Седьмое небо

– Ты уже выбрал, что наденешь завтра для промо-фотосессии? – Макс придирчиво осматривает драные джинсы с нарисованными на них смайликами. – Нет, ищу, что подойдет к светлым брюкам... нужно что-то яркое. Коди с некоторым сожалением стаскивает с себя тёмно-серый лонгслив, признанный не годным по цветовому признаку. – Светлые брюки – отстой. – Скажи это ещё раз. – СВЕТЛЫЕ БРЮКИ – ОТСТОЙ! – Макс смеётся, выглядывая из-за дверцы шкафа, откуда следом за ним вываливаются несколько свитшотов. – Я считаю, что ты должен быть в красных или розовых, под волосы. – Не, хуйня получится, у нас будет ярко-розовый фон. Оп, а что это на тебе, покажись? Макс, который никогда не отказывает себе в удовольствии подразнить своего парня, со смехом прячется в шкаф, и Коди приходится вытаскивать его из кучи одежды, эпично падающей им на головы с вешалок. Коди не против, даже когда Макс начинает щекотать его с воплями: «ПОМОГИТЕ, НАСИЛУЮТ!!!» – Ну что ты орёшь, я ведь даже не начинал. – Максу нечего на это ответить, и он делает обиженное лицо. — Слушай, дай мне эту футболку, она идеально подойдёт к моим брюкам. Пожа-а-алуйста? – Моё «седьмое небо» и твои отстойные брюки? Ужасная пара. Даже не проси. – Ну Макс, ну правда, смотри, эти облачка сочетаются с брюками и при этом голубой цвет отлично контрастирует с нашим розовым фоном! – Не дам, она тебе всё равно мала, – Данцигер скрещивает на груди руки и показательно отворачивается к окну. – Спорим, что нет? – Спорим! – Давай её сюда, и ты увидишь, что это как раз мой размер. Снимай давай! – Сам сними, раз тебе так надо! Коди ухмыляется. Так вот ради чего было всё это представление... Ну что же, он готов дать Максу всё, что тот хочет. Вокалист медленно приближается к своему парню и толкает его к свободной от шкафов стене, не разрывая зрительный контакт. Макс смотрит в ответ с вызовом, чуть исподлобья, и облизывает пересохшие губы. В следующую секунду их накрывают губы Коди, а запястья Макса оказываются крепко сжаты в чужих руках, но он и не думает вырываться – наоборот, наслаждается каждой секундой происходящего. Карсон углубляет поцелуй, и Макс послушно приоткрывает рот, чтобы впустить в него горячий и мокрый язык. В животе завязывается морской узел возбуждения, дыхание учащается, ему почти перестаёт хватать кислорода, когда Коди наконец отрывается от его губ и начинает целовать в шею, оставляя жаркие и влажные поцелуи. Макс со стоном выдыхает, когда его любимый вбирает в рот немного кожи и начинает посасывать. – Блять, завтра придётся тоналкой обмазываться... – барабанщик пытается добавить голосу нотки недовольства, но у него плохо получается, потому что на самом деле тоналка и вообще вся перспектива завтрашней фотосессии проскальзывают в его сознании совсем мимолётно, вытесненные ощущением затвердевшего члена под короткими шортами и мыслями о том, как ему хочется, как сильно ему нужно, чтобы рот Карсона был сейчас не на его шее, а гораздо ниже. При одной только мысли об этом он стонет громче, чем следовало бы  тому, кто пытается изображать обиду, и Коди расценивает это как знак того, что он на верном пути. Он отпускает запястья Данцигера и скользит ладонями по его худым, но сильным рукам наверх, к плечам, затем по груди, а Макс всем телом тянется к нему, стараясь получить как можно больше прикосновений как можно большей площадью кожи. Руки Коди забираются под футболку с облачным принтом и начинают оглаживать подтянутое тело барабанщика, льнущего к его большим горячим ладоням, а губы ловят новые стоны зажатого между ним и стеной парня. Макс легонько кусает его за губу, намекая, что хочет большего, и дёргает бёдрами. Руки Коди на несколько секунд опускаются ниже, чтобы слегка сжать член парня