♡♡♡
Темно-оранжевая комната, освещаемая утренним светом из заснеженного и наполовину занавешенного окна, что чуть помогало развидеть царившую внутреннюю обстановку сонного царства, выглядела обыкновенно. Рабочий стол с пк на нём и мощным системным блоком под, а так же новенькой, приобретённой совсем недавно, материнской платой, что стоила не малые деньги в купе с жёстким диском. Типичное довольно дорогое стримерское кресло, купленное на честно заработанные кровью и потом деньги, которое, как утверждает его хозяин, просто слишком удобное, имело пять колёсиков и регулировку высоты для удобства. Несколько постеров любимой рок группы, что несколько раз уже падали, после чего их, прости-господи всю любовь Бакуго к бережному хранению своих памятных вещей, прицепили благодаря маленьким гвоздикам чёрного цвета. Проколов их при этом. В тот день он чуть ли слезами не уливался, ведь таких плакатов теперь фиг где достанешь. Из лицензионной коллекции, мать его. Правда его потом быстренько успокоили. Минетом. Далее, по рум-туру шли два комода с вещами, где обязательно главенствовал порядок и, чёрт бы его побрал долбанную болезнь перфекциониста, распределение по цветами. Тодороки всегда называл его помешанным на чистоте и порядке, но не в коем случае не упрекая своего любимого и обожаемого парня в его своеобразном окр. Наоборот, в этом были и свои плюсы. И у Бакуго нервы в порядке, когда он не видит балаган в комнате карамелины, а так же и последний доволен, что прикладывать руки к этому не пришлось. Слишком уж лень. Кровать, что была чуть шире односпальной, стоически удерживала на себе двоих детин, что тихо посапывали не заботясь о сохранности деревянной мебели. Двухцветный, что лежал с задранным по живот худи и приоткрытым ртом на спине, а так же и белокурый, который огородил себя закинутой за голову рукой от Тодороки. Ну, обожал он раскидывать конечности во сне, ударяя по лицу и другому месту, что попадало под раздачу. В иных случаях он мог закидывать ноги на чужую тушу, укладываясь под бакуговским бочком, несколько раз при этом зарядив коленкой по паху. Благо предплечье спасало, а опасно-любимые ноги были прижаты другой ногой Бакуго. Прекрасный день из длинных каникул, казалось, не омрачит ну, ни что. До одного определённого момента. Видя десятый по счёту галлюциногенный сон с морей необъяснимой хренотени и другой ереси, что в голове не укладывалась, Бакуго получает под рёбра острым локтём, издавая сдавленный стон и тут же просыпаясь, сворачиваясь клубком. Предотвратить неминуемое всё же не получилось. Инициатор импровизированного поединка, лишь сладко причмокивает пухлыми губами, хмуро потягиваясь и поворачиваясь спиной к взъерошенному блондину, при этом отбирая больший кусок одеяла под подмышку, приминая его между собственных ног. — Ты там блять каратэ учишься, Шо?! – шипит, проходя массажными движениями по ушибленному месту упругой голой груди, наблюдая за разбросанными по своей подушке цветными патлами, что заметно отросли. Умиротворённое сопение от Тодороки под боком всегда успокаивало, действовало безотказно, заставляя под гипнозом окунуть руку в мягкие пряди, чтобы смешать в светло розовый и ласково улыбнуться, целуя в лоб у роста корней, но не в этот раз. Возникшая идея, как обернуть всё в свою победную сторону тут же появилась в колючей черепушке, незамедлительно стуча молотком по обоим полушариям грязного мозга. Резким движением дёргая нижний угол одеяла на себя, вырывая его между молочных бёдер, блондин в охапку сгребает полусонного парня, что бессвязно мычит и сводит брови к переносице. Сильные руки обвивают чужое туловище, притягивая к разгорячённому, даже можно сказать лавовому, по ощущениям, телу и несильно сжимают задницу, переминая эдакий антистресс. Просыпаться не желают, даже больше. Его начинают недовольно отталкивать и пихаться, пока Тодороки раздражённо не стонет из-за укуса в щёку. Тут же разлепляя глаза под шлейфом всё ещё не ушедшего сна, двухцветный видит перед собой наглую морду, что уже более игриво лезет на рожон, тычась носом в щёку и оставляя мимолётные поцелуи. Бакуго держит его за макушку свободной рукой, не позволяя увернуться. Продолжает мучать уже покусывая нежно-бархатную кожу лица, довольно пыхтя. — Отлепись, ты горячий. – гневно тянет хмурый младший, в то время как его начинают зажимать к стене. — Какого ты опять полуголый? – ощущая под ладонями кожу, а не ткань, Тодороки щипает блондина за сосок, слыша шипение и получая шлепок по филейной половинке в ответ. — Я же просил не раздеваться, ты, словно, долбанный обогреватель. На слова не обращают никакого внимания. Постоянно ведь так причитает. — Не хочешь принести извинения за то, что практиковался боевым искусствам в моей кровати? – выгибает бровь, жамкая излюбленный зад. — Если у меня останется след на щеке, я с радостью продемонстрирую несколько приемов. — Только если ты перед этим как следует обучишь меня им. Не смотря на враждебное поведение, отзеркаливает движения своего парня, укладывая ладони на более упругий и зачётный станок. Удовлетворённо растягивая уголки губ в улыбке, Тодороки ведёт холодными пальчиками вверх по спине, оставляя длинную царапину за собой и прощупывая каждую косточку позвонка. Стая проголодавших мурашек по коже проносится так же быстро, как и участившееся биение сердца. Поддавшись утреннему приливу ласк, который бывал у двухцветного, к слову, не так часто