить. ли хисын, его давний краш, захотел себе тату или вроде того. на животе или рёбрах, так он говорил? просто хотел майку снять перед джеюном или что? не стоит на самого себя так много принимать, это правда. но как в такой ситуации оправдывать и другого человека.       — чай? кофе?       — тебя?       — мы продолжаем настаивать, что я пригласил тебя сюда только из-за себя?       будто это не так. с учетом их отношений до, постоянного флирта и попыток во что-то. по вскинутым бровям джейка второй парень отчётливо понимает, что разговор у них сворачивает не туда. отворачивается ради собственного спасения, чтобы побыстрее избавиться от этого осуждающего тона беседы.       — ты реально хочешь себе что-нибудь набить? — шим джеюн сдаётся. садится за стул у барной стойки и уже расслабленно следит за копошением второго. это даже весело, просто думать о том, что такое может быть постоянно, может даже всегда. что по утрам ему могли бы готовить кардане, судя по запаху, не спрашивая, нужен ему ли ему сахар или нет. добавляя его, просто зная. и это было бы самое счастливое время в его жизни, вероятно.       — я подумал, это круто. и люди всегда о тебе отзываются, как о талантливом мастере.       — будто каждый из моих клиентов заходит в цветочный магазин напротив, чтобы рассказать тебе о своих татуировках. — хисын смеётся после этого. это нормально. настроение наконец-то меняется и можно дышать полной грудью. перед ним стоит чашка с горячим красным чаем, а чуть дальше достаточно горячий парень, знаете ли. от этого скорее мозги плавятся, чем реальность накатывает.       — не каждый. просто есть парочка, таких же, как ты. может проникаются чем-то. из-за этого думают, как бы зайти и подарить цветы кому-то важному. очень часто говорят об этом. — о нет. джейк только сейчас понимает, что, возможно, иногда говорил о продавце цветов слишком много. возможно, не о нём самом. может быть, это были разговоры про цветы. про своё вдохновение. то самое, что поселилось между лилиями и ирисами, застревая в солнечном сплетении, как те истории о ханахаки. шим бы не удивился, если в один момент он начал бы харкать лепестками.       задушить себя хочется прямо сейчас, но вместо этого он тянется трясущимися руками к своей кружке, надеясь хоть в ней найти относительное спасение самому себе по поводу всей этой ситуации. куда-то это должно двигаться, но куда — не совсем ясно.       суть остаётся одна: он проебался. и проебался дважды, потому что сейчас, совсем не чувствуя собственные ладони, вместо того, чтобы нормально что-то взять, он просто опрокидывает кружку. содержимое растекается по столу, потом попадает на него самого. всё как в замедленной съёмке, в которой он не может двигаться. хуже становится, когда он видит, что на хисына тоже попадает, ведь тот пытался схватить кружку до падения, а потому прошёлся рукавом по уже появившейся луже, да и грудью по столу тоже проехался.       чувствовать себя ещё более ничтожно приходится сейчас.       — я… мне жаль. из-за всего жаль, честно. тебе бы игнорировать меня или что-то в этом роде. было бы легче и тебе, и мне. мне особенно. — шиму хочется, на удивление, спрятаться. что-то не то в этом дне. что-то происходит не так.       опущенную уже к этому времени голову поднимают за подбородок, а на губах остаётся сладким привкусом поцелуй. хисын не настаивает. проводит языком по губам несколько раз, ожидая хоть какую-то реакцию. джейк же просто ломается. друзья будут угорать над ним, это точно. он даже глаза не закрывает, пялится на второго парня слишком серьёзно и откровенно не понимает.       — прости. я думал, сейчас самое время, — у цветочника голос ломается когда он отстраняется на пару сантиметров. именно этот звук заставляет буквально полностью вооружиться всем, что у него есть, чтобы в конечном итоге направить мыслительный процесс в нужное русло.       