Как похудеть за неделю?

Юнги сидел в своей старой комнате. Когда-то он уже жил тут, но недолго. До того, пока его не приютил БигХит. И когда приезжал доктор Со, друг Тэрри, он так же лежал в этой комнате. Она была такой же, как комната Тэрри, только без плакатов своего коллеги. Никаких и картин не было. А на полу лежал огромный серый шерстяной ковер, который Юнги так любил. ... На завтрашний день с утра пораньше приехал доктор Со. Решил посмотреть состояние больного и рассудить: можно ли ему сегодня работать или нет. — Итак, Мин Юнги. Судя по обследованию, удивительно, но вы быстро выздоравливаете. Правда, за день мы особого результата не добились, но, как по мне, за этот же день мы хорошо постарались. Вы хорошо потрудились. — Спасибо. — Юнги сидел в мягкой пижаме-двойке: рубашка с пуговицами и штаны из розового материала. И сидел он на постели, которую с любовью застелила сестра на двухъярусной кровати. — А что насчет работы? — А насчет работы… — врач присел на край кровати и кинул на больного цепкий взгляд. — Знаете ведь, эта операция будет сложной и для вас и для меня, как для врача. А сейчас лишь подготовительный срок. Надо работать с вашими суставами до 20 октября. 21-го у нас намечается операция, — произнес вступительную речь врач. — И до операции вам нельзя ничего повреждать. Совсем. И... если вы повредите плечо во время танцев, то только осложните все. — Я вас понял. — Скажите спасибо человеку, что вас спас. И вправду все могло бы быть гораздо хуже, — врач снял свои перчатки, — если бы кровь не смогли вовремя остановить. Поблагодарите его. Все сговорились и проанализировали, что Юнги стал огромным должником Чимина? — Да, я его поблагодарил. Но дело в том, что я — айдол. Я — артист. Я — танцор. Понимаете, о чем я? — Да, я вас, конечно, понимаю, но вы тоже меня поймите. До 21-го никаких танцев, господин Мин. —Собрав все оборудование, наклонился в качестве прощания и тихо вышел, закрыв за собой дверь. Но в следующую секунду эту дверь приоткрыли: — Оппа, как дела? — по виду Тэрри можно было сразу предположить: та проснулась только что. Затрепанные волосы, такая же пижама, как у Юнги, только фиолетового цвета. Распухшее лицо и обаятельная улыбка=Тэрри. — Все нормально. Только вот танцевать запретили, — начал ногой вырисовывать какие-то картинки на ковре. — Что мне делать? — посмотрел на сестру взглядом, полным надежды. Юнги всегда на нее так смотрел. ... — Хэ, ты не понимаешь! — Оппа, пожалуйста, успокойся... — Я — позор! Понимаешь, я — позор! — сидя на той самой кровати дома у Тэрри, старший расплакался. — Стой. Посмотри на меня. В глаза смотри. И взгляд не опускай, — как сталь, сказала 13-летняя девочка. — Оппа, я всем своим одноклассникам рассказала, какой у меня крутой брат. Они все скачали твои песни, слышишь? Им всем понравилось. — Это ничего не значит... — Тогда что для тебя что-либо значит? Разве ты не создаешь музыку ради наслаждения для чужих ушей? Твоя душа ведь этим наслаждалась. — Тэрри, я... Не знаю. Ответа от БигХит все никак не дождусь. Мне кажется, это означает отказ. — В Сеуле много агентств для таких талантов, как ты. — Тэрри... прости, что тебя напрягаю... — Ты? Меня? Пф, перестань так думать, оппа, я всегда тут и всегда тебя поддержу. — И опять эта обаятельная улыбка. Тем вечером оба Мины много секретничали. Всю ночь прообщались и успели вместе поплакать. Пообнимались и вместе уснули под утро с мокрыми от слез глазами. Для Юнги Тэрри была семьей. ... — А где Чимин? — уже сидя за завтраком, спросил Юнги. — Оу, он ушел до того, как ты проснулся. Сказал, что у него тренировка, и к тому же надо с хореографами договориться, — наливала чай Хэ. — А... да, у него танцы. А он не придёт? — уточнил он. — Знаешь что. Скажу тебе честно. Вы будто уже 20 лет в браке. Это ведь так... мило, — завизжала прям. — Не думаю, что мы бы смогли стать парой... Я