как у некоторых присутствующих, целует ранее тронутый горошек, нежно облизывая ореол и тут же подцепляя бусину зубами. Мягко оглаживает длинными пальцами округлую область нижней части, присасываясь к буферам и совершенно не замечая прерывистого дыхания над своей макушкой. Обделённый левый сосок тут же подвергается натиску холодных конечностей, что скручивают, царапают, играясь короткими ногтями. У Бакуго уже внутри всё в тугой узел скручивается, наливаясь кровью ниже живота и опасно принимая стойку в полной боевой готовности, видя как Тодороки словно кот вылизывает его грудную клетку, собственнически лапая накачанное тело. Обладатель не только острых колючек, но и такого же языка с характером, постепенно обмякает в чужих руках, позволяя карамелине творить всё, что только в голову взбредёт. Утыкается в шёлковые волосы носом, тяжело выдыхая через него же. Мягкий аромат собственного шампуня приятно сочетается с природным запахом двухцветного. — Если продолжишь в том же духе, то я тебя прям щас без гандонов разложу. – низкий хрип касается чужих ушей как электрический ток. Тодороки вязко сглатывает. — Думаешь одного будет недостаточно? – тихо шепчет, лукаво лупая своими кошачьими глазками, кидая намёки на то, что гандон здесь только один. И объяснять не надо, кто это. Сильнее стискивает в ладони сладкую булку, слыша судорожный выдох от младшего, что бухается лбом о мощный грудак. Не смотря на то, что худые руки останавливаются, а рот и вовсе отстраняется от горячей плоти, Бакуго протискивается сквозь короткие шорты, скользя меж половинок к сжатому сфинктеру, массируя его через боксёры, указывая на всю серьёзность своих слов. Поднимая голову, Тодороки нахально ухмыляется. О боги милостивые. — Куда же делась твоя выдержка, Кацуки Бакуго? – тёмно-синие радужки задорно блестят, в то время как озвученный ощущает себя самым настоящим животным перед лакомым куском свежего мясца. — Эй! Вновь обнимает, но не сильно, давая возможность оттолкнуть в любой момент. Целует в висок, прижимая родную голову к сгибу своей шеи, чувствуя как горячие губы немного касаются её и обжигают воздухом. — Я итак на взводе, а тут ещё и ты распаляешь меня, чертёнок. – поглаживая по пояснице левой ладошкой, мягко произносит, шевеля волосы своим сбитым дыханием. Бакуго, являясь самым, что ни на есть, тактильным маньяком, вскоре после утренних нежностей тянется за поцелуем, но его останавливают, накрывая холодными пальчиками горячие губы. — Никаких поцелуев утром. – командно напоминает, вскоре закидывая ногу на него для большего удобства и чуть переваливаясь через тушку рядом с собой, чтобы дотянуться до телефона с комода. — Брезга. — Это противно, дебил. — А лизаться со мной после отсоса тебе не противно? Его вновь щипают. Снимает с зарядки мобилу, разблокировав отпечатком пальца. Хмурое секундой назад лицо, урчит по чеширски, усаживая парня на себе поудобней, держась за его стройные бока, пока тот сосредоточенно лазает в своём самсунге с зелёным чехлом на котором изображены Рик и Морти, проверяя новые уведомления. Подцепляет пальцами край верхней одежды, запуская руку внутрь, незамысловатыми движениями поглаживая мягкий живот. Тодороки, увлечённый какими-то новостями, лишь копирует движения, водя пальчиками по не слишком сильно выраженным кубикам вверх и вниз. Представшая картина заводит ещё сильнее. Может им опробовать сначала позу наездника? Взъерошенный скалится не по доброму, облизывая пересохшие губы. Тыкнув на иконку инстаграмма, Тодороки видит новую публикацию от Мидории, что улыбается во все тридцать два, делая селфи со своим большим лабрадором и счастливой матерью на фоне здоровски украшенной ёлки. Огромной такой, с кучей мишуры и гирлянд, что отдаёт разноцветными бликами. — У Изуку, кажется, всё отлично. – задумчиво произносит парень, ставя сердечко и листая дальше. Хмыкает, когда следующим попадается Денки с бронёй, что позирует аки супер-мен, но круче, сотворённой из всяких банок от принглс вместо кулаков, из своей драгоценной коллекции хлама и мусора, плащом со скотчем из радужного ряда пачек лейс, который, незаметно так, придерживает на лету очень уж знакомая обрезанная рука. Лицо у пикачу при этом, скажем так, слишком даже напряжённое. Снизу слышится незаинтересованное и быстрое "угу", а потом невесомо шастающие руки и вовсе ложатся на молочные растёкшиеся бёдра, следя за тем как они двигаются при трении с медленными толчками блондина. Вздыбленная ширинка проезжается по промежности, желая получить больше прикосновений. Чтобы кожа к коже, чтобы и у Тодороки крышу сносило, заставляя чувствовать себя по животному дико и не совладать с самим собой. Волны обрывистого удовольствия проносятся по напряжённым мышцам бёдер, что не перестают двигаться. Бакуго закусывает губу, сильнее сжимая ноги и увеличивая темп. — Какого..– убирая телефон, переводит взгляд на кряхтящего парня под собой. — Солнце, я сейчас кончу..– умоляюще шепчет, получая кулаком по плечу, когда Тодороки быстро подрывается с него. — Изврат, не можешь потерпеть хотя бы до вечера?! – рычит, щеголяя ногами от ушей и задранными по некуда шортами в сторону двери. На нём чёрный худак блондина, что тот крадёт постоянно, а скоро и вообще целый шкаф себе перетащит. Бакуго слюнями заливается, следя за его движениями и всё ещё чувствуя на торсе приятную тяжесть чужого веса. — Уйдёшь, оставив меня в таком состоянии? – предстаёт во всей красе, разводя ноги в стороны и позволяя увидеть нехилый бугор в чёрных боксёрах. Прямо-таки зазывает обратно к себе, видя безэмоциональный взгляд сначала на его лицо, а потом и на стояк. — Рука в помощь. – холодно бросает, ища в куче одежды свои чулки от Мины. — Ох, погоди-ка..– разворачивается делая потрясённое выражение. — У тебя же их сразу две! Да это же двойные ощущения, Бакуго! Одной сверху, другой с низу. – демонстрирует в воздухе, как это следует делать. — Сучка. – облизывается, возбуждённо ухмыляясь. — А ты кобель. – натягивая свободные спортивки, лепечет половинчатый, будто спецом нагибаясь перед жадно пожирающими глазами. — Давай быстрее только, завтрак сам себя не приготовит. И уходит, хлопая дверью, как ни в чём не бывало.♡♡♡
