RAL

Черен угрюмо плетется по заваленному мусором проулку, небрежно размахивая завернутой в бумажный пакет бутылкой с местным дешевым ромом. На сгибе локтя второй руки у нее висит плетеная сумка с едой, которую, она купила заранее зная, что вряд ли поест. Аппетит и хорошее настроение покинули ее сто сорок три дня назад, уступив место апатии и бытовому пьянству. Она перестала испытывать страх, а потому, вместо того, чтобы пойти в свой отель по ярко освещенной улице, полной туристов, громкой музыки и жизни, она выбирает сократить дорогу и чесать по подворотне без единого фонаря, рискуя сломать ноги, зацепившись за старую покрышку, коих тут набросано немало. Тощие собаки с выпирающими ребрами, что роются в больших кучах мусора ее не пугают, она знает, что не интересна им, как и ее бутылка алкоголя, как и ее авоська с местными фруктами. В импровизированном гараже из плохо сбитых досок с натянутым на них тентом стоит какой-то невысокий юноша, он вытирает снятой майкой взмокший лоб и пытается завести свой байк, но тот лишь хрипит, пердит и испускает зловонный дым из выхлопной трубы. Парень не выглядит опасным, он тонкий как ивовый прут, но Черен не верит первому впечатлению и все-таки ускоряет шаг. Крохи ее былого рацио вопят о том, что сдохнуть изнасилованной и расчлененной в чужой стране не совсем то, для чего ее родила мама. В своем коротком белом платье она слишком хорошая мишень, яркое пятно в этой тьме, и понятно, что если бы кто-то захотел сделать ей неприятно, то уже бы сделал. Черен отпивает рома для храбрости, косится на парня, пытаясь телепатически передать мысль, что готова сделать из своей бутылки розочку и всадить ее ему в глотку поглубже, если того потребуют обстоятельства. Она почти бегом пролетает мимо него. Юноша удивленно смотрит ей в след, фыркает, и в очередной раз убеждается, что все туристы – долбоебы. Вынырнув где-то сбоку из мрачной подворотни, Черен выдыхает от облегчения: вокруг уже ставшая привычной толпа людей всех национальностей, они ходят туда-сюда, дрейфуя от палатки с фастфудом до палатки с сувенирами. Она проходит вдоль высокого железного забора, состоящего из острых железных кольев, аккуратно забирается по каменным ступеньками и, наконец, попадает в отель. На ресепшн пусто, времени третий час ночи и здесь все закрыто. Черен громко топает шлепками по глянцевому керамограниту, выходит через арку в густо засаженный цветами дворик и держит прицел на второй корпус, где находится ее номер. В небольших бассейнах, коих тут три штуки, по одному на каждый корпус, плещутся дети и их пьяные родители. Черен зло ругается себе под нос, она бы тоже не прочь освежиться, но не в такой компании. Мелкие ящерицы ползают по тамбуру перед номером, громко жужжит холодильник, из которого опять кто-то спер ее пиво, а Пак думает, что в рот она ебала эту гостиницу, которая не тянет даже на две звезды. В номере тихо и горит бра, подсвечивая занимающую всю стену фреску сомнительной художественной ценности, кондиционер безуспешно пытается разогнать духоту и жар, в комнате дышится тяжело. Черен включает люстру и громко кроет матом спящего на соседней кровати парня, она знает, что тот не проснется, потому что его сон каждый раз больше похож на кому. Стоило бы распинать этого ублюдка и заставить посмотреть на результат его ублюдских действий. Рико вновь жрал в кровати и вновь не до конца доел. От пакета с остатками картошки фри и курицы стройной колонной тянутся крупные муравьи, утаскивая на своих спинах частички пищи. Их много и Черен по-настоящему мутит при взгляде на насекомых: она их ненавидит, мягко говоря. Кулек с остатками пиршества быстро выносится в мусорку рядом с корпусом, муравьи давятся ногой через газету и выметаются веником в импровизированный совок из коробки от печенья. Глядя на остатки устроенного побоища, Черен становится грустно: укол совести за погубленные муравьиные души в миксе с общей разрухой жизни вызывает желание выброситься из окна. Она этого не делает только потому, что живет на третьем этаже и прыжок с такой высоты грозит лишь переломами, но никак не концом страданий. Черен идет на балкон и разваливается в шезлонге, трепетно прижимает к груди бутылку рома и смотрит на звезды. Зачем она здесь? Она