Выбраться к следующему рассвету

Юи стояла в тесной комнате — всего несколько метров, умещающихся в её четыре шага вперёд или в сторону, если не считать спотыкания о генератор. Света практически не было, его единственный источник был где-то снаружи, и проникал через решётку в тяжёлой, железной двери. Старость наложила свой отпечаток на грузную дверь, время осыпалась на ней ржавчиной и кусочками краски. Стены были обделаны тканью: вшитые квадраты внутри которых напилась сыростью и скаталась в комья обивка. На деревянном полу рельеф многочисленных грубых царапин. Грязь и сор скапливались в выведенных ногтями или острым предметом пошлых рисунках и грубых ругательствах. В слабом свете Кимура разглядела нарисованных животных, одетых во врачей: зайцы и волки в распахнутых халатах и с выраженными гениталиями. Рядом было выдолблено нечто, напоминающее корабль, плывший на корабле из нот и соединённых в одно нечитаемое слово матов. Но больше всего женщине не нравился запах, который она чувствовала. Это был аммиаковый запах болезни, тухлого разложения и горько-сладкого гноя. Так пахло только в Богами забытых местах, это запах вечно перевариваемых отходов. Не собираясь здесь оставаться, Кимура толкнула дверь без ручки, которая ей совершенно не поддалась. Все внутренние инстинкты японки напряглись, а дыхание стало тяжелее. Она попробовала ещё раз — и снова только оперлась плечом в холодное железо. Сглатывая желание паниковать («в конце концов ещё ничего не произошло!», — вразумлял её внутренний голос), Юи постаралась подняться на носочки и рассмотреть как можно больше из решётки. Лежавшая на бордюре васисдаса плотным слоем пыль спровоцировала шумный чих, улетевший куда-то далеко в комнаты и коридоры. На какой-то момент нос отказался дышать; не зная всех деталей своего положения, Кимура боялась, что её мог кто-нибудь услышать. Проникая взглядом за решётку, она видела потолок просторного помещения, в который периодически упирались, подобно колоннам или нефам, старые шкафы. Судя по размерам верхних полок, в такие можно было бы спрятать целую коллекцию скелетов. Подпрыгнув, девушка увидела больше. Это была психиатрическая больница. *** Сущность пробудила Адама у выбитого окна коридора, через которое ветер выдыхал сквозняк. Он видел снаружи, внизу за окном, как развалились каменные постройки, оставив после себя только каменный скелет основания и фрагменты первых этажей. Не вынесшие разора, не дающие никакого представления о том, чем являлись и что содержали в себе когда-то. Иногда казалось, что в них сверкало брызгами что-то ещё, но Фрэнсис так и не смог поймать это что-то взглядом. Мужчина находился в относительно целом, хотя и обветшавшем, длинном коридоре с болезненными стенами жёлтого (но когда-то белоснежно белого) цвета. Дорожка плинтуса была разбита на множество частей, где-то вырвана, а где-то выгрызена. Иногда на стенах появлялись тёмные разводы, высохшие настолько давно, что невозможно было даже определить — что именно размазали на штукатурке. Фрэнсис глубоко вздохнул, призывая самого себя к дисциплине, которую так ценил. У него не было руководства по тому, как вести себя, оказавшись в мистическом измерении, но он каждый год проходил квалификационный экзамен, в котором, в том числе, содержались вопросы безопасности. Поэтому он наполнял свои лёгкие новой порцией воздуха под мысленный отсчёт, самолично отмеряя этим дозу ощущений. Медленно, старясь не шуметь, Адам продвигался вперёд, но старое место назло выдавало каждый его шаг. Коридор начал напоминать мужчине полную пищалок детскую трасу. Однако на удивление для самого себя, Адам очень скоро начал привыкать к звуковому последствию каждого шага. Это чих где-то