«У волков свои законы»
— Скажи честно, ты знал? — Чонгук пинает подвернувшийся под ногу камешек, руки засунув в карманы широких штанов. Он сейчас явно зол, до искр перед глазами зол, но пытается это контролировать, потому что здравый смысл все еще подает признаки жизни в полупустой голове. А еще, потому что он чует легкие нотки страха в запахе рядом идущего омеги, но отказывается признавать, что является причиной его появления. Как только сообщили эту ошеломляющую новость, молодежь выгнали «погулять», пока сами вожаки принялись обсуждать дальнейшие свои действия и разрабатывать стратегию ведения боя. Если мирными договорами пойти не получилось, а нападки со стороны Минов продолжаются, они должны в любой момент быть готовыми дать отпор сильному врагу. По-отдельности эти две стаи слишком малы, чтобы противостоять западным волкам, да и союз не шибко-то блещет количеством армии, по сравнению с сотнями тысяч озлобленных и голодных отшельников. Но по крайней мере у союза будут поставки оружия и хороший запас продовольствия, ведь в таком случае бартер между стаями наладится, причем не только в военном деле. Да и у обеих сторон будет уверенность в том, что с Минами никто заодно не станет, а значит шансы на тотальное поражение значительно снижаются. — Знал. — буркает Тэхен, поморщив свой нос и встряхнув головой, из-за чего причудливые завитки на его голове подпрыгивают, но возвращаются пушистым облачком на свои места. — Мне вчера сообщили. Как и то, что союз без брака создать невозможно. Без весомой причины ни одна из стай на сближение ни в коем случае не пошла бы. Даже под угрозой смерти от общего противника. Такова уж их природа. Признать врага для волка сродни поражению, если только этот враг не становится ему родней. К родне у оборотней совсем другое отношение, природа в них заложила, что родню нужно беречь и уважать. Пусть даже этот союз будет под покрывалом притворства и лицемерия, но он спасет жизни многим. Оба молодых оборотня это понимают. Чонгуку становится немного понятнее поведение омеги. Он сам пребывает в несказанном шоке от этого внезапного решения старших, до сих пор поверить не может. Узнай он о своем грядущем браке вчера, как Тэхен, например, рассмеялся бы отцу в лицо, посчитав сказанное очевидной глупостью. Вот только Тэхен видимо расстроился. Чонгук догадывается, что он плакал. Это его немного задевает. Да, они еще полчаса назад были друг другу никем, все равно, что врагами. Но он не считает себя таким уж зверем, которого стоит вплоть до истерики бояться. Тэхен ведь даже не видел его ни разу, а устроил наверняка оперный театр, не желая отдавать себя в лапы северного волка. Он пару раз видел истерики молодых омег, его они правда пугали, но осознание того, что именно ты — причина всего этого безобразия, пусть и невольная, как-то не очень-то и приятно. Тем более омега очень даже симпатичный, Чонгук соврет, если скажет, что Тэхен его совсем не заинтересовал. — Тебя очень расстроила мысль о браке? — пытается спокойно начать диалог тот. Раз уж они будущие супруги, то молчать и кидать друг на друга гневные зырки всю жизнь явно не могут. Тем более его воспитывали как прилежного семьянина, способного в будущем защитить свою пару и свое потомство. Он живет с мыслью, что однажды придет его черед возглавлять стаю, а значит супруг ему более чем необходим, потому что какой вожак сможет управлять целым поселением, если не может справиться даже с одной омегой? Какой пример он будет подавать другим? Чон усмехается про себя. Быстро же он свыкся со своим положением. Вырос, наверное, повзрослел. Да и пора ему, двадцать два года уже. Отец бы в любом случае женил его на ком-то из северных, а Чонгук, быть честным, даже не влюблялся еще ни разу по-настоящему. Не нашел еще ту самую омегу. Видимо, уже