***
Song — The Beach — The Neighborhood Дорогой Драко, я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня. Это очень много для меня значит, но сейчас я вынуждена уйти, чтобы не создавать тебе ещё больших неприятн… Очередное смятое письмо, очередная вспышка заклинания и вот, оно уже, догорая, развеивается пеплом на ветру. Стоило попробовать снова. Дорогой Драко, я чрезмерно благодарна тебе за помощь, но сейчас мне нужно уйти, так будет лучше для нас обоих. Гермиона Ложь. Чистейшая ложь. Конечно, ей не будет лучше. Конечно, она была напугана и не знала, куда идти. Но пока она официально считалась пропавшей без вести, была возможность уйти, не причиняя больше вреда. Гермиона была помехой, песчинкой в его отточенном механизме. Он попадал в неприятности, отвлекался, приходил раненый. В конечном счёте, это можно было бы назвать помощью сопротивлению, если бы не одно маленькое «но». Это был не просто Пожиратель Смерти, это был Драко. Драко, который все время прикасается к своему шраму над губой, когда думает. Драко, который пытается незаметно поднять на неё взгляд во время изучения очередного фолианта, а когда осознаёт, что его застали с поличным, из-за всех сил старается удержать уголки губ, которые так и норовят вытянуться в улыбке. И Драко, который неосознанно перебирает в руках кончик её красного браслета. Это выходит за рамки всего, ярлыков, клейма на их руках и позиций на войне. Ну, не может быть монстром человек, который просидел три дня у её кровати, не подпуская даже эльфов. Он перерыл все возможные книги по колдомедицине из домашней библиотеки. Это стало понятно после того, как Гермиона зашла в библиотеку и увидела стол, уложенный фолиантами, и все раскрыты на одной и той же теме «Ранения от темной магии». Неоспорим был тот факт, что главную помощь он оказал в первую ночь. Гермиона понятия не имела, как ему это удалось, он лишь пожимал плечами и повторял «Это было наитие». Это Наитие спасло её от смерти, и спустя несколько дней раны окончательно затянулись, оставляя после себя лишь тонкую полупрозрачную линию. — Это была очень темная магия, шрам с тобой навсегда, — отчеканил Малфой как-то излишне горько. Но шрамы волновали в последнюю очередь. Даже если и волновали, то явно не на теле. И снова, эти излишние переживания выбили его из колеи. Он приходил домой, прихрамывая, и старался сделать непринужденный вид. Получалось из ряда вон плохо, но она не подавала виду. Лишь собирала все это крупицу за крупицей. Как и то, что теперь у него все время тряслись руки, и это пугало. Последней каплей стал внезапный разговор с Паркинсон, которая ураганом пронеслась по коридору прямо на балкон, где стояла, размышляя, Грейнджер. — Прекрасно! Теперь ещё и ты, — протянула девушка, поджигая сигарету. — И я рада видеть тебя, Паркинсон, — прыснула та в ответ и вновь перевела свой взор на бушующие волны. — Давай без обмена любезностями, а то ты больно счастливая, — тяжело выдохнула брюнетка и посмотрела вниз по ту сторону балкона. — Не скажу, что счастливая, но не жалуюсь, — задумчиво протянула собеседница и свела брови к переносице. — Ну, конечно, это ведь не тебя всю ночь пытали за исчезновение пленницы, — Пэнси сделала последнюю затяжку и, затушив бычок, вышла назад в коридор, так и не дождавшись ответа. С того самого момента и началась точка невозврата. Когда Гермиона больше ни о чем не могла думать. Она изо дня в день накручивала себя до полнейшего абсурда. Дошло до того, что ей начали снится кошмары, в которых Малфоя пытают до смерти из-за неё. И это становилось просто невыносимо. По этой причине она сейчас сидела за столом и выводила последнюю букву своего имени на этом злополучном письме. Она оставит его, как напоминание о всем хорошем, как причину не искать её и, возможно, сможет наконец вернуться к своей жизни и перестать впутываться из-за неё в неприятности. А сейчас шатенка, как ни в чем не бывало, спустится на прощальный ужин, чтобы оставить приятное послевкусие от всего, что было в этом доме. Гермиона зашла в ванную и взглянула в зеркало. Выглядела она явно лучше, чем неделю назад, но болезненная бледность все ещё присутствовала. Девушка спешно приняла душ и, надев самое красивое платье, что было в шкафу, направилась вниз, чтобы в последний раз взглянуть ему в глаза.***
