***
– No sé qué más hacer, Ko / (Я не знаю, что ещё мне сделать, Ко), – хорошенько вытеревшесь полотенцем, Ирука освободил волосы от шапочки для плаванья и откинул их на спину. – В одну секунду всё прекрасно, а уже в следующую всё идёт по пизде. Чего-то среднего вообще не бывает. Котецу издал задумчивый вздох и тактично отвёл глаза, когда его друг снял плавки и стал ждать, когда тот оденется. Пока Ирука плавал, он занимался в тренажерном зале и сейчас уже был готов отправиться вместе перекусить, перед тем как приступить к подходу разгрызания гранита науки. – Suena como un revolú / (Звучит как полная лажа), – подтвердил Хагане. Ирука улыбнулся, отметив, как он использовал «revolú» – сленговое пуэрториканское словечко, столь несвойственное для речи мексиканца и незаметно проникшее в неё за четыре года их общения. – Я не хочу терять Какаши, pero… estoy agota’o / (но… я так устал). – Me imagino / (могу представить). Может, отъезд пойдёт тебе на пользу и на расстоянии станет легче, tu sabes / (ну, ты знаешь). – Может быть… – протянул Ирука, не слишком радуясь напоминанию. Столько всего ещё нужно было упаковать… Затолкав все спортивные принадлежности в сумку, он закрыл металлический локер и последовал за Котецу на выход. – Мне нужно рассказать тебе кое-что… странное, – признался Хагане, когда они с Ирукой уже обходили тренажёры и дорожки. – М? – Изумо поцеловал меня в пятницу. – Que que-e-e? / (Че-че-е-е?) – застыв посреди зала, разинул рот Ирука. – Y cómo te sientes?! / (И как тебе?) – Ну, учитывая, что при этом мы два часа валялись на моём диване с руками друг у друга в штанах, мне – очень даже ничего, – посмеялся Котецу. – Изумо мне всегда нравился, только я никогда не задумывался о нём в таком ключе – считал натуралом. Но, ох… – Взгляд парня отстранённо поплыл куда-то далеко-далеко, а щёки покрылись едва заметным румянцем, пока он воссоздавал эпизод в памяти. – Да, его тело совершенно точно сказало мне об обратном. Ирука толкнул плечо друга своим и радостно расхохотался, продолжив движение. – Между прочим, я, блять, всегда это знал! – заявил он. – Дураку было очевидно, что он запал на тебя! – Пф-ф, окей, – закатил глаза Котецу. – Да у тебя куда не ткни – все геи. – Ну и, я хоть раз ошибался? – Не знаю, сколько раз ты был прав, дело скорее в том, что тебе ничего не стоит соблазнить любого парня. – Ха! – Ирука усмехнулся, но отрицать не стал. Он в самом деле просто обожал флиртовать и обладал отточенным талантом свести с ума кого угодно. – Но что ни говори, с Изумо всё правда было очевидно. – Ну-ну. – Так и что. Вы теперь встречаетесь или как? – Наверное, – ответил Котецу. От этой идеи его губы растянулись в улыбке. – Хорошо, молодцы. Я просто счастлив за тебя, Ко, – искренне отметил Ирука, а затем его лицо приняло притворно-задумчивое выражение. – Интересно… В постели он тоже кэтчер? Это что ж получается, ты, как питчер, будешь подавать ему в соверше-е-енно ином смысле?.. – Завались! – щедро залившись краской, выкрикнул Котецу. Ирука засмеялся, его расфокусированный взгляд поймал где-то на периферии что-то... кого-то, кто яростно расправлялся с боксёрской грушей. Сильные руки наносили удары так быстро, что казались двумя размытыми пятнами, груша едва успевала обиженно отскакивать от них. Умино и представить себе не мог, что можно бить в таком бешеном ритме. Это смотрелось впечатляюще и невероятно привлекательно. И чем дольше Ирука наблюдал за чужими движениями, тем стремительнее его восторг трансформировался в ужас, а после – в неудержимое, тяжёлое, пылающее огнём возбуждение: оно свалилось на него как двадцатифунтовая гиря. Это был Какаши. Ирука до конца не понимал, почему так в этом уверен: парень занимался на приличном расстоянии от