и не найдет. Ну и Бог с ним. — М? — переспрашивает он, закинув руки за голову, с напускным спокойствием прикрыв глаза и слегка наклонив голову в сторону омеги. Пусть этот Тэхен знает, какой взрослый и уравновешенный альфа ему достался. — Не твое дело. — после недолгого молчания огрызается омега, отворачиваясь в сторону и сжимая руки в кулаки, вытянув их вдоль тела. — Слушай, — он останавливается посреди центральной поляны, собравшись с духом, устремив взгляд исподлобья на тоже остановившегося альфу, — мы ведь оба понимаем из-за чего оказались в таком положении. Ради своего народа я пойду на все, отдам все, если потребуется. — его голос подрагивает, но он продолжает стойко выражать свою позицию. — Я уверен, что и ты такой же. У нас с тобой одна цель, поэтому, прошу тебя по-хорошему, давай четко придерживаться ее и никуда не сворачивать. — он пальцем грозит Чону и, убедившись в отсутствии лишних ушей, продолжает. — Даже не думай получить послушную женушку. Не известно, чем еще закончится война. Но, если мы вернемся живыми с поля боя, знай, я не оставлю все как есть. Я устрою тебе такую жизнь, что ты сам будешь мечтать от меня избавиться. Он гневно трясет вытянутым пальцем, краснея от натуги, на что Чон, скинув секундное удивление, меняется в лице и горячий темперамент мигом рвется наружу, потому что его гордость явно задета, а мужское достоинство не воспринято всерьез. Он не выдерживает и хватает омегу за направленное на него запястье и резко отводит в сторону, другой рукой скользнув за спину, рывком притягивает того к себе, прижимая к груди, и заставляет смотреть в свое перекошенное гневом лицо. — Вот как? На твоём месте я бы не стал говорить подобное еще даже не мужу. — шипит он, показывая клыки. — Я, как и ты, не в восторге от этого решения, так что с легкостью могу разорвать даже не закрепленный союз и вышвырнуть вас всех со своей территории. Поверь, я один справлюсь и с западными, и с вами, восточными, так что не нужно мне тут болтать. Мышцы на его руках раздувает от гнева, а вены на шее становятся отчетливее. Чонгук редко настолько сильно злится, и тем более так резко заводится с пол-оборота. Обычно он старается контролировать свой гнев, не вымещать его на близких, но эта строптивая омежка одним своим видом изначально дала сбой в системе. Вот он и сорвался. По крайней мере альфа пытается таким образом дать отчет своим действиям. Огромные испуганные глаза приводят его в чувство. Или же феромон, окутавший все пространство кругом сделал это быстрее? Во всяком случае Чонгук вовремя замечает, что слишком сильно сжимает чужое запястье в руках, а оглушающий его сердечный стук принадлежит вовсе не ему. Тэхен напуган, щелкает в его голове мысль, приятным бальзамом ложась на вскипевший от ярости мозг. Так и надо, пусть боится его, не хочет уважать по-хорошему, находясь на чужой территории, будет уважать из страха помереть. Сам виноват, что не пошел навстречу и так чрезмерно выразившему свое дружелюбие Чонгуку. Омега отходит от шока, когда лицо альфы перед ним немного расслабляется и начавшие желтеть глаза возвращаются в свою изначальную форму. Он сглатывает шумно, будто страх пряча в нутро куда подальше, и снова хмурится, сверкая уже своими серыми глазами. — Отпусти меня. — шипит Тэхен, пуская молнии взглядом, пытается выказать свою доминантную сущность, вот только на альфу это не действует, тот порыкивает утробно, будто токи пуская в воздух, и резко отрывает омегу от себя, перед этим слегка встряхнув его в своих руках.***
