Рядом столько людей, но мы одиноки

      Тьма — что в комнате, что в душе — одна сплошная тьма.       Пустота везде одинаковая, но чувствовалась сильнее лишь внутри — обычно говорят, это где-то в сердце, наличие которого Сяо не ощущал уже долгие месяцы.       Его полностью съела, уничтожила и заполонила гниль — приятная и живучая, самая родная из всего, что осталось. Настолько, что все органы давно стали её частью — одним целым. Она поражает, дарит умиротворение и сладкое чувство неминуемой гибели.       И его хочется вкушать и вкушать.       Он потерял всё.       И всех.       Самое незначительное — себя. А затем ушёл без лишних слов и раздумий.       Покинул, изранил когда-то любимые души, но всё время думал, что так будет лучше.       А сейчас ему больно и всё его душит.       Стало ведь лучше?       В руке держит смартфон, перед его глазами снова он — тот, кого бросил не так давно, но следит, так нагло наблюдает за развитием жизни.       Смотрит и знает, пока проживает, никогда не сможет перестать думать о самом светлом человеке, что так нагло вжился в его память — Венти.       До сих пор любимом.       И ему так тоскливо, он до боли на запястьях скучает.       Обида предательски душит, ведь тот так просто разжал свои крохотные ручки и отпустил. Забавно: так легко выкинул из жизни.       И уверен, не вспоминает.       А Сяо вспоминает. Каждый день вспоминает.       Листает фотографии одну за другой, мокрыми от слёз глазами смотрит в чужие.       Жаль, не вживую.       А потом снова по накатанной: не спеша открывает диалог с недавно возлюбленным, где всё приостановилось на спокойной ноте, тянется к пустой области с бегущей строкой и печатает всё, о чём хочет выговориться.       Но после стирает.       Он не должен. Это не то, что нужно сейчас Венти.       Но Сяо до безумия желает — впервые за долгую половину года решается — не может терпеть. Всё по новой печатает, душу свою истлевшую изливает.       И ждёт.       Так глупо ожидает, что встретят с распростёртыми объятьями.       Но встречают его лишь тишина и бескрайнее молчание, которые разорвутся лишь с уходом в вечное упокоение.       И Сяо понял: никого не осталось, даже его самого.