них, одетый в укороченную толстовку и с капюшоном на голове, но Ирука знал – это он. Его горло болезненно сжалось, Умино готов был задохнуться от подступающих слёз. Они так ни разу и не разговаривали с того злосчастного ужино-завтрака в ночь с четверга на пятницу, и с тех пор прошло уже целых два дня. Ирука отказался от попыток наладить ситуацию за выходные и успел даже смириться с тем, что не увидит Какаши на занятии в понедельник. Что ж, получай тогда сейчас. – Эй, ты в порядке? – спросил Котецу. – Да, прости, – откликнулся Ирука, отведя, наконец, взгляд от груши. – Пошли уже поедим, умираю с голода. На деле есть ему не хотелось. Совсем.***
Умино нервно крутил в руках шариковую ручку, иногда постукивая ею по тетради. До начала занятия оставалась одна минута. В этот раз он не стал занимать для Какаши место и оставил сумку на полу, но сиденье рядом всё равно пустовало – все уже знали, что парни сидят вместе. Так он и смотрел на свободный стул около себя, синхронно раскачивая ногой и ручкой и не зная, что бы предпочёл: увидеть Какаши или поберечься от напряжения, что неизбежно принесёт его присутствие в аудитории. Но недолго ему пришлось размышлять: Хатаке только что зашёл в класс. Ирука покрылся испариной, видя, как тот спускается к своему месту, к нему. – Привет, – тихо сказал он, когда Какаши тяжело опустился на стул. Ответом была лишь крошечная, едва заметная улыбка и ничего больше. Ирука прикусил губу, стараясь игнорировать накалённый жар, исходящий от Какаши. … Следующие пятьдесят минут обещали стать самой настоящей пыткой. Когда занятие подошло к концу, Ирука был готов к тому, что Какаши встанет и просто уйдёт, однако он остался ждать его, как обычно. Забив на одержимость строгой организацией вещей, Ирука стал торопливо заталкивать всё в сумку, чтобы поскорее выбраться из аудитории. Когда он закончил, Какаши без слов встал и направился на выход, а Ирука последовал за ним, боясь нарушить молчание. К тому моменту, как они добрались до стоянки, Умино почувствовал, как от сдерживаемого стресса его мышцы начинают непроизвольно дрожать, а по коже разбегаются неприятные мурашки. Какаши просто стоял, внимательно следя за тем, как он снимает с замка и откатывает велосипед. – Эм… – уже перекинув одну ногу через сиденье, и опустив другую на педаль, начал Ирука. – Что-то еще хочешь мне сказать? – спросил Какаши, наконец-то, наконец-то развеивая эту гнетущую тишину. – … что? – Ирука сконфуженно моргнул. – Я говорю: сказать мне ничего не хочешь? – повторил Какаши. – Может, ещё что-нибудь от меня скрываешь? Ирука, глубоко оскорблённый, отшатнулся от него. – Я ничего от тебя и не скрывал! – воскликнул он, поднимаясь с места, чтобы оседлать велосипед и упереться обеими стопами в землю. – Отвечай на вопрос, Ирука. Умино, раз уж это от него требовали, какое-то время поломал голову, но так и не нашёл там ничего похожего на то, что Какаши мог захотеть услышать. – Нет, ничего, – ответил он. Какаши бурей понёсся прочь. – Qué carajo / (Какого хрена), – выразился Ирука себе под нос. – Какаши! Что происходит? Хатаке бросился обратно к нему, тыча обвиняющим указательным пальцем. – Я доверял тебе, Ирука. Делился тем, чем никогда не делился ни с кем другим. Я… – он отвёл взгляд, чтобы побороть слёзы, и этих нескольких секунд хватило, чтобы его гнев вернулся. – Я рассказал тебе о Рин, об аварии, в которую мы попали, а ты просто сидел и делал вид, что не знаешь её. Ты вообще собирался сказать мне, что и с ней знаком? Или это ты тоже, блять, забыл? Сердце Ируки рухнуло в пятки. Всё плохо. Всё очень, очень плохо. – Она… она просила пообещать, что я не расскажу тебе! Казалось, это заявление особенно сильно ранило Какаши. Его глаза стремительно наполнились