Заяц над бездной

К чести Дайнслейфа, он дождался, пока рана Эндзё затянется до конца, не рассчитывая на его регенерацию, которая не могла справиться с окропленным священной водой кинжалом, и только когда последние крохи магии втянулись в его ладонь, без сил повалился на землю. Дальнейшее он ощущал урывками: прикосновения чего-то мягкого и мокрого — к спине, ко лбу, к ладоням; усилившийся аромат травы и цветов; ласковое окликание по имени голосом Эндзё. В первый раз разлепив ресницы, он увидел его возле себя, его лицо было на расстоянии десятка сантиметров. Сил на то, чтобы что-то сказать, не было, на то, чтобы оттолкнуть — тоже. Когда Дайнслейф очнулся во второй раз, Эндзё был все так же близко; помимо этого его рука оплетала его талию. — Отодвинься, — хрипло выдохнул Дайнслейф, не пытаясь шевелиться. Он все ещё был очень слаб, и ощущал свое тело словно набитым камнями. Ноги, руки, туловище — все было безвольным, он не ощущал в себе сил даже просто двигаться, о том, чтобы сейчас сражаться, не шло и речи. Окажись он в таком состоянии в Бездне, он бы не смог оказать сопротивление и был бы убит. Сердце Дайнслейфа облилось кровью, когда он подумал, что если бы он обнаружил Чтеца, раненого освященным лезвием, в Бездне, а не в его защищённом ото всех подпространстве, он бы спас его все равно. Эндзё не подумал отодвигаться, вместо этого оплетая его талию теснее. Посмотрев на него глубоким взглядом ало-карих глаз, он, улыбнувшись, спросил: — Ну, и каково это? Спасти жизнь твари из Бездны? От его прямого вопроса Дайнслейф осознал произошедшее в полной мере. Он нарушил правила: спас того, кого должен был убить. Оставленная Архонтами метка жестоко наказала его за проявленное своеволие. Он чувствовал, как на спине пульсирует вздувшаяся кожа: нити шрама обросли дополнительными порезами, они паутинками разбегались по его спине, рисуя на ней багровый узор боли. Метка жгла его, мстила за содеянное. Дайнслейф хрипло выдохнул и снова втянул воздух. — Сладко, — ответил он. — До дрожи. — Я знал, что ты поймёшь, — усмехнулся Эндзё. — Боль бывает очень сладкой — когда испытываешь её от любви. Посерьезнев, Эндзё посмотрел на Дайнслейфа прямым взглядом и твердо произнес: — Ты спас мне жизнь, Дайнслейф. Несмотря на то, что Архонты должны карать Бездну, а не миловать её слуг. Я никогда этого не забуду. Дайнслейф выдохнул смешок ему в лицо. — Я не Архонт, — поведал он. — Я ненавижу Архонтов. Он успел заметить на лице Эндзё искреннее изумление, прежде чем вновь провалиться в бессознательность. * — Что это? — Дайнслейф с подозрением уставился на протянутый ему бокал. Он был ему знаком: изящной формы, с тонкими стенками переливающегося синим стекла — он принадлежал мондштадской таверне. Это подчеркивал нанесенный на стекло вензель: сплетенные «Д» и «а» — «Доля ангелов». Останавливаясь в Мондштадте, он пил из такого бокала. — Выпей, — попросил его Эндзё. — Я купил его для тебя. Фирменный алкогольный коктейль — бармен готовил его десять минут! Окончание фразы Эндзё произнес сердито, словно его до глубины души возмущало такое развитие событий. Он продолжал протягивать Дайнслейфу бокал. — Ну попробуй же! Дайнслейф забрал у него бокал, и Чтец отстранился, прекращая над ним нависать. Дайнслейф притянул бокал к губам и вдохнул аромат напитка. Пахло ягодами: они полностью перебивали запах спирта. Дайнслейф сделал неуверенный глоток. — Ну как? — Эндзё выжидающе смотрел на него. — Вкусно? Вместо благодарности Дайнслейф сделал еще один глоток и сердито поинтересовался: — Ты просто сходил в таверну и вынес оттуда бокал? — Предлагаешь