«Пролог»
Чонгук осторожно входит в комнату, приподняв полупрозрачный белый тюль, что занавешивал собой дверной проем. Альфа пригинает голову, смотря вниз, на свои босые ноги, ступает бесшумно на деревянный пол, про себя чертыхаясь, когда старая половица жалобно скрипит, а голова все же задевает висящую над порогом музыку ветра, что раздается мелодичным перезвоном колокольчиков, ударяясь друг о друга. Стоящий посреди комнаты омега вздрагивает и крепче обнимает себя руками, так и не повернувшись лицом к источнику звука. Его плечи обнажены: рукава ночной рубашки приспущены, мягкими складками свисая с локтей, отросшие пепельные прядки аккуратными завитками спадают на все еще чистую шею, а на светлой коже, будто политой медом, пляшут теплыми тенями отблески свеч, коими уставлена вся комната. Альфа прикрывает глаза, бесшумно вдыхает теплый воздух, пропитанный сладким феромоном, сглатывает вязкую слюну, наполнившую рот, и входит внутрь, отпуская тюль, что все это время держал приподнятым чуть поодаль от своего лица: тот струится с легким ветерком, прикрывая вход в спальню новобрачных. — Уже пришел? — сухо бросает Тэхен, слегка обернувшись через плечо. Чонгук видит его профиль, удивительно красивый и ровный, слегка приоткрытые губы и опущенный вниз взгляд, скрытый за длинными серыми ресницами. — Раз уж назад пути нет, давай закончим все поскорее. Пытается выглядеть холодным и строгим, под стать аристократу, держит осанку, даже будучи в слабом положении, на новоиспеченного супруга даже не смотрит. Альфа усмехается про себя, дернув уголок рта с легкой издевкой, и идет к центру комнаты. Омега демонстративно стоит к нему спиной, специально отвернувшись, почувствовав запах будущего вожака. Чонгук знает, что его сейчас ненавидят, возможно проклинают и даже боятся. Он и сам не в восторге от всей этой ситуации, при других обстоятельствах бросил бы все к чертям, сбежав куда подальше, но повторять своих былых ошибок он не намерен. Альфа накрывает чужие предплечья ладонями, проводит по ним вниз, повторяя все изгибы, и прижимает спину омеги к своей перебинтованной груди, ощущая под кожей табуны мурашек, улыбается одними губами и касается ими чужого загривка, ненадолго задерживая легкий поцелуй на месте будущей метки. — Чтобы запечатлеть наш брак, я должен буду пометить тебя, — севшим голосом произносит он, ладонями проскальзывая к талии омеги, — мы ведь оба взрослые волки и понимаем, что без вязки она будет недействительной. — он пальцами перебирает по мягким бокам, пытаясь снять напряжение с партнера, что вытянулся ровно по струнке, заслышав голос своей потенциальной пары. — Я не хочу делать тебе больно, Тэхен-и, как бы мне не хотелось проучить тебя за твои выходки, — разворачивает того к себе лицом, прожигая своими налившимися желтым глазами, — поэтому давай сделаем все медленно и аккуратно. Позволь мне взять тебя этой ночью, женушка…«Начало»
Чонгук выходит на улицу ранним утром, быстрым шагом спускается с крыльца и, вылив на макушку чарку воды из стоящей у лестницы бочки, направляется к центральной поляне, легким бегом переступая босыми ступнями по мокрой от росы траве. Альфа трясет головой в разные стороны, роняя крупные капли с мокрых волос, что потемнели, став совсем черными от влаги, и входит в самую глубь поселения. Что-то его тревожит, всю ночь не давало спокойно заснуть и прямо сейчас заставляет, плотно сжав челюсти, идти прямиком к вожаку. Утро прохладное, только показавшееся на горизонте солнце все еще не согнало с леса дымку тумана, деревня оборотней только начинала свой пока еще мирный день. Чонгук замедляется, проходя между рядами деревянных домиков, откуда вразвалку выходят сонные альфы, такие же обнажённые по пояс, как и он сам. Кто-то его окликает, машет инструментами в руках, коротким «Пойдешь?» зовет сегодня поработать на поле вместе. Молодой альфа кивает им и идет дальше, вновь увеличивая шаг. Дом вожака стоит на небольшом пригорке за поляной, возвышаясь над всем поселением. Босыми пятками ступать по холодной земле приятно, — он с детства любил это ощущение, — взбираться по склону не составляет труда. Пара шагов и молодой альфа у порога родного дома. Здесь, с деревянного крыльца, видно