Дни длятся адски медленно. Даже серые будни учёбы были не такими унылыми и скучными, как чаяние той самой субботы. Всё идёт своим долгим и смертельно медленным чередом, пока Тодороки просто-напросто не начинает, ни с того ни с сего, игнорировать его, словно они только на стадии конфетно-букетного периода. Будто его подменили по щелчку пальцев. Не замечает его касаний и других приставаний с явным подтекстом на, хотя бы, обычную совместную дрочку. У Бакуго чуть последние клетки нервов не лопаются, когда Шото ловко уворачивается от его поцелуя, подскакивая пулей с кровати и начиная быстро тараторить о том, какой крутой фильмец он посмотрел ночью и чтобы первый его обязательно заценил, в то время как у блондина бледный шок вместо лица, а в груди ноющая дыра образовывается. Это типо прикол такой? Ага, пранк. Тодороки - его парень и по совместительству самый близкий человек на данный момент, не хочет его элементарно чмокнуть в щёчку? Шото, его, мать вашу, Шото, мерзко что-ли? Он просто по блядски изводит, делая вид невинного мальчика, который не сечёт, что такое секс и с чем его едят, удирая куда подальше от настойчивого натиска крепких рук, что не успевают даже окольцевать, когда заходит чуть дальше целомудренных обжимашек. Что уж говорить про более настойчивые касания. Даже остальные переменчивое настроение подмечают сразу же, а когда пробуют заикнуться об этом, то огребают по самое ни хочу. Должен же светловолосый на кого-то срывать своё напряжение. Ором, естественно. — Бро, что эт с Тодо в последнее время? – подходит к нему как-то горбатый Киришима в коридоре с засунутыми в карманы руками его модняво, как он утверждает, приспущенных мешковатых штанов, пока друг не может вставить ключ в скважину, постоянно промазывая и раздражаясь от этого сильнее. — Вы поругались что-ли? На голове акульезубого вместо привычных колючих торчков, заплетены афро косички, а на шее золотая цепочка, создающая образ тех самых крутых реперов из клипов нулевых, по типу тех же ракамакафо. Даже в ухе блестит маленький кристалик серёжки. Мина постаралась на славу. Бакуго на тот момент просто посылает его, отвергая тупую теорию тупого красноволосого, который обижается и шаркает потом огромными шагами в свою комнату, ссутулившись и тяжело вздыхая на весь коридор, всё время теребя цепочку и рифмуя себе под нос какие-то фразы, что сочиняет на ходу. — Неужто он тебя сторонится, а? – смеётся Ашидо, отправляя кусочек нарезанного яблока в рот, когда они сидят за общим столом в мужском крыле и пришедший Тодороки резко меняет свою траекторию вместо кухни назад, говоря что кое-что забыл сделать, только завидя одного, очень напряжённого в последнее время, парня. Блондин ошарашенно наблюдает за сие действием и не знает что и сказать. Впервые в жизни он не понимает, что сделал не так, удосужившись такого к себе отношения. Всё же было нормально, так чего произошло такого? Может он его просто разлюбил и теперь, чтобы сохранить общение, притворяется? Да не, быть не может. Или.. Терзаясь в сомнениях ещё два дня, Бакуго не выдерживает и приглашает карамелину к себе в комнату, под светлым предлогом глянуть то самое кинцо, замышляя гадко-злодейский план у себя в мозгу. Ничего не подозревающий Тодороки только и рад согласиться, тут же прибегая с пачкой попкорна и полторашкой содовой под подмышкой. Выглядит таким счастливым ребёнком, что у Бакуго сначала все планы коту под хвост идут. Ну не может он его обидеть или задеть словесно. Но надо, а иначе сам себе не простит, что их отношения тупо стоят на месте. Хотя нет. Они и вовсе заднюю дают. Весело врубая на ноутбуке какое-то фэнтези, Тодороки дёргается, услышав щелчок закрытия двери. — Кацуки?..– осторожно спрашивает двухцветный всё ещё с глупой улыбкой, выглядывая из-за комода в другой конец комнаты, где спиной стоит его бойфренд. — И дальше будешь из себя дурачка строить? – напряжённые мышцы, доселе скрывающиеся за чёрной обтягивающей футболкой, вдруг показываются, когда вещь снимают, стягивая через сильную шею. Следит за движениями алоглазого, что злостно швыряет вещицу в корзину с бельём. — Что прости? — Все эти твои игры в кошки-мышки со сбеганием от меня, так и останутся не обговорёнными, да? – опасно приближается, медленно надвигаясь на поджавшего под себя ноги половинчатого, что только и может бегать глазами в поисках своего спасения. Вдруг берёт телефон, бегло смотря время на экране блокировки и охая от удивления. — Слушай, я что-то спать очень сильно хочу. Час-то уже поздний, давай в следующий раз досмотрим фильм. – истерично выдал младший, предприняв провалившуюся попытку слинять. Поддавшись с кровати к двери, он был