О людях и котиках

— А, — сказал Ло, — что. И сонно поморгал. Сутки еще не кончились, а вот Ло уже кончался. — Бэ. Хруста привезли, по дороге два раза останавливался. — Бля, — констатировал Ло, — ну вези в операционную. — Так уже. Давай-давай, шевели батонами. — Бля, опять остановился, — уныло сообщил ему Пингвин, пока Ло мариновал руки в первомуре. — Так заводи! — Я стараюсь, — пожаловался Пингвин, — а он не хочет. И ведь молодой такой. Вот дебилы, все бы им гонять. Жизни без моцыка нет, что ли? — Вообще-то… — возник операционная сестра Шачи, который без мотоцикла жизни как раз не представлял. — Вот догоняешься, будешь следующий лежать на этом холодном столе, — дежурно припугнул его Пингвин, — я у тебя на лбу еще хуй нарисую, вот посмотришь. — Боюсь-боюсь, — заржал Шачи, — о, завелся. Давай, маэстро. Ло хмуро дождался, пока Шачи наденет перчатки ему на руки, и пасмурно приступил к починке пациента. Хотелось жрать и под одеяло, и чтобы Бепо, например, пришел к нему на грудь, уютно свернулся всеми своими десятью килограммами и заурчал как трактор, расположив свою пушистую жопу в направлении лица Ло. Кид называл их "я и мой кот-дебил". Кид вообще был мудак и потому был регулярно посылаем нахуй, но тут он не был неправ. Бепо был огромный белый сибиряк, на пятьдесят процентов состоявший из шерсти, а еще на пятьдесят — из слабоумия и отваги. Периодически Ло среди ночи звонил Киду и трагически дышал в трубку. — Опять сожрал какое-то говно? — вздыхал Кид, натягивал штаны и сонно шел их спасать. Вообще Кид занимался физикой магнитных полей, и поэтому спасение котов-дебилов теоретически было не его парафией, — но еще у него была тачка, а у Ло ее не было. Поэтому спустя полчаса растрепанный Кид и взъерошенный Ло с безумно горящими глазами вываливались из Кидова дребезжащего заниженного корыта и с едва дышащим котом на руках неслись в круглосуточную ветеринарку, где их уже встречали как родных. Кид тут же принимался флиртовать с девочкой-администратором (ну не мудак ли? У него парень был, причем давно и очень прочно), а Ло тем временем подпирал угол и ломал пальцы, пока Бепо в который раз откачивали и капали. В общем, Бепо был тот еще дебил… …Но свеженький пациент, кажется, мог дать фору даже Бепо. Едва придя в себя, он немедленно навел кипиш. Сначала потребовал жрать. Когда ему объяснили, что есть пока нельзя, попеременно орал и ныл все несколько часов, пока есть не стало можно. Затем вмиг выжрал все, что ему принесли, и потребовал еще. Когда до него донесли, что теперь его ждет строгая диета и дробное питание маленькими порциями, приобрел вид такой трагический, что Жан-Барт не выдержал и позвал Ло на помощь. Ло пришел и сказал: — Так, больной. А больной уже вовсю блестел глазищами и порывался шароебиться по палате. Ло вздохнул. — Да ты больной, больной, — сказал он. Обычно он говорил с пациентами сухо, но вежливо. Этот явно был исключением. — Ты три раза чуть не сдох. Можешь теперь хоть некоторое время вести себя как приличный пациент? — Не-а! — солнечно заявил пациент. — Мне скучно. Ло опять вздохнул. На такие случаи у него имелось секретное оружие. — Если ты будешь хорошо себя вести, — сказал он, — я дам тебе посмотреть фотки моего кота. Отчасти он держал Бепо именно ради этого. Бепо-контент действовал на пациентов даже более магически, нежели галоперидол. А отчасти... ну любил он дурака, ну что ж тут поделаешь. Даже когда его кот-дебил устраивал тыгыдык после тридцатидвухчасовой смены. Или блевал на свежепропылесошенный ковер. Хотя кто тут еще был дебил. У Ло была не очень большая зарплата, но с нее он первым делом покупал Бепо лежанки и игрушки. Бепо очень радовался и немедленно залезал... в коробки из-под лежанок. Сами лежанки демонстративно игнорировал, а играть с игрушками он был слишком ленивый, хотя