неподалёку звучал вопиюще громким, а продвижения вдоль коридора Адама стали частью общих стонов здания. Такая прогулка совершенно не похожа на променад. Он прошёл из коридора в просторный зал. Визуально он напоминал приют для отдыха: на шкафах ещё сохранились корочки развлекательной, преимущественно, детской литературы (даже слишком детской), повсюду стояли кресла и маленькие столики с отбитыми ножками. Адам едва не наступил на шахматную фигурку, потерявшуюся перед чем-то гораздо большим, чем перед шахматной доской, теперь находящейся неизвестно где. — Адам...! — Шептала ему дверь изолятора в этом же помещении. В решётчатом окне, на верху двери сверкнули два тёмных глаза, плотно прикрытые веками. — Кимура? — Адам осадил самого себя за то, что спросил очевидное. — Ты можешь открыть эту дверь? — Он не видел, как двигаются её губы, только как едва дёргается она сама от дыхания и речи. Фрэнсис попробовал открыть дверь: сильные ладони захватили металлический выступ, используемый вместо ручки, а затем мужчина дёрнул на себя. Внутри двери что-то встряхнулось, но она продолжила заслонять собой арочный проход, не выпуская заточённую внутри Кимуру. Адам чуть наклонился, чтобы рассмотреть замок. — Здесь нужен ключ. Сомнительный авантаж: быть в защищённом со всех сторон месте и не иметь возможности выбраться наружу. *** Клодетт пришла в себя в месте идентичном тому, которое видела множество раз. Общая больничная палата, разделённая на два ряда кроватей. Ровные ряды до сих пор стояли выстроенными в две идеальные прямые линии, потому что были привинчены к полу крепкими, толстыми шурупами. К каждой кровати крепились ремни — кожа на них давно перестала быть гладкой, по краям рваная бахрома. Бросовый вид ремней заставлял думать, что их часто использовали. Морэль боялась двигаться вперёд. Её попытками сохранить спокойствие оставались знакомые образы — обычно зелёные, но сейчас было достаточно и палаты. Выжившие повально объединились ради возможности сбежать, они не спали почти до самого утра, обсуждая общий план побега. Вот только этот план требовал такой решимости, которой Клодетт совершенно не обладала. До сих пор она выжила не за счёт своей смелости, а за счёт ума и предусмотрительности. Для биолога было гораздо проще спрятаться и не выдавать себя. Остальные справятся. По крайней мере, справлялись до этого момента… Бесшумная тень проходила между старыми кроватями, а вместе с этим между старыми воспоминаниями, законсервированными где-то здесь. Касаясь спинок кровати девушка заметила на них надписи, вроде переписки: «САЛЛИ ХОРОШАЯ, МАРТИН ПЛОХОЙ, ЧАРЛИ УЖАСНЫЙ, НЕ ЗОВИТЕ ЧАРЛИ НИКОГДА», «ПОМНИ: ЕСЛИ ВСЁ ПЛОХО, ПОКАЖИ САЛЛИ КРАСНЫЙ ПЛАТОК», «Я ЛЮБЛЮ САЛЛИ, ОНА МОЯ ПОДРУГА», «СЕСТРА САЛЛИ МЕНЯ СПАСЛА» Почерк отдельных нацарапанных посланий как будто бы до конца не сформировался, вязь между буквами была плавающей, а сложные символы не были прописаны полностью. Клодетт почувствовала, что увязала в этих запечатлённых в кровать чужих воспоминаниях, что ей хотелось задавать вопросы. Она могла бы провалиться в эту написанную историю, чтобы сбежать из клетки, в которой находилась, хотя бы ментально. Оторвав руку от кровати, она пошла дальше, мимо вывернутых одеял. Замершие свёрнутые гусеницы из пуха подушек и тряпок. Внезапно одно из них задвигалось — что-то перемещалось прямо под одеялом, а Клодетт едва удержала в себе вскрик. Высокая нота подобралась к горлу, ей просто не хватило воздуха. Замерев, женщина сверлила взглядом дрыгающиеся подушки под одеялом: воспроизводимое кем-то или чем-то движение зарывалось между грязными складками с запёкшимися на них кровью и дерьмом. Нечто продвигалось вперёд, а затем возвращалось обратно, в самую