все поселение, огражденное великой стеной-крепостью. Величественные стены, состоящие из огромных составленных друг на друга сосновых бревен, стояли здесь еще задолго до рождения Чонгука: их установили самые первые вожаки, в надежде защитить свою стаю от внешних врагов. Альфа оглядывает поселение в последний раз и входит внутрь, отодвинув в сторону занавеску из длинных нитей с нанизанными на них красными бусинами: мама верила в магическую силу этого оберега и не разрешала снимать, да и мягкий звук ударов бусин друг о друга приятно раздавался во всем доме, оповещая о госте на пороге. Внутри тихо и прохладно: опять окна всю ночь нараспашку были открыты, отец любит спать в холоде, да и мама не против свежести в комнатах. Чонгук улыбается коротко, разглядывая деревянную стену, увешанную пучками сушеных трав - лекарственных припасов; взгляд падает на небольшой коврик с причудливым узором под ногами, на который он успел накапать, на деревянные половицы, выкрашенные в уже выцветшую красную краску. Узенькая прихожая ведет в главную комнату, где отец принимал особо важных гостей, а по бокам уходит в комнатки поменьше: спальни. Все такое родное и приятное глазу. Он покинул этот дом, как только достиг совершеннолетия, построил свой собственный на другом краю поселения и живет в нем самостоятельно вот уже четыре года. Так надежнее, охранять стаю с разных сторон, убеждал себя в этом альфа, заставляя не вспоминать реальную причину ухода из родного дома. Тишина настораживает. Волк внутри чует что-то неладное, шкребет когтями по стенкам, просясь наружу. Чонгук напрягает слух, пытаясь уловить незнакомые шорохи и уже хочет постучать по дверному косяку, привлекая внимание, когда резко получает чем-то мягким по плечу. — Опять сырость разводишь, непослушный волчонок! — невысокая женщина снова бьет его кухонным полотенчиком и подходит ближе, обтирая им мокрую грудь альфы. — Сколько раз говорить, не ходи на улицу, не обтеревшись. Чонгук посмеивается коротко, пытается уворачиваться от полотенца, но вполсилы, добровольно проигрывая, глядит на собранные в низкий хвост темные с легкой проседью волосы, потому что видит только макушку мамы, доходящую ему от силы до середины груди. Мама причитает что-то, ругая его, обтирает старательно живот и подталкивает внутрь, на кухню, тут же усаживая за стол, позволяя себе оттянуть альфу за ухо за непослушание. Она у него женщина сильная, жена вожака, а значит вторая по почету в иерархии стаи, так что имеет все права пожурить кого угодно, даже сильнейшего воина поселения. Чон улыбается широко, прикрывая грудь руками, чтобы мама не щипала в порыве родительской строгости и омежьей нежности, и озвучивает причину своего прихода. — Отец ушел еще до рассвета. — приняв серьёзный вид, садится за стол женщина, складывая полотенчико на коленях. Всего одного слова хватает Чонгуку, чтобы все веселье сошло с лица и тело напряглось. — Чужаки…***
Чонгук оглядывает сверху вниз прибывших гостей, встречая тех у входа в поселение. Альфа убеждается в том, что те не пронесли с собой опасное оружие и только тогда, кивком головы приказав открыть ворота шире, ведет группу волков внутрь. Те шли по отточенной схеме: двое наиболее сильных альф, следуя за вожаком серых волков, открывали костяк, трое замыкали, еще двое охраняли центрального волка и еще нескольких с груженными сумками по краям. Внутри сего круга, как оказалось, величественно шел сын вожака, с особой грацией, присущей своей породе, переступая порог чужого поселения. Чонгук заприметил светло-серую холку практически сразу, усмехаясь изнеженности самок вражеского поселения. Омегу среди всех этих альф он узнал безошибочно. Волки проходят к специально организованной для них беседке, напоминающей шатер, пропускают вперед вожака со своим детенышем и, как только те выходят уже обернувшимися в людей и переодетыми, по очереди заходят туда, оставляя двоих караулить аристократов. Чонгук терпеливо ждет их во главе нескольких альф, сложив руки под грудью. Взгляд его все притягивает необычно светлый даже для своей породы омега, брезгливо поправляющий манжеты на своей белой рубашечке. У Чона неосознанно появляется желание пригладить волосы и поправить свою