Утреннее солнце прокралось в комнату к братьям, пуская свои лучи оглаживать нежную кожу и играть с мягкими волосами. Чуть приоткрытые шторки колыхались весенним тёплым ветерком, что тоже не упускал возможности ласково коснуться спящих парней. По голубому небу плыли редкие облака. Весь мир будто специально подстроился под настроение и был таким же тихим и умиротворённым. Не было слышно привычного для Роппонги шума, только щебетание птиц и задорный смех детей с детской площадки у подножья жилого комплекса. Мир отдыхает вместе с ними.
Риндо отвернулся от окна, утыкаясь носом в грудь брата и чувствуя его тепло. От неожиданно накативших воспоминаний он резко распахнул глаза, не веря, что всё это произошло именно с ним. Он признался Рану и тот ответил ему взаимностью… Стоп. ОН ПРИЗНАЛСЯ РАНУ И ТОТ ОТВЕТИЛ ЕМУ ВЗАИМНОСТЬЮ?! Так, а это точно не было сном или пьяным бредом?
Рин аккуратно выпутался из крепких братских объятий и неслышно прокрался в коридор, оглядывая себя в зеркало. Багровые отметины на груди и шее, следы зубов и капли засохшей спермы, которую в темноте не увидели, оттого она и осталась. Нет, это точно не было обычным кошмаром. Это была самая что ни есть реальность. До одурения приятная и душераздирающе желанная.
Из глаз непроизвольно полились слёзы, а губы снова растянулись в той самой по-идиотски довольной улыбке. Утирая мигом намокшие порозовевшие щёки ладонями Риндо всё смотрел и смотрел в зеркало, пытаясь успокоить бушующие внутри чувства.
В голове словно одновременно взрывалось тысяча фейерверков, складывающихся в надпись «Ран меня любит». Сердце трепетало, а в животе летал табун бабочек, что никак не хотел прекращать своё движение. От одних только воспоминаний о вчерашней ночи по телу разливалась сладостная нега, а член начинал подавать признаки жизни. Кстати о бабочках в животе, а это точно бабочки? В ответ на этот внутренний вопрос живот заурчал предательски громко.
— Проголодался? — раздался со спины голос, а сильные руки обвили талию. — Пойдём позавтракаем?
— Ран, — коротко зовёт его Риндо, хватаясь руками за держащие его ладони, — Ран, ты меня любишь?
— Рин-Рин, тебе нужно проверить память, — посмеиваясь, произносит Ран, звонко чмокая своего Рина сначала в висок, а потом осыпая лёгкими, почти невесомыми, поцелуями щёку, — весь вечер тебе вчера говорил, что люблю тебя до одури, до бабочек в животе и до американских горок в грудной клетке.
— С каких пор ты стал таким романтиком? — отшучивается младший Хайтани, окончательно уверяясь в правдивости произошедших вчера событий. Он его любит… Всё, Рина в этой жизни ничего не держит, можно умирать.
— С тех самых, как мне начал нравится самый лучший человек на свете, — улыбнулся Ран, перехватывая брата, закидывая его на плечо и неся на кухню.
— Всё, хватит, меня сейчас тошнить начнёт от этой ванильной поеботины, — скривился Риндо, закатывая глаза, — и поставь меня, я не пушинка.
— Верно, ты не пушинка, — подтвердил Ран, усаживаясь Риндо на подоконник, — ты маленький слон.
Младший Хайтани поморщился и пнул брата в ногу, под задорный смех старшего и его успокаивающие «шучу-шучу» с поднятыми в примирительном жесте руками.
Риндо заинтересованно смотрел на то, как братик сначала перемалывал кофейные зёрна, потом заваривал полученный порошок в турке и под конец аккуратно процеживал, наливая в кружки. Необъяснимая любовь к свежезаваренному кофе и категоричная непереносимость растворимого — это то самое немногое, что осталось им от родителей. Ещё немного пошаманив над кружками, Ран поставил рядом с младшим братом кружки и нежно обнял его, утыкаясь носом в макушку.
Рин зарылся носом в обнажённую грудь брата и с умиротворением вдыхал его запах.
Редкие облака за окном превратились в огромные тучи, что плотно склеились, покрывая Токио серой мягкой подушкой и угрожая с минуты на минуту обрушиться шквалом холодной воды прямиком на головы непутёвым прохожим и засидевшимся на улице гулякам. Ветер из лёгкого и освежающего стал сильным и прохладным, заставляя братьев поёжиться от образовавшегося сквозняка и закрыть окно. Стоило им это сделать, как с неба упали первые капли, а откуда-то из-за облаков, сотрясая земной покров, раздались громовые раскаты.
Рин невольно дрогнул, спрыгивая с подоконника и сильнее прижимаясь к Рану, а тот в свою очередь подумал о том, что его братишка до сих пор не перерос свою боязнь грозы. Старший Хайтани успокаивающе похлопал Риндо по спине и отпустил, беря в руки кружку кофе и наблюдая, как пытающийся успокоиться младший, тоже хватается за напиток, но трясущиеся от волнения руки выдают его с потрохами.
Ран тяжело вздохнул и, одним глотком осушив кружку, как он любил это делать, потянулся за поцелуем к младшему брату, который тут же отложил своё кофе и подался вперёд, позволяя старшему взять всю инициативу на себя, в то время как сам он слабо шевелил губами, с капелькой лени отвечая на поцелуй.
Язык Рана не настойчиво толкнулся в чуть приоткрывшийся, чтобы сделать глоток воздуха, рот, оглаживая ряд ровных зубов и чувствуя, как чужой язык сплетается с ним. В глазах летали искорки, а все нервные окончания словно сконцентрировались на кончике языка и губах, коих, время от времени, нещадно терзали чужие. Это его однозначно успокоило. Успокоило и возбудило.