мне занести его обратно? — фыркнул Эндзё. — Эта вылазка обошлась мне очень дорого, я думаю, что бармен как-нибудь переживет пропажу одного бокала! — Откуда у тебя деньги? — поинтересовался Дайнслейф и все же сорвался, прямо выпалив то, что его возмутило сильнее всего: — То есть ты можешь просто находиться в обличье человека в любой точке Тэйвата? И, выяснив необходимую информацию, обманув тех, кто поверил твоему облику, обратиться… в монстра и убить всех?! — Не могу! — Эндзё смотрел на него сердито. — Я и есть монстр. А деньги… деньги тем, кого забрала Бездна, уже не нужны: ты прав! Но у тех, кто спускается сюда добровольно, они все же имеются! — И ты убиваешь их? Людей, которых находишь в Бездне… — закончил Дайнслейф. — Дай сюда! — Эндзё выхватил у него бокал и, в пару глотков его осушив, наградив его пылающим взглядом, пообещал: — Пойду верну бокал в таверну! Он скрылся в портале, а Дайнслейф опустился обратно на спальник. Сердце сильно стучало в груди, и он, стиснув зубы, дополнил его ритм, несколько раз ударив кулаком по земляному полу пещеры. Он сам не мог понять, зачем наговорил все это Эндзё. Он, в самом деле, сомневался, что Чтец убивал других людей, спускавшихся в Бездну — именно этот Чтец. Другие создания Бездны делали это, это было именно тем, за что их убивал он сам: твари из Бездны угрожали безопасности Тэйвата. Но Эндзё… Дайнслейф облизал губы, еще раз ощутив на них вкус напитка. Сладкий, он был несравним ни с чем, что он пробовал ни на земле, ни под землей — нельзя было заменить ничем вкус фирменного коктейля «Доли ангелов». Дайнслейф хрипло выдохнул и раздраженно прикусил губу. Он шел на поправку медленно, и все дни Чтец кружил вокруг него, окутывая заботой. Игнорируя запрет Дайнслейфа, промывал кровоточащие порезы шрама: сперва он пользовался тем, что обессиленный Дайнслейф не был в силах ему помешать, а потом, обретя возможность дать отпор, Дайнслейф неожиданно для себя отступил, позволяя Чтецу делать то, что он делал до этого. Эндзё кормил его — на попытку сунуть ему в рот ложку Дайнслейф ответил таким взглядом, что Чтец покорно всунул ее ему в ладонь и несколько раз, поднимая и моя, повторял это действие, пока Дайнслейф не научился заново пользоваться пальцами. Он занимался его гигиеной, и за эти моменты Дайнслейф особенно желал его убить — когда войдет в силу достаточно. Проклятие нехотя отпускало его, желая выжать из своей власти все до конца. Все эти дни Эндзё был, как никогда, серьезен и услужлив. Он не отпускал насмешек и не задирал его, а вел себя в полном соответствии со своим признанием: в каждом его жесте читалась любовь к нему. И Дайнслейф дополнительно страдал еще из-за этого. Влюбленный в него Чтец Бездны, которому он дал повод рассчитывать на взаимность, когда, решив убить его, попрал собственные принципы и, нарушив правила — бросился спасать. Зная, что будет жестоко за это наказан. Эндзё заботился о нем, а он агрессивно отвергал его помощь: не желая признаваться в своей привязанности к нему даже сейчас. Архонты не убили его — о нет, так легко он бы не отделался. Его наказанием была невозможность смерти, вынужденное бессмертие; даже смертельно раненый, он мог рассчитывать на помощь нанесенной на него метки. Спускаясь в Бездну в одиночку, он не боялся в ней погибнуть. Он знал, что одолеет любого врага, защищенный Архонтами — и ими же проклятый, должный нести свою вечную службу, пока не будет уничтожен последний отмеченный скверной монстр. Единственное, что, действительно, могло полностью лишить его сил — это спасение создания Бездны: осознанное, целенаправленное