то, что он цепляется за чужую кофту и тянет на себя — единственный разумный выход из данной ситуации, что он и делает. поцелуй выходит жадным, таким, как требовало его тело уже долгое время. глубокий вдох носом, чтобы насладиться и запахом этой близости. джейк расходится до того, что не стесняется прикусить нижнюю губу ли, а потом остановиться на ней, посасывая. они отстраняются и выглядят так, будто пробежали настоящий марафон. возможно именно он и был.       путь от отправной точки до этого момента потребовал у них слишком много времени и расстояния, но они его (к удивлению обоих) умудрились преодолеть.       — сейчас было вовремя, просто я глупый. и сильно… вляпался в тебя, не знаю, как это объяснить. ты мне нравишься. и это сводит меня с ума, честно. я понятия не имею, что должен сделать, чтобы… ах. не знаю.       шим джеюн запутался в том, что внутри него. и снаружи тоже. раздражает прилипающая мокрая одежда. раздражает, если честно, очень многое. кроме, разве что, ли хисына. и тот отлично это знает, когда со смешком отодвигается от парня. кто бы мог подумать, что рано или поздно они окажутся в подобном положении.       многие, на самом деле.       они сами, в какой-то мере.       — хорошо. — это всё, что он говорит. джейку хочется проговорить в ответ клишированное «хорошо», но как-то совсем это ни к месту. зато мозг отключается в тот момент, когда хисын сделав шаг назад, снимает с себя худи. воздуха в лёгких не хватает.       — блять, тебя будто отфотошопили! — руки сами поднимаются к лицу и прикрывают большую его часть. он точно сейчас похож на очередной мем, но что он должен делать?       — ты сейчас процитировал тот фильм с эммой стоун? — эта бедная одежда мнётся в чужих руках и не собирается их покидать. а когда хисын тянется ладонью к резинке своих штанов, джейку только и остаётся, что вскочить со своего места.       — у меня в голове только клише из фильмов и ты! конечно, я буду говорить именно ими! это… это что за ситуация. нет, уверяю, я думал, что рано или поздно хотел бы к этому прийти, но сейчас я сам себе не верю. о, нет. стой. не так. лучше скажи, что ничего не будет.       — что будет? — голова наклонена в бок и джейк ненавидит всё в этом человеке в эту секунду. поэтому просто впечатывается в ли. за шею тянет к себе, сам становится на носочки, а потом целует. влажно и голодно. с размашистыми движениями губ и языка. с опущенными руками по торсу и оставленных следах-полумесяцах на чужих боках, потому что невозможно.       и стон в эти самые губы, когда его самого сжимают за ягодицы, подтягивая вверх, чтобы было удобнее. он почти не чувствует землю под своими ногами, но так случалось почти всегда, когда разговор касался ли хисына.       — я не хочу, чтобы это было на один раз, честно. почему ты издеваешься надо мной? — это мольба. джейк почти скулит эти слова, когда они так близко, так рядом. у него самого уже дыхания не хватает, а ещё явно встаёт на всю ситуацию. и, кажется, в этом он не один.       хисын останавливается. это странно. теперь джейк задумывается, а не зря ли. возможно, стоило просто поддаться моменту и отдаться всему, что тут происходило. потому что отдаться ли хисыну хотелось. с этим надо было смириться.       — да кто издевается? хорошо. я тоже. тоже не хотел бы, чтобы это было на один раз. но, мне кажется, это не совсем то положение, чтобы серьёзно предложить тебе встречаться. — от подобного хочется захлебнуться. но вместо этого джейк просто улыбается так, что глаза прикрыты, а потом кивает.       лучше ответить так, чем стоять на своём. это кажется неплохим выходом из ситуации, чтобы в итоге получить хоть малую долю. так ему хочется сейчас думать.       — в чём план в таком случае? — вместо ответа — ещё одно сильное сжатие ладоней на его заднице. зато понятно и чётко. сразу по полочкам.       они идут в ванну. путаясь в ногах, чуть ли не падая. трогая друг друга постоянно и очень много целуясь. джейку не хочется отпускать чужое лицо из своих ладоней, а ещё остаться так навсегда. хисын сжимает в своих руках слишком сильно, будто боится, что они сейчас растворятся и больше никогда в этом моменте не окажутся. на двоих разделить этот момент кажется слишком правильным.       