Год спустя
Теперь жизнь ребят стала наполнена магией. У них появились посохи. С того самого дня «первого теста» Эдмунд потерял покой. Решил своими силами понять, почему не колдуется. Отправив Люси ещё за волосами единорога, он днями пропадал в лесу, притаскивая разные ветки деревьев. — И что ты делаешь? — не выдержал, наконец, Питер. Эдмунд обстругивал очередную палку. Возле него лежало штук пять. Эд отложил ножик в сторону, сдавил пальцами переносицу. У него под глазами залегли тёмные тени. И он как будто исхудал. — Это как лошадь. — Что, прости? — Питер решил, что его брат слегка тронулся умом. Младший вздохнул, размял затекшие руки. — Сравнение, конечно, грубое. Но, мне кажется, неплохо подходит. В Нарнии мы постоянно ездили верхом, ты сам прекрасно помнишь. И должен знать, что у каждой лошади есть свой характер. Бывают покладистые, ленивые, спокойные, буйные — самые разные. И не всякий наездник сможет сесть на случайную лошадь. Мне кажется, с посохами также. Под руку волшебника нужен свой, особенный. И если у Сьюзен с первого раза получилось, значит, это её посох. — И от чего тогда это зависит? Зачем тебе столько веток? — Думаю, зависит от древесины и от того, что положить внутрь. Нужно что-то волшебное. Пока в нашем распоряжении только единороги, значит, буду пробовать разное дерево. Так через пару месяцев у Люси появился посох. Из яблоневого дерева. Ох и намучился Эдмунд с ним. А у Сьюзан, оказалось, вяз. Попадание с первой попытки. Но на этом удача отвернулась от юных магов, так что пришлось пробовать снова и снова. Сестры уже колдовали вовсю, а братья остались ни с чем. Пока в один прекрасный день не обнаружили у себя на окне чуднУю птицу. — Что за птица такая? — Люси заворожённо рассматривала огненно-красное оперение. — Мне кажется, феникс. Я читала о нём в одной книге, ещё в Англии. Феникс смотрел на них одним глазом, как будто бы испытующе. Прочистил пёрышки и грациозно улетел, взмахнув длинным хвостом. На подоконнике осталось лежать два пера. — И что нам с ними делать? — Люси начала щекотать одним Питера. — Я использую их для посоха. Думаю, Питер, скоро у тебя появится свой, — Эд похлопал брата по плечу и улыбнулся. И действительно, спустя совсем чуть-чуть бывший Верховный король не мог налюбоваться на посох из груши, внутри которого было фениксовое перо. Теперь Питер никуда без него не ходил. Но такая начинка, оказалось, не подходит Эдмунду. И он единственный остался без волшебного инструмента. Эд старался скрыть, как сильно его это расстроило, бодрился. Мол, ничего страшного, ещё есть с чем экспериментировать, рано или поздно он найдёт свой посох. Так и прошёл ещё один их год в древней-древней Шотландии. — Почему сидишь один? Питер присел на землю рядом с Эдмундом. Вечерело, ещё чуть-чуть и на лес лягут сумерки, словно покрывало. Младший пёк яблоки на костре, задумчиво покручивая прутиком. — Да вот, размышляю. — О чём же? — Может быть, то, что у меня не получилось найти ни дерево для себя, ни магическое ядро для него, говорит о том, что я никудышный колдун? Или Аслан продолжает наказывать меня за то предательство? — Не неси ерунды, — Пит несильно пихнул Эдмунда локтем. — Если бы Аслан действительно этого хотел, он бы не сделал тебя королём. — И всё же я не могу перестать думать об этом. Вы уже творите магию, а я ничего не могу. Что это, если не наказание? — Ты ошибаешься, мальчик мой. Аслан, как и всегда, появился тихо, выйдя из тени леса. Блики от костра танцевали в его больших глазах. Лапы ступали мягко, он всем своим видом излучал любовь. Эдмунд бросился к нему, зарылся в роскошную гриву носом, обхватил могучее тело. — Мы так скучали, — Питер присоединился к брату. — Я сейчас позову остальных. — Не стоит, — мягко