Королева одиночества

— Прошу, — Пит в пригласительном жесте указал вовнутрь салона, а я благодарно улыбнулась ему. Аккуратно присев на сиденье, я ощутила благовоние дорогой кожи, аромат духов Пита и мятной жвачки. Он следом уселся в машину, выкручивая руль и выезжая со школьной парковки. Моё лицо уже скручивала судорога от такой улыбки, что была у меня, но я никак не могла избавиться от неё. В моём животе порхало тысячу бабочек, которые не собирались успокаиваться. Я посмотрела на Питера, который был таким идеальным, в то же время таким близким. В сантиметрах от меня он выглядел таким красивым и самостоятельным (первая ассоциация, что пришла мне на ум). Ловко обращаясь с управлением авто, я и не могла предположить, что через секунду начавшейся совместной поездки, Пит резко затормозит и бранно выругается. Я вытаращила глаза и посмотрела на капот. Но в тот же момент мне захотелось самой злобно зарычать, ведь перед машиной, неловко обращаясь с велосипедом, спотыкаясь, поднимался с земли Хэвард. — И что, этот чудак не видит, что машина едет? — вопросил себя Пит и раздраженно стал дожидаться, пока парень уйдёт с пути. Я, нахмурив брови, проследила как Хэвард подбирает с земли рюкзак и шлем от велосипеда. Кто вообще ездит на велике со шлемом, кроме детей и профессиональных гонщиков? Хэвард казался ещё чуднее, чем до этого. — Ладно, поехали, Мэйви, — с выдохов нажал на газ парень, когда путь освободился. Ветер из приоткрытого окошка развивал волосы молодого парня, руки уверенно крутили руль, глаза стремительно глядели на дорогу. В этот момент мне казалось, что этот парень и есть тот, кто мне нужен. Действительно нужен. — Значит теперь ты будешь судить «Мисс Старшая школа»? — поинтересовался Пит, кинув доброжелательный взгляд на меня. Я улыбнулась, возвращая боль лицу, и поставила руку на подлокотник, наклоняясь ближе к Питу. — Да. Неожиданно, на самом деле, — призналась я. Никак не могла ожидать таких нововведений в правила конкурса. — Станешь независимой судьёй или нет? — хитро глянул на меня Пит, а я тяжело вздохнула. Этот разговор с Лорой на парковке выбил меня из колеи. Хотелось быть честной со всеми, давать всем равнозначные шансы на победу. Но мне так не хотелось этим обижать подругу… — Я постараюсь, — проговорила я, задумавшись. Сомнения стали обуревать меня, но я постаралась отложить размышления на потом, а пока насладиться времяпровождением (даже таким малым), с Питом. — А ты придешь на день рождение Лоры? — спросила я, на что парень улыбнулся, из-за чего на его щеке появилась ямочка, и кивнул коротко. — Конечно. Туда ведь пригласили Джетта. А где Джетт - там и я, — в принципе, можно было не спрашивать, ведь Джетт - лучший друг Пита, и они были неразлучны, как если бы я говорила о Пите и баскетболе. — Да, конечно, — скромно улыбнувшись, сказала я, придумывая, что же ещё спросить. — А ты бы не хотел сходить куда-нибудь на выходных? — закинула я удочку, чувствуя, как дыхания перехватает от волнения. Я так долго думала, ждала в надежде, что первый шаг сделает он, но, поняв спустя время, что этого первого шага не будет, решила, что его сделаю я. И вот, пожалуйста. Я, кажется, зову его на свидание. Лора бы сказала: «ты не должна этого делать. Он парень - он пусть и делает первый шаг», но я видела, что Питу я не безразлична (по крайней мере, он приходил на каждый мой матч по волейболу. Да и иногда мы пересекались на набережной, стараясь разговорить друг-друга). — На выходных? Мне нужно достать свой график, — пролепетал он так невинно, что я сразу поняла: он шутит. — Брось, — ткнула шутливо его в руку, на что парень рассмеялся. — Ладно. Возможно, я