Во имя истины

      — Всё.              В ту же секунду глаза Квай-Гона округлились. Его черты исказила паника. Он замер, и каждый мускул его внушительного тела напрягся. Оби-Ван внезапно осознал, какой Квай-Гон на самом деле большой.              — В-вы же не... не о... — запнулся Оби-Ван.              Квай-Гон закрыл глаза и, стиснув зубы, кивнул.              Оби-Ван смотрел невидящим взглядом. В это невозможно было поверить. Это было слишком: его чувства, справиться с которыми он так и не смог, наконец нашли выход. Его ждал Аристеус. Квай-Гон был с Иантой прошлой ночью, а перед этим отправил его «изучать Живую Силу», чтобы потом высказывать свое недовольство.              Недовольство. Или ревность.              Сердце билось в груди, которая теперь казалась слишком маленькой, слишком тесной. Воздух стал тяжелым, густым, дышать им стало трудно. Огни фонарных столбов и небольших гирлянд, висевших между ними, горели слишком ярко.              Оби-Ван ждал этого момента почти всю свою жизнь, вновь и вновь представляя то, в каких обстоятельствах и в какое время это случится, не переставая надеяться даже вопреки здравому смыслу. А когда это наконец произошло, ему захотелось сбежать.              Они стояли у конца колоннады. Позади Квай-Гона, вдали от шумной толпы, манили дворцовые сады, клонились к земле зеленые ветви, тянулись вверх высокие травы и цвели яркие летние цветы.              Взгляд Квай-Гона был по-прежнему опущен, он вздохнул, и в этом вздохе Оби-Ван почувствовал такую степень раскаяния, что его самого захлестнуло волной этого странного, абсурдного чувства.              — Прости, Оби-Ван, — вполголоса произнес Квай-Гон. — Я не имею права навязывать тебе это. Я старался все скрыть, но будто сгораю изнутри.              Когда Квай-Гон поднял взгляд, Оби-Вану показалось, что в его зрачках плясали языки пламени.              — Клянусь тебе, я ничего не знал. До сыворотки правды, — его глубокий низкий голос звучал рвано и больше напоминал раскаты грома.              Оби-Ван чувствовал его всем нутром.              Он взглянул на вход в сады и почувствовал сильный толчок в сторону тени и зелени, будто на него действовал притягивающий луч или огромный магнит.              — Я так не могу, — услышал себя со стороны Оби-Ван, и уже через секунду его сандалии стучали по белому гравию садовых дорожек.              Он жадно вдыхал аромат цветущих олив и олеандров и вслушивался в нарастающее стрекотание цикад, а за его спиной постепенно затихали звуки торжества.              ***              Оби-Ван пробрался через сады к пляжу, на котором только вчера спасался от жары, но ему казалось, что это было очень давно. Долгие минуты в его голове был сплошной туман. Зайдя в воду и пройдя несколько шагов, он опустился на колени, тяжело дыша и стараясь смягчить боль, пронзившую все тело.              Квай-Гон хотел его.              Квай-Гон хотел его и пытался скрыть это. Пытался лгать, отталкивать его, переспал с Иантой.              Оби-Ван хотел... хотел быть счастливым и взволнованным настолько, что это было бы трудно выразить словами. Он хотел наконец накрыть губы Квай-Гона своими, запустить руки в его волосы и позволить себе сходить с ума от мягких прикосновений и всепоглощающей страсти.              Вместо этого он чувствовал, что его вот-вот вырвет или он упадет в обморок, а может все случится одновременно. Кружилась голова.              — Оби-Ван, — он услышал обеспокоенный голос Аристеуса, который подошел сзади и положил ладонь на его плечо.              «О нет. Только не это. Он не может видеть меня таким».              Покачав головой, Оби-Ван стал отнекиваться. Когда Аристеус взял его под руки, Оби-Ван оттолкнул его и споткнулся. Архонт бросился за ним в небольшую волну. Холодная соленая вода намочила их одежды, а песок под ногами вздымался, пока они не придвинулись ближе к берегу. Аристеус обнял Оби-Вана со спины, чтобы волны не относили его дальше, в океан. Ощутив крепкие объятия и сильную и теплую грудь мужчины, Оби-Ван подавил вопль отчаяния, быстро стиснув зубы.              Он был джедаем. Он был сильнее этого.              Он сжался. Руки Аристеуса теперь держали его крепче и тянули к безопасному месту, к кромке воды. От воздуха соленую кожу Оби-Вана покалывало, и она покрылась мурашками. На глаза навернулись слезы.              