липкая одежда, которая успела уже порядком надоесть, оказывается на полу. джейк сам тянется к чужим штанам, когда в итоге помогает полностью стянуть их сразу же с бельём. его одежда скидывается с тела так же быстро. холодный кафель на стенах душевой чуть ли не обжигает. но джеюн готов отдать эту плату, если его и дальше будут трогать так же голодно и шептать что-то на ухо совсем уж непонятное, но такое, от чего по спине бегут эти самые мурашки.       лопатки горят, как и губы. метки-ладони на его бёдрах и талии, когда он сам тянется к чужой груди, пробегаясь легко по ключицам и специально проезжаясь подушечками пальцев по чужим соскам.       вода включается слишком резко и неприятно.       только об этом сразу же забывается, когда джейк слышит смех. хисын нависает над ним, придавливая к стене, и смеётся. на вскинутые брови он лишь качает головой из стороны в сторону.       — подумал… вау, вода должна нас остудить, но как-то не выходит.       джеюн выдыхает слишком шумно, когда тянется руками к своему лицу, чтобы убрать постоянный поток воды. это бесполезно, но помогает немного отвлечься. его разворачивают почти сразу же с вопросом «можно?». ему не нужно задавать вопрос, чтобы понять, что вопрос нацелен на губку только что взятую с полки рядом с ним.       — ты реально спрашиваешь это у парня, который стоит перед тобой с эрекцией и полностью голый, — лёгкий удар головой об стену, да так и остаться в этом положении.       — я об этом уже не подумал, — он снова смеётся. неужели джейк такой смешной, что хисын постоянно смеётся из-за него? попытка убрать волосы назад, чтобы не так сильно лезли в глаза, в очередной раз приводит к неудаче.       спину растирают уверенными движениями по коже. расслабиться под чужими касаниями оказывается слишком просто и джейк даже забывается, пока эти самые руки не пропадают. приходится снова обернуться всем телом, чтобы посмотреть на парня рядом. даже не верится, что это тот самый уверенный парень из цветочного, который флиртовал с ним постоянно и слишком легко украл его сердце. по итогу шим перехватывает его руку, чтобы забрать губку. помогает с монотонными движениями по телу самого хисына, стараясь помочь максимально. липкий чай уже должен был смыться давно, но это… кажется сейчас чем-то важным.       до стратегически важных мест он доходит в самом конце и касается почти невесомо, смотря не вниз, на член хисына, а прямо в глаза.       он и сам не понимает, когда они вновь начинают целоваться. кто первый начал — тоже. кажется, он. потому что не целовать хисына кажется просто чем-то незаконным. ладони тоже оказываются везде. шиму очень хочется абсолютно всего, если честно. и чужое возбуждение, которое снова набирает обороты и чувствуется слишком хорошо, вот так, кожа к коже, кажется чем-то нереальным за столько времени.       поэтому он и выталкивает ли из душевой кабины, сразу же за ним её прикрывая.       — так, стой, это не входило в планы.       — просто подожди меня. чай уже точно отмыл, а мне нужно… время. умоляю, ты же должен понимать, — джейк звучит так, будто готов умереть в эту секунду. хотя «будто» давно стоило бы убрать из этого предложения. слишком часто он думает сегодня о смерти.       хисын начинает что-то бубнеть, а шим только воду включает побольше. когда слышится хлопок двери, он выдыхает. приходится подготовить себя что ментально, что физически. как-то он совершенно не ожидал, что сегодняшний вечер окажется подобным. это одновременно и волнует его, и нет.       ты же сам этого всего хотел в своё время, разве нет?       поэтому всё занимает больше получаса. джеюн не уверен, дожидаются ли его, но выходит из душа наконец-то полностью собравшимся. даже задушить себя не хочется, воспринимается всё теперь спокойно. это рано или поздно произошло бы, он уверен. и хисын, вроде как, сказал, что для него это тоже важно.       выходит из ванны он лишь с большим полотенцем на себе, придерживая руками. оно не нужно, но ему не хватало буквально секундной заминки для того, чтобы иметь хоть какую-то защиту. от чего — не слишком понятно.       — хисын-хён? — джейк осматривается по-сторонам. цветочника не оказывается на кухне, следовательно, он где-то в другом месте. очень логично, конечно же. находится тот достаточно быстро, когда сам же выходит из ближайшей комнаты. шиму почему-то кажется, что он не в том положении, чтобы мог вот так расхаживать по чужой квартире где только заблагорассудится.       — ты долго. — звучит не как упрёк, а скорее детская обида. от этого сравнения у джейка вырывается лёгкий смешок. он, правда, быстро пропадает, когда второй парень обвивает его своими руками, даря то самое тепло, которое ему сейчас было так необходимо.       всегда необходимо, если быть совсем откровенными.       — надо было привести голову в порядок.       — всё в порядке? если ты… боже, если ты против всей этой ситуации, то только скажи. последнее, что мне бы хотелось, чтобы ты сам себя заставлял, — у ли начинается, видимо, настоящая паника. он и отойти пытается почти сразу же, даёт джейку больше личного пространства. проблема в том, что шиму сейчас это совершенно не нужно. поэтому он хватается на чужие руки и возвращает их на место. на собственное тело. там им теперь постоянная прописка без возможности скорого выселения. сердце стучит как сумасшедшее, он чувствует себя неловко, но исправить ситуацию просто обязан.       — слушай, у нас тут близость намечается с моим крашем давним, не знаешь его? красивый такой, высокий, достаточно милый. флиртует как не знаю кто, что у меня ноги из-под земли уходят, а ещё целуется примерно так же. звёзды в глазах буквально искрятся. чего… чего ты переживать начал, я не хотел этого.       у них сегодня явно борьба за то, кто больше натараторит на всю жизнь вперёд, иначе это не описать. хисын смеётся. непринуждённо и будто наконец-то выдохнув. ударяется своим лбом об чужой и прикрывает глаза, пока просто вдыхает и выдыхает воздух один на двоих в этом маленьком пространстве.       — ты мне нравишься. честно. — это то, что нужно было услышать джейку почти сразу же. почему цветочник тянул так долго — не очень понятно, но сейчас совсем не об этом. сейчас о том, как джеюн тянется вверх, сокращая расстояние уже между их губами и целует самозабвенно, отдаваясь в собственные чувства раз и навсегда.       хисын отвечает так же. скидывая с чужого тела полотенце и подтягивая к себе как можно ближе за ягодицы. сжимает их в своих руках посильнее, а потом чуть ли не сбивает с ног, когда поворачивается вместе с джейком в руках. шим в шоке почти взвизгивает, но его всё же удерживают. непонятно какими усилиями, но спасибо. примерно с таким же перебоем на удачливые переходы они идут в комнату, из которой появился хисын.       то, что это спальня — ничего удивительного. у джеюна нет времени на просмотр помещения, сейчас куда важнее её обладатель. тот, который собирается обладать и им самим. это то, к чему они шли так долго.       приходится вновь тянуться руками вниз, чтобы стянуть нижнее бельё со старшего, нужно же ему было всё же одеваться. тот же в свою очередь совершенно не убирает руки с задницы, лишь переминая и переходя с глубоких поцелуев, на такие же, но оставленные на шее. мокрыми следами с оставшимися синяками, которые не сойдут ещё несколько дней.       джейк валится на кровать всё так же внезапно, в своих ощущениях не понимая, что происходит. в голове уже настоящий туман, в котором потеряться можно просто по щелчку — зайди чуть дальше и вернёшься на рестарт. этого совершенно не хочется, а потому на краю сознания оставлять себя приходится на постоянной основе.       — ты тоже выглядишь так, будто отфотошоплен. — цветочник не собирается так уж сразу присоединиться к партнёру на кровати. стоит и смотрит, что джейку почти неловко. он тоже довольно подкаченный, одни руки чего стоят, но в данной ситуации такое обсуждать как-то странно. хочется уже побыстрее чужое тело на своём и чтобы вдавили посильнее. что за кинки в нём раскрываются — он и сам не знает. но признаться в них готов сейчас слишком легко.       — в том фильме не было такой фразы, — он подтягивается на локтях и остаётся в этой позе, наклоняя голову в бок.       — большое упущение, кто бы мог подумать.       — может просто присоединишься ко мне? — вскинутая бровь вверх. блять, джеюн реально устал ждать. уже даже приподнимается, чтобы опрокинуть второго парня на себя, но хисын опускается самостоятельно, продавливая матрац ещё сильнее.       а потом целует так, что колени и сами раздвигаются из-за ватности в ногах, с ощущением, что язык там чуть ли не до гланд, но это, безусловно, огромное утрирование. но приятно до дрожи. буквально. джейк под ним дрожит и сам тянется руками к чужой заднице, чтобы прижать к себе побыстрее.       его член трётся о другой и от этого уже хорошо. кажется, ему давно нужна была разрядка. джеюн тянется к ним, чтобы обхватить ладонью, но хисын отбрасывает его в сторону. двигает бёдрами, создавая трение, которого всё равно не достаточно. тату-мастер почти скулит в своей дрожи и ощущениях, не зная, куда девать руки и самого себя. откидывает голову назад и просто дышит загнанно.       — ты издеваешься, да? — фильтровать мысли не получается, ровно как и говорить более развёрнуто. рокот смеха в чужом теле отдаётся и ему собственному, оставляя приятное ощущение. хисын вновь насмехается над ним даже в такой ситуации. его хочется прибить и сделать что-то более… понятное. осознанное, вероятно. в душе джеюна сейчас цветки сгорают от близости и при этом мыслей, что над ним смеются. восстанавливаться на пепле никто не собирается.       — с чего ты взял? — голос у хисына при всём этом приглушённый. он упирается своим лбом в плечо младшего и в ответ джейк подхватывает его под руки. тянет на себя максимально, чтобы тело к телу. чтобы не милиметра между ними.       — хочу дойти до конца, я не понимаю, чего ты боишься. — вырывает свои руки из имитированного плена, в который сдался сам же, и поднимает к чужому лицу. ли прекратил всякие движения тазом сейчас и просто дышит загнанно. смотреть на это так странно.       — поспешности, ты сам жаловался.       джейк смотрит на него слишком серьёзно, такой же взгляд получая и в ответ. у них у обоих члены стоят, по стойке смирно, прижимаясь к животам и требуя сейчас определённого внимания на себя. и стоят они из-за близости друг к другу и желания, которое разгорается во всём теле и не собирается покидать так просто. поэтому джейку не понятно.       — я буквально готовил себя в ванной к тому, что мы потрахаемся, ли хисын, это что в тебе за внезапно проснувшийся джентельмен? вот этому сейчас точно не время, давай уже сделаем это. где у тебя есть смазка и презервативы? клишированно у кровати где-то? тумбочка? — джейк даже чуть-чуть выдвигается из-под чужого тела. по его собственному проходится табун мурашек из-за ощущений в собственном паху из-за очередного трения.       в ответ же ему мотают головой. тепло покидает, когда хисын встаёт с кровати и направляется к чуть отдалённому шкафу в этой комнате. уже говорилось о том, что джейк не рассматривал эту комнату? наличие шкафа в этой комнате становится для него чем-то новым.       — ты точно не против? — он имеет наглость говорить это, пока кидает на кровать пачку презервативов и бутылёк смазки. джейк только хотел сказать, что хисын напоминает ему произведение искусства, вот так голым ходя по своей комнате, но сейчас же проглатывает эти слова. ну что за придурок.       вместо всего этого джеюн переворачивается на живот. стрёмно конечно вот так подставляться и сравнивать себя с кем-то более ветреным для подобного просто не хочется. но вот ли хисына очень даже. из-за этого убивая в себе последние крохи какого-то стеснения, он принимает коленно-локтевую позу, раздвигая ноги пошире.       — я разве похож на человека, который против?       сверху слышится цоканье. джейку же хочется сказать, что старший не в том положении, чтобы цокать и упрекать его за такое. у самого вон стоит и сочится предэкулят, кто бы говорил.       это он, джеюн довёл его до такого состояния.       — говори, если что не так, — те самые слова, которые произносят прежде чем начать растягивать его для начала одним пальцем. смазка чуть прохладная и джейк жалуется на это, за что получает сильное сжатие на одной половинке ягодицы. он не удивится, если там появятся синяки, честно не удивится. будет скорее ждать и молиться, чтобы они не мешали просто сидеть хоть где-то.       