Эстебан
Открыв глаза, я резко соскочил с кровати, при этом громко и долго кашляя. Тяжело дышать. — Ну и сны мне сняться, — прохрипел, — пожары всякие. Неужели, — оглядываюсь, — это моя комната? Странно, но я действительно дома. В углу стоит мольберт с планшетом, краски, кисти и палитра, рядом несколько холстов. На письменном столе как обычно бардак, а точнее, творческий беспорядок. Отец ненавидит, когда у меня в комнате такой срачельник. — Так и не натянул бумагу, — вздыхаю, подходя к подрамнику, — и кисти не помыл сразу. Идиот. Накинув рубаху, вышел в коридор на разведку. — Папа? — спускаюсь вниз, — папа? Поместье абсолютно безлюдное. Нет звуков, чьих-то голосов. Куда все подевались? Что за чушь? Оказавшись на заднем дворе, рядом с небольшим садом, в котором росли наивкуснейшие яблоки, персики и лимоны, мой взгляд упал на знакомый силуэт. — Мама! — крикнул, рванув по земле голыми ногами, — мамочка! Чуть было не сшиб её, при этом подхватывая на руки. — Ты не представляешь, как я соскучился по тебе! — завизжал от счастья, — мама! — Эстебан, — заливисто смеётся, — раздавишь! Она совсем не изменилась. Угольно-чёрные волосы собраны на затылке, губы слегка подкрашены, на лице хитрая улыбка. — Подожди, — отпускаю, — если я тебя вижу, значит, — осознаю происходящее, — мёртв? — Ты на грани жизни и смерти, мой дорогой, — проводит рукой по щеке, — я не ожидала тебя здесь увидеть. — Мам, — прикрываю глаза, обхватывая её ладонь, — почему ты не рассказала о своей болезни? — Боялась. Мне не хотелось быть для Джонатана обузой, — опускает глаза, — я думала, что поправляюсь и всё будет хорошо… Прости меня, — голос её дрогнул, — Эстебан, моё солнце, я так виновата перед тобой. — Главное, — шмыгнул носом, — что тебе больше не больно. Мам, — слёзы скатились по щекам, — мне так тебя не хватает… Меня охватила настоящая истерика. Хотелось обнять её и зарыдать, подобно мальчишке. Впервые за всю жизнь, я настолько слаб. Непозволительно слаб. — Прости, — встала на цыпочки и поцеловала в висок. — Говорят, что время лечит. Какая наглая и неоправданная ложь. — Соглашусь, — вытирает мои слёзы, — не хочу тебя пугать, хочу лишь предупредить. Мой милый сын, твой путь будет тяжёлым и трудным, впереди огромное количество испытаний. Будет больно, страшно. — Истинный путь всегда тернист, да? — Да, — кивнула, — я знаю, что ты справишься со всем, что приготовила для тебя судьба. Будь верен своим принципам, береги друзей, действуй уверенно и чётко. Прислушивайся к голосу разума и люби всем сердцем. — С последним отлично справляюсь, — слегка смутился. — Она человек с непростой судьбой, сложным характером и непонятными целями. Её душа покрыта инеем боли. — Не одобряешь? — Если ты к этому готов, то благословляю. У дочери Кольта есть огромное количество достоинств. Как минимум, — усмехнулась, — она его дочь, что уже о многом говорит, если знать самого Александра или Анну. Надеюсь, твои чувства и намерения к ней серьёзные. Без всякого юношеского максимализма вперемешку с гормональным фоном. — Всё иначе, мам. Я долгое время пытался найти в себе силы и не думать о ней. Плохо спал и ел, не выбрасывая Эсми из головы. Сдавшись, понял, — думаю о ней, — что она мне нужна. Кислород. — Любовь не должна затмевать твой разум. — В этом вы похожи, — рассмеялся, — она говорит что-то похожее. — Первая любовь, — умиляется, — это так прекрасно. — И последняя, — поправляю её. — Хорошо, если это так, — протянула руку, — пойдём, покажу