Ему было стыдно, его страдания и эгоизм смущали – подумать только – плакать об одном мужчине в объятиях другого.              — Прости, — попытался сказать он, но прерывистое дыхание и волны заглушили его голос.              — Кажется, у богини на тебя свои планы, мой дорогой Оби-Ван.              Оби-Ван заметил, что Аристеус говорил о богах не так, как джедаи – о Силе.              Он обратился к Силе, сделав глубокий вдох, и почувствовал, как она течет по венам, успокаивая. Он повернулся и тоже обнял Аристеуса, прижавшись лицом к его ключице. Мужчина обнял его крепче. Живая Сила окружала их мягким сине-зеленым свечением, Оби-Ван расслабился и позволил себе качаться на волнах. Слезы текли по щекам, смешиваясь с водой. Аристеус медленно покачивался в такт волнам, что-то нежно мурлыча себе под нос.              К своему удивлению, Оби-Ван не тонул, но и не лежал на поверхности воды слишком долго, а звуки ночи постепенно возвращались к нему, он чувствовал кожу Аристеуса, его сильные мышцы и мокрый шелк. Волны плескались у его ног. Одну из сандалий смыло.              Он вновь глубоко вдохнул и обнял Аристеуса, вкладывая в эти объятия всю свою благодарность. Сила удивила мужчину, он усмехнулся и поцеловал Оби-Вана в висок.              — Мой храбрый джедай. Ты наконец-то отпустил подол платья Леты и открыл свое сердце.              Оби-Ван шумно выдохнул и кивнул. У него больше не было секретов от самого себя. Теперь он ясно чувствовал и понимал, насколько ему больно и как сильно он любит.              — Кое-кто хочет поговорить с тобой, — Аристеус кивнул в сторону пляжа.              Оби-Ван зажмурился, почувствовав себя униженным. На миг ему захотелось спрятаться за Аристеусом, но тот уже вставал, поднимая Оби-Вана за руку.              Оби-Ван встал и боязливо посмотрел на пляж, туда, где стоял окутанный светом луны Квай-Гон. В его позе читалась нерешительность, будто он не был уверен, что его примут.              — Я... — начал Оби-Ван. Встретившись взглядом с Аристеусом, он почувствовал сожаление.              Аристеус покачал головой.              — Не нужно извинений, — доброжелательно сказал он.              Оби-Ван выпрямился.              — Я хотел… сегодня.              Аристеус улыбнулся, склонив голову набок, и посмотрел на него с нескрываемым теплом и нежностью. Это могла быть улыбка старого друга или бывшего любовника. Возможно, разница между этими понятиями не так велика, как казалось Оби-Вану раньше.              — Я знаю, — ответил архонт. — Я тоже хотел. Но Алетейя сделала тебе подарок, и я не думаю, что тебе стоит отказываться.              Оби-Ван снова взглянул на Квай-Гона.              — Я не знаю, как принять этот дар.              — Страх и боль служат Лете, и если ты будешь им потакать, они станут только сильнее, — сказал Аристеус.              Оби-Ван опустил взгляд.              — Мне страшно… и больно, — подтвердил он.              — И?              — Что «и»? — спросил Оби-Ван, подняв глаза и нахмурившись.              — Вот именно, — ответил Аристеус.              Он снова улыбнулся и поцеловал Оби-Вана в губы. Поцелуй был мягким и нетребовательным.              Он напоминал прощание.              Часть Оби-Вана хотела возмутиться, сказать, что он все еще хочет провести ночь с Аристеусом, что происходящее между ним и Квай-Гоном может подождать. Но он знал, что ничего из этого не было правдой. И чем больше спокойная реакция Аристеуса вводила его в заблуждение, тем яснее он понимал, что не должен сомневаться в нем. Особого смысла не было – алетерос все еще действовал.              — До встречи, Оби-Ван. Это было чудесно. Пусть боги оградят тебя от всех невзгод. Навсегда, — нежно и почтительно сказал Аристеус.              Он слегка поклонился и пошел вдоль пляжа. Проходя мимо Квай-Гона, кивнул ему. Квай-Гон кивнул в ответ.              Оби-Ван смотрел, как бывший учитель приближался к нему. Луна освещала его благородные черты. Корона из бронзовых дубовых листьев сверкала на свету. Бордовый шелк хитона переливался при движении, а на вырезе и рукавах мерцали маленькие драгоценные камни.              