***
Дело оказалось в дачном сезоне, начавшемуся вопреки прохладному апрелю, и забывчивости соседки сверху. Пенсионерка уехала творить огородные дела и о включенной воде просто забыла. Ухудшающаяся память была свойственна женщине и раньше, просто проявления были не столь масштабными. А еще у нее был взрослый адекватный сын, занимающийся каким-то бизнесом. Михаил без пререканий согласился выплатить страховой ту сумму, которую обозначил оценщик, и озаботился тем, чтобы Марине было где жить, пока сушат квартиру и ремонтируют ванную. Нарочинская даже не поднимала эту тему — сам спросил. Кроме того, мужчина пообещал проконтролировать все ремонтные работы. Марина и не собиралась самоустраняться из процесса, но помощь ей однозначно не помешала бы. А вот соседей снизу, которые пострадали гораздо меньше, но так и норовили поскандалить в попытке вытянуть побольше денег, Михаил отбрил и никакой помощи, кроме компенсации, предоставлять не собирался. Возможно, дело было еще и в том, что они квартиру не страховали. Единственным непострадавшим помещением оказался кабинет. Марина попросила переставить туда чудом уцелевшие холодильник с телевизором, забрала ноутбук и документы, закрыла кабинет на ключ и уехала в гостиницу, оплаченную Михаилом на три недели. Первый из двух выходных подошел к концу. А следующий пришлось посвятить покупкам. Нарочинская приобрела парочку штанов, три блузки и столько же комплектов нижнего белья, обязательный косметический минимум и пришла к неутешительному выводу: деньги закончились. Требовать с Михаила что-то еще Марина считала неправильным — не он же ее затопил. Перед мужчиной и без того маячила перспектива обследования матери.***
Спина болела немилосердно, но Нарочинская старалась это игнорировать. Иначе возникала вероятность, что к Брагину она сегодня снова не попадет. Наверное, в этом не было ничего страшного. Только Марина уже неделю не навещала мужчину — все время было некогда. А обижать Брагина не хотелось. Он однозначно обрадовался, только Нарочинская не поняла, чему больше: ей самой или принесенным торту и пирожным. Марина не знала, что именно любит Брагин, но слышала, что он большой сладкоежка, поэтому рассчитывала угадать. Получилось. Олег засиял лампочкой, благодарно поцеловал женщину в щеку и поспешил ставить чайник. — Вот что ты носишься, — пробурчала она. — Опять повредишься. Брагин усмехнулся: — Не дождешься, — он посмотрел, как Марина топчется у порога, и приподнял брови. — Проходи, чего застыла? Нарочинская разулась и, надеясь, что ее скованная походка не очень заметна, прошла в комнату: — Ты как чувствуешь себя? Мужчина повернулся к ней и сощурился: — Марин, че с тобой? — Ты о чем? — Не прикидывайся. — Все в порядке, — она пожала плечами и поморщилась, потому что это безобидное движение тут же отдало в уставшую поясницу. — Не ври, — Олег подошел ближе. — Двигаешься как парализованный кузнечик. Прозвучало грубо, потому что не угадал интонацию. И интонация эта Нарочинской очень не понравилась: — Знаешь, что? — с наездом вопросила она. Брагин, как смог, постарался исправить ситуацию: — Нет, не знаю, — с дурашливой готовностью отозвался он. — Расскажи. Уверенности, что очередная попытка пошутить не усугубит начинающийся конфликт, конечно же не было. Но Марина разом скисла и прикрыла глаза: — Поясница болит. — Почему? — он нахмурился. — Операция долгая. Засвистел чайник. Брагин вернулся на кухню, выключил его, снова подошел к Нарочинской и усадил ее на диван: — Господи, — сел сам и стал ощупывать напряженные мышцы, — нашла проблему. — Что ты, — дернулась Марина. Олег не отпустил и стал массировать поясницу: — Тихо ты. Тоже мне, Урфин Джюс и его деревянные солдаты. От движений пальцев сначала стало чуть больнее, а потом ощутимо полегчало. Надо же, Нарочинская и не знала, что Брагин так умеет. Впрочем, она почти ничего о нем не знала. Успокаивало, что это было взаимно. Почувствовав, что Марина расслабилась, Олег притянул ее боком к себе и продолжил массаж. — Ты так и не сказал, как у тебя состояние, — улыбнулась она. — Третий сорт — не брак. Скучно только. Брагин всегда был энергичным, поэтому вынужденное бездействие максимально нервировало. И это несмотря на то, что к нему дважды приезжали Эмма с Тамаркой. Олег даже просил оставить дочку с ночевой, но Луспарян-старшая отказалась: боялась, что травмированный в голову папаша не уследит за ребенком. Брагин не думал укорять, но Нарочинской все же стало неловко: — Прости, — она поймала его свободную ладонь двумя руками, — не получалось раньше дойти до тебя. Что-то столько всего навалилось. — Да ладно, ты же не должна вокруг меня танцевать, — вроде бы равнодушно отозвался Олег, но Марина увидела, что он оценил извинение. Значит, ее отсутствие все-таки его задело.***
После ужина, который закрепили тортом, Брагин спросил: — Останешься? — Можно, — согласилась Марина, но предупредила, — только я не в кондиции. И ничего такого в ее реплике не было, но Олегу стало обидно: — Я вообще-то тоже. И вообще не для этого, — резковато отреагировал он. «Вот что за человек, а? — с раздражением подумала она. — Большой младенец». — Да я на всякий случай сказала, — уточнила Нарочинская. — А я на всякий случай ответил. Женщина встала с дивана: — Знаешь, я лучше поеду. Олег уже пожалел о сказанном, поэтому поймал ее за руку и потянул обратно: — Марин. — Что? — Давай о чем-нибудь другом поговорим. Нарочинская, не мигая, посмотрела на Брагина. Мужчина выдержал. Марина мысленно плюнула, решила не заморачиваться и молча прислонилась к его плечу. — Расскажешь, что за операция была? — Олег приобнял ее и уцепился за первое, что пришло в голову. Почему-то не хотел, чтобы Нарочинская уходила. — Мозаику собирали. — ДТП? Падение с высоты? Марина неожиданно зевнула — кажется, ночевки было не избежать. Впрочем, здесь было не хуже, чем в гостинице. Да и Брагин теплее любого одеяла. Еще бы не обижался на все подряд. — С параплана. Олег, верно оценив состояние гостьи, встал за запасной подушкой и одеялом: — Жив? — Даже верхняя часть туловища должна работать. Про нижнюю не уверена, — Марина правильно интерпретировала его действия и пересела на стул. Брагин поцеловал Нарочинскую в висок, после чего стал раскладывать постельное: — Богиня нейрохирургии. — Я же не одна его оперировала, — Нарочинская снова зевнула, но прервала себя смешком. — А это неважно, — Олег стрельнул в нее лукавым взглядом. — Ладно, — протянула Марина, будто бы сомневаясь в услышанном, — убедил. — Да я вообще такой убедительный — сам себе завидую.