тебе кое-что. Коснувшись её, мы за одно мгновение оказались в лазарете дворца. — Они нас не увидят и не услышат. — Кто «они»? — Живые. Было очень непривычно видеть себя со стороны, особенно в таком состоянии и с перемотанным плечом. — Что случилось? Ничего не помню… — Вчера ночью в вашей гостиной произошёл пожар. Тебя и остальных ребят еле достали из комнаты. — Как они? — Норман погиб. — Ох, — потёр переносицу, — он же астматиком был… А Окделл? — С ним всё хорошо. Двери открылись. Сначала зашёл перепуганный отец, за ним спокойный Август и Эсми. Девушка выглядела поникшей, уставшей и замученной. На ней не было лица. — Джонатан, — прошептала мама, с грустной улыбкой глядя на него. — Постарел немного, да? — По-прежнему прекрасен, — улыбнулась мне, — ты так на него похож. — Он говорит обратное. — Тебе от меня достались глаза и вспыльчивый характер. Красота, отвага, холодный ум, харизма и чувство юмора — заслуга Джона. Даже эта шевелюра, — потрепала по волосам, — береги его. — Как всегда. — Она хорошенькая, — бросила лукавый взгляд. — Одобряешь? — Осилишь? — с вызовом посмотрела. — Раз плюнуть, — гордо поднял голову. — Потом не жалуйся. — Ни за что. — Ну-ну, твой отец говорил это же… А потом прятался от меня по всему поместью. — Но любил. — А ты её? — оглядела Эсми с головы до ног. — Безумно… Папа подошёл к койке и молча присел на табуретку, стоящую рядом. — Что с плечом? — Ожог. Теперь, понятно, откуда эта странная боль. — Сильный? — Достаточно. — Сколько дней прошло с пожара? — Четыре, — тихо ответила Кольт. — Почему мне сразу не сообщили? — рявкнул, — госпожа Эсмилир, вы наставник или кто?! — Я, — потерялась от отцовского наезда. — Джонатан, — доктор решил заступиться, — кардинал запретил. Мы надеялись, что Эстебан очнётся на следующий день. Как видишь, этого не произошло и ты здесь. Я позову Сильвестра. Август бросил на отца недовольный взгляд и поклонившись, покинул лазарет. — Герцог Колиньяр, — тихо начала девушка, — простите… — За что вы извиняетесь? — удивился. — За то, что не смогла уберечь, не сообщила вам и не знаю, как ему помочь, — голос дрогнул. — Знакомое чувство… Он же выживет? — Вы у меня спрашиваете? — удивилась. — Возможно… Около пяти минут они молчали, не решаясь посмотреть друг на друга. — Эсмилир, — взял за плечи, — тебе надо отдохнуть и нормально поесть. Ты еле стоишь на ногах. — Я должна быть рядом с ним, когда он очнётся… — Давай сходим и пообедаем? Необходимо питаться нормально. — Аппетита нет, — мотнула головой. За всё то время, что я её знаю, Эсми впервые не скрывала своё состояние. Мне больно видеть её такой. — Аппетит появляется во время еды, — приобнимает, — идём. — Эстебан, — смотрит на меня, — он же… — Проснётся — крикнет, — усмехнулся, — вперёд, — слегка толкает. Папа тоже был на грани срыва, но отлично держался и пытался подбодрить её. — Она переживает… — Слабо сказано, — поджал губы, — я же могу как-то вернуться? — Конечно, — кивнула, — тебе стоит выбрать: мир живых или мир мёртвых. — Мне хочется подольше побыть вместе с тобой, — беру её за руку. — Время на исходе, Эстебан, — положила голову на плечо, — тебе надо выбрать.Пару дней спустя Талиг Эсмилир