Оби-Вана бросило в жар. Он переживал, что предстанет перед Квай-Гоном наполовину промокшим и без одной сандалии. Его собственную корону унесли волны, а бирюзовая ткань хитона потемнела и так некстати липла к ногам. Он поправил ее, а затем сжал по бокам.              — Оби-Ван, — мягко сказал Квай-Гон охрипшим голосом, будто тоже плакал. Он протянул руку и коснулся лица Оби-Вана, поднимая вверх. — Прости меня. Я был просто ужасен. Я не хотел говорить тебе вот так.              Раскаяние в словах Квай-Гона немного смягчило душевные раны.              — Но вы правда хотели сказать мне?              Квай-Гон сглотнул.              — О да, — выдохнул он.              Тепло в его голосе заставило Оби-Вана затрепетать.              — Квай-Гон, — прошептал он и уткнулся в широкую ладонь.              Когда вторая рука мастера коснулась его чуть ниже спины, Оби-Ван вздрогнул. Он подошел ближе и положил руки на талию Квай-Гона. Он никогда не касался мастера вот так, и это было непривычно. Но на душе было легко, и слова Квай-Гона поддерживали яркие искры надежды внутри, они разгорались, а Живая Сила, кружившая вокруг него, одобрительно заколебалась.              Видеть в глазах Квай-Гона желание было подобно сладкой пытке. Оби-Ван заглянул ему в глаза, вложив в этот взгляд все свои чувства.              Квай-Гон замер на долю секунды и слегка качнулся, будто его ноги ослабли.              — Можно поцеловать тебя, Оби-Ван? — почти прорычал он, притянув Оби-Вана ближе.              Оби-Ван кивнул и потянулся вверх, изогнувшись. Когда губы Квай-Гона накрыли его, из груди вырвался стон. Поцелуй был страстным, немного грубым и полным желания. Руки Оби-Вана скользнули вверх по спине Квай-Гона и обхватили его широкие плечи. Квай-Гон прижал Оби-Вана к себе вплотную, углубив поцелуй. Тонкие одежды совсем не скрывали их возбуждения. Оби-Ван прижался затвердевшим органом к бедру Квай-Гона и задохнулся от вожделения, почувствовав жар впечатляющего члена мужчины. Он запустил руки в его длинные волосы, с облегчением падая в долгожданные объятия.              Тело Оби-Вана словно через кожу излучало чистое блаженство, и он подумал, что вполне мог бы сойти с ума от страсти или тотчас раствориться в Силе. Ноги стали ватными, и, если бы не сильные руки Квай-Гона, Оби-Ван наверняка упал бы еще раз.              Он прервал поцелуй, пытаясь отдышаться. Глаза наполнялись слезами. Сердце быстро стучало. Он зажмурился и произнес:              — Прости.              Квай-Гон провел большим пальцем по его щеке.              — За что? — спросил он с нежностью.              — За то, что отталкивал ва... тебя, — ответил Оби-Ван, — что пытался скрывать свои чувства, что спал с другим, что пытался… забыть тебя.              Квай-Гон крепче обнял его, прижался лбом к его лбу, тяжело вздохнув.              — В трех пунктах из твоего списка можно обвинить и меня.              Оби-Ван заморгал.              — В трех?              — Мы с Иантой… Я не смог. Алетерос был болезненно… разоблачающим.              Оу. Оу.              Сердце Оби-Вана сперва подпрыгнуло в груди, а затем упало, когда он вспомнил о ночи с Аристеусом. Что об этом подумает Квай-Гон, только что узнавший о взаимности своих чувств? Он непроизвольно отстранился.              — Оби-Ван?              — Я… — он умирал со стыда, не зная, что сказать.              Квай-Гон покачал головой.              — Нет, Оби-Ван. Не жалей ни о чем из-за меня, прошу тебя. Прости за то, что я наговорил. У меня не бы… нет права упрекать тебя. Ты заслуживаешь только счастья.              В его голосе было столько горечи, что Оби-Ван едва мог это вынести. Он с силой обнял Квай-Гона, прижавшись к его груди, и положил голову ему на плечо. Поднял взгляд на затененный профиль мастера и со всей убежденностью, на которую был способен, произнес:              — Как и ты.              Квай-Гон выдохнул и тоже крепко обнял его.              Так они и стояли, обнявшись, на пляже, пока лунный свет освещал их. Звезды мерцали на горизонте, а волны ласкали песчаный берег. Цикады замолчали. Звуки далекого праздника стихли.              — Думаю, — наконец нарушил молчание Оби-Ван, — нам много чего нужно сказать друг другу.              Квай-Гон засмеялся и подарил ему короткий, но обжигающий поцелуй.              — А я думаю, что ты гораздо мудрее, чем я сам.