глубь начинки под одеялом. Не выдержав напряжения, Клодетт была готова броситься в бегство, когда из под одеяла вынырнула чёрная рука и схватилась за край тёмной куртки женщины. Морель перестала осознавать, что делает, ей СРОЧНО нужно было отцепить ЭТО от себя, но касаться ЭТОГО она не смела. Однако спустя мгновение рука сама отцепила свои закостеневшие, прожаренные в неизвестном огне пальцы. — Клодетт, соберись… — Умоляла саму себя ботаник, будучи на истерической грани. Клодетт находилась уже несколько недель в цикле вечных испытаний, и всё равно в ней вырабатывался страх — «ходячий, бездонный колодец гадкого, склизкого чувства». Она не знала, что обнаружила или что обнаружило её. — Так, Клодетт, вот видишь. Всё ещё в порядке. — Не сходила с места чернокожая женщина. Ей вдруг показалось, что и в ней мог бы оказаться не только ужас, но и смелость. В кнце концов, занимаясь проектами в своей лаборатории она решалась на самые необычные формулы. «Но то лаборатория, а это». НЕЧТО снова задвигалось под одеялом. Схватившись за тряпичный конец, Клодетт отбежала с ним на несколько шагов. На кровати лежало обгоревшее тело — оболочка безымянного человека без черт лица, глаз или цвета кожи. Двигалась исключительно его рука, хаотично вздымаясь, опускаясь и проскальзывая в сторону. Человек был полностью покрыт запечёнными корками, которые хрустели каждый раз, когда их касались угольные пальцы. Но человек ли это был? — Вы хотите, чтобы я вам помогла? — Робко спросила Клодетт, хотя лицо с пустыми глазницами даже не повернулось к ней. Морель подошла вперёд, настроившись на то, чтобы сбежать в любой момент, и поднесла уже свою руку к лицу обгоревшего человека. Чуткую кожу женщины совершенно ничего не обдало. На всякий случай она достала засохший цветок, по волнению которого смогла бы понять чужое дыхание. Хранимому Клодетт листу Рододендрода Адамса передавалось движение только от кисти. — Но вы мертвы… — Посмотрела она на труп, и только сейчас заметила на спинке кровати новые надписи: «САЛЛИ СТАЛА ДРУГОЙ. ТЕПЕРЬ ОНА ХУЖЕ ЧЕМ ЧАРЛИ. СПРЯЧТЕ КРАСНЫЕ ПЛАТКИ». «ЭТО САЛЛИ УБИЛА ТИММИ». По звуку её голоса застыла рука мертвеца: запястье в последний раз приподнялось, пытаясь достать до говорящей, но коснувшись цветка упало обратно, а из под красных корок, заменивших ногти, стала выливаться ярко жёлтая жижа. Вдруг откуда-то снизу раздался нечеловеческий, но и неживотный (это было чем-то ещё, гораздо более ужасным) крик, стремительно приближающийся. *** Фэнг Мин сразу поняла, что находилась в психиатрической лечебнице Кротус Пренн. Девушка уже починила один генератор и теперь, сев на корточки, она бегло перебирала слипшиеся журналы в нижней части стойки администрации. Тонкие, миниатюрные пальчики с оперативной точностью открывали архивные материалы на закладках и необходимых ей буквах. Из заданной Феликсом и Элоди установки (которую они сами почерпнули в дневнике Бенедикта) кореянка помнила, что психиатрическая больница была связана с историей Медсестры, поэтому уделяла большую часть своего внимания только букве «С». Салли Смитсон. — Думаешь, без компьютера я не смогу найти к тебе подход? — Азартно прошептала она, выскрёбывая всё новую информацию из зафиксированных служебным персоналом материалов. Ещё на списках больных и посетителей больницы, Мин обратила внимание на единственное выжженное имя. Пока все остальные имена в перечне оставались целостными, некто под номером «418» оставил после себя только золу. Поднимая списки дальше, кореянка узнала, что он находился под попечительством доктора Чарльза Купера и сестры Салли Смитсон, увидела этот же номер в других журналах со временем и датой выписки-вписки, узнала о его неизвестной