спасение жизни, которую он должен был оборвать. Когда, победив Эндзё в сражении, он оставил его в живых — Архонты допустили это. Уверив себя — обманув себя — что он убьет Чтеца позже, Дайнслейф провел время в его компании и подошел к следующему роковому порогу. На этот раз у него не было права на попытку обмана Архонтов, и он перестал обманывать себя самого. Он знал, что не имеет на это права, что смертельно раненный Чтец должен погибнуть. И это было правильным исходом: как и любой другой монстр в Бездне, Эндзё должен был умереть. Дайнслейф впервые нарушил договор, применив свои способности, вопреки сдерживающей печати. Он снова, как и когда-то давно, пошел против воли Архонтов. Сейчас, как и пятьсот лет назад — Дайнслейф снова попытался спасти того, кого не имел права спасать. Пятьсот лет назад у него это получилось. Рухнул в Бездну его народ, Архонты прокляли его самого, но спасенный им продолжил жить. Пять веков Дайнслейф ненавидел Архонтов и, исполняя возложенные на него обязанности, ждал, когда шанс продемонстрировать свое несогласие с правилами представится вновь. Потому что самые важные события всегда повторяются дважды. В первый раз ты всегда получаешь лишь малую часть отдачи, зато во второй раз тебе, наконец, воздается по заслугам. Спасая Эндзё, Дайнслейф был готов умереть. Если бы это произошло в Бездне, любой монстр мог бы оборвать его жизнь в момент использования силы печати. Перетекшая в его пальцы, данная Архонтами сила бессмертия, он разделил ее с Эндзё, вверил ему в эти мгновения всё: всю свою силу; всю силу, дарованную богами. Он был опустошен, он был обессилен. Он был готов принять смерть. Но нанесенная на кожу метка не позволила ему этого. Разрезав его кожу, распухнув, пульсирующий шрам снова напитывал его магией, возвращая силы. И прошивал его каждую секунду невыносимой, нестерпимой болью, наказывая за своеволие. Видимо, такова судьба народа Каэнри’ах — всегда нарушать заветы Архонтов, всегда идти своим путем. И, получив за это наказание, продолжать жить, упрямо цепляясь за свои ненавистные богам убеждения. Дайнслейф ненавидел не Бездну — он ненавидел Архонтов. Архонтов, проклявших его народ, а не монстров, созданных по воле богов. Он убивал монстров не потому, что хотел исполнить требование Архонтов, а потому, что видел в монстрах Бездны угрозу Тэйвату. Тэйвату, который он поклялся защищать. Народ Каэнри’ах продолжал жить, и он был готов оберегать его всю дарованную ему вечность. И все остальные народы тоже. Но Бездну он был обязан уничтожить. Убить всех ее представителей, не позволить им и дальше нести смерть мирным людям. Он назвал Эндзё монстром, цепляясь за свою веру в то, что выходцы из Бездны не заслуживают права жизни в Тэйвате. Он снова допустил ту же ошибку, что и когда-то давно: заговорил с созданием Бездны и услышал из чужих уст «Между нами нет никакой разницы», независимо от того, что было сказано на самом деле. Часто дыша, Дайнслейф снова вспоминал одиннадцатого убитого им мага Бездны, от которого он услышал так сильно шокировавшие его слова. Спустя сотни лет, он встретил другое создание Бездны. Нечто, зовущее себя Эндзё. И он не видел в нем монстра. Он видел в нем человека. Эндзё ввалился в портал, как тряпичная кукла. Он даже не попытался выставить перед собой руки, так и упал на каменный пол — боком, ударившись бедром и плечом. Не издав ни звука, он замер, и портал возле него растаял, рассеявшись в полумраке пещеры. Дайнслейф, превозмогая боль, приподнялся и, покачиваясь, шагнул к нему. Присев возле него на корточки, перевернул на спину. Лицо