слезами. – Блять, – в отчаянии взревел он. – Что, и моя родная сестра туда же?.. Ирука в совершенно растрёпанных чувствах потянулся к нему, но Какаши только попятился назад. – Не надо. – Какаши, пожалуйста… Просто позволь мне объяснить… – Нет. Ирука спрыгнул с велосипеда и быстро покатил его рядом с собой, пытаясь нагнать Какаши. – Я понимаю, как всё выглядит с твоей стороны, Какаши, но это не так! Она просто… Рин сказала, что ты не терпишь, когда люди вмешиваются в твою жизнь, и… – То есть наше знакомство было подстроено? Это просто ваша постановка, так? – Нет же! Я… Она просто хотела помочь мне понять, как… – Как манипулировать мной? – Блять, нет! Да выслушай же меня! – Хватит с меня, Ирука. Я уже всё услышал. Умино остановился. Каждая косточка его тела затряслась от гнева. – Она убедила меня не отворачиваться от тебя, и знаешь – очень вовремя, потому что я был уже на пределе! – рявкнул он, чувствуя, что именно к этому пределу приближается и сейчас. Вот чёрт. Это прозвучало просто ужасно и не имело ничего общего с тем, что он хотел донести! Какаши также замер, но так и остался стоять к Ируке спиной. – Ну, раз тебя надо было убеждать, то я – явно не тот, кто тебе нужен. – Да я не это имел в виду! – в отчаянии выкрикнул Ирука, но Хатаке уже стремительно удалялся от него. Шатен сделал несколько шагов вперёд, но… – Не ходи за мной. Голос Какаши пригвоздил его к месту и пронзил сердце с искусной точностью. В этих словах не было и следа тёплых чувств, только ледяная сталь равнодушия, словно он уже вырезал из памяти, сломал и вынес на помойку их последние несколько месяцев. Ируке хотелось кричать. Хотелось повалить Какаши наземь и бить по его дурацкому красивому лицу, вколачивая правду: так тебе понятно, что ты – именно тот, кто мне нужен?! Но он не стал. Вместо этого, он запрыгнул-таки на велосипед, и, резко выжав педали, понёсся по кампусу. Выехав на главную улицу, он ещё прибавил скорость и почувствовал маломальское облегчение от того, что ему хотя бы есть куда выплеснуть адреналин.***
Ирука неповоротливо взгромоздил пакеты с покупками на кухонную столешницу. Изначально он планировал выживать следующие несколько дней на еде на вынос, но, посколько вокруг не было ресторанов пуэрториканской кухни, а он мечтал о еде, хоть отдалённо похожей на домашнюю, пришлось набрать продуктов, чтобы сварганить ужин самому. А ежели что-то останется – может, потом пригодится Куренай. Он вытащил из-под магнитика на холодильнике бумажку с маминым рецептом, что записал во время их утреннего телефонного разговора, и положил рядом с печкой. При любом раскладе так же вкусно как у мамы никогда не выйдет, но… На безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Очень уж ему хотелось хрустящих, солёненьких тостонес. В местном магазинчике, конечно, плантаны было не достать, так что Ирука решил собрать закуску из риса, бобов и курицы. Не случись у них с Какаши очередной разлад, он бы, может, пригласил его на ужин… Однако, учитывая тот факт, что именно из-за Хатаке Ируке захотелось утешить себя едой, это было невозможно. Вчерашняя ссора всё еще лежала тяжёлым грузом на Ирукиных плечах. Сегодня общего занятия у них не было, и Умино даже не знал, во благо им такая передышка или во вред. Дейдара предупреждал его о том, как легко потерять доверие Какаши. Как он склонен воспринимать любую недопонятую мелочь как угрозу, даже если не так. Но заведомое знание этого ничем ситуацию не улучшило. Поставив себя на место Какаши, Ирука, пожалуй, мог понять его точку зрения: времени рассказать о встрече с Обито и правда было предостаточно. И что еще хуже: в тот день, когда он пригласил Какаши на квир-шоу, тот признался, что пребывает не в самом лучшем психическом состоянии, и что