не в дораме и не в голливудском фильме, каковы шансы, что безумный план сработает? Медленно, но верно она напивается, начинает себя жалеть. Первые слезинки скатываются по щеке, пыльной после прогулки по загаженным смогом улицам. Черен хлюпает носом и достает телефон. Она у Хенджина в блоке везде, он у нее в отместку тоже. С анонимного аккаунта она заходит в инстаграм, где единственный подписчик — Енбок. Директ встречает сообщением от него же. Феликс, как всегда, без какого-либо стеснения прислал ей фото своей новой татуировки на лобке: замысловатая вязь по его утверждению является верным заговором на отличную потенцию и гарантирует бурную сексуальную активность аж до ста лет. Черен предпочитает не спорить с сумасшедшими и сдержанно хвалит тонкость и изящество линий, заодно спрашивает, как Феликс избегает раздражения после бритья интимных мест, мало ли, есть какие секреты. Феликс не онлайн, само собой, поныть больше некому, а тоска рвет на части. Черен просматривает все фото Хенджина, что у нее есть на телефоне, скролит долго ленту Феликса до фоток с кулинарного мастер–класса, куда они все вместе ходили, и ревет. Она чувствует бесконечную усталость, откидывает под шезлонг почти пустую бутылку и возвращается в номер, где теснит Рико на одноместной кровати. Ей так херово, что хочется сдохнуть. Вместо этого она обнимает единственного человека рядом и проваливается в беспокойный пьяный сон. Просыпается она в одиночестве, вся в поту, простыни, на которых она спала, можно отжимать. Похоже, кондиционер все же приказал долго жить, его раздражающего хрипучего гудения больше не слышно, а балкон открыт настежь. — Детка, я больше не хочу видеть тебя в своей кровати, — Рико выходит из ванной комнаты в легких шортах и футболке с авокадо, на голове его чалма из отельного полотенца, закрепленная, чтобы не разваливалась, кокетливой заколкой с бабочкой. — Здесь невыносимо спать даже одному. — Отель ужасный, — жалуется Черен. — Хорошо, что скоро уедем, — Рико, как всегда, оптимистично настроен. Этот молодой человек, с которым они познакомились какой-то месяц назад, был настоящей солнечной батарейкой, иначе как объяснить такое количество кипящей энергии? Его энтузиазм перекидывался даже на Черен, а потому они здесь. — Думаешь, это хорошая идея? — снова заводит она набивший оскомину разговор. — Может, ему и не надо ничего. Может, ему лучше без меня. — Стал бы тебе тогда помогать его лучший друг? Не накручивай. Приводи себя в порядок и пошли куда-нибудь, перекусим. Спустя полчаса они сидят в небольшой кафешке, запивают кокосовое мороженое ледяной пина коладой. Черен снова вспотела, становится даже жалко потраченного на душ времени, ее не охлаждает ни тень от больших раскидистых деревьев, нависающих над террасой кафе, ни холодная пища. Рико смотрит в телефон и что-то активно печатает, в его необычайно голубых глазах мелькает попеременно удивление, азарт и веселье. — Я провожу тебя и поеду на парасейлинг с другом, ты обратно сама доберешься? — Наверное, — жмет плечами Черен. У Рико много друзей везде и повсюду, он легок на подъем и готов сорваться с места по щелчку пальцев. Он живет в Таиланде уже пять лет, изъездил самые популярные маршруты вдоль и поперек и любезно предложил свою помощь как сопровождающего. Гид отличный, но ненадежный, никогда не знаешь, что он будет делать через минуту, хуже того, он и сам не знает. Они заканчивают трапезу, неспешным прогулочным шагом идут вдоль набережной, где Черен покупает в уличной палатке солнцезащитные очки, закрывающие половину лица. Дешевый черный пластик не способен спасти от солнца, скорее наоборот, будет вредить, но они приобретены в целях маскировки, сегодня Черен нужно быть незаметной. Как героиня попкорнового детектива, она усаживается за круглый пластиковый столик очередной забегаловки, опускает пониже поля широкополой шляпы и, для верности, разворачивает местную газету, в которой не может прочитать ни одного слова. Солнце все больше раскаляет воздух вокруг, жара около сорока градусов, Черен ненавидит такую погоду и мысленно ругает себя, что назначила встречу здесь, а не в каком-нибудь торговом центре хотя бы. Заказывает горячий зеленый чай, потому что слышала, что это полезно в жару. К дымящейся