через ткань вельветовых шорт, а затем возвращаются к его телу, освобождая его от пресловутой футболки. Поток холодного воздуха заставляет кожу Макса покрыться мурашками, а его самого отчаянно прижаться к партнёру, который всё это время был полураздет, что не могло не отразиться на скорости возбуждения Данцигера. – Коди, пожалуйста, мне нужно... – новые поцелуи, которыми Карсон покрывает его ключицы и грудь, делают миссию сосредоточиться практически невозможной, и ему приходится начинать фразу заново. – Мне нужно, чтобы ты... мне нужен твой рот. – Мой рот где? – на секунду оторвавшись от своего мальчика, насмешливо спрашивает вокалист, несмотря на собственный вставший член прекрасно контролирующий ситуацию. – На... моём... члене... – на последнем слове Макс прерывисто выдыхает и вдруг смотрит ему прямо в глаза так блядски, что сердце Карсона пропускает удар, а в штанах становится уж совсем тесно.  – Пожалуйста... – Макс снова подаётся бёдрами вперёд в попытке найти хоть какое-то облегчение, но Коди отстраняется, заставляя парня жалобно заскулить. – Хорошо, но у меня есть два условия, – он делает паузу, читает в затуманенном взгляде Макса готовность на всё и продолжает: – Первое: я тоже хочу твой рот, а ещё твою попку. Второе: ты отдаёшь мне футболку с облаками на фотосет. – Чёрт с тобой, бери, только отсоси мне, умоляю, блять, Коди, я больше не могу... – он буквально хнычет и тянется снять так давящие на орган шорты, но Коди вновь перехватывает его запястья. – Погоди, я сам. Он мучительно долго покрывает живот Макса влажными поцелуями, заставляя того скулить, прежде чем стягивает с него шорты сразу с нижним бельём до щиколоток и целует головку, а затем отстраняется, рассматривая тело любимого и его вставший член. Макс в эти мгновения буквально сходит с ума от того, что его пожирают глазами, но лишают прикосновений, и пара десятков секунд кажется ему вечностью. Наконец Коди вбирает в рот головку и начинает медленно посасывать её, и Макс протяжно и очень возбуждающе стонет от ощущения горячего и мокрого рта на своём члене. Когда вокалист расслабляет горло и берёт глубже, Максу окончательно сносит крышу, и ему стоит буквально нечеловеческих усилий не дёргать бёдрами, чтобы не навредить своему парню. Тот помогает себе правой рукой, надрачивая член у основания, в то время как левая рука поглаживает и сжимает яички, и очень скоро Данцигер, матерясь сквозь зубы и перемежая это с выкриками и стонами «О боже, да!», кончает прямо в этот сладкий рот. Сперма течёт по подбородку, и Коди подставляет ладони, помня о завтрашнем мероприятии и пытаясь уберечь от пятен брюки, которые до сих пор заставляют его собственный член страдать. Макс, которого едва держат ноги, сползает по стене вниз и шумно дышит. Он не может оторвать глаз от белёсых потёков на лице Коди и того, как его парень хищно облизывается, поймав взгляд барабанщика и ухмыляясь. Макс чувствует, что попался в собственную ловушку и был побеждён своим же оружием, но сейчас ему плевать – слишком хорошо. Невероятно. Коди невероятный. Его рот невероятный. Спасибо, господи, что ты дал ему рот, а мне член, и они так хорошо подходят друг другу. Когда Максу наконец приходит в голову, что надо бы дать ему салфетки, которые должны быть где-то на тумбочке, но за ними надо вставать, а вставать сейчас кажется издевательством, Коди уже успевает привести себя в порядок. – Макси, малыш, ты помнишь наш уговор? Конечно, он помнит. И выполнить условия договора для него не труд, а удовольствие. При мысли о том, чтó сейчас будет происходить, Макс не может сдержать призывной улыбки. – Иди сюда. Макс освобождается от шорт и трусов, до сих пор болтающихся на его лодыжках, и отбрасывает их в сторону. Смотрит на своего мужчину снизу вверх и не может не думать о том, как ему хочется снова почувствовать вес его тела на своём собственном. Коди помогает ему подняться, чтобы поцеловать его, Макс чувствует привкус собственной спермы в поцелуе, и это заводит сильнее, чем он мог когда-либо подумать. Он обожает делать «грязные» вещи – но только с Коди. ...