науке болезни, которую намеревались изучать — но имени по-прежнему не было. Кряхтящий шум со двора звучал невнятно, но приближался с колоссальной скоростью. Фэнг только успела предположить личность убийцы, когда Мор выбил двери госпиталя и врезался в стойку, за которой пряталась кореянка. Задрожали полки, приборы и посуда, но их всех перекричал противоестественный крик. Тальбот заметил её: он видел сжавшуюся в один комок азиатку, прикрывшую свою растерянность идеально ровной шторкой чёлки. *** Кимура начинала проигрывать отчаянью. С тех пор, как Адам ушёл на поиски ключа, прошло достаточно много времени, женщина успела починить генератор, переосмыслить сдерживающие её стены и возненавидеть поселившийся здесь мерзкий запах ещё сильнее. Зато света стало больше: причудливые фонари разогретого генератора освещали изолятор, обнажая его самые неприятные углы, куда заключённые сливали и закапывали свою боль и болезнь. — Так всё не закончится! — Зажала свою злобу между зубов Кимура. Ей уже было всё равно: услышат её на той стороне или нет. Протестуя перед тем, на что не могла повлиять, женщина стала срывать ссанные подушки со сводивших её с ума стен. Многолетняя ткань легко рвалась, выпуская наружу кучу перьев — никто не мог подобным образом выпустить Юи из изолятора. Срывая очередную тряпку, Кимура обнажила вырезанное в кирпичной кладке: «ОНА ИДЁТ ЗА МНОЙ». «Всё началось в палате, но какой? Её номер знает смотритель Шелдон. Смотрители Шелдон и Моррисон шли навстречу друг другу в коридоре, когда увидели число с этой палатой. Шелдон прибавил к нему 4 и затем поделил на 7, а Моррисон поделил его на 9 и затем отнял 1. Результаты совпали. Я спрятал письмо в этой палате, чтобы она не нашла его, когда найдёт меня. Письмо приклеил к выдвижному ящику. Тимми.» Юи снова и снова читала текст, который не изменялся. Не затем, чтобы понять его содержимое, но затем, чтобы понять, насколько ему можно было бы верить. — Если это была проверка на адекватность, кажется, я не прошла её… — Созналась Кимура, прежде чем начала выдалбливать гвоздём цифры уравнения на стене: «(х + 4) : 7 = х : 9 – 1». *** С точностью и скоростью, какими соображала до этого, Фэнг понимала, что не сможет обогнать Мора. Существо, которым стал Тальбот Граймс, обладало сверхъестественными характеристиками, и одна только их природа подрывала мораль, считала сопротивление бессмысленным. Ингредиентом сыворотки Мора была душа — совсем не душа создателя. То было отнято от его жертв и превращено в противное миру. Но всё равно, на трясущихся, не слушающихся ногах, напоминающих сломанные костыли, Фэнг побежала не разбирая дороги. Спрятаться за что-то! Прикрыть себя! С канонадой сердцебиения по вискам стучал мысленный приказ ВЫЖИТЬ. С чавкающим звуком (это вывалилась отторгаемая часть подбородка) Мор достал из кармана очередной шприц, чтобы вколоть в себя очередную дозу усиления. Хотя вряд ли в его сосудах протекало хоть что-либо кроме смертоносного золота. Биологический образец Мора скорее напоминал растение, чем человека. Эффект последовал незамедлительно, и убийца, взмахнув своей уродливой тростью, которой он седлал ветер, помчался к лестнице за кореянкой, заметно догоняя антилопу на кривых ногах. Убийца настиг её перед самым пролётом, оглушив зажатой в руке тростью. Весь мир для Фэнг стал сжиматься в одну точку на затылке, исчезали его краски и звуки — оставалась только боль. Когда Мин окончательно упала наземь, Табольт грубо схватил её за ногу и потащил наверх. *** Кратко пометив заметку, Адам спрятал свой карманный блокнот обратно в плащ. Учитель делал записи на регулярной основе, считая это обязательной процедурой — надеясь на то, что так сможет сохранять какую-то