чашке прикасаться нет желания, и она продолжает сверлить взглядом один и тот же абзац в газете, мысли ее витают отсюда далеко. — Ты выглядишь очень подозрительно, — Феликс плюхается напротив и смеется от ее нелепой маскировки. — Рад тебя видеть. — Привет, — голос у Черен садится, а на глаза наворачиваются слезы. Она ужасно соскучилась, и не только по Хенджину, но и по Енбоку, и по Чанбину. Одним махом потерять и любимого, и друзей оказалось слишком сильным ударом. Она рада, что хотя бы Феликса ей удалось убедить в своей искренности, но то, что они не могут даже просто встретиться, не скрывая от всех остальных возобновившееся общение — расстраивает. — Что ты нюни распустила, — качает головой Ликс, — у нас мало времени. — Прости, — она шмыгает носом и отпивает остывший зеленый чай, — ты очень хорошо выглядишь. Она не кривит душой и делает комплимент не из желания польстить. Феликс действительно выглядит здорово: платиновые волосы, отросшие до плеч и завязанные в небрежный хвостик блестят на солнце не хуже чем у моделей в рекламе шампуня; веснушки, которые стали еще ярче от безжалостного тайского солнцепека — настоящая изюминка для обычного корейца; руки в кольцах, тяжелые золотые часы на тонком запястье и рваная майка в сочетании с короткими шортами делают его похожим на актера или айдола. — Спасибо. Я забронировал номер на двоих на твое имя, можешь заезжать. Только на двое суток, дальше там занято. Вечером мы собираемся сходить в бар при отеле, это твой шанс. Бежать ему будет особо некуда, может, поговорите нормально, наконец. — Я тебе так благодарна… — Надеюсь я не ошибся, — Феликс вздыхает, — потому что никто больше не доверяет тебе. Хенджин ведь добрался и до Субина, позвонил ему, и вообще много узнавал про тебя. С твоим прошлым ему сложно будет тебя принять, а я вижу, что ему хочется. — Ты не ошибся, — его слова расстроили Черен, но одновременно с этим дали надежду. — Как он? — Мы уже неделю в Таиланде, а он выходил из номера всего пару раз, наброски делал на вид залива, — Феликс отводит взгляд, — на работе он нормальный был, а в отпуске хандрит. Еле уговорил его сюда приехать, а получается, что только хуже сделал. Он, наверное, скучает по тебе, но тему эту поднимать отказывается. Со мной и Чанбином не делится ничем. — Если бы он дал мне второй шанс… — Попробуй, — Феликс поднимается со стула и бросает на нее оценивающий взгляд. — Только ни слова о моей помощи. И приоденься, выглядишь как мокрая мышь. — Я нема как рыба, — улыбается Черен и встает, чтобы обнять друга на прощание. — Увидимся еще, значит? — Увидимся, — кивает Феликс, — я побежал, меня Чанбин там совсем потерял, наверное. Черен смотрит на его удаляющуюся фигуру и думает, как же прекрасно, когда есть люди, которые в тебя верят. Единственная сумка с одеждой, которую она привезла позавчера с Пхукета, собрана за пару минут, потому что Черен почти ничего из нее не доставала. Она ждет возвращения Рико и думает, думает, думает. Воспоминания о холодном взгляде, которым наградил ее Хенджин, прежде чем захлопнуть за собой дверь ее квартиры в последний раз, ранят сердце. Образы, как он оттолкнул ее от себя, когда пыталась удержать, вцепившись в ткань пиджака, заставляют вновь почувствовать себя униженной. — Пожалуйста, останься, — она плачет, закрывает собой входную дверь, чтобы он не ушел. — Отойди, я больше не могу тебе доверять. Черен встряхивает головой, пытаясь прогнать осточертевшие мысли, сколько еще можно мотать эту пленку болезненного прошлого? Она просто надеется, что спустя столько времени Хенджин остыл. Они оба поторопились в свое время. Он — разрушить построенное, она — убежать как можно дальше. Она пыталась откреститься от их короткого романа, от их чуть больше длившейся дружбы, она честно пыталась забросить чувства в подвал памяти, закопать новыми впечатлениями, да только не получилось. И пусть ни Хенджин, ни она сама за полгода их отношений друг друга по-настоящему так и не узнали, но ведь они могли бы? По крайней мере Черен была с ним искренней, она полюбила и уверена, что Хенджин любил. Как знать, если бы скелеты из их шкафов вывалились не так внезапно, может быть, они смогли бы принять это прошлое друг друга без расставаний. Но сделанного не воротишь, а