грубо схвачен и повален обратно на мягкую поверхность, ощущая как к нему тут же жадно прижимаются внизу, удобненько устраиваясь, а потом и вовсе начиная нагло лапать и кусаться. Ткань верхней одежды грубо дёргают вверх, обнажая молочную грудь к которой блондин тут же припадает, рысью покрывая поцелуями и начиная играться с розоватыми сосками, голодно облизывая их и тут же подцепляя зубами. Боже, как же Бакуго до усрачки скучал.. Руки обхаживают бока, добираясь до резинки штанов и несдержанно спускают их вниз, оголяя Тодороки, что начинает паниковать. — Прекрати! Стоп! Хватит! – дрыгается нижний, стуча по плечам и ненароком попав кулаком по щеке, ойкнув и испуганно замерев, тут же тихо извиняясь. Бакуго зло зыркает на него, двигая челюстью и ближе склоняется к родному лицу. — Да что опять не так? Ты меня не хочешь, что-ли? Блядь, если так и есть, то чё сразу-то не сказал, а?! Я бы тогда не напридумывал себе этой всякой хуе..– заткнув словесный водопад глубоким поцелуем, Тодороки вдруг обхватывает его талию нагими бёдрами и не перестаёт увлечённо рыскать во рту своим языком, пока блондин сам не начинает яростно отвечать, вдавливая в матрац. Вгрызается в нижнюю губу, оттягивая и облизывая, а потом вновь возвращаясь к бескостному органу, обвивая его своим и посасывая. В голове гудит непрошенной мыслью отрезать пути отхода, а потом насладиться сполна манящим телом под собой. Отрываются с громким чпоком и тяжело дышат, смотря друг на друга. Сердце неумолимо грохочет, проходясь по полуголой туше неприятным роем холодных мурашек. Карамелина времени зря не теряет, берёт хмурую морду в свои ладони и приближает к себе, уже мягко чмокая, внося весь свой трепет и любовь по отношению к свирепой колючке. — Хочу, ещё как хочу..– шепчет, безостановочно расцеловывая любимые щёки, нос, подбородок и добираясь до складчатого лба. — Просто..чёрт.. Не знает с чего бы начать, мнясь от этого и начиная по новой нервничать, сводя поблёскивающие волнением сапфирово-синие индиголиты. Почему-то безумно стыдно говорить такое блондину, что только и ждёт, когда продолжат, объясняя своё небрежное поведение. Бакуго баран бараном, смотрит в упор, так и не разгладив морщинку между бровей, что строго сведены к переносице, сильнее этим напрягая. — Просто что? – выплёвывает гневно. — В понедельник я смотрел порно..– вдруг выдаёт смущённо и алоглазый выгибает бровь в немом вопросе. — Чё..стой, какое это имеет отношения к тому, что ты, блять, динамил меня всю эту ебучую неделю? – пытается словить чужой бегающий от него взгляд. — Ты типо вуайеристом стал? — Гейскую..– тихо произносит, выдыхая и робко прикрывая глаза, надеясь, что наконец поймут до чего он так скромно вёл. Бакуго не только упёртый, но и толстолобый. — Ну с просвещением тогда! – взрывается, расплёскивая руками. — Я серьёзно, идиот! Я-я видел как всё это происходит и..– вновь теряется, а потом ощущает тёплое поглаживание за ухом, переходящее на мочку. — Я просто боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий или ты меня порвёшь в процессе.. Опускает голову, заливаясь густой краской. Над ним разносится тяжёлый вздох и два пальца поднимают чужой подбородок. — Скажи мне, разве мы порно актёры, а? Снимаем сейчас наш с тобой секс для того, чтобы деньги заработать на этом? – видит как тот отрицательно качает головой. — Так какой хуеплёт сказал, что я не смогу сделать тебе приятно и обязательно порву?! – орёт, вновь сердито смотря на Тодороки. — А с того, что у тебя не маленький, ясно?! Как он в меня, по твоему, войдёт?! — Мне, конечно, очень льстит, что ты такое говоришь, но не забывай, что у меня уже опыт имеется, пусть и партнёры мои и сами далеко не брёвнышки были, но всё проходило без происшествий. Я всегда серьёзно подхожу к подготовке, Шо. Видит, как Тодороки отчего-то замирает, смотря сначала в одну точку, а потом резко начинает опять толкаться, брезгливо спихивая с себя тяжёлого, ничего не понимающего блондина, что успевает придержать за руку, опять притягивая на кровать. — Щас-то, блять, что?! — То! Вали к своим опытным, мудак, а от меня отъебись! Они же такие классные и трахаются, просто отменно! — Чего? — Отпусти, говорю! Не прикасайся, козлина! Бакуго дар речи теряет. У Тодороки в первый раз такая крупномасштабная истерика, а он и не знает как правильно следует поступить. Его мальчик плачет, нет, уливается слезами, пытаясь спрятать лицо в сгибе своего локтя, дрожа всем телом от жгучей ревности внутри. Вместо слов, блондин встаёт, подходя к дальнему комоду и доставая свою толстовку, вновь направляясь к половинчатому, что теперь заикаясь, шмыгает носом. Быстро снимает мокрую в слезах и другой жидкости футболку и напяливает свою одежду, что пропахла его одеколоном. Ничего не говоря, уходит из комнаты, оставляя того одного и возвращается только минут через десять. В руках у него собственная любимая кружка из которой идёт чуть видимый пар и пачка с шоколадным печеньем. Кладёт всё это на стол, перед этим подойдя к чуть успокоившемуся двухцветному, жестковато утирает чужие сопли, размазанные по щекам, сдерживая порыв сгрести его в свои руки и начать качать, как младенца. Лицо у Шото красное и опухшее. На душе кошки скребут от такого, зарёванного не от сладостного удовольствия, а от накатившей истерии. Вбухивает ему эту огроменную кружку и садится рядом, видя как он обхватывает её двумя руками, скрытыми за длинными рукавами, начиная