Чтеца было мертвенно серым, глазные яблоки ярко выступали из очерченных черными кругами глазниц. Карими глазами Эндзё нечитаемым взглядом смотрел на него; грудь его слабо вздымалась, демонстрируя нечастое дыхание. — Какого дьявола с тобой не так?! — прорычал Дайнслейф. Эндзё чуть прищурился и с болезненной язвительностью сообщил: — Просто ты человек, а я — монстр. Вот тебе и кажется, что со мной что-то не так. — Я не считаю тебя монстром, — признался Дайнслейф. Сделав секундную паузу, он попросил: — Прости меня, Эндзё. Эндзё продолжал смотреть на него. На лице его проступили эмоции — Эндзё выглядел до глубины души обиженным. — Я просто давно не представал в своем настоящем обличье, — сказал он. — И ты забыл, как я, на самом деле, выгляжу. Сейчас я обращусь в Огненного Чтеца, в тварь из Бездны, и ты сразу… — Да хоть в дракона обратись, — перебил его Дайнслейф. — Это не твое настоящее обличье, Эндзё. Еще несколько мгновений Эндзё смотрел на него с укором, а потом, моргнув, слабо улыбнулся. — Вот, значит, какие истории тебе нравятся: про рыцаря и дракона? Рыцарь должен убить чудовище, но оно обманывает его, заполучив перед началом поединка его сердце. А, отдав свое сердце дракону, рыцарь уже не может его убить… — И, как обычно, все заканчивается концом света? — Не перебивай, — поморщился Эндзё. — Там, ближе к финалу, оказывается, что рыцарь — тоже дракон, только принявший обличье человека. И потом они… — У тебя кровь на затылке, — Дайнслейф зарылся пальцами ему в волосы, ощупывая рану. — Ты что, разбил его, когда сейчас упал? — Когда возвращал бокал. По обстоятельствам, от меня не зависящим, мне пришлось принять обличье Чтеца. — То есть ты был первым Огненным Чтецом, с позором выгнанным из «Доли ангелов»? Эндзё весело фыркнул и довольно зажмурился. Дайнслейф осознал, что уже не ощупывает его затылок, а поглаживает, ероша его волосы. — Люди не пострадали? — вернув тону серьезность, спросил Дайнслейф, снова возвращаясь к теме, ставшей причиной их ссоры. Но Эндзё проигнорировал старые обиды, протянув: — Нееет, только я. Никакого уважения к Ордену Бездны — а я ведь был вежлив и даже заплатил. — Тебе разбили затылок ударом бутылки? — с надеждой поинтересовался Дайнслейф. — Нет. Я врезался в потолок, обратившись в Чтеца. Ужасно крепкий в этой таверне был потолок. Хохотнувший Дайнслейф, осознав сказанное, возмущенно переспросил: — Эндзё, что значит «был»? * Наглость Чтеца возвращалась к нему прямо пропорционально улучшению состояния Дайнслейфа. Как только Эндзё увидел, что Дайнслейф вернул себе достаточное количество сил, чтобы вновь пользоваться оружием, Чтец сразу же вернул себе прежние повадки. — Дайн… Голос Чтеца звучал игриво, и Дайнслейф повернулся к нему, заранее хмурясь. Они проводили в подпространстве последнюю ночь — утром Чтец обещал вернуть Дайнслейфа в подземелье. «Я буду заранее очищать все залы от монстров, перемещаясь через портал, а потом идти рядом с тобой и выражать удивление, что на нас никто не нападает», — пообещал он, и Дайнслейф даже не стал уточнять, было ли это шуткой, пообещав в ответ, что обвяжет его шею веревкой и будет вести на поводке, не позволяя от себя сбежать. Эндзё тогда весело посмотрел на него и не стал отвечать; но Дайнслейф все равно догадался о направленности его мыслей по его прикушенной губе. Сейчас же настроение Эндзё выдавал его голос — и прикушенная губа: заметивший, как Эндзё мнет ее зубами, Дайнслейф окончательно уверился в том, о чем сейчас поведет речь Чтец. — Дайн, а ты не хочешь потренироваться на мне перед монстрами? — мурлыкнул Эндзё. — Я не