Отныне, я во всей красе понимаю словосочетание «Ад на земле». По-другому описать эти дни нереально. — Так и будешь дежурить около него? — зашел Савиньяк, ставя передо мной кружку чая и ватрушку со сметаной. — Мне не хочется есть, Лионель, — смотрю в окно, — спасибо. В связи со случившимися обстоятельствами, уроки были отменены и объявили недельный траур. Реакция Сильвестра вывела меня из себя, но сил на ругань и выяснение отношений у меня не было. — Причину пожара удалось установить? — Нет, — резко ответил Рокэ, — мы работаем над этим. — Двое погибших, — вздыхает, — очень жаль парней. — Вообще-то, — закинула ногу на ногу, — один погиб, а другой без сознания. — Вы действительно считаете, что Эстебан Колиньяр выживет? Будет просто чудесно, если он очнётся. — Когда, — поправила его, — это лишь вопрос времени. — Будем надеяться, что ваши ожидания оправдаются. Лионель и Эсмилир, вы можете быть свободны. — Благодарю, — Савиньяк кивнул. Выйдя из его кабинета, я села на подоконник, отворачиваясь к окну. — Я не хотел кричать на тебя. Извини. — И ты меня, — вытираю слёзы, — перегнули палку. — С ним всё будет хорошо, — положил голову на плечо. — Ты слышал Августа… Лион, я боюсь. — Как и я, — пытается успокоить, — нам необходимо успокоиться и выдохнуть. Сейчас остаётся лишь ждать. Мне не удалось выполнить это. Около двух часов, я пыталась избавиться от запаха гари, натирая кожу до красноты и боли. — Всё ещё пахнет, — вздыхаю, кидая мочалку. Запах удалось перебить маслом апельсина. Придя в комнату, я моментально уснула, как только голова коснулась подушки.***
Состояние Эстебана было стабильным. Стабильно тяжёлым. Смотря на его шевелюру темно-каштанового цвета с золотыми отливами, на бархатную кожу, длинные слегка подкрученные ресницы, боялась заметить то, как Колиньяра покидает жизнь. Он выглядел как статуя: не шевелился, не дышал. Ожог на его плече был сильным, и на моё удивление, он постепенно начал заживать. Закончив с перевязкой, обтерла влажным полотенцем тело юноши. — Эсмилир, — Лионель приоткрыл дверь, — Колиньяр-старший приехал. — Что? — выронила полотенце. Этого я боялась больше всего на свете. Сердце заболело. Джонатан голову мне оторвёт и не заметит. Герцог не обращал на меня никакого внимания, даже не поздоровался. С самого начала разговор получился напряжённым. Оно и понятно, Эстебан в подвешенном состоянии. Чуть позже он смягчился настолько, что перешёл на «ты» и любезно пообедал вместе со мной, буквально заталкивая в меня еду. — Ты очень мало съела. — Больше не хочется, — отпиваю чай. — Вот поэтому не можешь набрать вес и носишь балахоны какие-то. Не знаю как, но Джонатан попал в яблочко. У меня была проблема с весом. Для своего роста и возраста, я очень худая, буквально скелет. Проблемы начались ещё в поместье сумасшедшей старухи Янсенн. Мне хотелось иметь фигуру: аппетитные формы, бедра, грудь, щёки. А вместо этого лишь кожа да кости. Иногда, было больно даже сидеть. — Какой твой вес? — Сорок шесть килограмм. Хочу шестьдесят четыре. — У тебя нет желания есть. — Никакого, — уныло кивнула. Еда не вызывала радости. Такое случалось крайне редко и то, когда в организме был алкоголь. — И как давно? — Несколько лет. — Моя матушка говорила, что если нет желания есть, нет желания и жить. — Возможно, — усмехнулась. — Что произошло в гостиной? — Вам же рассказали уже, — приподнимаю бровь. — Я хочу услышать твою версию. — Мы с Лионелем были в учительской, — начинаю, — работали. Ворвался слуга и сообщил о пожаре. Огонь, — вспоминаю, — был какой-то неистовой силы. Адское пламя. Создавалось впечатление, что нас не хотят пускать в комнату, а их выпускать. Может, я преувеличиваю… — Первый маршал Талига сказал мне, что ты прорвалась сквозь пламя. — Да. Я думаю, что кто-то