часть правды, увиденной своими глазами. Ощущение кожаного переплёта под грудью дополняло мужчину, стало неотъемлемым отзвуком его диапазона ощущений. На пальцах у него было надето сразу несколько ключей, он искренне надеялся, что какой-то из них был от изолятора, однако не мог исключать пессимистичного прогноза. Из-за этого он до сих пор не смог перейти на интимное «ты» с Кейт — девушка отказывалась допускать плохие сценарии и, по мнению Фрэнсиса, совершенно не умела вести себя в спорах. Рациональность №1: кого-то из них уже поймали, Адам слышал женский крик с первого этажа. Рациональность №2: они едва завели достаточное количество генераторов. Рациональность №3: он до сих пор не знает, кто оказался на арене вместе с ним и Кимурой. Рациональность №4: он потерялся в лабиринтах этой больницы… Слепо следуя между коридорами, он оказался в помещении, похожем на то, в котором находился изолятор. По крайней мере, оно было таким же огромным и точно так же заставленным громоздкими шкафами. Только вместо кресел здесь стояли кровати, и одну из них занимала Фэнг. Девушка плохо выглядела: кровь замочила её волосы и стекала по круглому лицу, скапливаясь на тонких бровях. Её сильно морозило, хрупкая женская фигурка душила саму себя тесным объятьем, в котором было недостаточно тепла и заботы. Всё тельце дрожало, а ноги как будто сводила судорога. — Фэнг, это я, Адам. — Оказался рядом мужчина и почувствовал странный запах, которому не мог дать объяснения. Он не был уверен, что тот происходил от Мин — девушка пахла кровью и страхом. — Ок-ок-ок-окей. Будь ос-ос-осторожен, это Мор-мор-мор. Он услышал кого-то ещё и побе-бе-бежал за ним. — Азиатка заикалась, но не позволила себе даже слова надеющегося на сочувствие. Фрэнсис ценил боевой нрав в Мин. — Ты сможешь ходить? — Поинтересовался он. — Думаю, да. — Она перевернулась, чтобы присесть, щуря свои узкие глаза. Адам не сомневался в сотрясении для девушки. — Да, я смо-смо-смогу. — Возьми это, и беги искать Кимуру. Она заперта где-то в изоляторе. — Снял с себя плащ мужчина. — Я положил ключи от изолятора в карман. Надеюсь, что от того изолятора… *** Мор услышал Клодетт. В отличие от Мин, Морель не собиралась бежать. Клодетт ненавидела суматошный бег, а её собственная несостоятельность в нём впрыскивала иррациональное раздражение. То ли дело претвориться никем и ничем, стать серой мышью, спрятаться, чтобы тебя не заметили. В безызвестности и прятках проходила вся её жизнь. Когда Клодетт поняла, что столкнула модель анатомического скелета слишком громко, то тот час нырнула под ближайшую кровать — одну из множества в больничных покоях. Вбежавший затем в помещение Мор обнаружил только перевёрнутый скелет, придавленный тишиной. Его перемешанное нечленораздельное ворчанием с хрюканьем не поверило собственному одиночеству в покоях, а может быть, это Сущность говорила с ним, заставив искать внимательней. Снизу Клодетт видела, как зашаркали старые обмотки от входа до самого конца помещения, оставляя за собой золотую дорожку из капель. Время материализовалось и вдавливало девушку в пол всё сильнее с каждой секундой. Воображение предательски навязывало следующий шаг Мора, в котором он непременно находил прячущуюся под кроватью девушку. Грязные обмотки вертелись в тупике помещения, а затем зашаркали обратно. Но Мор не уходил. Клодетт увидела, как выпал пустой шприц, а затем убийца побежал прямо в ряды кроватей, вырывая с металлическим корнем крепежи, которыми они крепились к полу. Одна постель за другой переворачивались на глазах Клодетт, уже смоченных навернувшимися слезами. Девушка боялась даже моргнуть. Теперь ничего, кроме бега не оставалось. На четвереньках выпрыгнув из под кровати, девушка