Личное пространство

      Папайрус злится. Он не помнит, с какого именно момента их ссоры и драки стали заканчиваться какими-то сексуальными играми. Ему не то, чтобы не нравится. Это вводит в какое-то недоумение и раздражает, потому что становится замкнутым кругом: Санс косячит, Папс злится, а потом они трахаются. И Папс злится снова, потому что его цель не была сделать брату приятно. И Санс, конечно, никакого урока из всего не извлекает, и в следующий раз он будет косячить уже специально, чтобы вывести Папса из себя и получить как следует.       Делая вывод, Папайрус приходит к мысли: условия тут ставит совсем не он. Точнее, Санс умудряется все вывернуть в свою пользу.       И даже сейчас, когда Папс бьет брата по лицу, он слышит приглушенный протяжный стон, и Папайрус уверен: совсем не от боли. Уверен, потому что иначе Санс бы не щурился так довольно и не облизывал бы в предвкушении губы.       — Это все, что ты можешь? — Санс стирает тыльной стороной ладони кровь с губ и вызывающе вскидывает бровь.       Папайрус наблюдает за этим и… Его злость превращается в растерянность.       — Санс, — он выдыхает и неуверенно хмурится, пытаясь сформулировать свою мысль и подать ее правильно. Санс же стоит, шумно дыша и вздымая грудь, и кончики его пальцев дрожат. — Я не собираюсь тебя тут убивать или избивать до полусмерти, понимаешь? — он кусает губу. Да даже сейчас он не бил брата со всей силы. И не сказать, что с уровнем здоровья Санса есть, где разгуляться. Это просто… В какой-то момент стало фишкой? Давать подзатыльники Сансу почти забавно. Они, конечно, дерутся, и происходит это не так редко, но будничные слабые удары даже не предназначены для того, чтобы сделать больно: Папайрус на сто процентов уверен в том, что контролирует силу.       Лицо старшего становится задумчивым. Его глаза перестают блестеть каким-то азартом и несколько секунд блуждают по комнате.       — Я знаю, — он пожимает плечами и подходит ближе. Папайрус хочет сделать шаг назад, но Санс широкими ладонями хватает его руки. — Мне просто… — он заводит его запястья за свой ошейник, заставляя окольцевать шею пальцами, — …просто нравится, когда ты трогаешь меня, — темные красные глаза, кажется, томно смотрят в самую душу, и этот взгляд Папайрусу вынести сложно: он, чуть нахмурившись, краснеет и опускает голову.       — Тебе обязательно это делать, когда я злюсь, да? — тихим голосом уточняет Папс, и несмотря на свое смущение, он недовольно шипит, и Санс чувствует, как пальцы на его шее сжимаются крепче. — Тебя это заводит? Когда я злюсь?       Санс фыркает от смеха и кусает губу, широко улыбаясь. Что ж, его раскусили.       — Ага, — просто пожимает плечами он, выдерживая на себе тяжелый недовольный взгляд. К щекам приливает кровь, и Сансу хочется рассмеяться.       — Ты чертов извращенец, — чеканит Папайрус, выхватывая свои руки из сильных ладоней и небрежно что-то смахивает с них, будто испачкался.       Санс, улыбаясь, вскидывает бровь. Он не удивится, если только из-за этого Папс нарочно будет стараться не трогать его. И Санс уже наперед знает, что брат долго не продержится, потому что его реакция Папсу нравилась всегда.