дуть. Всё это выглядит настолько смешно. Заплаканный Тодороки в толстовке на два размера больше и одних трусах, что наспех натянул пока хозяин комнаты отсутствовал, пьёт чай, макая в него шоколадное печенье, а потом отправляя в рот, пока Бакуго рядышком, держит телефон с включенным ютубом, где какой-то блогер многомиллионник ходит по заброшкам, обследуя, по городским легендам, мистические места и выкрикивая на каждый шорох: "Здесь кто-нибудь есть?". Когда чай допивают, из худых рук всё заботливо убирают, а потом всё-таки крепко обнимают, накрывая одеялом и прижимая к себе, слыша тихое сопение из-за забитого насморком носа. — Дать мятный карандаш? – чувствует кивок своим плечом и протягивает из кармана маленький беленький предмет. — Прости за это. – подносит к носу, уже более свободно вдыхая. — Я.. — А ну заткнулся и теперь внимательно слушай меня. – вдруг грозно рявкнул. — Ещё раз услышу это твоё сраное "прости" в подобных ситуациях, то не посмотрю, что люблю тебя больше всей своей жизни и на месте загрызу, понял? – опять кивок. — Во вторых, чтобы больше не видел как ты гонишь меня к моим бывшим. Я от тебя даже под пушечным прицелом не отлипну, усеки это раз и навсегда. Всегда буду любить, каким бы проблемным говнюком ты ни был. Пускай я и сказал, что прошлые, якобы, – сопровождает слова двумя кавычками. — тоже инициативу проявляли, но я не говорил, что ты обязан быть лучше всех тех, с кем я встречался. Ты уже являешься для меня намного ценнее прошлых. Просто запомни, что я - это я, а ты - это, мать твою ты, Шо. Не смотри на других, уж тем более не ровняйся на них, будь таким какой есть. Слова врезаются в подсознание, отпечатываясь там и вбиваясь чёрно-оранжевым молотком, которым дубасят и не жалеют приправить несколькими заключительными ударами, чтобы уж наверняка вдолбилось. Бакуго сейчас такой говорливый, такой серьёзный и взрослый, рассуждает будто всю жизнь познать успел, что Тодороки ненароком сжимается, ощущая укол вины за цирк, что устроил минут сорок назад. — Какого ты вообще решил, что любят всегда только за достоинства?! Думаешь сдались мне твои мастер классы как следует довести партнёра до степени белой горячки в постели? Думал, что не оправдаешь моих ожиданий? – протяжный выдох, за которым следует незамедлительный поток. — Да мне, блять, нравится нянчится с тобой, Шо! Самому учить тебя чему-то новому! Не выдерживает, начиная махать свободной правой рукой по воздуху, пока второй сжимает худое плечо, потому что без касаний, знает, они оба не протянут. А сейчас они просто необходимы. Всплеск того, что хотел сказать ранее, когда механически заваривал чай и не слышал зова с дивана от друзей, тупо вырывается, смешиваясь с тем, что уже идёт не от мозга, а исходит прямиком от жизненно важного органа, что бешено стучит, готовясь вот-вот остановиться. — Нравится, что ты разбрасываешься своими вещами и ногами на меня, когда спишь, нравится то, как орёшь и злишься, пуляясь чем попало! Я, сука, балдею, когда ты, хоть и не умело, но целуешь меня, потому что я обожаю тебя таким, какой ты, блять, есть. И мне плевать, каким поленом будешь, когда мы наконец потрахаемся, ведь это именно я хочу тебя ублажить, ясно? Сделать хорошо. Мне не нужен головокружительный секс с каким-то незнакомым спец-гуру в этом деле. Я тебя единственного хочу, придурок. Хочу неумелого, неуклюжего, истеричного засранца, который прямо сейчас ставит себя ниже каких-то ублюдков и ебёт мне мозг! Тяжело дышит, вздымая грудью, после такой взрывной речи и вытирая лицо ладонью, мышцы которого уже изрядно ныли от того сколько раз оно меняло эмоцию в ходе той или иной интонации. Долгая пауза тишины, которая разрывается, когда Тодороки вновь начинает хлюпать носом, закрывая ладонями глаза и мелко дрожа. — Пошёл ты, знаешь куда, со своими душещипательными речами? Урод, я ведь только успокоился..– Бакуго мягко улыбается, собственноручно вытирая слёзы с половинчатого лица, что похож на мелкого мальчишку у которого конфету из под носа отобрали. Пообещали, что вернут, но только поманили ей дразняще, а потом ушли, прискакивая. — Прости меня, я не знаю, что нашло вдруг..– принимает сидячее положение, устраиваясь перед Бакуго, который вновь сводит брови к переносице. — Шото, – грозно произносит, убирая мешающие руки с его лица. — чё я говорил по поводу извинений? — Прос..– вновь начинает, а потом резко лупит кулаком по голому плечу. — Иди нахер. Блондин тихо посмеивается, не замечая как начинает счастливо улыбаться, что аж скулы сводит. — Посмотрим фильм о котором ты мне все уши прожужжал? – гладит по волосам, прочёсывая пальцами запутанные вихри, напоминающие рождественское лакомство. — Мы что, не будем?..– поднимает голову, выглядя донельзя расстроенным котом из Шрека со своими огромными глазюками, таящими в себе невероятную галактику из палитры синих оттенков зависимую от перемены настроения. Бакуго, каким бы терпилой он ни был, поддаётся вперед, впечатываясь в две спелые вишни и тут же отрываясь от них, боясь сорваться с хлипкой цепи. Не сейчас. Пока не время. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо и ты не стеснялся этого показывать, а по этому давай отложим на несколько денёчков, ферштейн? – целует в лоб, проводя большим пальцем по скуле. — Не готов, ещё, Киришима слышать как мы тут с тобой чаи гоняем.♡♡♡