слишком много плохого ему сделал. — Да? Да ладно? А он сказал, кстати говоря, что приедет сразу, когда освободится. — Что? Правда? Это когда? — вытянул лицо старший. Подскочил с места и начал придумывать, как бы с ним себя вести. Эх, они, оба влюбленные, и не понимают этого. Такие странные, да, Тэрри? — Ага. — Что? — Ничего, — подмигнула девушка. — Так, может, мне уехать в студию? Или в комнате писать песни? Ну не умею я ничего больше делать, — с плаксивым голосом начал трясти рядом сидящую сестру и выглядел, как ребенок, которому отказали в покупке игрушки. — Милый, а зачем тебе все это? — Чтобы Чимин пришел, понял, что я занят, и ушел. — Оу. Ты сейчас серьезно? Оппа, Чимин в тебя влюблен. Скажем так, без ума от тебя. И твой план — самый провальный план, что я когда-либо слыхала. Ты, — взяв его руку в свои, — должен с ним поговорить, окей? — Хорошо... ... Вечером, когда Юнги чуть ли сам не позвонил младшему, попросив приехать, потому что терпение — точно не его конек, Чимин постучался в дверь. Тэрри, открыв, увидела красавчика с кожаной курткой, с черными рваными джинсами и в черных солнцезащитных очках. Цвет волос был обновлен на каштановый, что Пак объяснил тем, что один из камбэков не состоялся, и его просто заново перекрасили в свой натуральный цвет. — Оу, привет, как ты? — уже будто родной, обнял Тэрри Пак и вручил ей несколько пакетов вкусняшек. В этот момент Тэрри подумала поменять своего биаса на Чимина. Но это лишь раздумия. — Спасибо большое, со мной все хорошо, — криво улыбаясь, подошла к Чимину и нашептала: — но вот Юнги точно не в порядке. Весь день тебя ждал. Чимин не подавал виду, будто Юнги каждый день его так измученно ждет с работы. — А где он? — В своей комнате, тебя провести? — Спасибо не надо, — улыбнувшись и взяв из пакета любимые шоколадки Юнги (с изюмом и с арахисом; продают не в каждом магазине именно той фирмы, которую Юнги так сильно обожает), — я скоро вернусь, — подмигнул тот, а Тэрри растаяла. Как можно быть таким очаровательным? Ее старшему брату так в жизни повезло — иметь такие отношения. Тэрри еще немного попрыгала на месте от нахныльнувших эмоций и решила, что этим вечером, она будет писать фанфик про этих двоих. (автор — каждый день:) ... — Прости? — Что? Чимин? — Юнги спал. Ну не мог он дождаться своего Чимина, вот и уснул. Но когда дверь приоткрылась и оттуда вылезла рыжая макушка, Юнги стало не до сна. — Хен, как ты? Я тебя разбудил? — Нет, ничего страшного, Чимин, зачем ты пришел? — Посмотреть, как дела у больного. "Сам ты больной" было не озвучено, чтобы не отпугнуть младшего своими выходками. — Со мной все в порядке. Только танцевать запретили до 21-го. Сказали, что суставы должны сперва разработать. — Хорошо, это хорошо, что с тобой все в порядке, — улыбнулся Пак. — Кстати, смотри, что у меня для тебя есть, — раскрывая в руках огромную пачку шоколада. — Это мне? — Юнги уже почти расплакался. Такая забота со стороны Чимина была честью для него. И вообще, сам Пак-вау-Чимин подарил ему шоколад! Ай да праздновать! — Хен, если у тебя все хорошо, то я пойду. — Я... — Юнги не хотел отпускать его. Уж слишком тот был комфортным для него. Юнги очень ценил комфорт. Он любил комфортную одежду, в которой можно быстро уснуть. Также он любил комфортных людей, рядом с которыми можно быстро уснуть. — Я провожу тебя. — Не надо, хен, тебе нельзя много двигать... — А вот и можно! — отрезал старший. — Я хочу тебя проводить, что в этом такого?! — Л-ладно. Немного ошарашенный Чимин поплелся за своим любимым хеном на первый этаж, где их встретила Хэ. — Спасибо, что зашел, Чимин, — со стеснительной улыбкой сказал Юнги, крепко сжимая в руках подарок Пака. — Не за что, — притягивая к себе, приобнял того за талию. — Если что-нибудь понадобится, звони, хорошо? — Х-хорошо... — Эй, голубки, я все еще тут вообще-то недовольная тем, что Юнги