Song — 5 минут — Rauf&Faik Хрусталь, начищенный до блеска, даже скрипел при касании. Все, словно специально, было выверено до идеала. Красиво сложенные салфетки, сервиз, который очень редко доставали, вкусная еда. Лунный свет, проскальзывающий через стёкла дверей, через которые можно было выйти на балкон. Эта традиция ужинать, когда Солнце сменит Луна, приносила отдельную атмосферу при приеме пищи. Среди полнейшей идиллии за столом восседал Малфой. Твидовый пиджак на нем сидел, как литой. Волосы идеально уложены. Сам мистер Малфой собственной персоной, который не находил себе места последние часы. Нервы были натянуты, как струна. По правде говоря, уже не осталось сил что-либо делать, предпринимать какие-то попытки. Он лишь хотел обрести какой-никакой покой хотя бы на минуту. Скрип ступеней, что были недавно восстановлены, последовал некой мантией вслед за вошедшей Грейнджер. На ней было надето платье, сшитое в стиле двадцатого века, белого цвета. Оно подчеркивало её грудь и открывало вид на зажившее от ран, но не лишенное шрамов декольте. Волосы девушки были распущены, и, казалось, она пребывала в приподнятом настроении. Проще говоря, Грейнджер, как всегда, была превосходна в её девственном и невинном образе. К его большому удивлению, девушка села не на привычное место на другом конце стола, а почти что около Драко. Она с заинтересованным выражением лица осмотрела еду и остановилась на запеченном картофеле и красной рыбе. Что на неё нашло? Судя по его догадкам, нахождение с ним причиняло ей физическую боль. Ужин шёл в тишине. Малфой лишь вскидывал нервный и раздражённый взгляд на шатенку, а она невинно сдвигала брови каждый раз. — Как дела у Паркинсон? — как бы между прочим, поинтересовалась Гермиона. Ей надоела тишина, в которой они пребывали весь вечер. Она планировала запомнить его в хорошем ключе, а Малфой, похоже, вовсе не собирался ей в этом помочь. — Лучше всех, — вяло отмахнулся он и сделал глоток вина. Разговор совсем не клеился, а точнее молодой человек просто не хотел его продолжать. — Передай мне, пожалуйста, соль, — девушка промокнула рот салфеткой и обратила взгляд прямо на Драко. Тот раздражённо скривил губы и с такой силой поставил банку, что она треснула. Гермиона ошарашено посмотрела на него и воскликнула. — Да какого черта мы вновь пришли к этому? — Что-то не так, Грейнджер? Может, хочешь выразить какую-то претензию? — наигранно произнёс он и выгнул бровь. — Ты просто невыносим! — девушка задохнулась собственным возмущением. — Ну, извините, что не оправдал ваших ожиданий, мисс Грейнджер! Воздух вокруг них накалился. В груди девушки роилось неприятное ощущение, что сегодня за этим столом будет озвучено все, что накопилось, и даже больше. — Почему ты постоянно все портишь? Тебе сложно было провести со мной ужин спокойно?! — она отбросила столовые приборы и сомкнула руки в замок. — Да потому что я не могу сидеть и мило беседовать, зная, что ты собираешься молча уйти, ничего мне не оставив! — нож с грохотом упал в тарелку. Малфой свёл брови к переносице, его ресницы дрожали. — Откуда ты… С чего ты это взял? — сердце бешено забилось. Как он мог догадаться? — Сюрприз, Грейнджер, — размашисто жестикулировал он. — Не получилось так красиво, как ты хотела, да? — Малфой смотрел на неё, не моргая. Гермиона подскочила с места, попутно разглаживая платье. В её голове было слишком много вопросов и ответов на его вопросы. Она схватилась за голову и прошипела. В конце концов девушка обреченно вздохнула и сдалась. — Даже если и так, то какое тебе дело? Лицо Драко дрогнуло, но он вовремя взял контроль над собой. Лишь бы продержаться один вечер. — Я думал, что все это что-то значит, это глупо, да, но мне хотелось в это верить! — больше всего он не хотел выглядеть наивным пацаненком, но молчать дальше сил уже не было. — Он хотел