***
Ко всему готовились Гера и Герман: защитить себя от ментальной атаки, от зелий, от проклятий, преодолевать кризис или обострение болей… Они забыли о самих уроках. Если палочка Геры имела утолщение, чтобы ее было удобно брать, то как быть с зельеварением, полетами, эссе? Вот об этом Герман и не подумал, в чем себя теперь корил. Утро в гостиной было достаточно спокойным, девочки и мальчики собрались вокруг Геры и Германа, чтобы забросать вопросами, на что Гера как-то ойкнула и попыталась спрятаться за Германа. — Не пугайте Герду, — попросил мальчик собравшихся. — Ей очень непросто. — А это у нее ревматизм? — спросила Пенелопа. — Нет, — покачал головой Герман. — У нее редкое даже для магглов заболевание, и… — Я поняла, — кивнула мисс Кристал, не желая напоминать девочке то, что та, конечно и так знала. Такие болезни не лечатся. — А почему о вас ничего не было слышно? — спросил кто-то. — Мы много путешествовали, — улыбнулся мальчик. — А… — начал еще кто-то, но Пенелопа погнала всех в столовую, потому что время для завтрака. — Успеете еще, — усмехнулась она. Факультет Равенкло двинулся на завтрак. В Большом зале оказалось, что для Геры оборудовано специальное место, куда ее аккуратно припарковал Герман. Перед девочкой сразу же возникли ее приборы и ее специальная еда. Вороны удивленно переглянулись, но староста объяснила, что у девочки диета, что полностью успокоило факультет. Дамблдор за завтраком отсутствовал, что Герман счел хорошим знаком. После завтрака был урок у профессора Флитвика — декана факультета. Несмотря на то, что Герман и Гера отлично это все знали, похвала декана заставила девочку счастливо улыбнуться, а это очень важно. Поэтому мальчик тоже улыбнулся, стараясь не показать, что для него это все лишь повторение пройденного. Вот Трансфигурация была тем еще испытанием. Маккошка, казалось, ищет повод придраться, поэтому Герман напрягся, но в этот раз ничего не произошло. Иголка получилась, и брезгливо кривящаяся женщина была вынуждена дать баллы факультету. Вороны слепыми не были, отношение профессора к больной девочке заметили и свои выводы сделали. Обед прошел тоже без проблем, а вот домашняя работа была бы проблемой, если бы не специально зачарованное перо. Герман помнил эти никому не нужные мили эссе, поэтому попросил мастера Киддела зачаровать перо. Правильно попросил, как оказалось. Ночью Гера почувствовала боль, и это ее испугало. Так сильно испугало, что она не смогла разбудить Германа, а только плакала и тихо скулила. Этот звук разбудил чутко спавшего мальчика. Он смазал суставы девочки гоблинской мазью, отчего боль начала угасать, но все равно оставалась довольно долго, поэтому ночь была непростой. Наутро девочка опять плакала. — Ну почему опять больно, ведь не было же? — спрашивала она Германа. — Или осень виновата, или сквозняки, — ответил ей мальчик. — Надо тебя получше утеплять. Вот сейчас помоем и будем утеплять, хорошо? — Хорошо, — прошептала сквозь слезы девочка. Боль была неожиданной и оттого больно ударила Геру, отчего упало настроение. — Вот и умница, — сказал ей Герман, натягивая теплые гетры, на руки — специальные перчатки без пальцев, а сверху уже бандажи. В холодном, продуваемом всеми ветрами замке наступила осень, сделав очень больно одной девочке.***
Самым страшным уроком оказалось зельеварение. Не из-за Снейпа, вовсе нет. Из-за холодного подземелья, необходимости работать с ингредиентами, с мешалкой… Ну, на мешалку Герман нацепил утолщающую штуковину, большой набор которых у него был с собой, на ножи тоже можно было бы, но Гера… Девочка была готова расплакаться — боль все усиливалась и ничего не помогало, даже гоблинская мазь. Промозглый холод залезал, казалось, всюду, и суставы отвечали болью, тянущей, нудной болью, от которой не было спасения. Если бы профессор Снейп был таким же, как в их родном мире, это была бы катастрофа. Северус наблюдал за девочкой в инвалидном кресле, которая берегла руки и, казалось, была готова расплакаться. То, что у девочки редкое даже для магглов заболевание, профессор Снейп знал, вот что с ней, он не понимал. Поэтому профессор подошел к семье Равенкло, чтобы расспросить подробнее. Увидев его так близко, девочка что-то пискнула. — Ну что ты, маленькая, — сразу же погладил ее Герман. — Профессор тебя не укусит, не бойся. — Что с ней? — спросил мальчика Северус. — Холодно здесь слишком, больно ей, очень больно, — грустно сказал Герман, прижимая к себе Геру. — И не помогает ничего. — Идите, дети, — вздохнул профессор, который не был садистом, что бы о нем ни говорил факультет Годрика. — Идите, я подумаю, как вам можно помочь. — Спасибо, профессор Снейп, — тихо проговорила Гера, державшая себя в руках из последних сил. Ей было очень обидно — второй день всего, а она уже почти плачет. Попрощавшись с профессором, Гера и Герман двинулись в Больничное крыло, чтобы получить освобождение от полетов. Хотя Гере, конечно, хотелось, но… Именно это «но» и не давало что-то делать. Слишком уж для нее была опасной метла, а умирать девочка совсем не хотела. Поппи Помфри изучила бумаги из Мунго и из маггловской клиники, поэтому очень быстро дала освобождение. Женщине было мучительно больно видеть девочку, которая была обречена на такую жизнь, но колдомедицина не всесильна. Тут даже философский камень не поможет… Поэтому глядя в синие полные слез глаза, медиведьма выдала освобождение от уроков на неделю. Что такое осень и весна для таких детей, она отлично понимала. Ночью Герман придумал обернуть смазанным гоблинской мазью бинтом суставы, и это помогло. Боли стало меньше, отчего Гера смогла спать до утра. Редкие заболевания… Сначала поверить ребенку, потом судорожная диагностика, многодневный поиск, обмен с коллегами, со специалистами, чтобы хотя бы определить основной синдром, а потом уже его тип. А, не дай бог, если это новый тип? Как его вести? Какие могут быть последствия? На все эти вопросы надо получить ответы до того, как станет поздно. Это поиск лечения, хотя бы облегчения состояния… Ежедневный поиск, ежедневный труд. А потом наступил день, о котором Герман забыл, но не забыла Гера… Улыбавшаяся Герману в этот день Гера.