падать в омут с головой с кем-то новым ему не стоит. Но… Он также сказал, что весь «хаос» и «шум» в его голове стихает, когда они с Ирукой вместе. При мысли об этом нутро Ируки скрутило от чувства вины. Теперь он только добавлял в жизнь Какаши больше хаоса, пусть и неумышленно, как результат непонимания. Нужно было всё исправить. Может, Какаши снова оттолкнёт его, но это уже не важно. Что имело самое большое значение для Ируки – так это дать Какаши понять, что у него никогда не было злых намерений, что выбор Хатаке довериться ему был правильным. Ирука достал кастрюлю и глубокую сковороду и стукнул по варочной панели. После ужина он пойдёт к Какаши и обязательно всё уладит.***
– Какаши дома? – спросил Ирука, когда Тензо открыл перед ним дверь в их квартиру. – Он… в своей ко-омнате, – медленно тянул сосед Хатаке, пока на его лице расплывалась улыбка. – И какое совпадение. Я тут как раз… – он принялся рыться в шкафу по правую руку от себя и неуклюже быстро вытянул оттуда куртку, свалив пару вешалок на пол по пути, – как раз собирался сходить кое-куда… Тензо с удивительной силой затащил Ируку в квартиру и поменялся с ним местами, сам оказавшись в подъезде. – Удачи, – бросил он и уже собрался побежать вниз по лестнице, но через мгновение сдал назад и повернулся к Ируке лицом. – Эм… Можешь, пожалуйста, подать мою обувь? Умино не сдержал смешка, посмотрев на ноги Тензо в одних только носках. – Какие твои?.. – начал он, заглядывая в открытый шкаф, но Тензо уже сам подошёл, отодвинул Ируку в сторону и схватил ботинки. – Всё. ПОКА! Дверь захлопнулась перед носом прежде, чем Ирука успел попрощаться. Он пару раз моргнул, собираясь с мыслями. Это был не самый тактичный уход, но, возможно, им с Какаши и правда лучше поговорить наедине. В конце концов, Ирука даже предположить не мог, как Хатаке отреагирует на его появление без предупреждения. Он не стал писать Какаши, потому что знал, что парень либо проигнорирует его сообщение, либо ответит категорическим «нет». Ирука набрал в лёгкие воздуха, прошёл вглубь квартиры и остановился у двери предположительно в комнату Какаши. Она была неплотно прикрыта, а из тонкой щели над полом просачивалась громкая музыка, кажется, The Buzzcocks. Подняв руку, Ирука постучался, и дверь сама распахнулась. – Я еще не закончил, Тензо. Сказал же, что принесу… Кисточка, выпавшая из рук Какаши, ударилась о пол. Ирука немедленно отвернулся – его лицо просто воспламенилось, ибо Хатаке предстал перед ним одетым в одни только чёрные боксеры. – О Боже, прости пожалу… – несмотря на потрясение, попытался сказать он. – Как ты сюда… Где Тензо? – оборвал его Какаши. – Я… – Ирука сглотнул. – Не знаю, он просто ушёл. Какаши подошёл к проигрывателю, чтобы приглушить музыку и натянул чёрные спортивки, которые только что подобрал с пола. Ируке хотелось, чтобы у него было время и возможность пристальнее осмотреть комнату, потому что здесь было так много всего, что могло рассказать о Какаши больше… Такого, что Ирука ещё не знает о нём. Например, холст на письменном столе, на котором Какаши рисовал пыльно-землистыми красками из палитры. – Ты… Ты рисуешь? – спросил Ирука, чувствуя, как сердце нежно сжимается в груди. На Какаши также были его очки, неуложенные серебристые волосы мягко спускались на лоб и к ушам и выглядели так, словно едва успели высохнуть после мытья. От этого вида у Ируки ноги подкашивались. – Что тебе нужно, Ирука? Я не люблю, когда меня загоняют в угол. – О. Ох, чёрт, – пробормотал Ирука, машинально отступая на пару шагов назад. – Прости. Хочешь… Хочешь, пойдём куда-нибудь в другое место? – Всё нормально. Просто говори уже, что хотел. Ирука вздохнул. – Я хочу, чтобы ты выслушал меня. Какаши скрестил руки на голой груди