верить! — Гермиона буквально подлетела к нему и, выставив перед собой указательный палец, тряслась перед парнем. — Если ты забыл, то мы давно не дети, и не все наши желания сбываются! Очнись! — Почему, как только все начало налаживаться, ты снова сбегаешь?! Я настолько тебе противен?! — маска больше не держалась, в его глазах читалось полное отчаяние, но он будет жалеть обо всем этом позже, а сейчас хотелось бы просто услышать правду. — Что? — она словно впала в транс на несколько секунд. Мысли зависли, мозг отключился. — Что за бред ты несёшь?! Я никогда, слышишь? Никогда не сбегала от тебя по доброй воле! — Я не вижу ещё причин, ты все время пытаешься уйти, ты даже не смотришь на меня! Я знаю, что сделал много ужасного, и о большей части даже не сожалею, но ты правда настолько меня ненавидишь?.. — последние слова он произнёс почти шепотом и, тяжело выдохнув, надавил на переносицу пальцами, потирая покрасневшие глаза. — Я устала чувствовать боль, смотря в твои глаза, Малфой! Мне осточертело испытывать вину за все, что тебе приходится переживать из-за меня! — вдруг её лицо стало непроницаемым. Глаза потухли, рот приоткрылся в недопонимании. — По-твоему, я тебя ненавижу? Ты сейчас серьезно? — Конечно, Грейнджер, и, да, мне, блять, больно! Когда ты лежишь без сознания в крови, и я не понимаю, что мне делать! Когда решение вдруг приходит на последних твоих вздохах, и я прокручиваю в голове «а если бы я не успел?», — рубашка вдруг начала душить, и он потянул за неё с такой силой, что первая пуговица отлетела и с грохотом покатилась по полу. — А ты думаешь мне не больно, Малфой?! — воскликнула она, надрывая связки. Понизив голос, Гермиона буквально прошептала. — Ты никогда в этой жизни не уходил, любя. Ты ничего не знаешь о боли. Малфой вдруг отлетел, как от пощечины. Маска треснула, и он стоял перед ней, оголяя истинные эмоции. Его глаза предательски заблестели, в горле стоял ком. — Конечно, Грейнджер, продолжай думать так и дальше! Двадцать очков Гриффиндору! — он развёл руками и, облизав губу, отвернулся в надежде, что есть мизерный шанс, что она сейчас этого не видела. — Хочешь сказать, что тогда ты ушёл, любя? Оставил одну из-за высших чувств?! — Гермиона облокотилась о стол. — У меня ведь был такой большой выбор! Конечно, Драко, вот выбирай, или ты прощаешься с любовью всей своей жизни, или она погибнет мучительной смертью! Какого решения ты блять от меня хотела?! — как же сильно он пожалеет об этих словах. Блять, Малфой, соберись, хотел правды, так начинай с себя. — Что за чушь ты сейчас несёшь, Малфой? Ты сам веришь в то, что говоришь? — нервно хихикнула шатенка. — Хотелось бы мне, чтобы это было просто чушью! Но, когда это говорит родной отец, становится совсем не смешно, — он ухватился обеими руками за голову, проводя по волосам и разрушая свою идеальную прическу. Она будто погрузилась в замедленную съемку в фильме. Гермиона захлопала веками, в попытке успокоить поток приближающихся слез, грудная клетка, казалось, разрывалась на части. — Тогда вовсе не казалось, что тебя что-то волнует, кроме твоего «предназначения» и моей «безопасности», — шатенка буквально запиналась на каждом слове. — А что мне нужно было сделать? Прийти сказать «Грейнджер, не хочешь сыграть в русскую рулетку с моим больным отцом»? Я, прежде всего, Малфой. Меня с рождения заставляли держать лицо и никогда не показывать слабости. — Тогда вспомни уроки детства и позволь мне уйти спокойно, — буквально сквозь слёзы ответила Грейнджер. Ей надоело постоянно ругаться с ним, хотелось тишины. — Я не могу опять тебя потерять, как же ты, блять, не поймёшь! — он не хотел кричать, но потерял контроль совершенно. Вслед за этими словами на пол полетела тарелка, разбившись вдребезги. — Зачем я тебе, Малфой? Лишь мешаюсь под ногами и создаю проблемы! Тебя буквально пытали из-за моей пропажи! Вскрываем карты, дамы и господа. — Да потому что я!..