испытывал боли больше двух недель… Я очень хочу ее испытать… — Не хватило той, которую испытывал, когда подыхал? Могу воткнуть кинжал обратно! Это было ложью — освященный кинжал, потеряв свою магию, распался на части, и осколки лезвий Эндзё куда-то потом прибрал — как он убирал из пещеры все, что считал нежелательным. Очистки от овощей, кровавые бинты и прочие результаты ухода за Дайнслейфом. Принесенный Эндзё и освежеванный Дайнслейфом кабан оказался очень полезен во время вынужденной задержки, и его оставшиеся после использования мяса кости тоже были убраны из пещеры. Отвернувшись от Эндзё, Дайнслейф поймал себя на повторении его жеста: зубами он впился в губу, болью пытаясь отвлечь себя от раздраженных мыслей. Сделанный на двух неделях акцент неожиданно остро им воспринялся. Две недели без получения удовольствия! Куда там его парочке веков! Эндзё зашуршал травяным покровом, приближаясь, и Дайнслейф грубо оттолкнул его от себя. Чтец приблизился все равно; со своего спальника перелез на его. — Ну Дайн, — шепнул он. — Ну ударь меня. Я же не прошу чего-то другого. Дайнслейф с силой ударил его кулаком в грудь, заваливая на спину. Опрокинувшийся Эндзё благодарно простонал. Стискивающий кулак Дайнслейф, скользнув взглядом по ткани его кимоно, обнаружил в районе пояса бугор его вставшего члена. С силой, Дайнслейф ударил Эндзё несколько ниже, и Чтец, вскрикнув, сложился на земле. — Дайн… — дыхание Эндзё опять плавило пространство; рядом с ним начали нагреваться камни на земляном полу пещеры. — Я могу обойтись только болью, но если чего-то другого хочешь ты… Дайнслейф ударил его, в последний момент избегая столкновения кулака с его лицом: ударил вместо этого в основание шеи, и Чтец, взвыв, убрал руки от паха и обхватил шею ладонями. Взгляд Дайнслейфа опять уперся в его пах. Сказанное Чтецом возмущало и злило: он не допускал и мысли о том, чтобы иметь близость с Эндзё! Секс с мужчиной, с тварью из Бездны, с этой извращенной Огнекрысой, получающей удовольствие от боли! — Ни за что! — выдохнул в тон своим мыслям Дайнслейф и снова ударил Эндзё по яйцам. Взревев, Чтец вскинулся и набросился на него: Дайнслейф вскрикнул от боли, ударившись о землю чувствительной спиной; вонзились в не до конца заживший шрам острые камни. Несколько секунд он был оглушен болью и не пытался вырваться, а потом, вздрогнув, почувствовал прикосновение пальцев к своему паху. — Не смей! — прорычал Дайнслейф. — Эндзё! Он вцепился ему в волосы, но Чтец, прищурившись от боли, причиняемой натяжением прядей, все равно совершил задуманное, расстегнув его брюки. Ремень Дайнслейф так и не забрал, и Эндзё быстро справился с преградой только лишь из пуговицы и ширинки. — Не заставляй меня обращаться в дракона, — пригрозил Эндзё. — В таком обличье я его тебе откушу: не факт, что случайно. — Проклятье! — Дайнслейф напоследок с силой дернул волосы Эндзё и разжал пальцы, позволяя Чтецу наклониться к своему паху. — Я вовсе этого не хочу! — отчаянно уверил он. — Я вижу, — хмыкнул Эндзё, обхватывая пальцами его вытащенный из белья крепко стоящий член. — Помолчи, Дайн. Это нечестно — провоцировать на обмен острословием того, кто не сможет тебе ответить. — Но ты постоянно так делаешь!.. — всхлипнул Дайнслейф. — Болтливая Огнекрыса! Эндзё удовлетворенно хмыкнул и, прекратив пальцами поглаживать его член, обхватил его губами. * В середине процесса Эндзё своей магией затушил все источники света, погружая пещеру во тьму. Дайнслейф был ему за это благодарен: в кромешной темноте он мог хотя бы попытаться себя обмануть, что то, что происходит, с ним