Помолвку решают не оттягивать и назначают дату совершения на пятый день после заключения договора. На центральной поляне волков северного поселения, усевшись в огромный круг, собираются две стаи, разделив его пополам на черных и серых. Оба вожака выходят в центр, начиная пламенную речь, не видя смысла оттягивать. Восточные оборотни склоняют свои пепельные головы, присев на одно колено, в уважительном жесте выражая свои благие намерения, когда вожак северных извещает о создании союза. Северное поселение, до конца не понимая происходящее, один за одним повторяет их жест, когда вожак Восточного леса приглашает в центр двух наследников стай. Чонгук хмурится, сжав руки в кулаки и расправив плечи, выходит в центр, ступая по мягкой траве босыми ногами, ботинки он скинул еще в начале собрания. Таков обычай помолвки, быть максимально близким к природе, что когда-то подарила им жизнь, быть на все сто процентов отданной ей, быть готовым в любой момент пасть, защищая свою территорию. Волки гордятся своей сродностью с землей, давшей им благословение, волки готовы ради нее на все. Прохладный вечерний ветер теребит полы расстегнутой рубахи, охлаждает разгоряченную кожу. В других обстоятельствах Чонгук бы наверняка потел, здесь и сейчас навсегда связывая свою жизнь со своей парой, но не в этом случае. Его губы сжаты в тонкую линию, временами желваки ходят на скулах, а хищный взгляд так и выражает недовольство. За последние пару дней этот омега, стоящий сейчас напротив, явно попортил ему нервы своим поведением. Они еще пересекались после назначения помолвки, Чонгук лично отправлялся в Восточный лес, посмотреть там обстановку. Тэхену же пришлось проглотить всю свою желчь и повести жениха на осмотр границ своей территории. Тогда они чуть не вгрызлись друг в друга, потому что вновь столкнулись в перепалке, Чонгук даже повалил его на землю, из-за своей задетой гордости, благо Сокджин, лучший друг Кима, отличился наличием мозга и вовремя вмешался в конфликт между волками, оттолкнув щелкающего пастью альфу плечом. Омега выходит к альфе в центр поля, такой же босоногий и в легкой струящейся рубашке, доходящей до облаченных в широкие штаны бедер, с необычайно глубоким вырезом, за который взгляд Гука невольно цепляется. Тэхен зыркает изредка на жениха, старается дышать спокойно, когда вожак северных волков берет его ладонь и вкладывает в гигантскую лапу своего сына. Чонгук слегка сжимает его пальцы, гладит своими и тянет на себя, заставляя сделать последний шаг, сокративший расстояние между ними, и берет вторую руку в свою. Омега тихо порыкивает из-за этого жеста явного доминирования над ним, но молчит, склонив голову. — Пусть этот день войдет в историю, оставшись в памяти каждого дитя природы! — громко продолжает свою речь вожак, стоя между парой, обращаясь при этом ко всей общине, жаль, Чонгук его не слушает, погруженный в свои мысли. — Пусть природа примет этот союз альфы и омеги, забывших о вражде своих племен. Пусть союз же этот будет крепок и полон сил, чтобы одолеть внешних врагов, угрожающих нам и нашим ближним! В целом, помолвка у оборотней была обязательным, но,чаще всего, негласным событием перед свадьбой. Состояла она из банального обнюхивания, когда самец признавал запах самки, дарил ей свой и наоборот, связав себя на всю оставшуюся жизнь. Пары часто проводили ее в уединении, потому что процесс достаточно интимный, но в их случае за помолвкой наблюдало сразу две стаи, чтобы уж наверняка удостовериться в прозрачности заключения союза. Тэхен поглядывает на своего отца, что стоит рядом, с важным и торжественным видом кивая словам вожака. Его папа находится немного дальше, держа в руках подушку из красного бархата с золотой каемкой бахромы и кисточками на уголках, на которой красуются два лунных камня — семейная реликвия их династии Кимов. Эти камешки охранялись, как зеница ока, Тэхен в целом видит их впервые, как и большинство из его стаи. Их Восточные волки получили при разделе леса на три части, как напоминание о независимости от других стай. Только пара вожака имела право