и свободен буду, — стал притормаживать на резком повороте. Вот скоро покажется мой дом. От этой мысли мне вдруг стало грустно, что я была бы рада перемотать время на начало поездки и так ещё несколько раз. Лишь бы не расставаться с Питом, — но только для тебя, — он снова легко улыбнулся, от чего сердце затарабанило нервную польку в груди. — Это здорово, — посмотрела ему в лицо таким влюбленным взглядом, что каждый бы засмущался. Благо парень вёл машину, что лишь на миг отводил глаза от дороги. — Ты не говорила, что вы переезжаете, — вдруг голос парня перестал быть весёлым, а сменился на неуверенный. Переезд? О чём он? — Что? — опешила я и оторвала глаза от парня, направив на ворота своего дома. За чугунными решетками виднелось, как несколько грузчиков выносят из дома диван, а третий выходит из дома и несёт картину, висевшую в гостиной. — Что происходит? — тихо проговорила я, чувствуя, как у меня перехватило дыхание. Только сейчас виной был не парень рядом, а эта странная ситуация. Я выскочила из машины и побежала по дорожке домой. Услышала, как машина Уайта, ещё подождав мгновение, уехала прочь. О своей неблагодарности я пока не задумывалась, некогда было! Ведь мой дом буквально разбирали, как лего-конструктор! — А что происходит? — почти крикнула я, подходя ближе. Двое грузчиков в сером хмуро глянули на меня, а потом один из них набрал в грудь воздуха и громогласно произнёс. — Судебные приставы. Не препятствуйте вершить правосудие, мисс, — они закинули картину с раскрытый фургон, от чего я испугано поглядела на эту страшную сцену. Да она же стоит больше, чем эта машина, в которую они так неряшливо её кидают! Изверги! — Простите, я, кажется, ничего не понимаю, — пробормотала я, наблюдая, как к дивану и картине присоединяется микроволновка, а потом и кресла, ковёр, канделябры, мамины любимые вазы в коробках… От этого круговорота семейных вещей, которые куда-то увозят, у меня закружилась голова. — Вы можете ознакомиться с постановлением и актом описи у мистера Андерсона, а пока уйдите с дороги, — резко проворчал мужчина, а я рванула по лестнице и стала искать глазами родителей. — Мам! Пап! — крикнула я, наблюдая, как незнакомые люди выносят имущество из дома. Он пустел с каждой минутой, от чего паника только нарастала внутри. — Эй! — увидев, как снимают телевизор со стены, я совсем остервенела. Но на помощь мародеру пришла моя мама, которая спасла от праведного гнева этого бедолагу. — Идём, не будем мешать, — мама взяла меня под руку, словно не просила, а приказывала мне. Я глядела на маму испуганными глазами, и с каждым шагом замечала, в каком состоянии она находится. Её глаза были красными и такими же испуганными. Казалось, как будто нас и правда грабят, а мы ничего не можем сделать. Но всё разъяснилось после того, как мы вышли на задний двор. Мама стала говорить мне сбивчиво, но вполне доходчиво. Она говорила про какие-то страшные долги, про неуплату налогов, про задолженности, про папину работу и его скоропостижное банкротство. Одним словом, наше финансовое положение было глубоко в заднице, но мама решила изъяснятся корректно и прилично. — Я узнаю это только сейчас? — хотелось и плакать, и истерически смеяться одновременно, колотясь в конвульсиях. Надо мной либо жестоко шутили, либо говорили страшную правду, от которой хотелось сбежать подальше. — К этому всё шло. Уже второй месяц у отца неразбериха на работе, — мама заплакала навзрыд и отвернулась к небольшому лесу. Мне стало её так жалко, что захотелось прильнуть к её плечу и заплакать вместе с ней, но я всё ещё стояла и кусала ногти от нервов. Коленки