отказался Аслан, — девочки спят, не рушь их сладкий сон, Питер. Сегодня я пришёл к Эдмунду. — Ко мне? — Да. Я услышал твою печаль и горесть. Поэтому хочу развеять твои сомнения. Ты любим мной не меньше, чем твои сестры и брат. Так было, есть и будет, пока солнце, луна и звёзды совершают свой путь по небесным владениям. Ты много трудился, мой мальчик. И сделал чудесные посохи для своей семьи. Я поистине горжусь тобой. Он погладил его кисточкой хвоста. Эдмунд зарделся от его похвалы. — Но почему я не смог найти ничего для себя? Аслан улыбнулся, как умел только он. — А как же это? Он протянул в лапе что-то тёмное и сушёное? — Это… — Сердечная жила дракона, Эдмунд. Идеально подходящая тебе сердцевина. С ней можно творить действительно великое волшебство. На тот знаменательный Новый год ты не получил подарка, но теперь я дарю это тебе. Будь достоин его, Эдмунд Справедливый. Эд с благоговением принял дар, сжал в руках. — Дерево, пожалуй, ты найдёшь сам, — во взгляде Аслана блеснули озорные искорки. — Спасибо. Огромное, большое тебе спасибо. — Ну и напоследок… Аслан дыхнул на посох в руках Питера. Тот немного удлинился. Грубый шов вдоль исчез, а сам посох начал покрываться корой, образуя причудливые узоры. Вершина его изогнулась колечком, в центре которого засиял кристалл цвета крови. — Это Скорбный рубин, — сказал Аслан. — Когда несправедливо обделённый судьбой человек плачет, слезы его кровавы. Опадая на землю, позже они прорастают такими рубинами. Как символ не прекращающейся жестокости к слабым. Очень сильный магический камень. Если волшебник с храбрым сердцем и чистыми помыслами будет колдовать им, то станет надеждой всех, кого постигли горе и утрата. У Сьюзан — Лазурный малахит. Он появляется в гнёздах орлов-гигантов. Он пропитан их силой и величием, а магия, сотворённая с его помощью, никогда не будет использована во зло. Люси достался Священный горный хрусталь. Чистый, словно слеза младенца. Человек, что колдует им, никогда не допустит обмана или несправедливости. Тебе же, возлюбленный мой Эдмунд, — он протянул ему чёрный кристалл, — я дарю Королевский обсидиан. Он чёрен, как ночь. Но в руках великого волшебника он сможет дарить свет всем, кто потерял его когда-то давно блуждая во тьме собственного греха,. Человек в прошлом мог оступиться, но, вкусив горечь последствий, никогда больше не допустит подобного. И больше никогда не окрасит свою душу в чёрный цвет обсидиана. Ребята, казалось, погрузились в транс от голоса Аслана. — Но, когда я сделаю свой посох, он будет не похож на новые, — Эдмунд растерянно смотрел на жилу дракона и обсидиан в своих руках. Аслан благосклонно улыбнулся. — Мой мальчик, когда ты создаёшь волшебные вещи, нужно делать это волшебно. Он лизнул их обоих в лицо, позволил почесать себя за ушами и величаво ушёл, скрывшись за деревьями. — Вот видишь, Эд. Зря ты переживал, — Питер потрепал его по волосам. — А теперь давай затушим костёр и пойдём спать. Завтра, как и всегда, предстоит много дел. Эдмунд кивнул, прижимая к себе подарки Аслана, словно ценнейшее сокровище. Впрочем, так оно и было.***
— Ну, скоро они там? — Гермиона нервно поглядывала на тонкие наручные часики. Слизеринцы должны были прийти ещё четверть часа назад. — Я всё ещё не понимаю, зачем я вам, — Невилл растерянно теребил рукав мантии. Гарри так и не смог выждать удобного случая для разговора с другом, поэтому просто попросил пойти вместе с ними. Она кратко ввели его в курс дела, стараясь сгладить углы. Невилл, на удивление, в истерики не впадал и рук не заламывал. Лишь хмуро кивал на рассказ друзей. — Но почему именно ты, Гарри? — спросил он, уставившись в потолок. — Этого я не знаю. Возможно, по тем же причинам, по которым он выбрал Лорда. Оба сироты, выросшие