— он застыл, так и не договорив до конца. Зажмурил глаза и спустя мгновение пришёл в себя, его будто окатили холодной водой. Малфой прошёл мимо нее, даже не взглянув, лишь ненароком задевая плечом, и вышел на балкон. Догадаться было несложно, но крайне тяжело морально. Как бы она не отговаривала себя, но все же ждала, когда Малфой произнесёт эти слова. Всего три заветных слова. Время шло. Гермиона устала ждать. Вообще чего-либо. Она была опустошена. Девушка поправила волосы и медленно вошла на балкон. Ветер развевал ее волосы, в носу чувствовался запах соленой морской воды. Подойдя к перилам, она, не глядя на Драко, произнесла: — Лишней сигареты не найдётся? Малфой застыл в немом шоке. Он переводил взгляд с её лица на вытянутые пальцы и прокручивал в голове услышанное. Но все же достал портсигар и вынул из него самую аккуратную самокрутку. Гермиона зажала её между губ и дождалась, когда Драко подожжет сигарету палочкой. Первая затяжка спустя столько лет подарила желанное облегчение. Голова приятно закружилась, ноги подкосило. Она сползла по перилам балкона на плитку и затянулась ещё раз. Сейчас Грейнджер была чертовски красива в своём саморазрушении. Белое платье испачкалось, туш потекла, руки дрожали. — Я не хочу уходить и не буду искать для этого причины. Возможно, я и вправду плохой человек, но раз так, то и оправдываться не буду. Ответа не последовало. Прошло всего мгновение, а, казалось, она сидит в этой тишине часами. Малфой упал на колени среди всего этого хаоса и взглянул ей в глаза впервые за долгие, мучительные минуты этой ссоры. И она увидела в них все. Абсолютно все, что он пытался скрыть. Это была уже даже не буря. Это был тот самый ураган, который называют женскими именами. И девушка даже знала, каким бы именем был назван этот. Он протянул руку и прижал её к себе, отдавая все эмоции. Этот поцелуй не был похож на остальные. В нем была вся боль, все, что он не смог сказать. Гермиона никак этому не противилась. Она кусала его и затем проводила языком по местам укусов. Соленые дорожки продолжали стекать с её щёк. Они оба дошли до точки кипения и так рьяно в этом нуждались. Как же сильно они оба облажались. Столько времени было потрачено впустую, столько было недосказано, столько абсурдных и неправильных выводов сделано. Но это все отложилось на потом, сейчас существовали только он, она и их общая боль.***
Дополнение к главе — Малфой находит письмо Гермионы. Song — Beach in Neighbourhood — Sad Bart Hours Соберись, Малфой. Просто сказать «Я хочу, чтобы ты осталась со мной». Он коснулся костяшками двери и три раза простучал себе смертный приговор. В ответ последовала лишь тишина. Он уже думал развернуться приговаривая «ну, значит, не судьба», как вдруг, с той стороны услышал голос. — Я в ванной, подожди. Звучало, как приглашение войти. Он не мог просто больше стоять возле этой чертовой двери. Все внутри него твердило — Уходи. Уходи, пока не поздно. Но Драко провернул ручку и вошёл внутрь. Тот же запах, что и всегда, дурманящий, сводящий с ума. Совершенно сейчас не уместный, нужна полная концентрация и спокойствие на лице. Он заслужил этого, он заслужил просто спокойно жить с ней в этом доме и смотреть после тяжёлого дня на то, как она задумчиво ходит по библиотеке. Он заслужил есть тыквенное печенье и смотреть на её улыбку. Как вдруг взгляд случайно упал на пергамент на столе. Красивый почерк с завитками. Может, это снова стихи. Лучше бы это были стихи… Дорогой Драко, я чрезмерно благодарна тебе за помощь, но сейчас мне нужно уйти, так будет лучше для нас обоих. Гер… Он не смог произнести его даже в своей голове… Видимо, нет, не заслужил он ни черта… Лучше для нас обоих, молодец, Грейнджер, ты снова решаешь за двоих, как это по-Гриффиндорски. Лучше бы Малфой послушал отголоски здравого смысла и просто ушёл. Это была глупая идея изначально. И считать, что он заслуживал её только потому, что сидел у её кровати ночами, только потому, что спас её собственной кровью — это тоже глупо. Она благодарна… Этого, наверное, достаточно. Что ж, смысла оставаться в этой комнате он больше не видел, поэтому покинул её раньше, чем девушка успела выйти и попытаться это объяснить, но объяснять-то было нечего.