потряхивались и дрожали. — Думаешь домработница, которую кормили обещаниями о скорой зарплате, ушла от нас с тяжёлым сердцем? У неё уже вот здесь, — мама ткнула себя в горло, показав всем понятный жест, — были наши обещания. Ушла бы раньше, но она была с нами давно, и кредит доверия был высок. А твоя машина? — с заплаканным лицом мама оглянулась на меня и обвиняющим голосом проговорила. — Её продали, чтобы наскрести хоть малость денег. — Я не понимаю, — сжалась я в комок, стараясь усвоить всё сразу. Ничего не выходило. За стеклом показалось белое лицо папы. Он был измотан, и этим всё было сказано. Не знаю, что творилось у него в голове, но он безжизненным взглядом посмотрел то на маму, то на меня. Он вышел к нам и стал говорить маме про то, что его старый друг-юрист посоветовал продать дом, на что мама начала кричать и биться в истерике в руках папы. Он пытался её успокаивать, держать за бьющие его запястья, пока я заскочила в дом, пытаясь скрыться от этого общественного безумия, пока оно и на меня не перекинулось. Я заторопилась по лестнице наверх, ворвалась к себе в комнату, пока туда не добрались руки загребущие людей в сером. Проверила: вроде, всё на месте. Вывалила на кровать всю свою одежду из шкафа и стала поспешно срывать их с вешалок. Надо было собрать сумку и быть готовой валить из этого дома, так как услышав о нашем бедственном положении, друг папы был близок к истине, и нам хочешь не хочешь придётся продать дом. Да и почему это выясняется только сейчас? Почему до этого папа был довольным и уверенным? Почему он водил меня за нос? Я бросила на пол пакет, за неимением сумки или чемодана, а спускаться и рыться в его поисках, мне не очень-то и хотелось. В пакете лежало самое необходимое по моему мнению. Хотя не знаю, может, я не права. Меня впервые в жизни выставляют из дома. Я кинулась на кровать и накрылась с головой одеялом. В тишине и собственных мыслях я отчетливо слышала, как с первого этажа раздаются указания, что поднять и забрать. Я зажмурилась. Это всё был страшный и страшный сон, и он никак не хотел заканчиваться. Внизу уже послышалось, как захлопнулась дверь и стремительные шаги зашумели со стороны лестницы. — Мэйвис, — в комнату бесцеремонно зашла мама, хотя мне уже было всё равно. Я молча лежала с закрытыми глазами под толстым одеялом. — Мэйвис, прошу! — она взяла мой пакет с пола и положила на кровать. — Я хочу побыть одна, — выдавила я бесцветным голосом, пока мама присела на кровать и снова заплакала. С новой силой. Я зажмурилась не в силах терпеть это. Меня разрывало внутри от этих сцен. — Мэйвис, я так боялась именно этого. Этот дом и машины — единственный способ улучшить ситуация, — она говорила с надрывом, а я укутывалась ещё сильнее, словно старалась скрыться от этого всего. — Мам, я понимаю, — сквозь зубы, пробурчала я. — Я не маленькая, поэтому можно было проговорить это и со мной, — намекала на то, что я узнала всё во время кульминации, а не завязки. — Мэйвис, — казалось, мама звала меня, как будто я потерялась в лесу. Испуганно и с разрывающимся сердцем, — это так страшно! Мне кажется, я медленно схожу с ума. Потерять всё - это так страшно! Я вылезла из-под одеяла и свесила ноги с кровати. Посмотрела на фотографию около ночника. Лора и я в пятом классе. У нас у обеих стоят брекеты, а ещё у нас у обеих разноцветные бусы собственной сборки на шее. Она ещё думает, что я забыла. Я поглядела на маму, забирая рамку с собой. На душе скребли кошки, но я с уверенностью могла сказать, что готова отдать все свои вещи, чтобы моя семья ни за что не потерпела большие траты, чем деньги. Например, здоровье или свободу.