в плохих условиях. Нами легко было манипулировать. Из Тома он слепил злодея, а из меня — героя. И столкнул лбами, как игрушечных солдатиков. — Да, но всё же это не объясняет, почему Сам-Знаешь-Кто убил твоих родителей. Почему он решил, что именно они несут для него смертельную угрозу? И тут Гарри задумался. Действительно, почему? — Я знаю ответ. В комнату зашла вся слизеринская рать. Общая неловкость буквально наполняла помещение. В давящем молчании все расселись. Панси брезгливо сморщилась, вынужденная сесть рядом с Гермионой. — Драко, ты уверен, что это хорошая идея? Мы с ними никогда не сможем договориться. Обычно в такие моменты Гермиона колко отвечала на выпады Паркинсон, но теперь лишь тяжко вздохнула, к удивлению Гарри. Она что, заболела? — Так о чём ты знаешь, Малфой? — спросил Невилл. Драко уже по привычке оглянулся по сторонам. — До приезда сюда, в один из вечеров, я случайно подслушал разговор моего отца и Лорда. Не знаю, как они меня не заметили, наверное, просто повезло. Лорд поручил отцу задание. — Какое? — все придвинулись ближе, разом забыв о личной неприязни друг к другу. — Оказывается, Трелони много лет назад изрекла самое настоящее пророчество. В обычное время она та ещё шарлатанка, но в тот раз действительно у неё проявился отголосок былого величия её семьи. В этом пророчестве говорилось, что придёт ребёнок, рожденный на закате седьмого месяца, чьи родители трижды бросали вызов Лорду. Они будут связаны с этим ребёнком, и, в конце концов, он сокрушит Лорда. Но это не всё пророчество, мы знаем только первую часть. На пару минут все задумались. — И Лорд решил, что это я? — Гарри стало так горько. — Видимо, да. Я больше никого не знаю из сопротивления, у кого день рождения летом. — У меня… Невилл сжал ткань мантии возле сердца. Замотал головой, не веря своим ушам. — В какой месяц? — подключился Нотт. — Тоже в конце июля. Как и у Гарри. И мои родители тоже боролись против Сами-Знаете-Кого. Все переглянулись, приоткрыв рты от шока. — Получается, ты был запасным вариантом, — припечатал его Драко. — Эй, полегче! — шикнула на него Гермиона, сочувственно поглаживая Невилла по плечу. — Легче не будет, — слишком серьёзно ответил Драко, — мы собрались не в Плюй-камни на щелбаны играть, знаешь ли. Наоборот, хорошо, что мы вскрыли эту информацию. Это ещё одно доказательство против Дамблдора. — А он здесь причём? — спросил Гарри. — Да, моих родителей пытала Беллатриса. Не Думаю, что Дамблдор знал об этом. — Неужели вы не понимаете? Если Дамблдор смог навести ещё Тома на мысли стать Лордом, неужели ему стоило бы больших трудов провернуть нечто такое с твоими родителями, Долгопупс? И удивительно, что пострадали твои мама и папа, мальчика, что тоже подходит под Пророчество. Совпадение? Я так не думаю. Дамблдор мог «случайно» обмолвиться об этом где-то, а информация дошла бы до ушей Лорда. Беллатриса предана ему, как собака и готова есть с его рук. Без его приказа она не сделала бы ничего. Потому что всегда есть риск вызвать немилость. Хоть и безумна, но это она понимала хорошо. — Но ведь у меня есть ещё бабушка, — предпринял ещё одну попытку Невилл, — Я не совсем сирота… Драко отвёл взгляд. — Мне думается, что если бы Дамблдор решил сделать из тебя Мальчика-который-выжил, он бы что-то придумал и с ней. У Невилла задрожал подбородок. Спрятав лицо в ладонях, изо всех сил сдерживал слёзы. — Неужели мои родители так пострадали из-за директора? Вы уверены в этом? Малфой тяжело вздохнул, почесал шею. — Ну, никаких доказательств всё равно пока нет. Но если по его вине погибли Поттеры, а так же попал в опалу мой отец, ему ничего не стоило ещё и твоих втянуть. По крайней мере, это не невозможно. Гарри сейчас находился как будто в другой