тыгыдыкал исправно. И все равно Ло физически не мог пройти мимо новой прикольной котоигрушки. Наверное, это у него был такой кошачий культ с жертвоприношениями. — Слышь, — сказал пациент, — покажь. Он и сам был похож на кота: большеглазый, откровенно плюющий на терзания Ло, и, кажется, от него даже неуловимо веяло шкодой. Ло никогда не мог устоять перед котиками. Он снова вздохнул, потыкал в гугл-фото (на айфон не заработал пока) и предъявил пациенту папку, озаглавленную "Дурак". В папке было десять гигов. — Уууууу, — сказал пациент и надолго замолчал, листая контент. — Слышь. А это что. Тут до Ло донеслись протяжные завывания. Бля, подумал он и застеснялся. Как это видео туда попало? — Да так, — сказал он, — дай сюда. — Не! — заявил пациент. — Ты круто поешь, дядя. — Мне двадцать шесть, — сказал Ло, сраженный таким хамством в самое сердце. — Да? Выглядишь старше. Ну спасибо, конечно. То есть Ло, разумеется, был в курсе, что у его мешков под глазами уже были свои мешки. И что питаться кофе и чипсами было неполезно для организма. Но он как-то не думал, что все прямо настолько плохо. — Да ладно тебе дуться, — заржал пациент. — Это ты меня спас, да? — Я, — признал Ло, — а еще анестезиолог, анестезистка, операционная сестра и еще толпа людей, которые не дали тебе склеить ласты. — Ого, — сказал пациент. — Круто. Ло скромно приосанился и с отработанным выражением осуждения посмотрел на пациента, чтобы тот не расслаблялся. — Ты еще и поешь хорошо, — констатировал пациент, — и у тебя клевый кот. Ты классный. Ло растерялся. Ему как-то никогда раньше в лицо не говорили, что он классный. Ну разве что Роси, но Роси верить было нельзя, для него Ло в принципе был верх совершенства. И еще когда подкатывали, тоже говорили. Но у Ло не было времени на личную жизнь. У него был университет — ординатура — работа — курсы, тренинги, конференции и прочие обучения — тренажеры и шовный материал, которые стоили каких-то совершенно бесчеловечных денег — качалка хоть иногда, чтобы не совсем уж разваливаться — опять же у него был ебанутый кот, который вечно жрал говно и падал со шкафа. Какая уж тут личная жизнь. И вообще. По молодости Ло пробовал, ему не понравилось. С Кидом они все-таки остались друзьями — почему тот, собственно, и бренчал на гитаре в том же видео, где Ло попеременно завывал "Естедей" и причащался пивом. Но с тех пор Ло решил, что этот геморрой ему категорически не нужен. Однако пациент к нему не подкатывал. Он искренне, искристо восхищался, весь прозрачный, как чистое море. Ему абсолютно простодушно и чистосердечно нравился что сам Ло, что его песни, что его кот. Это было очень непривычно. Ло почувствовал сильное желание свалить. — Чел, — сказал пациент, — давай дружить? — Нахуя, — спросил Ло от полнейшей растерянности. — Ты прикольный, — объяснил пациент, — ты мне нравишься. — Давай ты для начала перестанешь лазить по палате, — нашелся Ло, — будь хорошим мальчиком, а там посмотрим. — Ладно! — солнечно заявил пациент. — Ты же пиздишь, — подозрительно спросил Ло, — ты все равно собираешься лазить по палате. — Не, — оскорбился пациент, — я же обещал. Ло еще подозрительно на него посмотрел. — Будешь слушаться Жан-Барта, — сообщил он, — познакомлю с котом. Пациент просиял. А Ло даже не помнил, как его зовут. — Тебя как зовут? — тут же исправил он ситуацию. — Луффи, — сказал пациент и улыбнулся широкой, белозубой, тысячеваттной улыбкой. — А тебя, дядь? — Я Ло, — оскорбленно сказал Ло, — еще раз употребишь это слово — отлучу от кота. Пациент изобразил застегивание рта на замок. — Когда меня выпишут, — сказал он, — с меня пиво. Ло почувствовал дуновение рока. Но… пациент смотрел на него и улыбался, большеглазый и похуистичный, как самый забинтованный в мире кот. А Ло никогда не мог устоять перед котиками.