С Коди, который прямо сейчас нетерпеливо расстёгивает ширинку и снимает штаны вместе с бельём, швыряя их на кучу Максовой одежды, вывалившейся из шкафа. С Коди, взгляд которого одновременно говорит: «Сейчас ты полностью в моей власти» (Макс даже и не пытается отрицать) и «Ты восхитительный, я люблю то, каким дерзким и горячим ты бываешь, я люблю тебя». Они так хорошо изучили мысли и желания друг друга, что часто могут обходиться без слов – особенно когда за них говорят их тела. Наиболее красноречив сейчас набухший член Коди, который Макс видит прямо перед своим лицом, вновь опустившись на колени. Чтобы продлить игру, он нарочито медленно облизывается и опять смотрит на Карсона снизу вверх, испытывая его терпение, которого и так почти уже не осталось. – Макс! – Кто-то не может капельку потерпеть, пока его любимый решит, с какой стороны лучше облизать этот вкусный леденец? – он ведёт носом и губами вдоль «леденца», щекотно обдавая его своим дыханием и намеренно игнорируя выступившие на головке прозрачные капли. – Боже, просто заткнись и соси, – Коди не выдерживает и хватает барабанщика за волосы, крепко сжимая зелёные пряди и направляя его голову в нужную сторону. Макс успевает ухмыльнуться, прежде чем его рот оказывается занят. Коди довольно большой, но для его парня это не проблема: он практиковался достаточно, чтобы знать, как сделать любимому хорошо и при этом не подавиться. Помогая себе руками, он не забывает посматривать наверх, где Коди – не без помощи этого бесстыжего взгляда – возносится на то самое седьмое небо, изображённое на одежде Макса, который сейчас усердно работает ртом, то обводя языком уздечку и вздувшиеся венки, то вбирая член так глубоко, как только может. Когда парень начинает старательно мычать строчки «Come and breathe the air into my lungs // I just wanna be your skeleton», горлом посылая вибрации по всему органу, Карсон, и так находившийся на пределе, бурно кончает. Макс глотает столько, сколько может, и отстраняется, зажмурившись и подставляя лицо под последние белёсые капли. Коди не может не любоваться тем, как его парень по-кошачьи лениво облизывается своим божественным языком, томно глядя на него из-под полуприкрытых век. Вокалист опускается рядом с ним на колени и осторожно вытирает салфеткой его лицо и зелёную чёлку, которую всё равно придётся мыть, а затем вовлекает Макса в нежный, полный благодарности поцелуй, который начинается с целомудренного соприкосновения губ. Коди мягко посасывает чуть припухшие губы своего мальчика, который приоткрывает рот, без слов прося о большем. Они исследуют рты друг друга не впервые, но каждый раз это оказывается упоительно ново и сладко. Не отрываясь от губ вокалиста, Данцигер тянет его на себя, и они оказываются на мягком ковре. Тёплые руки Макса скользят по плечам, по спине, по пояснице, спускаются ниже, и Коди растворяется в этих прикосновениях. А когда он отчётливо ощущает на языке свой собственный вкус, ему сносит крышу, и он начинает вылизывать рот Макса с такой неистовой жадностью, будто это их последний раз, а завтра наступит не фотосессия, а конец света, и они умрут и больше никогда не смогут насладиться близостью друг с другом. Любовники разрывают поцелуй, только когда от нехватки кислорода начинает кружиться голова. – Макси... люблю тебя. Ты потрясающий. – Нет, ты, – Данцигер довольно улыбается при воспоминании