После произошедшего инцидента Тодороки подхватил температуру, чего собственно и следовало ожидать впоследствии не целиком обдуманного поступка. Коря себя за оплошность, Бакуго хвостиком вился каждый день около половинчатого, ни на минуту не оставляя одного и полностью оккупировав своей заботой и вниманием. Микстурки давал, сиропом горьким поил, сразу предлагая запить тёплой прокипячённой водой. Постоянно присутствовал в его комнате, водил с собой на кухню, дабы приготовить поесть и так же вместе употреблял съестное, что было сделано со всей любовью, которую он питал к этому идиоту. Практически поселился у него, каждый раз перетаскивая всё больше своих вещей, ощущая щемящее чувство при взгляде на Тодороки полностью окутанного в пропахшую бакуговскую одежку. Шото давай это сделаю, а давай то сварганю? Хочешь это принесу, а хочешь вот то посмотрим? И на каждый вопрос лишь один сраный послушный кивок. Переживал за то, что градусник нервы трепал, показывая сначала пригодную для тела температуру, а через час уже вырвиглазную, впопыхах набирая матери и спрашивая совета, что правильно ему давать, в каких количествах и порядке. В ообщем, старался как мог и лез из кожи вон, боясь, что этот единичный случай может перерасти в нечто большее и Тодороки загонится пуще прежнего. Триггер какой нибудь словит или что-то в этом роде. Тодороки, который всё это время лишь спал и ел, ходя живым мертвецом за Бакуго под ручку. Прилепился клещом, иногда нагло обнимая со спины, когда ждал пока закончат готовить ужин, крепко прижимаясь щекой к разгорячённой плоти и без единой задней мысли гладя грудь и рельефный живот. Удостоверяясь, что всё это его и он в праве посягать на свою собственность, ревностно поглядывая на тактильных Киришиму с Каминари, которые были ярыми любителями руку на плечо закинуть и тому подобное, что только вопросительно переглядывались и старались к ним не подходить. Мало ли чё учудят. Та ещё парочка ведь. Естественно это порядком нервировало белобрысого, ведь Шото сам на себя похож не был. Молчаливый, мрачный, отстранённый. Где та холодная злюка, что постоянно игриво приходила к нему вечерком, подкрадываясь к постели и радостно ныряя в чужие объятия с головой? Вместо этого теперь Тодороки, словно кукла бэбибон. Корми, пои, да спать уложи. Больше ничего не требуется. — Ты опять дрыхнуть будешь? – спрашивает, когда младший сворачивается вокруг него в одеяле, удобно устраивая голову под подставленное плечо, пока Бакуго смотрит какую-то передачу на телефоне. За окном начинает темнеть, окрашивая комнату в более тусклые тона. — Угу-м. – приобнимает поперёк туловища, наконец перестав елозить. — Завтра пойдём к тебе. Я попросил Кири погулять вечерком. Погоди-те, что он.. — Зачем? – сглатывает, отгоняя ненужные предположения прочь. — Чтобы мы смогли заняться сексом, зачем же ещё? – спокойно отвечает, начиная потихоньку заваливаться в полу-дрёму. У блондина нервяки начинают сами по себе бешено играться, заставляя всплывать те самые картинки зарёванного двухцветного. Он же сам хотел, что аж чесалось всё, так почему сейчас так стрёмно думать об этом? Нет, своего парня он как желал, так и желает до сих пор, но.. Вдруг всё опять повторится? Ему не понравится? Возьмёт да и бросит после полтора года отношений. — Может повременим ещё немного? Ты посмотри на своё состояние, всё будет в порядке? – волнуется, убрав телефон на прикроватную тумбу и накрывает губами местечко чуть выше виска, проверяя не подскочил ли градус. — Да. Я уверен, что готов. – всё так же стоя на своём. И благополучно засыпает. Бакуго же никак уснуть не может и лишь под утро чувствует лёгкую усталость и сонливость, залицезрев как Тодороки наконец знакомо улыбается ему, только-только проснувшись.♡♡♡
Вторник. Весь день проходит, словно на иголках. У обоих при чём. Неловкое утро с тупорылой попыткой унять физиологическое естество, гордо выпирающее из штанов, после которого те, как дети малые, смущённо убирали "последствия", даже не поднимая глаз друг на друга, а потом и вовсе разбежавшись кто куда. Бакуго в гостинную к остальным, чтобы успокоиться наконец от навязчиво лезущих мыслей по поводу предстоящего вечера, а Тодороки в интернет, дабы провести анализирование по поводу подготовки его тела к грядущему и, сквозь красное от стыда лицо, начиная сей процесс, сначала как следует вычитав про самые главные пункты для себя. Не успев и глазом моргнуть, двухцветный очухался лишь после того, как вышел из душа, как следует отмыв себя и наконец осознав, что сегодня будет то самое долгожданное событие, после которого они должны стать ещё ближе. Хотя ближе уже некуда, после всего, что они с друг другом творили. Так считает Бакуго. Бакуго, который целый день на взводе ожидает своего гостя у себя в комнате, сидя сгорбившись, сомкнув пальцы рук в жёсткий замок, прислонив его к губам и буравя исподлобья дверную ручку в надежде, что та вот-вот дёрнется. Бакуго, что несколько раз переспрашивая про планы и прочее, за несколько часов позаботился о всех нежелаемых визитёрах по обоим сторонам его комнаты, которые сегодня их уж точно не потревожат. Не посмеют. Три чётких стука вырывают из собственных влажных фантазий в будоражущую нутро реальность, а потом из-за двери показывается сырая макушка с большими синими сапфирами и Бакуго просто-напросто плывёт, нетерпеливо сглатывая. Ненаглядный топчется около прохода, стеснительно посматривая на светловолосого зверя из-за нависшей чёлки. Шото такой чистенький, такой сладенький и безумно желанный в этой бакуговской широкой футболке с домашними штанами по самые щиколотки. Проходит медленно, не спеша, пряча пакетик за спиной и взгляд отводит, не переставая моргать часто-часто. Бакуго его впервые видит таким робким. Привстаёт, подходя в плотную и обнимая одной рукой за поясницу, а вторую запуская во влажные пряди. — Я ведь не отступлюсь, как бы ни упрашивал. – шепчет около виска, смотря как меняется выражение лица, проводя пальцами за алеющим ухом и чуть склоняясь. — Тогда мне следует просить тебя не останавливаться?..