делает не Эндзё, а кто-то другой. Та девушка из Ли Юэ с темными волосами… Та девушка из Снежной с огненно-рыжими… Как давно это было… Как их звали?.. Попытка вспомнить о давних партнершах ни к чему не привела. Они были давно мертвы, прошли сотни лет, и прямо сейчас его члена касались не они и не какая-либо другая женщина — а тварь из Бездны, Огненный Чтец… извращенный библиотекарь по имени Эндзё. Дайнслейф не сразу осознал, что Эндзё делает то, за что взялся, плохо — первые минуты он просто дрожал от давно не испытываемого удовольствия. Эндзё очень старался, он пытался глубоко принимать его член, ритмично тер его губами, скользя ими по нему, использовал язык. И все равно в том, как он это делал, проглядывалась неопытность. Часто дыша, Дайнслейф предположил, что Эндзё мог давно этого не делать. С кем он мог заниматься подобным? Кто мог согласиться на минет от Огненного Чтеца, кроме попавшегося в ловушку его компании мечника, у которого несколько веков не было близости? Кто вообще мог полюбить такое чудовище, как Эндзё? — Хватит, — хрипло попросил Дайнслейф. — Прекрати, Эндзё. Эндзё послушно выпустил его член изо рта и обхватил его пальцами — так у него получилось лучше, и Дайнслейф все же забился в любовной судороге, выпуская из члена томившуюся в семенниках сперму. Он не хотел думать о том, что перепачкал ей любимое кимоно Эндзё, и о том, что не мог прекратить содрогаться в оргазме чересчур долго — и думал все равно. Выпустив из пальцев его член, Эндзё приблизился: его дыхание обдало лицо Дайнслейфа жаром. — Теперь ударь… ударь меня! — взмолился Эндзё. — Пожалуйста, Дайн!.. Тяжело дыша, Дайнслейф подтянул белье. Взялся за пуговицу брюк, но передумал, не став их застегивать. Эндзё продолжал нависать над ним, его возбужденное дыхание громко раздавалось в тишине. — Не зажигай огонь, — потребовал Дайнслейф. — До утра. — Ладно, — пообещал Эндзё и не удержался от язвительности: — Теперь ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы остаться со мной наедине в темноте? — Достаточно хорошо, — подтвердил Дайнслейф. — Сделай еще одно одолжение — заткнись, Эндзё. В темноте Дайнслейф поднял руку и сразу же коснулся нужного места. Стиснув натянувший кимоно член Эндзё в ладони, Дайнслейф скользнул рукой ниже и подтянул ткань кимоно вверх. Подцепив край подола, скользнул под него пальцами, задирая инадзумский костюм. По ощущениям было похоже на процесс залезания под юбку. — Твое кимоно похоже на платье, — сообщил Дайнслейф. — Твой плащ похож на космос, — шепнул в ответ Эндзё. — Его предназначение совершенно непостижимо. Как и твоей маски — едва ли она закрывает достаточную часть твоего лица. Прикусив губу, Дайнслейф бросил попытки соревноваться с Эндзё в острословии, вернувшись к обозначенному самим собой условию. Молча, он повалил Эндзё рядом с собой на землю и обхватил пальцами его член, вытащив его из белья. Эндзё застонал на удивление жалобнее, чем когда он его бил. — Дайн, — выдохнул он. — Я правда привык обходиться болью. Дайнслейф прекратил его ласкать и стиснул его член в ладони. — Мне прекратить? — спросил он. — Просто избить тебя? — Нееет, — захныкал Эндзё. — Пожалуйста, продолжай!.. * — Как к тебе попал осколок чайника? — Дайнслейф пнул камень ногой, и тот запрыгал вниз, ударяясь о ступени. Подождав, пока звук стихнет, Дайнслейф принялся спускаться, примерно представляя глубину зияющего провала, снабженного винтовой лестницей. Факела поблизости не было, и темноту освещало только пламя из ладони Эндзё — Чтец был в своем обличье, дарованном Бездной, и пламя в его ладони было размером с