вселенной. Буквально за один миг его жизнь перевернулась. И теперь они все вынуждены расхлёбывать то, что когда-то затеял безумный старик с непомерной жаждой величия. — Что ж, — Забини прихлопнул себя по коленям, — давайте тогда обговорим, что от всех нас требуется. Мы ведь за этим собрались, так? Все разом выдохнули, сбросив с себя липкое, как паутина, напряжение. — Итак, — прокашлялась Гермиона, — Я, Малфой и Нотт постараемся придумать метод для отправки в прошлое. Наша первостепенная цель — Хеллоуин в Годриковой впадине. День смерти родителей Гарри. Мы посмотрим на всё своими глазами и сразу же вернёмся обратно. Если всё пройдёт успешно, вернёмся в день суда над Сириусом Блэком. И так, крупица за крупицей, мы узнаем правду. После этого мы предоставим свои воспоминания в качестве подтверждения. Возможно, получится добавить фото дома магглов, где жил Гарри. И вот тогда империя Дамблдора рухнет. — Это всё, конечно, великолепно, — подала голос Панси. — Но для чего нужны мы? Драко закатил глаза, кинув укоризненный взгляд на подругу. — Вы — подстраховка. Пока мы будем в прошлом, неизвестно, что будет здесь. Если всё пойдёт не по плану, вы сможете, в случае чего, нас прикрыть. — Когда лучше отправиться? — спросил Гарри. — Думаю, Самайн будет оптимальным вариантом, — ответил Нотт. — Самая магически сильная ночь. — Тогда у нас совсем мало времени, — Гермиона непроизвольно поёжилась. — Тогда нечего рассиживаться. Лучше скажи, Грейнджер, что ты уже наметила. Гермиона поморщилась от его наставнического тона, но препираться не решила. — Мне кажется, лучше всего использовать рунический круг. Кельтская рунопись подойдет. Он одобрительно кивнул. — Я тоже пойду с вами. Мне, конечно, не за что мстить, но это то ещё приключение. Так что давайте приложим все силы. Нотт выставил руку тыльной стороной вверх. Гарри первым к нему присоединился, следом — Драко. Остальные тоже положили ладони, образуя сэндвич. Так получилось, что рука Гермионы легла на Паркинсон. Та всем своим видом изобразила тошноту. Гермиона так на неё посмотрела. Тоскливо, что ли. — Что ж, расходимся по одному. Не нарываемся на патрулирующих. Гарри попросил Гермиону задержаться. — Что ты хотел, Гарри? — Что между тобой и Паркинсон? — спросил он напрямик. Гермиона взглянула на него почти испуганно. — О чём ты? — нервно хихикнула она. — Я видел, как ты на неё смотрела. Я так же смотрел на Чжоу. Она прикусила губу, накрутила на палец локон. — Тогда тебе не нужно объяснять, что между нами. Ничего нет. И никогда не будет. Гарри притянул её к себе, погладил по волосам. Видеть то, как она переживает — словно ножом по сердцу. — Ох, дорогая, и что ты планируешь делать? — Ничего, — она упрямо мотнула головой. — Это же очевидно. — И что, ты даже не попытаешься?.. — Гарри, какой смысл пытаться приблизиться к человеку, который смотрит на тебя, как на кучу кентавровского навоза? Для неё я пустое место. — Как же ты так? Она печально улыбнулась. — В прошлом году я стала замечать, что она прячется в туалете Миртл, чтобы поплакать. Я случайно там с ней столкнулась, из вежливости предложила платок. Конечно, она послала меня. Но реветь в кабинке не прекратила. Я не знаю причину её слёз, но в какой-то момент мне так захотелось утешить её, обнять. Она была похожа на покинутого ребёнка. Уж не знаю, выдаю я за любовь жалость, или нет, но желание оградить её от невзгод не ушло до сих пор. Умом понимаю, что этому никогда не бывать, а сердце ноет. Она ковыряла кожицу на большом пальце, избегая смотреть другу в глаза. Гарри не нашел, что ответить, поэтому просто продолжал поглаживать её, в надежде, что ей хоть немного полегчает. И они оба не заметили, что из чуть приоткрытой двери за ними подсматривает Паркинсон.