– так же горячо выдыхает, притягивая ниже для обычного чмока, что длится слишком уж тягуче, возбуждая своей интимно-близкой обстановкой. Принесённое валится из рук к ногам, позволяя легонько обхватить лицо блондина и несдержанно смять его губы своими, начиная оттягивать одну за другой. Бакуго отзеркаливает движение, вскоре лизнув на пробу и смотрит с мольбой продолжить затеянное уже более углублённо. Как они любят это делать. На мольбу отзываются более отзывчиво, чем ожидалось. Язык Тодороки первым оказывается в чужом рту, тут же сталкиваясь с бакуговским, что оплетает его и начинает играться с ним, шершаво потираясь. Сладкие звуки поцелуя, сопровождённые вздохами, переходят в более страстные, жаркие. Ладонь ложится на мягкую половинку, вжимая в себя и толкнув бёдрами навстречу, Бакуго видит ответное действие, уже более смело и не спеша начиная тереться. Тихие стоны наслаждения с обоих уст наполняют тускло освещённую комнату, свет которой блокируют занавешенные шторы. Блондин, не разрывая контакта, идёт спиной назад к кровати, садясь на неё и утягивая половинчатого за собой на сильные ноги, тут же притягивая как можно ближе, чтобы уж точно места между ними не осталось, желая всем естеством ощутить тепло чужой плоти. Ведомый окольцовывает шею, притираясь к торсу своим возбуждением и тихо мурлыча от медленных ласк, которые они дарят друг другу. Бормочет чужое имя, мягко сокращая его, когда толчки выбивают воздух из лёгких, вызывая приятную негу внизу живота, скручивающуюся узлом в ожидании большего. Правда спешить им некуда. Каждый хочет оттянуть момент, насладиться проведённым временем как можно больше. Мягкие поглаживания, касания пальцев по напряжённым в нетерпении мышцам - всё это так было необходимо, то долгое время, пока они были в разлуке. Обычные объятия никак не сравнятся с горячей рукой, исследующей каждый позвонок, ласково ведущей от колена к началу бедра, при этом смотря глаза в глаза. Не смея отрываться. Двухцветный опрокидывает голову, выгибаясь в спине дугой и позволяя делать со своей шеей всё что угодно, открывая этим действием доступ к ней. Бакуго же в свою очередь припадает к чуть виднеющемуся кадыку, присасываясь к нему. Мычит, позывая вибрацию, отдающуюся в глухом стоне, что срывается с губ младшего. Блондину шифер сносит от таких лениво-медленных прелюдий. Он вылизывает, кусает, утыкаясь носом в основание и ускоряя толчки, которые становятся более резче и грубее. Совсем теряет выдержку и валит своего мальчика на подушки лопатками, заставляет подцепить футболку зубами, примыкая к груди и ведя мокрую дорожку поцелуев до пупка, оставляя россыпь пряных пятен, чуть опускаясь к другому концу кровати. Смотрит снизу в верх, раздвигая алебастровые бёдра и опускает голову между ними, несдержанно прикасаясь губами к возбуждённому стояку через штаны. У младшего коленки дёргаются от неожиданности. Тодороки запускает пальцы в светлые патлы, сжимая и поддаваясь навстречу, приподнимая таз, когда чужие губы отрываются, лукаво искривляясь в оскале. Дразнится, не может подавить необузданное желание заставить плавится от всех его действий. Блондин снимает спортивки, стягивая их примерно до середины, а потом хватает ноги под коленками, взмывая их вверх и заставляя прижать к груди, видя натянувшийся бугорок между пухлых бедёр. Глаза темнеют то ли от дикого желания, то ли от заката за окном, сглатывает набежавшую слюну, облизнув искусанные губы. Прижимается к нему ртом, широко проведя языком от яиц до промежности, намочив ткань, а потом и вовсе начиная посасывать, расцеловывая ствол, полностью протиснув голову через манящие тиски таких сладких ножек, что облепили его щёки с двух сторон. Вырисовывает всяческие узоры кончиком, поводя туда-сюда по очерченному контуру члена, а потом вытаскивает его из боксёров, заворожённо застыв, взглянув на размякшего двухцветного, что только глаза закатывал, да подушку кусал, боясь громко вскрикнуть от чужой головы между его ног, делающей приятно своим трением. — Ты..– проводит по гладкой коже, чуть ухмыляясь, видя как, затуманенный трепетом от происходящего взгляд проясняется. — Заткнись! Ничего не говори! – краснеет аки спелый помидор, прикрывая жгущее лицо руками. — Малыш, неужто это ты для меня постарался? – проводит носом по выбритому местечку, в упор смотря за реакцией, что следует незамедлительно. — Эй, задушить меня хочешь, пока я тебя тут вылизываю? — Придурок.. — Мой мальчик хотел произвести впечатление? – голос низкий, хриплый от возбуждения. — Мне нужно как следует тебя вознаградить. Мажет губами от основания до головки, вылизывая вытекающий предэякулят, а потом берёт в рот до самой середины, заставив младшего вскочить и захлебнуться, жадно глотая воздух. Падает на подушки, позволяя себе застонать чуть ли не во весь голос, сжав пальцы на светлой макушке и ближе притягивая