хранить их у себя, передав позже паре своего сына по наследству, как высший показатель уважения. Взрослый омега улыбается, еле заметно заломив брови, глядя на своего сына, и пожимает плечами, посылая тем самым невидимый сигнал поддержки. Мама Чонгука стоит рядом в красивом сиреневом платье, держит точно такую же подушку в руках, только с серебряным ожерельем, и тоже улыбается, мягко, совсем по-омежьему, легонько поддевает плечом свата, заряжая его своей аурой спокойствия, и что-то шепчет тому на ухо. Они почти одного роста, женщина даже чуть-чуть выше, поэтому им удобно незаметно шушукаться, умиляясь красоте своих детей. Омеги, в отличие от всей остальной стаи, быстро нашли общий язык. Тэхену почему-то от этого зрелища спокойнее становится. Чонгук, стоящий к маме спиной не видит их, зато прекрасно замечает перемену в настроении своего жениха по изменившемуся феромону: тот стал менее резким и удушающим. Омега в целом пах хорошо, цветущей черемухой и сиренью, а еще морозной свежестью, делающей запах не таким приторно-сладким; Чонгук еще при первой встрече заприметил эту приятно ласкающую нюх комбинацию, даже сейчас приходящуюся по нраву его недовольной физиономии. — Пусть же эти отважные дети поведут за собой весь род наш! — торжественно объявляет вожак, а Чонгук вздрагивает еле заметно, опять все прослушал, балда. — Примите же друг друга, дети мои, примите же друг друга, дети природы! Чон сглатывает, неосознанно большими пальцами погладив холодные ладони омеги. Ему не нравится, что даже спустя столько времени держания за руки, они не переняли жар от него, так и не согревшись. Тэхен поднимает на него свои большие глаза. Альфа уже приготовился к очередной нападке с его стороны, готовится показать клыки, чтобы окончательно приструнить эту строптивую омежку, не дай бог решившую в последний момент отступить и сорвать помолвку. Почему-то Чонгук уверен, что от него можно чего угодно ожидать, поэтому и готовит себя мысленно к чему угодно, даже крепче хватает чужие ладони. Вот только происходит то, чего он совсем не ожидал, что вводит его в ступор, заставив на секунду задержать дыхание, когда он видит бледное лицо, устремленное на него, еле заметно дрожащую нижнюю губу и огромные испуганные глаза, в которых Чон видит свое суровое отражение. Омега его явно боится и это заставляет волка внутри уменьшиться в размерах, забившись в угол где-то внизу грудной клетки, позорно поскуливая и прижимая к голове уши. Кажется, вот что называют упавшим сердцем. Омега не хочет ему отдаваться. Чонгук заставляет себя прикрыть глаза и выдохнуть. Он вновь гладит чужие ладони большими пальцами и, собравшись с духом, притягивает Тэхена к себе ближе, сам склоняясь немного к нему. Все на них сейчас смотрят, все ждут от него действий, а он, привыкший безоговорочно выполнять то, что от него требуют, не может отступить. Во всяком случае, это не его прихоть, жизни сразу двух стай сейчас зависят от этого союза. Злиться и показывать характер не имеет никакого смысла. Волки с затаенным дыханием устремляют на них свои пристальные взоры — все прекрасно понимают, что здесь и сейчас вершится новая история, сменившая веками повторяющую себя же старую. Начинается новый цикл жизни, новая эпоха, подобная наконец наступившему потеплению после долгой морозной зимы, застывшей на одной точке. Все с замиранием сердца будто делают шаг в неизвестность, доверившись в руки двух с виду спокойных и сдержанных наследников. — Тебе придется меня принять, Тэхен-и. — шепчет Чонгук на ухо омеге, слегка касаясь его губами, ухмыляется про себя, когда слышит его вздрог, и медленно ведет носом ниже, вдоль шеи. Он, на правах альфы, первый делает вдох, изучает чужой запах, позволяя ему заполнить собой свои легкие, навсегда там оставшись приятно обволакивающим