бросилась прочь, мчась по коридорам так быстро, как только была способна — но этого не было достаточно. Мор скрипел и кричал прямо за спиной. Спасение Клодетт разобрала в знакомом светлом рукаве, случайно выглядывающем из-за прохода. Безумно вцепившись за рубашку, как за свою единственную возможность, она заставила выпасть в проход Адама, а сама побежала дальше. *** Не ожидая такого напора, Фрэнсис легко потерял равновесия, буквально вывалившись на пути Мора. Табольт сразу же ударил ему в позвоночник до пронизывающего все суставы разом хруста. Противный, остающийся на кончике языка и зубах мерзостный звук. Адам почувствовал железный привкус во рту — и больше ничего. Он понял, что это НИЧЕГО стало его приговором. Мор развернул мужчину на спину, тот всё равно не мог сопротивляться, как не мог смириться с мыслью, что тело ему не принадлежало. На вынутой Граймсом трости остался кусок тёмной кожи с мясом; убийца почти брезгливо стряхнул часть нанизанной на острый конец плоти. Этот странный жест отражался в карих зеркалах на лице Адама, они записывали всё то, что невозможно было записать в учительский блокнот. Фрэнсис подумал, что если это конец, то ему стоило бы плюнуть в рожу этому ублюдку, однако только мысль о КОНЦЕ стала для него болью за всю потерянную чувствительность тела. Денсон никогда не допускала мысли о чьей-либо смерти. И теперь он особенно понимал эту женщину. — Пожалуйста… — Успел прошептать Адам, прежде чем трость снова ударила его в грудину, выламывая рёбра под деловой рубашкой, которую он когда-то купил в магазине Корпорации. Это была самая дорогая его рубашка из, теперь уже, другой жизни. У Фрэнсиса оставались только психологические ощущения, и они заполняли собой всё, накрывая лавиной импульсов. За их счёт он чувствовал, как вспарывали ему живот, как остывало собственное тело. Хуже не могло быть только до того момента, пока Мор не достал шприц. *** Ключ подошёл к замку изолятора, но едва стоящая на ногах Фэнг стекала по стене на вспоротые подушки. Теперь она уже не была уверена, что её сил хватило бы на то, чтобы ходить или, тем более, бежать. Кимура как можно плотнее сдавила жеваки. Женщина знала, что ничем не смогла бы помочь кореянке, и это особенно отвлекало её от задачи. Вся концепция испытания делала Кимуру беспомощной — сначала в ловушке изолятора, а затем и снаружи. Считая себя независимой и способной, японка до сих пор не продемонстрировала ни первого, ни второго. — Отдохни, Фэнг, сейчас тебе особенно нужно беречь силы. Не забудь, нам сбегать из этой дыры! — Наклонившись над Мин, Кимура удивилась исходящему от кореянки жару. Пот на тёмной голове смешался с кровью, лицо покраснело, и сама она дышала слишком часто. — Тебе надо охладиться. — Японка стянула с девушки мужской плащ. — На стойке администрации журналы. Захвати их потом. Я выложила. — Закрыла глаза Мин. — Сверху моя флеш карта. Не до неё было, когда убегала. — Услышала тебя. Но пока вожусь с другим. — Зачитала загадку Кимура. — Я посчитала уравнением, получается сорок девять целых и пять десятых. Но номера палаты пополам не делятся, то есть… Десятичные не производят. — Сощурилась женщина, пристально выглядывая на кирпичной стене ещё какие-нибудь подсказки. — Просто числа разные. — Едва слышно проговорила Фэнг. — Что? — Числа разные. Твои смотрители шли друг к другу с разных направлений. Согласно условию верно только число Шелдона. — В другой раз Фэнг бы даже просчитала их, но сейчас ей требовалось немного… Отдохнуть… — Твою мать, точно! Тогда идём от обратного. Этот делил на девять, проще всего использовать «девяносто» или смежное… — Зачиркала с новой силой гвоздём японка. В изоляторе появился новый запах, но увлечённая