подарили шоколад, а у нее нет такого человека, кто бы подарил ей шоколад, Тэрри чуть ли не встала между ними. Но хотя, с другой стороны, нельзя портить такую картину. А, наоборот, надо такое сфоткать и хранить всю жизнь, на ходу написав про это фанфик. Юнги покраснел, а Чимин усмехнулся в кулак. — Кстати, Чимин, может, останешься у нас на чай? Или на ужин? Приготовлю все, что хочешь. — У него много работы, не мешай ему выполнять свои планы, — встрял Юнги, выбравшись из объятий Пака. — На самом-то деле, — сделал задумчивое лицо, — у меня есть свободный часик, почему бы и нет? — Ну вот и хорошо, я пошла ставить чайник. Юнги, поможешь мне накрыть на стол? — Нет! — громко отрезал тот. — Я пошел в душ! Не хочу с вами находиться! — убежав, пропал из виду. Грозно топча пол и нахмурившись, взял белое полотенце и закинул на плечо. В его планах не было быть с Паком так близко. — Ого, — переглянулись друг с другом оставшиеся стоять на кухне знакомые. — Я думал, что месячные бывают только у девушек, скажу честно, — посмеялся Чимин поведению старшего. — Я тоже так думала, — замерла на месте Тэрри. — Думаю, это из-за твоего присутствия он такой нервный. — Что я сделал не так? — Наверняка влюбил его в себя. — Не думаю, что это "не так". Хах, Чимин старался. ... На самом деле, перед душем Юнги зашел в свою комнату и упал на кровать. А после, прижимая к лицу подушку, начал визжать. Чимин безумно вплетается в его жизнь. Зайдя в кабинку душевой, скинув одежду перед этим, Юнги включил холодную воду, и та стекала по стенкам душа. Надо было разобраться со всеми чувствами, охватившими душу. Юнги обещал себе разобраться. Он разберется. ... Аэропорт был огромным и очень светлым. Люди, стоящие в очереди, тихо ждали своего часа, как и Юнги. У него не было много багажа, вещей нужных меньше. Нервный брюнет все больше дергал ногой от волнения. — Хан, правда, тебе не стоило. — Как не стоило? Мне-то надо попрощаться со своим лучшим другом. Мерзотный вкус на языке. Снова тошнит. Юнги сходил к психологу, ему прописали какие-то витамины, которые реально открыли аппетит. Но вот сейчас тошнит совсем от другого. "Лучший друг". Слишком мерзкое слово и жестокое для Юнги. Юнги не хотелось быть его лучшим другом. Юнги хотелось быть его любимым человеком, которого Ханен бы обнимал ночью и целовал утром. Фантазия Юнги иронично прожигала внутри, хотя должна была, наоборот, успокаивать. Надо признаться сейчас или никогда. — Ханен. — Юнги выпрямился и закрыл глаза, почувствовав на себе нужное внимание. — Я тебя люблю! Тот, посмеявшись, похлопал его по плечу и обнял, перекладывая руки на спину приятеля. — Господи, Юнги, я тоже тебя люблю. Ты ведь мой единственный друг. "Друг". Юнги быстро выбрался из объятий и едва заметно выпустил слезу: — Я не хочу быть друзьями, Ханен! Я хочу быть любимым! Понимаешь? — голос Юнги звучал так ясно, что нельзя было догадаться, как внутри все замерло. — Т… ты... гей? — вытянул тот лицо. — Я... — Юнги и сам не сразу понял, как он стал геем. Вроде обычный пацан, который подкатывал к девушкам и заставлял их таять. Просто в один момент что-то щелкнуло, и… — Да, я гей. — Ты такой же, как и они? — Какой? — Больной. Таких называют даунами, знаешь? Лучше излечись сейчас, пока есть время. Ах да, точно, Ханен, кстати, гомофоб. Ха-ха. — Я… Ты… ты считаешь меня больным? — Так ты сам признал, что ты гей, Юнги, это серьезная болезнь. Таких надо сжигать на костре. Ч-чего? У Юнги начался взрыв и истерика (одно и то же). — Ты? Ты называешь меня больным, влюбив в себя? Где твоя ответственность за все это? А? — кулаками бил прямо в грудь. — Ты заставил меня страдать! Ты не чувствуешь ответственности? — Я? Зачем мне чувствовать ответственность. Ты реально больной. (Автор думает сбить этого персонажа арматурой по пути домой. Ладно. Не будет) — Проваливай отсюда! — Юнги... — Да пошел ты нахуй, Хван, пошел