облаком. Здесь пахнет куда лучше, куда более четко, чем издали. У Чонгука аж глаза закатываются, когда он утыкается носом в изгиб шеи в том месте, где она переходит в плечо. Становится понятно, почему на Тэхене эта рубашка с таким глубоким вырезом, оголяющим острые ключицы — чтобы альфе было удобнее обнюхивать, чтобы его не злило наличие лишней ткани. У омеги спирает дыхание, и кожа покрывается мурашками, он весь съеживается, меньше становится, из-за чего даже на носочки привстает, когда чувствует горячую руку Чона на своей пояснице. Альфа его к себе прижимает, заставляя лицом уткнуться в разгоряченную грудь, проводит обеими руками по спине, сквозь тонкую ткань обдавая жаром и еле заметно сжимая, пальцами гладя очертания выпирающих костей. Омега задыхается, будто с головой окунувшись в котел феромонов, дышит через раз, уткнувшись в чужое плечо, подрагивает мелко, когда ненасытный нос альфы задевает особенно чувствительные точки, находясь в опасной близости к пахучим железам, но так и не решаясь притронуться к ним. Шея для волков слишком интимное место, слишком уязвимое. Добровольно они ее открывают только в присутствии пары, только, чтобы заполучить ее запах, а при врагах наоборот, прячут как могут, чтобы не вцепились и не перегрызли. Тэхен, после недолгих колебаний, сам откидывает голову назад, признавая свою слабость перед альфой, потому что внутренний волк скулит и воет от этого примитивного желания, не давая здраво мыслить. Он позволяет провести носом по своему кадыку, губами прикоснуться к горлу, оставив ненавязчивый поцелуй, очертить линию челюсти, чтобы переместиться на другую сторону шеи. Это успокаивает зверя внутри, позволяет утихомирить его пыл, но в то же время окончательно срывает крышу. Чонгук порыкивает утробно, жадно вдыхая запах своей потенциальной омеги. Ему льстит, что пары минут ему хватило, чтобы сломать весь напор этого строптивца, ему нравится этот сладкий запах и стройное тело, скрытое под рубашкой. Он ладонями ведет по ребрам, пальцами перебирает по их рубелю, будто пересчитывая, пока губами прижимается к ключицам и осторожно, на пробу, лижет их. У Тэхена нежная кожа, солоновато-сладкая, это еще больше раззадоривает альфу, а вырвавшийся тихий вздох и вцепившиеся в его плечи пальцы вовсе сносят крышу. Чонгук чувствует горячую тяжесть внизу живота. Тэхен тихо скулит тому в плечо, когда чувствует легкий укус в ключицу, сам трется носом о плечо альфы, намекая на то, что тоже должен обнюхать его, пометив своим запахом. Чонгук кивает и с трудом открывает шею, заставив себя отстраниться от понравившихся ему косточек. Альфе страшно показаться уязвимым, но он понимает, что без собственного доверия ответного никогда не заслужит. Мокрым носом омега ведет по его шее, шумно вдыхая запах древесины и коньяка, скулит тихо, когда чуть не давится от обилия феромонов, обмякает, теряя силу в ногах, что альфе приходится поддерживать его, не давая упасть. У Тэхена рассудок помутняется, вся та стена отчужденности, которую он так старательно вокруг себя выстраивал, подобно яичной скорлупе трескается и кусками отпадает, обнажая истинную омежью натуру. Чонгук чувствует, как недлинные коготки впиваются ему в плечи, как запах омеги мешается с его, составляя приятный колорит, что кружит немного голову. Тэхен прижимается носом к пахучим железам, трется о них кончиком, обдавая шею альфы горячим дыханием, из-за чего там пот выступает. Омега, не сдержавшись, слизывает его, покрывая своим запахом, а у Чонгука в глазах от этого жеста темнеет и возбуждение моментально разлетается по телу, сконцентрировавшись во вставшем члене. Тэхен пугается, когда бедром чувствует чужую твёрдую плоть, хочет отстраниться, но его наоборот прижимают ближе к себе, и альфа несдержанно с рыком припадает к его шее, оттянув