Кимура не обращала на него никакого внимания. — И получается шесдесят шесть. Ты гений, Фэнг. Обернувшись к девушке, Кимура не нашла её взглядом. Вместо знакомых, миловидных корейских черт, которыми была украшена внешность Мин, на полу изолятора сидело рыгающее золотым песком существо. Его рот не закрывался, мышцы подборода атрофировались. Язык беспомощно вывалился вперёд, а щёки впали — Кимуре не показалось, что они были выгрызены изнутри. Пальцы Фэнг удлинились в несколько раз, а на локтях полопались язвы с жирным запахом. *** Клодетт всё ещё была оседлана паникой, когда она врезалась в вывернувшую из-за поворота Кимуру, такую же бегущую от равноценного погибели кошмара. — Клодетт! — Выровняла её японка, разворачивая в то направление, откуда бежала Морель. — Надо бежать! Срочно! Ботаник не смогла выдавить из себя, что на самом деле в том направлении тупик, а она оказалась там, потому что спрыгнула с верхнего этажа. Не смогла, не смогла, не смогла — не смогла даже избавиться от образа Адама перед глазами. В разуме заело падение мужчины, которого она выдернула, чтобы спастись самой. Что теперь значили эти коридоры и погоня? — Но здесь тупик! — Закричала Кимура, когда увидела своими глазами обрушившийся с верхнего этажа обвал. — Почему ты мне не сказала!? — Была готова разорвать в клочья тёмнокожую девушку японка. Клодетт не отвечала, только часто вдыхала воздух ртом, потому что от подступающих слёз её нос заложило. — Нет, это не конец! — Встала в боевую стойку Кимура, готовясь встречать чудовище, занявшее тело Фэнг Мин. На своих удлинённых членах оно уже приближалось, цокая, целиком продолжаясь вдоль длинного коридора. Далеко протянутая рука хотела схватить несправедливо оставшихся в живых беглецов. Фэнг едва передвигалась, но нанизывала на свои пальцы всё, чего касались. Рокотом пронёсся новый звук: кто-то ещё ступал по коридору. Это полз Адам и не Адам одновременно. Гораздо более стремительный, с отростками из плеч, живота и груди, которыми он перебирал вместо ног, мужеподобный, ползучий монстр всё быстрее приближался. Один взгляд на это существо прививал отвращение к его природе и ко всему, чему он касался — с пола коридора отчаянно хотелось запрыгнуть куда-нибудь наверх. У Фрэнсиса появился второй рот, зажатый между сломанными рёбрами, и даже с расстояния можно было заметить, как пульсировало и переваривалось это чрево. — Время сдаваться. — Уступила тварям Клодетт, вытягивая дрожащую руку со своим святым ботаническим символом Рододендрода Адамса. — Прости меня, Адам. — Зажмурившись, она ждала, что сейчас он откусит ей голову своим вторым ртом в грудине. Или сначала руку. Вместо этого приблизившись, существо, в которое превратился Адама зашипело, извиваясь. Поравнявшаяся с ним Фэнг беспомощно зацокала на месте пальцами ходулями. Твари не нападали, кружась на месте, как крутилась в страхе Клодетт, когда её поймала обугленная рука. Шумно втягивая воздух, Фэнг громко завыла, а затем стала складывать свои длинные руки в один из кабинетов, Адам же уполз во мрак коридоров, откуда материлизовался. — Они ушли? — Не поверила происходящему Морель. — Что у тебя в руке? — Кимура не меньше напарницы ничего не понимала, но высокопарный жест ботаника она сочла другим. — Рододендрон Адамса. — С этим названием у Клодетт было много связано. А конкретно этот цветок она заложила в гербарий ещё в своём детстве. Кимура вдумчиво кивнула, как будто бы это название всё расставило у неё в голове по полочкам, а не перепутало ещё больше. — Я должна проверить палату шестьдесят шесть. — Японка нагоняла словами необходимое, хотя физически до последнего не хотела сходить даже с места. — Я пойду с тобой. — Настояла Клодетт. Раньше она так