нахуй! И тот, разочарованный ушел, оставил Юнги одного и даже шагами говорил: "ты — позор." Повисла тишина. Ничего не осталось. Тишина. Тишина проникла в тело Юнги и все еще живет там. Юнги страшно еще раз влюбляться. Потому что это больно. Очень. ... Не контролируя свои мысли, Юнги невольно вспомнил про него. Про Ханена. В Юнги всегда жила частичка этого гомофоба. Но не сегодня. Сегодня Юнги собрался вычеркнуть его из своей жизни. Ханен для него теперь мертв. А Чимин? Чимин точно не мертв для него. Чимин сейчас живет по полной внутри Юнги. Пляшет там, играется с чувствами этого человека. Хочется каждое утро чувствовать его руку у себя на талии. Каждый день ждать того с работы, хоть и не дождавшись, засыпать. Хочется брать у того шоколад с рук, свой любимый шоколад. Хочется знать, что тебя любят. Хочется знать, что ты нужен. Хочется знать, что ты не позор. И Чимин заставляет его думать о таком. Приятно. Очень. Сжимая свои волосы до боли в душевой кабине и не замечая, как вода стала холоднее раза в два после начала, плакать под этой струей. Юнги наконец-то разобрался. Теперь он точно не чувствует ненависть к Чимину. Он хочет избавиться от этой тишины в теле. 100% любви к Чимину и 100% ненависти к себе. Так будет правильней. ... — У тебя два имени? Тэрри и Хэ, как я понял? — Оу, мое имя Мин Тэрри, а Юнги меня называет Хэ (на русском — «солнышко»), когда балует. — Мило... Кстати, Тэрри, а где твои родители? — Мать умерла уже давно. А отец сейчас в недельной командировке. Может, и месяц продолжаться будет. — А няньку к тебе подогнать? — Да не, отец хотел няньку обеспечить, но я отказалась. Все равно неподалеку есть Юнги. — Вы часто встречаетесь? — Часто. Давай налью еще чашку? Кстати, знаешь, я недавно пекла пирог и... — настоящая семейная болтовня началась. ... — А где Чимин? — выйдя через 20 минут, спустился на первый этаж и заинтересовался Юнги. Тэрри стояла перед столом одна и убиралась. Только через время подняв взгляд: — А? Он говорил про какую-то встречу с другом со школы и так далее... — аккуратно собирая со стола приборы. — Сан? Он говорил его имя? Это Сан? — Да, он говорил, это Сан. Как ты угадал? Знаком с ним? — Не-а, но этот Сан Хуй меня так бесит, — начал злиться старший, вспоминая те их свидания. — Сан Ху, — исправила младшая. — Сан Хуй, — настоял на своем. — Слушай, ты что, ревнуешь? — Кто? Я? Кого? Чимина? Пф-ф-ф, конечно да! Как можно его не ревновать, если он перед моим носом ходит на свидание с этим Сан Хуе... — тут Юнги замер. — Какого хуя, — он уже обратился к сестре. — Я говорила, что у него встреча, но не говорила, что он уже вышел. На самом деле, я хотела добавить, что он собирается, но ты меня прервал со своим Сан Хуем, — поднимая обе руки рядом с головой, будто ее только что поймали полицейские, Тэрри бегло оправдывалась перед старшим за то, что поставила в неловкое положение. Ибо рядом со столешницей откуда-то появился Чимин. Не хватало лишь таблички с надписью "сюрприз!", ей-богу! — Сан — что? — начал тот звонко смеяться с реакции Юнги. — Сан Хуй? Господи, как вы это придумали. — Это не я! Это Юнги придумал! — все еще оправдывалась, но не переставая ставить старшего в неловкое положение Хэ. — Юнги-а, не надо меня ревновать, — игриво подошел Чимин, а Хэ закрыла свои глаза, потому что "ой, щас что-то будет!" и "несовершеннолетняя в здании!" — Я... ты... как это, — смотря на вид младшего. Тот, видно, прихорашивался перед этой гребаной встречей. Волосы уложил, попросив у Хэ утюжок, бальзам на губы намазал. На его губах бальзам так красиво выглядел. Прямо-таки... вау.. — Как это? Юнги, не надо меня ревновать, говорю же, я просто встречусь с ним, и все. Скажу ему «до свидания», окей? В последнее время он мне названивать стал по тысяче раз. Надо же решить проблемку, — подмигнул Чимин, а у Юнги сердце выпрыгнуло в окно. — Я! — громко начал