и выставил бедро, перенося вес на одну ногу. – Ирука… – Просто послушай. Я всё скажу и уйду. Хатаке всё ещё смотрел на него недоверчиво. – Пожалуйста… – вымолвил Ирука. Он не собирался упрашивать, но одно это слово прозвучало именно как мольба. Какаши присел на табурет, выдвинутый перед его столом, и Ирука счёл это за молчаливое согласие. – Окей, эм… – нервно начал он, а затем глубоко втянул носом воздух и заставил себя собраться с духом. Ирука хотел выговориться и сделает это несмотря на волнение. – Наверное, стоит начать с того момента, когда я встретил Обито. Это было в тот вечер, когда ты… когда ты поцеловал меня, да. После поездки на озеро. Я тогда растерялся, ведь ты просто бросил меня и сбежал, а я… Я думал, что правда нравлюсь тебе. Так же сильно, как и ты мне. Ирука беспомощно оглянулся, не желая просто стоять посреди комнаты как на казни. Он опустился на пол и опёрся спиной о кровать Какаши. – Я взял велосипед, и решил прокатиться – просто чтобы прочистить голову. Потом созвонился с Котецу, узнал, что он на вечеринке и поехал к нему, – Ирука вяло пожал плечами. – Оказалось, что вечеринка проходит в доме Дейдары, ну, то есть, в доме Обито. Там я долго не мог найти Котецу, сидел один на диване, пока ко мне не подошёл Дейдара. Мы разговорились, и тогда появился Обито. Он просил у Дея… что-то. Ирука не стал говорить, что Обито искал кокаин, но, судя по выражению лицу Какаши, это было необязательно. Он и так понял. – Я выебнулся на него за то, что он дымил мне прямо в лицо, и на этом наше общение закончилось. Я не знал кто он, но успел услышать, как он унижает тебя за глаза. И хоть я и злился на твою выходку, мне всё равно хотелось за тебя вступиться, и… – Ирука сделал паузу, чтобы сглотнуть, но решил эту мысль не продолжать. – Короче, как я уже говорил тебе после фильма, я понятия не имел, что вы встречаетесь до того момента, пока он не позвонил тебе и ты сам не назвал его имя. И я не сказал ничего, потому что был в бешенстве… и мне было так больно. А потом он пришёл, так что времени на это в любом случае уже не было. Ирука вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. – После этого каждая наша с тобой встреча заканчивалась каким-то дерьмом, ну не было же возможности нормально объясниться, – подняв глаза на Какаши, заметил он. Хатаке несколько раз моргнул, как будто до этого держал глаза широко открытыми пока Ирука говорил. – Не знаю, как твоя сестра узнала, где меня искать, я просто сидел на скамейке перед биологическим корпусом и она позвала меня по имени. Не хочу гадать, что именно ты рассказывал ей обо мне или о нас, потому что ничего подобного она мне не говорила. Всё, что она сказала – это… Это то, что я много для тебя значу. И что вы сейчас переживаете трудные времена. Умино бездумно поводил ладонью по напольному покрытию. – Рин просила проявить к тебе терпение, и, честно сказать… это было то, что я в глубине души и хотел услышать. Потому что мне начинало казаться, что я схожу с ума. Что сам себе придумал какую-то связь между нами. Я чувствовал себя полным идиотом, Какаши, думал, что ты намеренно играешь со мной. Какаши сильно нахмурил брови, так, что между ними сложились две морщинки. Но, уважая желание Ируки высказаться, перебивать не стал. Шатен снова согнул ноги, прижал стопы к полу, а предплечья опустил на колени. – Она не хотела, чтобы я рассказывал тебе о нашей встрече. Сказала что-то вроде «Какаши – закрытый человек и не любит, когда его обсуждают за спиной». Думаю, Рин боялась, что ты воспримешь всё в штыки, хотя на самом деле она просто хотела немного разъяснить мне ситуацию, не предавая при этом твоего доверия. Она ведь ничего не сказала мне про Обито, хотя я спрашивал. Ирука потёр место, где шея