рубаху, но он из природного упрямства гонит эти мысли подальше, фыркая, слегка дернув уголок рта и сморщив нос. Кажется, омега это замечает, но виду не подает. С момента появления чужаков на границе между их стаями прошло две недели. Чонгук лично прочесывал леса в той области в поисках недоброжелателей, как и почувствовавшие неладное соседи, но ни те, ни другие, все это время кидавшие подозрения друг на друга, так и не нашли ответов на свои вопросы. А следы чьей-то охоты на границах все не исчезали. Когда обе стаи поняли, что наибольшее их количество находилось на их границах с третьей, разгадка сама далась в руки. Найденные тела северных альф, отправленных на Запад в качестве послов для мирных переговоров, но павших в жестокой схватке на границах с чужаками стали отправной точкой в грядущей войне. Чонгук ведет гостей через поляну к пригорку. Дело повышенной важности, поэтому вожак принял решение обсуждать его в своем доме, вместо привычной всей деревне центральной поляны. Омеги прячутся в домах, загоняя непослушных волчат за двери, чтобы те не путались под ногами, альфы стараются не показывать откровенной враждебности, стоя у порогов своих домов, опустив вниз головы. Никто не решается ни на какие поступки, полностью доверившись в руки семьи своего вожака. В этих лесах испокон веков уживались три династии: Чон, Ким и Мин. Первые две, более мелкие, обживали Север и Восток бесконечного леса, в то время как Юг и Запад, более ветреные и менее плодородные земли заняла стая Мин. По легенде, когда-то давно, еще с момента зарождения природы, между сородичами разразилась вражда, навсегда отделившая их друг от друга. Внутренние междоусобицы или же неравное распределение добычи тому послужило — никто толком не знает, однако неприязнь к соседним стаям и открытая враждебность за территорию остаются и по сей день. В доме вожака необычайно светло. Мама открыла все занавески, пропуская солнечный свет внутрь, и убрала со стен все оружие, высказывая мирные цели и радушие этого очага. Вожак серых волков первым входит внутрь, преподнеся хозяевам дары восточного леса: орехи и мед, выражая ответное дружелюбие. Отец Чонгука как только понял всю серьезность обстановки, тут же отправил гонцов в соседнее поселение с просьбой о заключении перемирия в борьбе с общим врагом. Через несколько дней пришло ответное письмо с не только соглашением, но и наиболее лояльным решением проблемы. Озвучивать вожак его конечно же не стал, но всем видом своим показал, что с предложением более-менее согласен, но обсуждать его намерен лично, с глазу на глаз. — Западная стая совсем выжила из ума. — Чон старший садится во главе низкого круглого стола, поприветствовав гостей. — За последние два дня нападки на наши территории увеличились. — его голос хрипит, высказывая преклонный возраст волка, как и густая черная борода с легкой проседью. Чонгук усаживается рядом с отцом на правах будущего вожака, кидая косые взгляды на омегу, сидящего в точно таком же положении. Это задевает его гордость, альфа до сих пор не может понять, к чему приплели эту самку к важным мужским переговорам. Розовые губы омеги приоткрыты, глаза опущены, скрываясь в тени длинных ресниц и спадающей на лоб пушистой пепельной челки, а все выражение лица и ровная, как у фарфоровой куклы осанка, так и высказывают брезгливость и пренебрежение хозяина. Чонгука это раздражает, волк внутри чует строптивость пусть и доминантной, но все же омежки, и хочет показать ей ее место, приструнить на правах хозяина дома. — За последние несколько лет они увеличили свою численность. — вожак восточной стаи попивает вино из серебряного кубка, сверкая перстнями на всех пальцах правой руки. Чонгук повторяет его жест, расправив широкие плечи. Он и сам понимает, что его задевает богатство серых волков. — Я слышал о засухе, поразившей южные земли. Видимо это и вынудило их начать охоту на наших территориях. Омега кивает словам своего отца, взбалтывая вино в своем кубке. Из-за этого жеста серьги в его ушах покачиваются, переливаясь ярким блеском инкрустированных в них камней. Мимо Чонгука и это не проходит. Ему не нравится эта аура величия, исходящая от гостей. Дело в том, что на Востоке начинаются