не умела. *** Плащ Адама идеально подходил для того, чтобы сливаться с высохшими от времени стенами. Прикрываясь им от внимания и надеясь прикрыться от всего остального, Кимура следовала к загадочной палате, пока за ней осторожно продвигалась беззвучная тень Клодетт. Мор всё время был рядом: девушки слышали, как он громил отдельные этажи и как кричал в приёмной и коридорах. По какой-то ведомой исключительно ему причине убийца не желал покидать главное здание госпиталя. Бегущий комок брызжущей плоти пробежал через один из проёмов, чудом не заметив затаившихся перед ним выживших. Неподалёку цокали пальцы Фэнг. — Надо успеть проскочить, пока он ещё в том крыле. — Прошептала, сопутствуя себе жестикуляцией, Кимура. Клодетт робко кивнула. Но даже робость этой девушки изменилась. Так в дурном сне, полном кошмаров, уже не оставалось сил бояться чего-то ещё. — Слышишь её? Лучше возьми это, если идёшь первой. — Она протянула цветок Юи. Граймс прокатился в обратную сторону, ловко заворачивая в необходимый ему проход. — Давай! — Немо воскликнула Кимура и побежала к палате. Японка аж подпрыгнула, навёрстывая считанные метры до двери. Половицы выстроились в полосу препятствий, но девушка не позволяла себе споткнуться. Номер ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ, точно такой же, какой предложила загадка. Кимура толкнула его плечом, и развернулась, ожидая Клодетт. Цоканье приближалось, а вместе с ним рев Мора, который звучал вместо мотора. Морель уже пробежала половину, когда поняла, что не успеет. Тальбот выбросил ещё один шприц от вакцины в конце коридора — стекляшка глухо стукнулась о гнилое дерево. Мор выскочил тогда, когда женственный силуэт уже был готов спрятаться в палате. Кимура не успела даже втянуть Клодетт внутрь, чтобы вместе с ней попытаться забаррикадировать дверь, Мор метнулся к тёмнокожей девушке ещё раньше. Занесённая трость ударила в голову так, что у женщины лопнул глаз, пока насадка трости продолжала входить ещё глубже. Он снёс Клодетт с пути, продолжая своё убийство на бешенном ходу в сторону отзвуков монструозного присутствия. В это же самое время, понимая всю однозначность ситуации, Кимура закрыла дверь палаты на сопливый засов и стала подтягивать к проходу шкаф. Нечеловеческие крики в коридоре возвращались. Криков Клодетт слышно не было, Кимура очень надеялась, что девушка умерла быстро, а не была оставлена для отвратительной участи. Приближалось и постукивающая звериными ногтями и рычащая в два рта угроза. Они были в этом же самом коридоре, Кимура чувствовала их деморализующее, противоестественное присутствие. Образы слишком уродливые даже для сумасшедшего дома. Мор стоял перед её дверью. Выпала ещё одна пробирка с дурацким глухим звуком — Юи стала считать стеклянные сосуды для шприцов вместо секунд или мгновений. Разогнавшись в дверь, Табольт с треском проломил часть деревянной конструкции, разломив щель размером с набалдашник своей трости. Безжалостная сила торжествующе вопила на нечленораздельном. Казалось, Мор почти задыхается от своей радости — невозможно было понять наверняка с его оплывшей мимикой, и всё равно Кимура была в этом уверена. Граймс потянулся к следующему шприцу на поясе, к ещё одной завуалированной секунде, когда ему в руку вцепился ползучий монстр, которого он сам сотворил. Адам извивался ломая чужие и собственные кости, которые ему уже не были нужны. Завизжала на длинной шее Фэнг, нападая на Мора со спины. Не желая этого видеть, Кимура отползла в самый дальний угол. Схватившись за голову Юи ждала, когда закончатся все звуки. Пока цоканье пальцев ни растворилось в миражной части госпиталя. А рты Адама ни перестали жевать позолоченные останки Табольта Граймса.