Break up with your girlfriend, 'cause I…

      – Каччан?       Изуку выглядел взъерошенным и заспанным, когда открыл ему дверь – будто только поднялся с кровати. Так, вероятно, и было, если он отсыпался после патруля – то, что на задроте была только растянутая футболка и боксеры только подтверждало эту теорию. Этим, вероятно, и объяснялось его спокойствие: задрот скорее всего даже не видел новостей, и Кацуки вдруг с тоской подумал о том, что ему, возможно, придется сообщить неприятные новости лично. Впрочем, мысль о том, что он будет тут же, рядом, чтобы утешить его казалась скорее заманчивой.       Он протолкнулся мимо Изуку в его квартиру, не дожидаясь приглашения, но Деку не стал жаловаться, так словно это было совершенно нормально.       – Что привело тебя ко мне в этот час? – спросил он, прежде чем душераздирающе зевнуть, заставляя Кацуки поморщиться.       – Прикрывай, блять, рот, когда делаешь это, дубина.       – Каччан, не придирайся ко мне, когда я у себя дома. Если ты не хотел меня видеть таким, то стоило предупредить перед тем, как заглянешь в гости, – огрызнулся Изуку, шлепая босыми ногами по полу.       Вероятно, это должно было выглядеть агрессивно, но всё о чем мог подумать Кацуки, это о том, как мило Изуку выглядит, когда дуется. Они вместе прошли в гостиную, и Деку с видимым наслаждением опустился на диван, вновь широко зевая.       – Тяжелая смена? – не мог не спросить Кацуки, присаживаясь рядом.       Его руки чесались от желания посадить задрота перед собой и хорошенько размять его плечи. Черт, почему его девушка не была рядом, чтобы позаботиться о нем? Верно, она была слишком занята тем, что изменяла ему, подумал он со злостью.       Если бы у Кацуки только была возможность взять на себя заботу об этом парне, он избаловал бы его так сильно…       – Нудная, – пожал плечами Изуку, отвлекая его от мыслей. – Не то чтобы я расстраивался из-за отсутствия злодеев, но спокойные дни иногда выматывают даже больше – слишком монотонные и напряженные, когда всё время только и ждешь, пока что-нибудь случится, а этого не происходит. Как бы то ни было, что привело тебя? Не то чтобы я не был рад тебя видеть, но…       – Только не начинай бормотать, ради бога, – прервал начинающийся монолог Кацуки, поднимая руку. – Ты видел новости?       Изуку задумался, потом вдруг выпрямился и сел ровно, сразу же начиная выглядеть чуть более бодрым.       – А, ясно, – протянул он. – В этом всё дело. Ага, мне уже прислали несколько видео. Кэми сейчас нелегко приходится.       Кацуки показалось, что он ослышался.       – Кэми? – недоверчиво переспросил он. – "Кэми нелегко приходится"?! Ты настолько ей доверяешь, что думаешь, что это какая-то подстава?       Изуку нахмурился.       – При чем тут доверие? Речь идет о СМИ. Ты же в курсе, как работают журналисты. Её сейчас могут просто растерзать и смешать с грязью, а это чертовски плохо скажется на её рейтинге. И это несправедливо, потому что она просто отличный герой – ты и сам это знаешь.       – Ты вчера головой ударился или что? – прямо спросил его Кацуки. – Или тебя причудой стукнуло?!       – Каччан! – возмутился Изуку со смешком. – За что ты так?       – Тогда, блять, объясни мне, что с тобой не так?! Твою девушку поймали на измене, а ты рассуждаешь о том, как это скажется на её рейтинге?!       Изуку пожал плечами.       – Но это важно! Тем более странно слышать это от тебя, когда мы буквально соревнуемся за первое место последние несколько ле…       – Деку, очнись! Что ты несешь?! Твоя девушка тебе изменила! Тебе что – совсем плевать на это?       Изуку продолжал смотреть на него всё тем же спокойным, невозмутимым взглядом, и это начинало сводить с ума. Кацуки вскочил на ноги, начиная расхаживать по комнате. Почему в этой ситуации он ведет себя более взволнованно, чем Изуку? Это казалось таким неправильным. Совсем не так он представлял себе этот разговор, когда добирался до дома задрота.       – Ты всегда был странным, но, блять, это? Это просто уму не постижимо. Ты вообще в порядке? Может это шок? Почему ты так реагируешь?       Изуку откинулся на спинку дивана, с интересом следя за его передвижениями, на лице его появилась усмешка, и это выглядело так чертовски странно, что у Кацуки появилось ощущение, что он находится в какой-то сумрачной зоне.       – Гораздо интереснее, почему ты так реагируешь, – задумчиво протянул Изуку. – На тебя посмотреть, можно подумать, что это тебе изменили. Почему это так важно?       – Ха? Я волнуюсь за тебя, идиот! Ты не должен принимать это так спокойно!       Лицо Изуку закрылось, стало отчужденным.       – Я не думаю, что это твоё дело, Каччан. Спасибо за беспокойство, но тебе лучше уйти. Мне еще нужно выспаться. Выход, думаю, ты и сам найдешь.       Он поднялся на ноги, явно собираясь двигаться в сторону своей спальни.       Кацуки не двинулся с места.       – Ты настолько сильно её любишь? – спросил он вдруг потерянно, глядя на пол.       Он почувствовал, как Изуку остановился и повернул к нему голову.       – Что в ней есть такого, что ты готов простить ей что угодно? – спросил Кацуки.       – Каччан…       – Чем, блять, она так хороша, что ты так прикипел к ней?! – почти выкрикнул Кацуки, шагнув в его сторону и схватив в горсть ткань футболки в районе груди. – Что она с тобой сделала? Чем она так тебя привязала к себе, что ты даже мысли не допускаешь о том, чтобы расстаться с ней? Почему ты позволяешь вытирать об себя ноги, так будто это само собой разумеется?! Почему она из всех людей?!       – Каччан, почему это так важно? – повторил Изуку всё тем же спокойным голосом.       – Потому что ты важен для меня, идиот! – сорвался Кацуки. – Потому что это так непохоже на тебя! Потому что… потому что…       "Потому что я в отчаянии, – подумал Кацуки. – Потому что даже если это не откроет тебе глаза, то у меня никогда не будет шанса".       Он чувствовал, что тяжело дышит и не может выдавить из себя больше ни слова. К его стыду это Изуку был тем, кто мягко взял его за руку и проводил обратно к дивану. Деку ненадолго оставил его и, прежде чем Кацуки успел отреагировать, тут же вернулся обратно. В руки Кацуки вручили стакан водой, и он не задумываясь выпил его целиком в несколько глотков.       Деку сидел перед ним на корточках, внимательно вглядываясь ему в лицо. Кацуки почувствовал, как ладонь Изуку мягко откинула его волосы, чтобы коснуться лба – скорее всего для того, чтобы проверить температуру. Касание было слишком мимолетным, и Бакуго едва удержал себя от того, чтобы не схватить эту руку и не вернуть обратно, когда Изуку отстранился.       Он угрюмо смотрел, как Изуку забирает стакан из его рук и садится рядом.       – Каччан, если я расскажу тебе, в чем дело, тебе будет спокойнее? – вздохнул Изуку, глядя куда-то в сторону.       – Расскажешь о чем? – спросил Кацуки глухо.       Он чувствовал себя глупо. Примчался сюда, будто какой-то рыцарь в сияющих доспехах, рассчитывая, что может понадобиться Изуку, чтобы успокоить его, – а в итоге Деку был тем, кто успокаивал его. Насколько жалко это должно было выглядеть?       Утешало только то, что Изуку ничего не знал о его мыслях.       – Я надеюсь, это не изменит твоего отношения ко мне… – начал Изуку, затем поднял голову и встретился взглядом с Кацуки. – Каччан… как бы это сказать. Меня привлекают в основном мужчины.       – Но… Кэми девушка, – зачем-то сказал Кацуки, как последний дурак, слишком сбитый с толку, чтобы сказать что-то более умное.       Изуку, паршивец, имел совесть отвернуть голову, чтобы скрыть усмешку, но когда он вновь посмотрел на Кацуки, его лицо было серьезным, хотя в глазах и поблескивало веселье.       – Поверь мне, я в курсе.       – Так вы… не в отношениях? – уточнил Кацуки.       – Мы были, – пожал плечами Изуку. – Со средней школы до самого конца старшей. Мне понадобилось время, чтобы разобраться в себе и в нас и принять это. Мы разошлись… – он поморщился, будто пытаясь припомнить, – перед самым выпуском, я думаю, но решили оставить для остальных всё, как есть: люди не слишком пристают к тебе с ненужными вопросами, когда считают, что ты в постоянных отношениях. А что до Кэми, то она… скажем, не любит ограничиваться одним партнером – предпочитает полиаморию, а люди не слишком хорошо реагируют на это тоже. Мне лично это не подходит, но я и не осуждаю её образ жизни. В конце концов, мы и стали своего рода прикрытием друг для друга. Она была довольно осторожной всё это время, но похоже на этот раз что-то пошло не так. Но она всё еще мой друг, и я не хочу, чтобы она влипла в неприятности.       Кацуки сидел так, чувствуя себя так, будто Изуку только что использовал на нем один из своих коронных ударов.       Получается, что последние – сколько? – пять лет Изуку был свободен? Он был свободен и ему нравятся мужчины? И Кацуки не имел об этом ни малейшего понятия.       – Я понимаю, это может быть нелегко принять и… – начал Деку, вероятно, неправильно истолковав его молчание.       – Изуку, я би. Заткнись, – перебил его Кацуки.       Он никогда не афишировал свою ориентацию, но ему не приходило в голову, что Изуку может это не знать. Неужели они так никогда и не говорили об этом за все эти годы? Не говорили, понял он. Для Кацуки это была слишком болезненная тема: обсуждать свои сексуальные предпочтения с единственным человеком, с которым ты хочешь быть, но никогда не сможешь? Увольте.       Брови Деку слегка приподнялись в удивлении, но он послушно закрыл рот и слегка хмыкнул – его улыбка потускнела, когда Кацуки произнес следующую фразу.       – Ты должен расстаться с ней! – выпалил Бакуго настолько же неожиданно для себя, насколько и для Изуку.       – Почему? Потому что это обман? Потому что это нечестно по отношению к другим? – Изуку слегка склонил голову – не в удивлении, скорее в сдержанном любопытстве.       – Нет! Плевать на других! Ты не сможешь построить серьезные отношения, пока встречаешься с ней!       Изуку ничего не ответил на это – только посмотрел на него внимательнее. Кацуки показалось, что он вновь закрылся. Деку вдруг встал, подкинул задумчиво пустой стакан и направился в сторону кухонной зоны, явно собираясь убрать его на место.       – Кто сказал, что я хочу серьезных отношений? – донеслось до Кацуки.       – Но ты должен их хотеть! Как черт возьми я могу начать ухаживать за тобой, если ты не будешь свободен?!       Изуку резко остановился, будто наткнувшись на невидимую стену.       – Зачем тебе ухаживать за мной? – спросил Изуку ровным тоном, не оборачиваясь.       – Потому что я, блять, люблю тебя, зачем еще! – рявкнул Кацуки, закатывая глаза.       Стакан выскользнул из рук Изуку и разбился на мелкие осколки с оглушающим грохотом. Кацуки подскочил со своего места, но Изуку продолжал стоять к нему спиной, словно вообще ничего не случилось.       – Изуку? – тихо позвал его Кацуки, почему-то боясь повысить голос – тишина вокруг вдруг стала очень тяжелой.       До него донесся глухой смешок.       – Черт, Кэми мне голову открутит. Эта была её любимая.       Кацуки сглотнул.       – Изуку? Ты слышал, что я сказал?       Изуку повернулся к нему, глядя на Кацуки ясными зелеными глазами и как-то странно улыбаясь.       – Купила её, когда мы решили съехаться. Ты же знаешь, она всегда выбирает лучшее и самое дорогое.       Изуку хмыкнул и присел на корточки, начиная собирать осколки в раскрытую ладонь. Кацуки осторожно, будто боясь его спугнуть, подошел ближе, морщась от того, как небрежно Деку хватает острые куски стекла, совершенно не заботясь об осторожности – Кацуки уже видел несколько багряных капелек, поблескивающих на острых гранях.       – Я сказал, что…       – Кацуки, заткнись! – с неожиданной злостью перебил его Изуку, внезапно сжимая горсть битого стекла в ладони, и Кацуки ужаснулся, когда кровь густо потекла между его пальцами.       – Деку, какого черта?!       Очнувшись, он потянулся к запястью Изуку, но тот отдернул руку и быстро прошел к мусорному ведру в нескольких шагах и стряхнул руку над ним. Кацуки выпрямился – он не мог понять, что происходит.       – Каччан, иди домой, – произнес Изуку, не оборачиваясь.       – Когда ты в таком состоянии? Черта с два! Что происходит? Почему ты просто не ответишь мне!       Изуку помолчал.       – Потому что это ты отказался от меня, Каччан. Давно, – произнес, наконец, Деку.       – О чем ты вообще?       Изуку бросил на него быстрый взгляд, затем прошел мимо. Кацуки оцепенело смотрел на капли крови, которые всё еще стекали по ладони Изуку, падая на пол и окружающие предметы, но не похоже, что Изуку это хоть немного заботило. Он спокойно достал свой телефон, нажал кнопку проигрывателя, и Кацуки вздрогнул от собственного юного голоса, которые надеялся больше никогда не услышать.       "Мне плевать на сраного Деку. Можешь забрать его, если хочешь – мне он никогда не будет нужен".       У него пересохло в горле.       Выключив запись, Изуку грустно улыбнулся ему, перед тем как убрать телефон обратно.       – Изуку… – в горле был ком, который мешал ему дышать. – Мне было четырнадцать, – сказал Кацуки.       – Да, Каччан, – мягко отозвался Изуку. – Я знаю. Мне тоже. Мне было четырнадцать и я остался один – когда мы обещали, что всегда будем прикрывать спину друг другу. Один против всех, в самый тяжелый момент. Один на десять лет - пока в моей жизни не появилась Кэми. И ты был тем, кто забыл про все наши обещания, ты выбросил меня из своей жизни, заменил более крутыми "друзьями" или, как ты их там называл? Подходящими "статистами"? И как будто этого было мало… потом ты просто "отдал" меня, словно я даже не был живым человеком, а какой-то гребанной игрушкой! – Кацуки ощутил, как гнев пробивается в последних словах Изуку.       Стало тяжело дышать. Изуку вышел из комнаты, а Кацуки стоял оглушенным посреди чужой гостиной. Почему-то ему казалось, будто Изуку больше не вернется, но спустя пару минут он вошел обратно, держа в руках аптечку, спокойно устроился на диване и принялся неловко обрабатывать свою руку.       Кацуки заставил себя двигаться. Опустившись рядом, он осторожно забрал пинцет из рук Деку, взял его за руку – Изуку позволил ему это без сопротивления – и принялся выискивать мелкие осколки, которые могли попасть под кожу.       Он мельком отметил, что Деку даже не морщится, в очередной раз думая о том, насколько сумасшедшей была терпимость боли у этого человека.       – Почему ты никогда не говорил этого раньше? – спросил Кацуки, когда почувствовал, что достаточно овладел голосом, чтобы он больше не дрожал. – Мы обсуждали прошлое, ты говорил, что простил меня. Ты никогда…       – Зачем? – перебил его Изуку. – Веришь или нет, но я действительно не виню тебя. Я знаю, что ты изменился. Какой смысл вспоминать о прошлом.       – Тогда… я не понимаю, почему ты отказываешься хотя бы выслушать моё признание, – спросил он глухо, не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия.       Изуку вздохнул.       – Каччан, дело вообще не в тебе – я действительно простил, я просто… не могу забыть. Тогда, в четырнадцать, для меня это было сродни пробуждению. Я ведь… – он сглотнул. – Я ведь очень сильно любил тебя тогда, – произнес он очень тихо, будто ему сложно было даже выговорить эти слова, едва ли понимая, насколько больно это было слышать Кацуки. – Как друга – и куда больше, чем просто друга. И в глубине души я всё еще надеялся. Пока не услышал твой голос. И потом, каждый раз, когда у меня появлялась малейшая надежда, я включал эту запись – раз за разом, на протяжении многих лет – это очень помогало мне помнить. Не обманываться пустыми глупыми надеждами. А потом… в какой-то момент эта запись даже перестала быть мне нужна – я давно выучил её наизусть. Теперь мне даже не нужно слышать то, что в ней сказано – твои слова и так звучат у меня в голове, каждый раз когда я думаю, что могу… – он быстро взглянул на Кацуки, потом отвел глаза в сторону.       