слегка голову за волосы на загривке, шумно вдыхает и вылизывает те же железы, заставляя их пускать больше феромонов. Руками он вновь сжимает чужую спину, блуждает по ней, заставляя вспотеть, своим жаром делится, прижимая к рельефу груди. Инстинкты берут над парой верх, заставляя мозг отключиться. Тэхен скулит, слегка потираясь о чужие бедра, сам себе не отдавая отчета в этом, ластится к альфе ближе, голову в бок отодвигает, открывая все больше пространства его губам. Чонгуку до безумства нравится это его животное поведение, нравится, что волк у этой омежки гораздо умнее его хозяина, поэтому сразу идет на контакт. Омегу хочется больше подчинить себе, хочется показать всю свою мощь, да черт возьми, просто хочется. Чон будет величайшим лжецом на всей земле, если скажет, что его не возбудили животные повадки Тэхена, в воспаленном мозгу моментально возникает желание покрыть эту самку, пусть человеческую ее часть альфа буквально готов загрызть, его волку бесспорно нравится этот восточный аристократ. Завтра уже состоится их свадьба, союз признают действительным после подтверждения вязки между парой. Уж Чонгук отыграется за всю минувшую неделю, что этот омега провел за попиванием его кровушки. Уж он покажет ему, что значит злить доминантного альфу, натягивая его на свой узел. От этих мыслей Чонгук улыбается, теша свое самодовольное эго и, не без огромного усилия, отстраняется от сладкой омежки, вдыхая прохладный лесной воздух, чтобы хоть как-то остудить голову. Теперь только до него постепенно доходит вся картина реальности: внимательно наблюдающая за ними община, уже подошедшие к середине поляны жены вожаков с семейными реликвиями и покрасневший как рак Тэхен, что вновь отвернулся, прикрыв рот кулаком. Чонгук замечает небольшие отросшие клычки за его пухлыми губками, когда тот смущенно откашливается, хмуря брови. Омеге определенно понравилось, это бесспорно, и это осознание безумно нравится Чонгуку. Тишину, нарушаемую лишь дуновением ветра и громким сбитым дыханием двух разгоряченных оборотней нарушает отец Тэхена, решивший, что волки достаточно узнали друг друга и пора продвигаться дальше. — Когда-то это ожерелье было единым целым, — он делает шаг к ним, поравнявшись с другим вожаком, и поднимает с подушки лунные камни, держа их в обеих руках, — когда природа только зародилась и подарила всем нам жизнь. Тогда и волки были одним единым, как этот вечный лес. В знак благодарности своей творительнице они создали это украшение. — Но, когда раздор поселился меж нами, мы не смогли поделить честно ни этот лес, ни это ожерелье. — печально подхватывает Чон, беря в руки серебряную основу с тремя выемками, одной глубокой посередине и двумя более мелкими по краям широкой плоской полудуги. — Много веков оно хранилось раздельно, но сегодня настал тот день, когда мы, объединив наши стаи, восстановим хотя бы часть его. Тэхен, дитя природы, прими же этот дар стаи северных волков и стань его новым хранителем, как только подчинишься сыну нашему Чонгуку. Вожак Ким при всех вставляет переливающиеся серо-голубым блеском камни в маленькие углубления, для них предназначенные, прижимает слегка, и ожерелье передается в руки Чонгука, что, не теряя времени, надевает его на помеченную пока только его запахом шею омеги, официально закрепляя их помолвку. — Стань же моим, омега. — шепчет он на ухо Тэхену, ухмыляясь, когда слышит скрежет его зубов. Община хлопает, кто-то даже воет, радуясь заключению союза. Искренне ли или же ради приличия, никто не уточняет, но все знают одно: теперь опасность не так велика, как могла бы быть, и справиться с ней уже не так трудно и опасно. Теперь каждая сторона имеет сильного союзника. Остается только укрепить этот союз меткой омеги и природа примет его, дав свое благословение на