Стараясь не показывать своего состояния Риндо разорвал поцелуй и отвернулся, прижимаясь спиной, к стоящему позади брату. Ран, наблюдая за таким поведением младшего брата, лишь тихо посмеялся.
— Ран, — позвал его младший, успокаивая свои разбушевавшиеся гормоны и наконец оборачиваясь на брата.
— Да, Рин-Рин, — отозвался старший, крепче сжимая Риндо в объятиях, будто боясь, что он вот-вот убежит.
— В каких мы теперь отношениях? — собираясь с духом интересуется Рин, чувствуя спиной родное ему тепло.
— У меня к тебе предложение, братик, — чуть улыбнулся Ран, который, кажется, всё утро ждал только этого вопроса. Наверное он даже подкупил тучи, чтобы те создали ему подходящую атмосферу.
— Какое? — заинтересованно спрашивает Риндо, полностью поворачиваясь к брату.
— Только мы, секс и самые лучшие отношения, — улыбнулся Ран, убирая руки от брата и упираясь ими в подоконник.
— Это значит? — тихо уточнил Риндо, боясь лишний раз подышать, чтобы не развеять весь этот сон.
— Это значит, что я предлагаю тебе стать моим парнем, дурачок, — добродушно посмеялся Ран.
— Я согласен! — радости Риндо не было предела, а сам он уже повис на шее старшего Хайтани.
Это порочный омут, в который они себя сами затянули. Но как бы ужасно не было осознание собственной неправильности, сладостная нега, которую дарует это болото, настолько приятна, что им совершенно не хочется оттуда выбираться. Они любили друг друга сильнее всего на свете и отнюдь не братской любовью.
Ран не может без Риндо, в то время, как Риндо слишком нуждается в своём старшем брате. Замкнутый круг, который самоуничтожиться, стоит только лишить его хотя бы одного связующего звена. Вот такие они, братья Хайтани.
— Ты обещал мне продолжение, — хитро улыбнулся Риндо, сжимая рукой поднимающийся стояк.
— Ты сексоголик, — хмыкнул Ран и протяжно застонал, — не тут.
***
Рабочий кабинет заполнился тихими стонами и звонкими шлепками кожи о кожу, сопровождаемыми мерным скрипом мебели. Ран мирно сидит на диване их кабинета, в то время как Риндо, абсолютно бесстыдно оседлавший его, скачет на его члене словно ошалелый. С накаченной груди с татуировкой, что была избавлена от мешающего пиджака и расстёгнута рубашка, стекали капельки пота.
До этого момента братья успели потрахаться как минимум в пяти разных позах и в трёх локациях: на столе, у стены и у окна. Ран брал своего любимого Рин-Рина как душе угодно и где его извращённой головушке заблагорассудится. Никто им ведь и слова не скажет. Люди даже вида не подадут, слишком привыкли.
Фиолетовые волосы уже вспотели и прилипли к нагому телу Риндо, лицо которого сейчас было искажено гримасой полного блаженства. Рин впился коротко стриженными ногтями в плечи брата и потянулся к нему для поцелуя, на что Ран охотно отвечал, перехватывая инициативу.
В глазах обоих уже давно летали звёздочки, а в голове вырвались фейерверки. Тело ослабло после нескольких оргазмов и кажется сил ни у кого из Хайтани уже не осталось, но младший всё продолжает активно прыгать на брате, пока тот вальяжно раскинув руки наблюдает за сменой эмоций на таком любимом лице.
— Что ты во мне любишь больше всего? — спросил Ран, переводя руку со спинки дивана на ягодицу Риндо, чуть оглаживая её и сжимая.
— Твой… Твой член… — задыхаясь произносит Риндо и громко стонет, когда старший братик толкается глубже. — Обожаю то, как ты меня трахаешь… — как ему удаётся говорить для всех остаётся загадкой, ведь рот уже давно используется лишь для того, чтобы пополнять лёгкие кислородом.
— Убить готов ради того, чтобы ты ебал меня так каждый день…
— О, какие грязные речи мы выучили, — хохотнул Ран, целиком усаживая Риндо на свой орган и фиксируя его в таком положении, прощупывая свободной рукой образовавшийся на животе бугорок.
— Тебе это нравится… — шепчет прямо на ухо Риндо, чуть прикусывая мочку уха.
Снова перехватывая инициативу Рин ставит огромный багровый засос на кадыке Рана. Пока тот гортанно стонет. Возобновляя фрикции на половом органе брата, Рин всё набирал и набирал скорость. Кажется, будь он на скачках, то забрал бы первое место, однозначно.
Скрип. Хлоп. За дверью послышалась перепалка их Такемичи и Инуи за то, кто кого ебёт и в каких ситуациях кого палили. Вот и всё, фенита ля пиздец. Их раскрыли окончательно.
Не то, чтобы босса и его верного коня можно было назвать тривиальными и уж тем-более чрезмерно чтащими мораль , но неприятный осадочек остался. Больше не случиться им ебаться на рабочем месте.
***
Дверь тихо открылась и из кабинета вышли два раскрасневшихся парня, которые явно были довольны тем, что с ними происходило пару минут назад. На кадыке Рана красовался багровый засос, а на шее Риндо виднелось несколько укусов.
Вся верхушка знала об их отношениях и относилась к этому вполне нормально — это их дело с кем им спать. Но вот застать их трахающимися на рабочем месте ещё никому не доводилось.
— Извините, что-то мы увлеклись. — лучезарно улыбнулся старший Хайтани.
— Мы постараемся так больше не делать. — вторил брату младший и все двинулись к уже ожидающей их машине.