горы, а стая серых волков как раз расположилась у их подножья, следовательно, имела доступ к запасам всех руд скалистой местности. Это и являлось основной причиной развития у них ювелирного дела, что на севере являлось показателем занебесного богатства. — Они могли попросить помощи, а не идти на столь опрометчивые поступки. Нападать на моих людей было явной ошибкой. — вожак черных волков скалится, сжимая кубок в широком кулаке, и проводит им дугу, не отрывая от стола, из-за чего по комнате раздаётся скрежет соприкосновения металла с деревом. Кажется, что по его бороде прошли электрические волны. Отец явно зол, думается Чонгуку, когда тот слышит нотки гнева в его феромоне. Альфу, словно пубертатную малолетку, вдруг прошибает гордость, и он задирает нос к верху, надеясь, что и от него исходит такая же аура. По крайне мере запах влажной древесины и крепкого коньяка он от отца перенял, правда с нотками еще и солоноватой карамели, делающей его феромон более тягучим и сладковатым. Омега явно меняется в лице, морща носик и кидая редкие косые взгляды на них, что не может не тешить эго Чонгука. — И как бы на это отреагировали волки из наших стай? Думаешь народ примет чужаков? Твои оборотни чуть не накинулись на нас, пришедших с миром. — Ким старший на этих словах бросает взгляд на Чонгука, на что тот щетинится, ни чуточки не боясь явной усмешки вожака. — Даже твоему родному сыну претит мысль о союзе, хотя он и не догадывается, что является основным ключом к его созданию. Голос восточного волка еще более хриплый, холодный и вызывающий опасения. Да и сам он, поседевший раньше времени, с длинной бородой, прямыми волосами, достигающими плеч, и безжизненными серыми глазами напоминал горного духа, злить которого было все равно, что обречь себя на мучительную смерть в шторме. — О чем вы? — не дожидаясь пояснений, ввязывается в разговор брюнет, явно раздраженный колким замечанием в свой адрес, не осознавая, что потайное рычание пускает вибрации в человеческий голос. Омега на это вздрагивает и впервые одаривает Чона своим взглядом мертвенно-серых глаз, доставшихся, видимо, от вожака. Только сейчас он замечает легкое покраснение в их уголках, будто тот долго плакал, и пыл его сам собой утихомиривается, пораженный их красотой и глубиной. Сердце на секунду замирает, будто зажатое в невидимые тиски, а зверь внутри остывает, сам не понимая причину этого, оседает на лапы и долго с любопытством разглядывает чужака. Зрительный контакт затягивается. — Ваши баталии об очевидном затянулись. — как можно спокойнее говорит Чонгук, так и не отрывая взгляда от явно заинтересовавшего его своим таинственным поведением омеги. Тот снова прячет глаза, прикрыв их, и подсаживается ближе к отцу. — Я требую разъяснений. — Твой сын, как и ты, горяч нравом, — усмехается Ким, кидая многозначительный взгляд на все семейство Чонов, в том числе и на сидящую возле Чонгука его маму, — и так же красив, как твоя жена. Держу пари, от него можно ожидать хорошее потомство. Альфа переводит хмурый взгляд на отца, кривит губы, не понимая, что должен ответить на столь бессмысленные слова, и, чтобы не выдавать клокочущей внутри агрессии, отпивает вино из своего кубка, потом еще долго смакуя его на губах. В комнате будто облако из феромонов образуется, давящее на легкие, подобно тяжелому грузу. Чон видит, как его мама немного нервно оттягивает ворот рубахи, явно не жалуя скопившуюся духоту, хочет уже поскорее закончить переговоры, потому что волк внутри чует неладное, будто с минуты на минуту ожидая какой-то подлянки, вновь беснуется и даже рычит на чужаков, на деле же стреляя в них ярко-желтыми глазами. — Он в первую очередь воин и будущий вожак. — Чонгука хлопают по плечу, что еще больше вводит его в замешательство. — А у любого вожака должен быть надёжный тыл, если он хочет вести за собой сразу две стаи. — Чон старший скалится, не упустив шанса даже в контексте позлорадствовать над без пяти минут союзником. Но спустя секунду, он поворачивается к сыну, с отцовской строгостью и нотками гордости намереваясь сообщить главную причину их сбора, не видя больше смысла изводить молодежь скучными переговорами. — Знакомься, это Ким Тэхен. Твоя будущая пара.