войну. — Сегодня же начинаем подготовку к свадьбе. — громко объявляет вожак Северного леса. — Это событие должно быть грандиозным! Пусть весь Великий лес запомнит день союза двух стай! Чонгук берет жениха за руку и поднимает их над головой, показывая сплетенные конечности, улыбается благородно широко, задрав высоко голову и поворачивает в каждую сторону, давая всем членам обеих стай увидеть их. Все реагируют куда более оживленно, слышится даже свист. Альфа, довольный этим, уводит ослабевшего омегу с центра поля, провожая до гостевого домика, в котором разместилась семья вожака Восточного леса. Жаль, что он вовремя не заметил сидящего среди своих сородичей светловолосого волка с налившимися ярко-синим глазами, гневно провожающего их взглядом. — Ну, мне стоит поздравить тебя, женушка? — Чонгук улыбается широко, когда из его хватки вырывается чужая рука. — Чего ты такой грустный? Не рад своему подарку, женушка? Они проходят за дом, стоящий на самой окраине. Крыльцо его выходит в сторону кустов, растущих вдоль Великой стены, так что за постройкой их не видно со стороны поляны. Альфа доводит заплетающегося в собственных ногах Тэхена до ступенек и отпускает на заслуженный отдых. на прощание он поддевает пальцем ожерелье на чужой шее, проводит по вставленным в него камням и довольно улыбается, явно упиваясь своей победой над омегой. — Пошел ты. — шипит Ким, показывая свои клычки, пытается сделать шаг назад, но резко схвативший его за подбородок и сжавший пальцами щеки Чонгук не дает этого сделать, приблизив свое до усрачки довольное лицо к его. — Ты еще не имеешь никаких прав меня так называть. Тэхен фыркает, пытаясь отодвинуться, явно выражает свою брезгливость касательно всей этой ситуации, но альфа не дает даже глаз отвести, видимо наслаждаясь даже сверлящим его их гневным блеском. — Да ну? А кто еще при первой встрече сказал, что не будет мне примерной женушкой? — он усмехается, проведя большим пальцем по нижней губе омеге, специально задевая клычки. — Я очень злопамятный. — А я просто злой. — шипит тот и кусает палец, пуская по своим губам струйку теплой крови. — Молись, чтобы ты не вернулся из похода. Иначе пожалеешь, что родился вообще. — О не-ет, до этого эпизода еще рано. — злорадно тянет он, склоняется и, не сдержавшись, слизывает собственную кровь, быстрым движением языка проведя снизу вверх, от подбородка до губы, вызывая возмущенный писк. — Мы еще хорошенько отгуляем на свадьбе, женушка. Он отстраняется от омеги и, не дожидаясь ответа, уходит прочь, со спокойной душой выполнив свой долг. Он ведь довел свою пару до ее дома отдыхать и набираться сил перед завтрашним торжеством, а все остальное, тем более капризы самки, его волновать не должны. Альфа смотрит на свой палец, где все еще блестит капелька ярко-красной крови, смешанной со слюной Тэхена, обтирает его об рубашку, в надежде посмотреть на масштаб своего «ранения», чтобы оценить реальные силы омеги, но с удивлением замечает, что от пореза не осталось и следа. Списав все на свою сверхрегенерацию, альфа уже сворачивает на тропинку, ведущую к поляне, чтобы получить дальнейшие указания от отца, как чувствительный слух улавливает незнакомый шорох со стороны гостевого домика. Обернувшись, он замечает мелькнувшую серую спину, забежавшую за крыльцо и что-то дергает его волка вырваться наружу. Не прислушиваться ко внутреннему зверю нельзя. Чонгук со всех ног бежит обратно, на ходу скидывая рубашку и развязывая пояс своих штанов, когда слышит незнакомый феромон, распространившийся по округе. — Намджун? Что ты здесь делаешь? — последнее, что слышит Гук перед испуганным криком Тэхена и рыком незнакомого альфы. Он перевоплощается, как раз в тот момент, когда прыгает за угол, столкнувшись с огромным темно-серым волком, прижавшим его омегу к крыльцу.