о только что пережитом. И ещё довольнее – при мысли о том, что игра ещё не окончена. – И твой член тоже. Хочу ещё раз ощутить его в себе... – А ещё ненасытный... Ты знал, что это пиздецки горячо? Вместо ответа Макс, безотрывно глядя своему парню в глаза, просовывает руку между их телами и скользит ладонью по его груди, спускаясь вниз по животу, по лобку и наконец обхватывая тонкими пальцами его член, с готовностью реагирующий на прикосновения. – Пойдём на кровать? – предлагает Коди. Макс угукает и с некоторым сожалением разжимает пальцы. Карсон встаёт и протягивает ему руку, но тот смотрит чуть насмешливо: – Отнеси меня. – Какая же ты всё-таки принцесса, Макс. – Тебе что, сложно поносить на ручках своего единственного и любимого мужчину и по совместительству человека, готового одолжить тебе дизайнерскую футболку за секс? Коди смеётся и подхватывает его на руки. До кровати два шага, Макс прекрасно мог бы дойти сам, но ему слишком нравится поддразнивать Карсона, а тому – поддаваться на его провокации. Поэтому он не просто относит Макса на постель, а кружится по комнате с ним на руках и отвечает на нежный поцелуй, когда Данцигер обнимает его за шею и жмётся ближе. – Люблю тебя, – тихо произносит Макс в поцелуй. От этих простых двух слов Коди становится так хорошо, как не было даже от самого яркого оргазма, и он почти на физическом уровне чувствует, как по всему телу от груди разливается приятное тепло. Ему, безусловно, нравится, когда Макс ведёт себя как развязная шлюха, или когда дразнит его, или когда они просто дурачатся вместе, но вот такой уязвимый, мягкий и искренний Макс нравится ему больше всего. Карсон осторожно опускает своего парня на кровать и устраивается рядом, любуясь им. Обхватывает его лицо ладонью и нежно поглаживает большим пальцем по щеке. Макс расслабленно прикрывает глаза и разве что не урчит, как большой кот, а потом вдруг целует мужчину в раскрытую ладонь, и этот маленький жест заставляет его окончательно растаять. Почему-то не хочется возвращаться к сексу, а хочется вот так лежать вечность, гладить его по лицу и думать, как же ему невероятно, незаслуженно повезло с этим мальчиком. И неважно, что «мальчику» уже тридцать один. Макс прерывает его размышления, придвигаясь ближе и прижимаясь всем телом, кожа к коже, теснее некуда, так, чтобы между ними не осталось ни молекулы воздушного пространства, шарит руками по его спине, оглаживает плечи и напрягшиеся мускулы, трётся снова вставшим членом о член и горячо выдыхает в самый рот: «Возьми меня». Кто он такой, чтобы ему отказать?  Коди скользит руками по спине любовника, ниже, ниже, задерживается на сладких половинках, так приятно умещающихся в его огромных ладонях, разводит их в стороны и дразняще проводит меж ними пальцем. Макс, снова обхвативший рукой его член, дёргается, как высоковольтный провод, по которому пустили ток, и рвано выдыхает ему в губы. – Смазка в ящике... и презики тоже. Если бы в мире проводились соревнования по скоростному доставанию смазки и надеванию презервативов, Коди мог бы стать как минимум чемпионом страны. Но сегодня он предпочитает намеренно растянуть удовольствие, отдавая Максу право поиграть с его затвердевшим членом и заодно лишний раз удостовериться в том, что всё в порядке. – И что бы ты без меня делал? – поддразнивает Данцигер, раскатывая презерватив по его внушительному органу. – Ни презерватив надеть, ни одежду подо... – он не успевает договорить, потому что вокалист затыкает его поцелуем. Ощущение чужого языка, такого горячего и мокрого, заполняющего собой будто весь его рот, вызывает ассоциацию с членом, от которого приятно распирает внутри, и Макс стонет в поцелуй, желая скорее почувствовать Коди в себе. Щёлкает