один палец в целом он принимает хорошо. сам себя растянул достаточно и для двух сразу, но внимание хисына ему нравится. то, что тот не чувствует из-за этого какую-то неловкость, а, наоборот, сконцентрирован на отзывчивости самого шима. приходится из-за этого всем своим телом показывать, что хочется ещё. говорить вслух кажется чем-то уже слишком запредельным, хотя в его фантазиях он не раз срывал свой голос выкрикивая чужое имя пока его трахают.       а тут они почти уже этим и занимаются. ебать не встать.       не в прямом смысле. вставать бы потом хотелось.       толчки двумя пальцами нарастают и постоянно меняют темп. цветочник будто и сам пытается прощупать то, что будет лучше. в прямом смысле прощупать, потому что с разными углами он и сам вздрагивает всем телом, когда натыкается пальцами на простату. джейка чуть подкидывает во внезапном ощущении. он прикусывает губу почти до крови и прикрывает глаза, когда сам же просит добавить палец, надеясь, что это как-то отвлечёт от этого ощущения сейчас.       на удивление, хисын слушает. добавляет третий палец, точно так же монотонно двигая кистью, растягивая для себя. второй рукой держит парня за бедро, чтобы не двигался сейчас так активно, всё больше пытаясь подаваться назад, насаживаясь. вот же блядство.       — хисын-хён, ну пожалуйста, — это уже вырывается из грудины непонятным воем. четыре пальца в его заднице и при этом никакой возможности хоть мало мальски контролировать ситуацию из-за постоянного придерживания. ему нравится чувствовать касания к своему телу, но сейчас хочется уже куда большего.       почему-то даже уважительное обращение вспоминается сейчас, чтобы совсем уж не улететь.       хотя действует оно скорее наоборот.       — можешь… пожалуйста, перевернуться? — джеюн снова отмечает для себя, что голос у хисына совсем глухой и будто потерянный. объяснить это сложно, но ассоциации определённые возникают.       у него по спине проходит табун мурашек, когда приходится самостоятельно «слезть» с пальцев, чтобы по итогу перевернуться на спину. он смотрит по бокам, чтобы найти что-нибудь подходящее, но цветочник в этом смысле думает как-то быстрее. подушка под его бёдра подсовывается почти сразу же.       — хэй, ли хисын. я доверяю тебе, так что не стоит так беспокоиться.       приходится паузу постараться как-то разгладить хоть подбадриванием. джеюн ни в жизнь не думал, что когда-то будет кого-то подбадривать во время секса. но у хисына руки чуть дрожат, когда он открывает (и портит первый, к слову, из-за чего достаёт сразу же второй) презерватив.       — ты мне нравишься. — он говорит это, когда латекс уже раскатан по члену, а сам он нависает над джеюном. смотрит в глаза серьёзно, будто только сейчас пришёл к этому выводу. но ведь не так же, он и до этого говорил уже. неужели думает, что шим не воспринял его слова серьёзно? что, в целом, логично. он действительно не особо принял их на свой счёт.       — ты мне тоже. поэтому, пожалуйста, ты даже представить не можешь, сколько я дрочил на тебя. а ты всё оттягиваешь момент, когда мы можем уже наконец-то переспать!       джейк ударяет его кулаком в плечо. хисын целует его. и это так правильно, будто они вместе уже целую вечность, а не всё ещё не разобрались в своих отношениях с определённо не самым понятным продолжением.       приходится сделать глубокий вдох и руки спрятать под подушкой, сжимая её. хисын уже отстранился, разрывая поцелуй и помогает себе, приставляя головку к разработанному входу. толкается медленно, подтягивая ногу джейка себе на плечо и целуя его сбоку коленки, отвлекая от ощущений.       внутри жжётся и приносит небольшой дискомфорт. джейку хочется поцелуев, но ещё хочется уже откинуться в чувствах и ощущениях. лёгкие поглаживания по ноге и бёдрам помогают отвлечься, пока хисын продвигается медленными толчками. определённо, это тот способ, который джейку был нужен.       цветы внутри него всё же решают попытаться обрести новую жизнь с попытками на цветение. ощущение важности в чужих руках невозможно заменить чем-то другим, именно это и делает даже пепел хоть немного более пригодным для подобного.       