специально устроил пожар. Мой ответ явно заинтересован мужчину. Видимо, из-за этого он перевёл тему. — Ты рисковала жизнью. Причина? — Ваш сын, — чётко ответила, — отрицать очевидное — глупо. Поэтому, говорю как есть. Но и про остальных, я не забыла. — Смело, — улыбается, — кольцо, которое у тебя на руке, было предназначено для матери Эстебана — Николь. — Знаю. — Я привёз его по одной простой причине, — замялся, — это моё благословение. Слова герцога меня очень сильно удивили. — Не смотри так на меня. Признаюсь, долгое время, в моей голове не укладывалась мысль о том, кого мой сын выбрал себе в жены. Противостояние сторон… Я понял, что он не отступится от своего, будет бить в грудь, орать, плеваться, — засмеялся, — мамин характер. — Очень похоже на Эстебана. — В тот вечер, когда я сорвал ему свадьбу, увидел убитый взгляд. Столько боли и страданий. Он умолял меня помочь ему, — поджал губы, — а потом, заметил, как он смотрит на тебя. С любовью, трепетом и нежностью. Я всё понял, поэтому и отдал ему кольцо для достойной девушки. — Лишь бы не овдоветь… — Выбрось из головы эти мысли, — фыркнул. — Не могу, — слёзы навернулись. — Надо. Пообещай мне, что начнёшь нормально есть. — Обещаю, — киваю. Мы молча вернулись в лазарет, где нас уже ждал Сильвестр. — Герцог. — Кардинал, — приоткрывает дверь, — поговорим? — С радостью. Мужчины удалились в коридор, а я присела рядом с Эстебаном и задумалась. Зачем Джонатан спросил про пожар? Его вопрос насторожил меня, особенно, учитывая тот факт, что он до этого всё знал. Что-то скрывает? Я случайно заметила, как по лицу юноши скатилась слеза. — Нет-нет-нет, — запаниковала, — не оставляй меня. Умоляю… С головы до пят, мое тело пробрала гадкая и мерзкая дрожь. Прощается? — Не дождёшься, — тихо прошептал, едва улыбаясь, — привет… — Эстебан, — опешила, — ты… — Жив. Радостно завизжав и соскочив с места, я кинулась в коридор. — Очнулся! Очнулся! Джонатан аж пошатнулся и забежал обратно, чуть ли не сшибая меня с ног. Кардинал в шоке. Вытирая слёзы радости и счастья, смотрела на то, как отец расцеловывает сына, не веря своим глазам. — Я маму видел, — держит папу за руку, — она попросила беречь тебя. Сказала, что любит сильно. — Как и я её, — одними губами. — Ты чего замерла в углу? — смотрит на меня. — Лучше пойду, — махнула рукой, — не хочу мешать вам. Семейные моменты и всё такое. — Брось, — герцог улыбнулся, — ты уже часть этой семьи, — раскрыл объятия, — давай к нам, дочка, — подмигнул. Это согрело мою ледяную душу. — Инцест — дело семейное, — задорно захохотал Эстебан, — ой, — скривился от боли. — Так тебе и надо, — хором. Джонатан по-отцовски обнял меня за плечи. — Чего-нибудь хочешь? — Есть, — округлил глаза, — и обезболивающего, — смотрит на плечо, — а ещё, ужасно хочу в туалет. — Уборная к твоим услугам. — Я думал, — грустно вздохнул, — вы меня на ручки возьмете. — Ладно. Герцог аккуратно подхватил сына на руки и вынес из лазарета. Через секунду появился Лионель. Рот открыт, звука нет, пытается жестами что-то спросить. — Да-да, — хлопаю по плечу, — я тоже охуела. — Давно? — выдавил из себя. — Минут пять-десять назад. — Я стало быть подумал, что у меня галлюцинации начались. Как он? — Достаточно слаб, но шутки шутить успевает. Думаю, рот ему завязать. — Кляп дать? — Откуда у тебя кляп? — прищурила глаза. — Неважно. — Он тебе зачем? Лио встрепенулся и гордо развёрнувшись, молча ушёл. Вот же… — Савиньяк! — возмущаюсь, — что за игнор? Я требую ответа!