крышка тюбика. Вокалист уже собирается выдавить смазку себе на пальцы, но останавливается, чтобы задать вопрос, который определит дальнейший ход их невыносимо приятной игры. – Как ты хочешь, чтобы я тебя взял, Макси? – Хочу, чтобы ты сегодня был сверху... Хочу видеть твоё лицо, когда ты будешь кончать. Карсон несколько удивлён, зная о любви своего парня к позе наездника (сколько шуток было, когда они ездили на лошадиную ферму, о!), но так даже лучше. Может, наконец-то перестанет выпендриваться. «Конечно, не перестанет, – думает следом Коди, – иначе это будет уже не мой Макс». А ему нужен только его Макс. С этими мыслями он размазывает прозрачный гель по презервативу и согревает в пальцах новую порцию смазки, с затаённым восторгом наблюдая за тем, как Данцигер укладывается на спину поудобнее и призывно разводит ноги в стороны, открывая ему умопомрачительный вид на крепкий стоящий член и узкую дырочку. Вокалист проводит липкими от смазки пальцами по промежности парня и нежно массирует вход, который тут же с готовностью раскрывается, чтобы принять внутрь его средний палец. Макс шумно выдыхает. – Всё в порядке? – Охуенно, – по голосу слышно, как его ведёт от происходящего. – Давай второй. Коди решает больше не мучить его и сразу добавляет второй палец, полностью погружая его вместе с первым вовнутрь. Макс мычит от удовольствия, когда его мужчина начинает двигать пальцами вперёд-назад и разводить их в разные стороны, готовя его для большего. – Давай третий... – Макс еле сдерживается, чтобы не заскулить, так ему хорошо от этих пальцев, которые сейчас растягивают его попку, но которых ему всё равно катастрофически мало. Звук хлюпанья смазки лишает рассудка их обоих, Коди усилием воли сдерживается, чтобы не войти сразу на всю длину, когда Макс с затуманенным взглядом шепчет: «Можно». У него уже не хватает терпения, чтобы подразнить Макса в ответ, водя членом по его дырочке и не проникая внутрь, – слишком сильно желание, больше не хочется оттягивать момент. Он осторожно вынимает пальцы из пульсирующего кольца мышц под тихий полувздох-полустон парня, вытирает их о валяющуюся рядом салфетку и приставляет головку ко входу. Она почти сразу оказывается внутри, Макс стонет громче, Коди закусывает губу от ощущения узости и медленно подаётся вперёд, найдя глазами разрешающий взгляд барабанщика. Максу кажется, что он сейчас отъедет, настолько потрясающим кажется чувство наполненности, которое дарит ему Коди. Ощущать любимого одновременно внутри и снаружи и становиться единым целым – никакие наркотики не подарят такой кайф. Коди начинает двигаться в нём с некоторым трудом: Макс растянутый, но всё равно кажется безумно узким, и это сводит его с ума. Он целует его грудь, шею и плечи, шепчет какие-то грязные и оттого вдвойне лестные комплименты в духе «Ты так хорошо принимаешь меня, малыш», пока Макс обхватывает его ногами, скулит от удовольствия и путается пальцами в его ярко-розовых волосах. Когда Коди меняет угол и несколько раз задевает простату, Данцигер вскрикивает и сжимается вокруг него, хотя, казалось бы, куда ýже. Чувствуя неумолимое приближение оргазма, Коди просовывает руку между их влажными от пота и смазки телами, обхватывает твёрдый сочащийся смазкой член парня, оттягивает крайнюю плоть и начинает дрочить, продолжая ритмично толкаться в его задницу. Макс извивается и кричит под ним, захлёстнутый волнами приятных до границы с болью ощущений со всех сторон. Его трясёт, на глазах выступают слёзы, когда он выгибается под Коди дугой и бурно кончает ему в руку, выкрикивая, выстанывая, выскуливая единственное имя, пульсирующее ярче всех взрывающихся солнц в его голове. Мышцы, с силой сокращающиеся вокруг члена, заставляют Коди почти сразу