они останавливаются. джейк держится на своих лопатках из-за ощущений внизу и чуть выгибается. выдыхает дольше нужного, а потом раскрывает глаза, которые, оказывается, закрыл до этого.       — ты такой красивый. — это вырывается само. у хисына яркие волосы растрёпаны и выглядит он ошалело. но сдерживает себя для того, чтобы не причинить другому боли. и это так важно сейчас, что на сердце остаётся рубцом для собственных воспоминаний. чтобы на этой ране в итоге остаться и никуда не уходить.       в ответ, правда, только качание головой из стороны в сторону и кривая улыбка. джейку хотелось бы его нарисовать, как бы странно это ни было. он сам распластанный на кровати, с раздвинутыми ногами, пока принимает чужой член, но дайте-ка ему альбом и серый карандаш.       сейчас он уверен, что эта картинка отпечатается у него на подкорке на долгие года, не собираясь оттуда уходить. вероятно вообще никогда.       — ты... можешь начать двигаться. — ощущения уже притупились и джейк осознаёт, что хочется больше. хисын же подаётся вперёд, скидывая с себя ногу, но придерживая её, чтобы по итогу тату-мастер смог обвить его талию. пятки упираются в чужую поясницу и вот это тоже небольшая возможность мнимого влияния.       первый толчок — глубокий. выбивает из джейка воздух и позволяет поцеловать его мокро и глубоко. он тянется к лицу хисына, трогает пальцами его всего и целует-целует-целует. даже когда из горла вместо этого выбивается стон. движения хисына долгие, с оттяжкой и похожи на взрывы салютов с запалом в более чем минуту. он давит на него, тянет к себе, чтобы тот двигался чуть быстрее, а ли только через время осознаёт невербальные намёки, исправляясь почти сразу же.       со сменой угла толчков он вновь проходится по простате. и в этот момент шима снова простреливает. стон вырывается будто не его, а он сам тянется к чужим плечам, стараясь быть всё равно осторожным, чтобы не оставить болючие царапины от ногтей. но держится за партнёра серьёзно, возможно, заменяя всё по итогу синяками.       — ещё. — это уже почти скулёж с повторением. джейк дышит через рот и загнанно, чувствуя себя так странно и хорошо. хисын вновь и вновь проходится членом в нужном направлении, с собственным нетерпением всё более наращивая темп.       ладонь хисына оказывается на его члене внезапно. проходится по нему в рандомном темпе, потому что не самое удобное положение для попыток в один ритм. но джеюна размазывает и без того. доводит его почти до крика. он не знает, к чему хочется сейчас стремиться больше, к руке или ощущениям внутри себя. мотыляется и сам сбивается. хисыну приходится придерживать его второй рукой, что получается не очень хорошо.       кончает он реально с именем хисына тому в кулак. так, как у него было слишком часто в голове при собственных задержках в душе. но оказывается всё в тысячи раз лучше, как бы клишированно это не звучало. ему хорошо, пусть и чувствуется лёгкая пустота после всего происходящего. ему всё ещё хочется цветочника рядом с собой и никуда его не отпускать.       ли выходит из тату-мастера почти сразу же, быстрыми, резкими движениями вытирая руку об простынь, а потом перемещая её на собственный член. надрачивает вспоминая темп до этого и кончает почти сразу же, когда слышит снова своё имя от джейка в этом стонуще-скулящем тоне. блядство.       избавление от презерватива происходит так же быстро, чтобы не тратить лишние секунды. джейк тянется к нему руками и просит близости, так сейчас нехватающей. ли, на удивление, чувствует то же самое. и отпускать никому из них второго просто не хочется. это кажется чем-то невозможным.       — честно говоря, я столько букетов собрал, думая о тебе. — он подтягивает джейка к себе, ложась на вторую подушку на этой кровати и чуть подальше от безобразия, которое они устроили. чмокает в висок партнёра и чувствует особую необходимость в откровении. джейк вырисовывает линии ноготком по чужим рёбрам и усмехается, поднимая голову вверх.       — будешь со мной встречаться?