к себе, насадив до упора, ощущая как в приятно-тёплом рту с ним продолжают играть языком. Сильно сведя ноги, Тодороки вжал блондина в свой пах, начиная двигать за мягкие локоны вверх и вниз, принося себе удовольствие и протяжно голося, пока второй позволял, улыбаясь горящими алыми рубинами, предвкушая то, как он затрахает его до посинения в отместку. Стонет несдержанно, хлюпая чужим ртом об свой член, а потом содрогается, раскрывая спелые вишни в немом стоне, пока кончает в глотку Бакуго. Сдерживая кашель, проглатывает семя, выжигающее горло, а потом стягивает до конца штаны, выкинув куда подальше. Белые носки оставляет, не забывая о том, что тот только отболел. Обласканный лежит не двигаясь, восстанавливая дыхание, пока его шею вновь расцеловывают. Приятный жар чужого тела ложится на грудь, бёдра, которые всё так же гладят, сжимают, мнут. Растворяется в нежных касаниях, не найдя в себе сил открыть глаза. Тепло родного человека вмиг улетучивается, заставляя поёжится и обнять себя руками, в то время как Бакуго чуть не спотыкаясь о собственную ногу, подскакивает с кровати к пакетику, что позабыто лежит посередине комнаты. Хватает его, тут же возвращаясь обратно и шепчет успокаивающе, когда его обнимают крепко, ногами цепляясь вокруг талии. Прижимая к себе и не собираясь отпускать больше. Блондин безостановочно целует, говоря, что он больше никуда не уйдёт, достаёт из макушки среднюю размером подушку, подкладывая под поясницу и машинально рыщет в пакете заветную баночку, которую наспех рвёт от упаковки и открывает, наливая себе прозрачную жидкость на ладонь. У него руки потряхивают от осознания, что ещё чуть-чуть и он сможет слиться с Шото воедино. Почувствовать как в нём хорошо и сделать ему так же. Смазка холодная, что сразу же замечает дёрнувшийся Тодороки. Пальцы массируют сфинктер, чуть надавливая и следя за скорченным лицом. Вставляет указательный палец, слыша сдавленное мычание в своё ухо. Медлит с тем, чтобы начать двигать им, намереваясь дать привыкнуть к инородности внутри. Начинает разрабатывать только после тычка в плечо, без слов намекающее на продолжение. Обмазывает уже двумя пальцами стенки, чвакая на всю комнату, когда вводит фаланги. Неприятное чувство не похоже на боль. Дискомфорт да и только. Смело двигая уже тремя пальцами, чувствует ногти, что впиваются в плечи, а потом сгинает их в направлении яиц и до ушей доносится стон. Такой долгожданный после порции недовольного мычания и шипения. Трётся о заветную точку, коей является простата и не может насытится зрелищем. Румяный, разнеженный, такой открытый и весь в его распоряжении. У самого уже болезненно топорщится ширинка, пульсируя и напоминая о себе, пока он не перестает кусать молочные бёдра, вновь приспустившись вниз. Второй раз задевая сокровенное, Тодороки подбрасывает на кровати, жмурясь до побеления и поджимая пальцы ног. — Мой хороший..– гортанно порыкивая и покрывая бархатную кожу полумесяцами, вжимается носом, улавливая запах персикового геля для душа. — Родной.. Успевая кончить от задницы, наперебой с быстрым движением руки на своём члене, Тодороки звёздочки вокруг себя видит, не соображая, что Бакуго говорит. Бакуго, который уже раскатывает презерватив по твёрдому стволу, а потом льёт на него смазку, проводя несколько раз круговыми движениями, размазывая. Входит туго, потому что Шото тут же сжимается, чувствуя совершенно не пальцы. Распахивает свою синеву и ловит вздох, крадя такой же с губ напротив. — Расслабься..– шепчет блондин через поцелуй, стараясь войти хотя бы на половину. Тодороки поверить не может в это. Бакуго Кацуки, парень что с самого начала их знакомства его на дух не переносил, последующе перерос в самого близкого человека, сейчас так любовно смотрит на него, что на глаза невольно накатывают слёзы. Не чувствуя былого препятствия, белобрысый входит до основания, сцеловывая капельки и давая привыкнуть. Внутри его жарко облепляют. Чуть не кончает, когда Шото вновь сжимается вокруг его ствола. — Двигайся уже. – лепечет в приказном тоне, кусая за ухо и Бакуго не может не повиноваться ему. Сначала медленно, нерасторопно, улавливая приятное звонкое напевание при каждом толчке. Приятное осознание, что сейчас он не с кем-то левым, а любимым, который старается доставить ему удовольствие. Тодороки прямо чувствует всё то тепло Бакуго по отношению к нему и это плавит разморённый мозг. Скрип изголовья мебели, несоизмеримый с их голосами, что сплетаются в единое целое, созвучно спеваясь в мелодию, стучит о стенку. Привычная комнатная температура меняется на душную. — Любимый..– бормочет ему в шею, вдалбливая в кровать. — Мой хороший, самый лучший.. Срывается на рыки, когда ускоряет темп, подкидывая хрипящего двухцветного, что кроме рванных стонов больше и произнести ничего не может. — Блять, люблю тебя! Я тебя!..– кричит, войдя до самого основания и изливаясь, дрожа всем телом, как и Тодороки, что кончил уже в третий раз за сегодня. Валится рядом, выходя из податливой тушки и снимая презерватив, завязывая конечек, а потом сгребая к себе полу-сонного карамелину и накрывая их одеялом. Плевать на загаженный плед, что он скинул, плевать, что Киришима обещал прошастать на улице не больше двух часов и скорее всего сейчас уже находится в своей комнате и прекрасно мог слышать их. Плевать на каждого кто.. — Люблю..– шепчет севшим голосом, мягко улыбаясь и трепетно прижавшись к губам Бакуго.