Что могу что? "…вновь полюбить тебя," – закончил за него Кацуки мысленно.       Ему вдруг стало тоскливо. Было столько вещей, которые он хотел сказать, пока добирался в эту квартиру, к этому человеку. Слова, которые он держал в себе годами, слова, которые переполняли его и рвались у него с языка каждый раз, когда они были вместе, и которые он с усилием заталкивал себе в глотку – каждый раз со всё большим трудом.       И теперь все они казались абсолютно бесполезными. Он чувствовал себя… проигравшим.       Что он вообще мог сказать? Что вся эта запись – это уже даже не его слова, а глупого подростка, которым он уже давно не был? Имело ли это значение для Деку?       Сколько раз Изуку думал об этом с тех пор, как получил в руки эту запись? Сколько раз он прослушал её?       Кацуки хотелось разбить его чертов телефон, но он знал, что даже это ему не поможет. Он не мог стереть собственный голос, который буквально звучал в голове у Изуку.       Кацуки еще никогда не хотелось так сильно ударить младшую версию себя. Почему, почему этому глупому, бестолковому подростку обязательно нужно было сломать столько дорогих вещей для него, взрослого?! Как ему теперь всё это исправить? Может ли он вообще исправить тут что-то?!       Он молчал еще какое-то время, пока бинтовал руку Изуку, собираясь с мыслями, однако не отпустил её, даже когда закончил.       – Я люблю тебя, – сказал он упрямо, мягко сжимая ладонь Изуку в своей и не позволяя отдернуть её.       – Каччан, – произнес Изуку укоризненно.       Кацуки не собирался отступать.       – Это так. И это не изменится только из-за того, что ты не хочешь меня слушать! Я не перестану чувствовать то, что чувствую – даже если попытаюсь. Поверь мне, я уже пытался. Я правда пытался!       Он проглотил ком в горле, и часто заморгал, пытаясь сдержать набегающие слезы.       – Ты думаешь, что только тебе было больно? Что ты единственный, кто был наказан? – Кацуки горько рассмеялся. – Поверь мне, Изуку, я сделал это с собой сам. Хочешь я расскажу тебе свою часть истории? О том, каково это – знать, что упустил свой единственный шанс еще даже до того, как успел осознать, что ты на самом деле имеешь? Каково это смотреть на то, как человек, которого ты любишь, счастлив с другим, зная, что ты собственными руками подтолкнул их друг к другу? Каково просыпаться каждый день с мыслями о том, что ты должен – обязан! – сдаться и не находить в себе сил сделать это? Потому что теперь я более чем уверен, что я не смогу отказаться от тебя никогда.       Изуку всё еще молчал, и Кацуки сделал паузу, чтобы утереть тыльной стороной ладони влагу на глазах.       – Я знаю, что ты хочешь, чтобы я замолчал. Знаю, что тебе было бы легче, если бы я сказал: "Отлично, давай обо всем забудем и вернемся к тому что было!". Комфортно и безопасно – просто друзья и ничего больше. Только я не могу, Изуку. Ты никогда не был для меня "просто другом". Я должен по крайней мере попытаться. Я не был бы собой, если бы не попробовал.       Изуку по-прежнему молчал.       – Ты не хочешь слушать меня?       – Нет, Каччан. Не хочу.       – И всё же ты еще тут.       Изуку слабо улыбнулся.       – Это моя квартира.       Кацуки пожал плечами.       – Ты мог бы с легкостью выкинуть меня за дверь.       – Сдается мне, если я выкину тебя за дверь, ты влезешь обратно в окно.       Кацуки пожал плечами:       – Что я могу сказать? Ты отлично меня знаешь.       – Что ты собираешься делать, Каччан?       – Для начала я собираюсь повторить, что я люблю тебя и не собираюсь бросать, столько раз, пока не смогу заглушить, в конце концов, голос того мелкого паршивца, который ты успел записать в своей слишком упрямой голове.       – Почему-то это уже звучит пугающе. Пожалуйста, Каччан, только не своди с ума СМИ, ладно?       Кацуки не собирался давать невыполнимых обещаний. Но он не пропустил то, что Изуку не запретил ему сделать это.       – Потом я собираюсь сбить тебя с ног своим неумолимым напором и обаянием… – продолжил он.       – И непередаваемой скромностью… – хмыкнул Изуку со скептическим видом.       Кацуки очень нравилось, как подергивают уголки его губ. Всегда в общем-то нравилось – он обожал наблюдать за тем, как Изуку борется с тем, чтобы не рассмеяться.       Просто раньше ему было чуть легче сдерживать желание поцеловать задрота в эти самые губы. Теперь, когда он знал, что Изуку свободен, это оказалось в разы сложнее.       – ...потрясающей фантазией, – с трудом заставил себя продолжить Кацуки, всё еще думая о его губах, – и…       – И ослиным упрямством.       Кацуки нахмурился, уже чуть меньше думая про губы Изуку:       – Это не был комплимент, – проворчал он обиженно.       – Я и не планировал делать тебе комплименты, Каччан.       – Я хочу поцеловать тебя.       Изуку шлепнул его по лбу и поднялся на ноги.       – Эй!       – Каччан, вали домой. Я устал.       – Один поцелуй!       – Я действительно выкину тебя в окно!       – Всего один!       – Отстань!       – Пожалуйста!       – Кацуки, нет!       – Без языка даже!       Изуку закатил глаза.       – Это, по-твоему, аргумент? Не знаю, на что я надеялся.       – Я, блять, тоже не знаю! – вспыхнул Кацуки, подходя к нему вплотную и тыкая пальцем в грудь. – Просто сдайся уже, и позволь мне хотя бы это! Я сохну по тебе семь гребаных лет! Имей сочувствие к человеку!       – Только не говори мне, что мы будем соревноваться по этому поводу! Я был влюблен в тебя с самого детства! – разозлился в ответ Изуку.       – Ха! Значит всё-таки любишь!       – Я сказал в прошедшем времени! – возмутился Изуку, но Кацуки видел легкий румянец на его щеках. – В прошедшем! Хватит ухмыляться, как идиот!       Кацуки притянул его к себе, схватив двумя руками за голову, и накрыл его губы своими. Изуку замер, явно ошеломленный, и первое же, что Кацуки сделал – это прикусил его за нижнюю губу, вынуждая приоткрыть рот и попытался…       Изуку укусил его за язык, а потом с оттяжкой ударил в живот, отталкивая на диван. Чертов задрот и его тяжелая рука. И это ведь даже без причуды!       – Уму непостижимо, – пробормотал Изуку, тяжело дыша. – Просто уму непостижимо! У тебя совершенно нет совести!       Кацуки лежал смирно, стараясь не выглядеть слишком самодовольным, мысленно поздравляя себя с тем, что задрот определенно не выглядел так, будто ему было неприятно.       – Мне кажется, я тяжело ранен. Может даже немного умираю. Как ты мог, Изуку? Ты монстр, – скорбно запричитал Кацуки, складывая руки на груди и жалея, что у него нет цветочка. – Думаю, я не смогу добраться домой. Придется отлежаться и ночевать тут.       Изуку распахнул рот, явно не в силах поверить в его наглость.       – Я запру свою комнату на замок, – произнес он, наконец, устало проводя здоровой ладонью по лицу, отворачиваясь и направляюсь в свою спальню. – Держись от неё подальше, Каччан.       Кацуки хмыкнул. Можно подумать, Айзава не учил их вскрывать замки.       – И если ты взломаешь замок, то я звоню твоей матери!       Блять!       – Я тоже люблю тебя, Изуку! – прокричал он, услышав в ответ только грохот захлопнувшейся двери, и вновь откинулся на спину и задумался.       Диван был чертовски неудобным, и к утру у него скорее всего будет жутко ломить всё тело. Любовь всей его жизни состояла в фиктивных отношениях и не желала расставаться со своей фиктивной подружкой, а также напрочь отказывалась принимать его признания. Однако вопреки всему, Кацуки давно не помнил, чтобы он чувствовал себя настолько по-дурацки счастливым. Жизнь казалась прекрасной теперь, когда у него был по крайней мере один шанс.       Кацуки, в конце концов, всегда был известен тем, что умел ими пользоваться.