полноценный костер. Не утруждая себя ходьбой, Чтец летел рядом с ним, паря над лестницей. — Мне его подарили, — ответил Эндзё; несмотря на громкость его голоса, тембр его не был грубым, в нем проскальзывала печаль. — Он был с собой у спустившегося в Бездну. Он не успел им воспользоваться. Стискивал в кулаке, когда я подошел. — Ты ведь… — Разумеется, нет! — раздраженно взревел Чтец; пламя в его ладони вскинулось высоко вверх. — Я не убивал его! Он был ранен, а вся его компания — мертва. Он отдал мне артефакт сам. Сказал… сказал, что он поможет обрести дом, нужно только его представить… — Ты был в обличье человека? — Разумеется, да! — Чтец снова разозлился. — Если бы я выглядел так, никто бы со мной не заговорил! — Я же заговорил. — Ты попытался меня убить, — напомнил Чтец. — Но да, при этом ты сказал мне пару ласковых. Дайнслейф фыркнул, вспомнив их первую встречу. — А ты попытался меня обмануть, — упрекнул он. — Явился в человеческом обличье и начал ныть, что не хочешь здесь находиться, и просить вернуть тебя на поверхность. И когда я на тебя напал, обратился в Чтеца. — Как ты меня раскрыл? — раздраженно рыкнул Эндзё. — До сих пор не могу понять. — Как можно было доверять незнакомцу, встреченному в Бездне? Пусть ты и выглядел, как человек, но у тебя не было при себе никакого оружия — было подозрительно, что ты мог выжить здесь без него: будучи всего лишь человеком. — Может быть, я обходился магией? — уязвленно переспросил Эндзё. — Как ты обходишься владением мечом, лишь изредка используя силу проклятия! — Может быть, — согласился Дайнслейф, переступая с последней ступеньки на ровную поверхность. — Но ты оказался Чтецом Бездны, и мои подозрения оказались не лишними. Гаси пламя и становись человеком: я вижу факел. — Предпочту остаться в таком обличье! Чтобы никого больше не вводить в заблуждение! — В заблуждение вводит именно твое обличье Чтеца, — уверил Дайнслейф. — Я уже говорил, что не считаю его твоей настоящей личиной. Но тебе не стоит пытаться ее скрывать. Эндзё обратился в человека, на этот раз обойдясь без вспыхивания пламенем. — Я поработаю над приветственной речью, — буркнул он. — «Доброго времени суток, уважаемый странник. Не заберешь ли ты меня с собой на поверхность? Мне ужасно осточертело это подземелье! Кстати, я Огненный Чтец Бездны, но ты можешь звать меня Эндзё». Так лучше? — Нужно предоставить информацию о своей полезности, — подсказал Дайнслейф. — Чтобы тебя приняли в компанию. Например, «Могу предоставить услуги фонаря» или «Имею возможность принести с поверхности любую интересующую вас вещь: любой каприз за ваши деньги». — Да чтоб тебя, — хохотнул Эндзё. — Еще пару месяцев в моей компании, и твой язык развяжется окончательно. Боюсь, тогда мне придется перестать щадить тебя, Дайн, и начать дразнить всерьез — всегда приятно иметь достойного собеседника, способного дать отпор твоему острословию. — Красноречию, — поправил Дайнслейф. — Ты умеешь не только язвить. Рассказанные тобой истории тоже бывают занимательными, — Дайнслейф сделал паузу, дав Эндзё прочувствовать комплимент, и спросил: — Почему в качестве «дома» ты представил именно пещеру? Они здесь повсюду. Мог создать подпространство в виде полноценного инадзумского жилища или, к примеру, в виде цветочной поляны. — Где еще должен жить дракон, — буркнул Эндзё. — Как не в пещере. Бросив косой взгляд на Дайнслейфа, он пожевал губу и все же добавил: — Создать место, в котором я не могу постоянно находиться, будучи в Бездне; и каждую секунду пребывания в нем терзаться этим: я, конечно, люблю боль — но это для меня слишком…