Юнги, раздражённым и обидчивым тоном. — Я пойду спать! А ты проваливай к своему Сан Хую! И даже не думайте за мной идти! И не тревожить меня до завтра, поняли?! — накричал Юнги и, так же грозно топая ногами, поднялся на второй этаж. Был похож на стерву, которой отказали. Оставшись заново на первом этаже, начали смеяться с произошедшего. ... Везде темно. Только в одной маленькой комнатке есть свет. Собственного тела не чувствуется совсем. Шаги, будто на вате, оставляют мягкий след. Идет по направлению света. Никакого запаха, звука или еще чего. Наконец найдя ту комнату, можно увидеть себя. Юнги. Белая огромная футболка выглядела изношенной и очень грязной. Сама грязь была повсюду: на белом кафеле, на стенах, на щеках у Юнги и на унитазе, перед которым он сидел. Все его тело было до абсурда худым. Виднелись костяшки и ребра сквозь полупрозрачную белую футболку. Юнги долго не поворачивался в сторону, и когда повернулся, можно было заметить пустоту в его глазах. Вдруг белая футболка окрасилась в красный цвет в районе живота, а на пол упала бритва. Кровь тонкой струей текла по всему телу вместе со слезами. На запястье появились места порезов, по глазам текли какие-то чернила. На стенах вонючей уборной красной и насыщенной кровью появились буквы. Через несколько секунд они представляли собой слово "позор". Волосы были жирные и взъерошенные, такие же грязные. Юнги сидел, обнимая себя, и тихо пел песенку: "Я — позор, ла-ла-ла, я — позор!" И эта строка повторилась будто бы вечность. В ритме песни он постукивал босой ногой по кафелю. Вдруг вся картина поменялась. Образ Юнги резко сменился на образ Чимина, в такой же белой, грязной футболке и с такими же растрепанными волосами. Вдруг вместо Юнги там сидел Чимин. Чимин плакал. Приблизился к унитазу на корточках и начал долго смотреть в пустоту. А после посмотрел прямо в глаза и спросил: "За что ты так со мной, Юнги?". Посмотрев вниз, можно было увидеть в темноте руки. Такие же грязные, что были у Юнги до. Красная надпись вдруг стерлась со стен и вместо этого нарисовалась надпись "ты жалкий", которая была адресована уже Чимину. Чимин еще долго смотрел в одну точку, а после, подняв свою грязную ладонь, начал запихивать два пальца в горло и.. ... Это был сон. Юнги, проснись, это был сон. Юнги дернулся в постели и, открыв глаза, заметил, что находится в родном для него доме. Те самые белые стены, серый ковер, все как есть. На нем розовая пижама и руки не грязные. Везде чисто. Стоит выдохнуть. В мыслях пронеслось, что срочно нужно извиниться перед Чимином и сказать, что он совсем не жалок, совсем не толстый и совсем не такой, каким его считал старый Юнги. А еще надо сказать, как сильно он его любит. А он, Юнги, любил его до сжатых зубов. Переворачиваясь на бок, Юнги замер на месте и затаил дыхание. Перед ним лежал Чимин собственной персоной. За окном витала глубокая ночь, а Юнги уже пять минут, откровенно оглядывая рядом лежащего, восхищался. У Чимина такие красивые губы и красивые глаза. А душа была лучше всех. Лучше всех, что Юнги повидал в этой жизни. Чимин не ушел. Не бросил Юнги и не ушел к этому Сан Ху. Никуда не пропал, а лежал рядом, мило сопя во сне. Юнги понял, что сейчас тот самый момент. Сон еще держал его в страхе и в дрожи. Так что дрожа Юнги начал извиняться перед спящим человеком, зная, что слова останутся в воздухе. Начал говорить, какой он замечательный человек и как Юнги его недостоин. А после без стеснения притянулся ближе и прямо в губы прошептал: — Я люблю тебя, Пак Чимин, — и тихо пыхтел от нахлынувших слез. Но какое было удивление, когда: — Я тебя тоже, хен, — проговорил тот так же прямо в губы. Положил руку на талию старшего, как они двое обожали, и добавил: — И извинения приняты, —растягиваясь в нежной улыбке. Юнги руками обнял шею младшего, так они и уснули в обнимку. Это то, чего Юнги так жаждал.