же излиться следом, захлёбываясь одним бешеным «блятьблятьблятьЁБАНЫЙМАКС» без пауз, сжимая и царапая короткими ногтями бёдра парня, тяжело дышащего под ним. Карсон практически падает на него, не в силах больше удерживать вес своего тела на руках, и Макс издаёт какой-то звук, который с одинаковой вероятностью можно расценить и как одобрение, и как ругательство. Впрочем, на языке Данцигера это часто значит одно и то же. Какое-то время они лежат, пытаясь отдышаться, мысленно находясь где-то за пределами этой комнаты, в астрале, где их проекции всё ещё слиты в единое сияющее мириадами искр тело. Барабанщик приходит в себя первым, находит ртом чужой рот, легонько кусает своего парня за губу и тут же зализывает укус, попутно обвивая Коди руками и ногами и кайфуя от тяжести пригвоздившего его к матрасу любимого тела. Карсон мычит что-то неразборчивое в ответ, медленно возвращаясь в реальность, а вернувшись, коротко целует тонкие губы, вновь сложившиеся в эту блядскую ухмылку, и наконец выходит из разгорячённого тела. Макс стонет разочарованно, почти жалобно, чувствуя себя неприятно пустым без его члена. Коди хочет подняться, но Макс не даёт, держит крепко. Тогда мужчина перекатывается на спину вместе с обнявшим его Данцигером и позволяет тому занять любимую позицию сверху. Любуется, как Макс усаживается на его бёдрах поудобнее, как откидывает волосы с лица, любуется гладкой грудью, пучками волос под мышками и аккуратными бицепсами. Любуется зелёными глазами, в тине которых тонет и не может выбраться, да и не хочет. Любуется тем, как развратная улыбка превращается в благодарную и восторженную, когда Макс наклоняется, чтобы поцеловать его глубоко и нежно. – Ну что, в душ? – спрашивает Карсон, когда спустя несколько минут они наконец отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, до сих пор пахнущего смазкой, желанием и любовью. – Только вместе с тобой, – Коди без труда читает по взгляду в упор и приподнявшимся уголкам губ барабанщика, что в душе они явно будут не только мыться.

***

Когда они выходят из ванной, наполняя комнату влажным воздухом и ароматом геля для душа, Карсон, обтирая широкие плечи полотенцем, довольно объявляет: – Итак, мистер Самая Сладкая Задница 2021, сейчас я покажу тебе, что твоя дизайнерская футболка мне в самый раз. Он находит в ящике комода чистые трусы, пока барабанщик, отпуская шуточки, вытирает свои изумрудные волосы. Поднимает с кучи Максовых свитшотов свои брюки («Отстойно здесь только то, что ты не отсосал мне второй раз в душе, а брюки супер!») и нарочито медленно застёгивает ширинку. – Ну давай уже, модель, я жду свой приватный показ. Коди ржёт, просовывая голову в ворот футболки («Если ты её растянешь, я тебе больше не дам, честно!» – «Футболку или в попку?» – «КОДИ, БЛЯТЬ! НИ ТОГО, НИ ДРУГОГО, БУДЕШЬ ФОТКАТЬСЯ ГОЛЫМ И СО СТОЯКОМ!»), и с некоторым трудом натягивает рукава на свои объёмные бицепсы и трицепсы. Данцигер замолкает, заворожённый этим зрелищем – сильные, мощные руки вокалиста, туго обтянутые рукавами, на самом Максе обычно висящими свободно. Словно в трансе, он подходит к Коди, одёргивающему на себе ткань, щупает и оглаживает накачанные мышцы через рукав. – Ну как? – улыбается Карсон. – Ладно, я вынужден сдаться и признать, что ты невъебенно горячий в моём «седьмом небе». Данцигер, пожалуй, мог бы стать чемпионом страны по двусмысленным комплиментам. – Потому что ты и есть моё седьмое небо, Макси, – не менее двусмысленно отвечает ему вокалист. Коди действительно чувствует себя на седьмом небе от счастья, и вовсе не потому, что заполучил-таки футболку с облачным принтом, идеально подходящую к его светлым брюкам. То, что они с Максом идеально подходят друг другу, намного важнее.