переходит в плечо, немного смущаясь того, в чём собирался признаться дальше. – Тогда-то я и пошёл к Дейдаре, чтобы узнать об Обито у него. Я просто хотел выяснить, насколько у вас всё серьёзно и что между вами вообще, потому что я… Я потерял голову и увлёкся тобой очень и очень быстро, Какаши, – как на духу выдал он, пока сердце бушевало в груди. Он услышал, как Какаши резко вдохнул через нос, но не решился поднять на него глаз – слишком страшно было узнать, что увидит. – Наверное, мне хотелось понять, есть ли у меня шанс, – продолжил он, щипая ткань джинсов. – Не то чтобы я собирался встать между тобой и Обито, или что-то такое… Я же не знал, вдруг у вас свободные отношения, – нервно добавил он. – Но Дейдара расставил всё на свои места для меня. Это была его идея пригласить тебя на квир-шоу, чтобы мы могли попробовать снова… И попытаться стать друзьями, для начала. Ирука поёрзал и опять сменил позу, тогда как Какаши оставался неподвижным с того самого момента, как сел на стул. – А потом, когда мы увиделись в следующий раз – когда ты позвонил мне и я приехал за тобой на машине Асумы, я не сказал тебе об Обито… и о Рин, потому что посчитал, что в первую очередь нужно дать тебе возможность выложить всё, что ты чувствуешь. Так же и на костре Котецу. Казалось, не время перебивать и тянуть одеяло на себя, нужно выслушать тебя и поддержать. А вообще… Было и такое, что я правда забывал, что нужно что-то сказать. Потому что рядом с тобой я… – Ирука дёрнул головой, отворачиваясь и пряча раскрасневшиеся щёки, – … рядом с тобой я вообще обо всём забываю. Парень смолк. Нервно двинув кадыком, он коротко глянул на Какаши, а затем быстро опустил глаза и уставился на свои ноги. Он сложил руки вместе и потёр большой палец о ладонь, стараясь хоть на что-то немного отвлечься. – Я не пытался что-то от тебя скрыть, – твердо сказал Ирука. – Тем более – тобой манипулировать. Я бы никогда так с тобой не поступил, Какаши. Потому что я… – Умино снова замолчал, силясь понять, как сказать это, не произнося вслух те самые три слова. Он пришёл сюда с намерением быть максимально открытым, но не до такой степени, чтобы позволить себе столь откровенную уязвимость. – Я испытываю к тебе по-настоящему сильные чувства. Сильнее, чем к кому-либо в своей жизни, и при этом… при этом мы с тобой даже не встречаемся. Они провели несколько секунд в полной тишине, и оба прекрасно понимали, что Ирука имеет в виду, пусть и не стал заявлять в открытую. – Ну, вот и всё, – тяжело вздохнув, заключил Умино. – Это всё, что я хотел сказать, и ничего сейчас от тебя не жду. Но через четыре дня я уезжаю, и знать, что я оставил тебя с недосказанностью и полным непониманием, мне было бы невыносимо. Хатаке резко поднялся со стула и подошёл к окну, открывая вид на свою голую спину. Ирука старался не разглядывать её, но это было очень сложно, учитывая, что он впервые видел перед собой так много обнажённой кожи Какаши, да и его яркие, замысловатые татуировки как всегда завораживали. – То есть, ты уезжаешь в субботу? – прохрипел Какаши. – Ага, – ответил Ирука, тоже вставая с пола. Какаши даже не обернулся. Он поднял руку, чтобы накрыть ею рот, и оставил её там, сжимая кожу лица в подавленной задумчивости. Ирука смотрел за тем, как поднимаются и опускаются его плечи с глубоким, тяжёлым дыханием. Что-то подсказывало Умино, что Какаши сейчас лучше побыть одному. – Эм, ну ладно. Мне уже пора… Но если вдруг захочешь увидеться до моего отъезда я… я буду рад. Ты знаешь, как меня найти. С этими словами он ушёл. Как только Ирука перешагнул порог квартиры Хатаке, его самообладание пошатнулось. Он прижался к подъездной стене лишь на пару коротких мгновений, но несколько горьких слёз успели сбежать из его глаз.