в настоящем есть всего два способа жить дальше: пытаться смириться, забыть, либо побороться за то, что между ними было и еще может быть. Первое Черен уже попробовала, промотавшись по жарким странам вынужденным экспромтом. Ни волны морей и океанов, ни алкоголь и новые знакомства не помогли ей забыть то чувство тепла и спокойствия, что она обретала с ним рядом. Скребущая тоска и одиночество сжирали ее с потрохами, сердце Черен тянулось обратно, в Сеул, где ее возлюбленный все также работал в той самой компании, что навсегда изменила ее жизнь, перевернув с ног на голову привычное существование. Рико возвращается не один, а в компании какого-то миловидного тайского юноши, который что-то очень быстро и громко говорит на своем певучем языке, не обращая на Черен ни малейшего внимания. Наконец, он уходит, звучно хлопнув за собой дверью. — И что это было? — недовольно морщится Пак. — А, не обращай внимания, — отмахивается Рико, но сам выглядит непривычно удрученным. —Что с отелем? — Феликс забронировал нам номер на сегодня и завтра, надо ехать. — Отлично, надеюсь, там хоть кондиционер работает, — парень выглядит уже чуть более радостным, чем был пару минут назад. Его легкую сумку с тремя парами шорт, пятью футболками и сменой белья даже и собирать не требуется, все лежит практически не тронутым. Они забирают из ванной комнаты маленькие бутылочки с шампунями и пакетики с гелем для душа, спорят минут пять о том, стоит ли воровать одноразовые тапки из номера, и вызывают такси, решив отдать денег, но не топать ногами по самому пеклу до отеля, где остановился Хенджин с друзьями. У Черен болит живот, трясутся руки и ноги, ей страшно, что она встретит Хвана на ресепшн, вздрагивает несколько раз, завидев любого блондина, но каждый раз это оказывается не он. Наконец, они заселяются в номер, тот оказывается чистым и уютным, но небольшим, впрочем, это маловажный вопрос, потому что жить им тут совсем недолго. В разгар туристического сезона вызывает удивление то, что вообще нашлись номера даже на два дня. Рико убегает куда-то почти сразу, едва кинув свои вещи на кресло, обещает вернуться к вечеру и просит Черен привести себя в порядок перед важной встречей. Ей кажется это напутствие неприятной закономерностью, ведь уже второй человек деликатно намекает на ее непрезентабельный внешний вид. Она идет в ванну, раздевается и смотрит на себя в большое овальное зеркало. В отражении она видит уставшую от жизни женщину с кругами под глазами и скорбным выражением лица. От недосыпа капилляры в глазах полопались, от соленой воды, которую Черен частенько ленилась смывать, волосы потускнели. Ключицы, всегда выделявшиеся, теперь стали почти графичными, от переживаний Черен уменьшилась, усохла, будто пыталась исчезнуть. В этом отеле ванна с подогревом и гидромассажем, грех не воспользоваться тем, за что отвалены немалые деньги. Форсунки послушно гоняют воду, сильные струи которой ощутимо врезаются в тело, даруя расслабление. Черен почти засыпает от блаженства, ее разморило и хочется застыть в этом моменте хотя бы на пару часов. Кожа пальцев ног и рук скукоживается как у старухи, распаренное тело покраснело, а на щеках горит лихорадочный румянец. Черен понимает, что пора выходить, пока не словила сердечный приступ, у нее уже немного кружится голова от недостатка кислорода. Белые накрахмаленные простыни манят невыразимо, взбитые подушки похожи на мягкие облака, а большая двуспальная кровать обещает комфортный сон. Черен ставит кондиционер на двадцать три градуса и решает, что вздремнуть—верное решение. Настойчивый звонок мобильника будит ее около семи вечера. Пак на автомате тянет руку за телефоном, еще не вполне осознавая, где она и кто она, проводит пальцем по зеленой трубке на экране: — Эй, ну что там, какие новости? Судя по шуму на фоне, Рико все еще гуляет где-то у Сиамского залива с очередным знакомым, хотя они договорились иначе. — Я только проснулась, — зевает она в трубку, — ты где? — Совсем рядом, не переживай, — хмыкает он, чувствуя недовольство в голосе подруги. — Собирайся. — Напишу тебе, — отвечает она кратко и бросает трубку. Сообщений от Феликса нет, значит, они еще в номере или заняты другими делами. Черен чувствует особенное волнение, когда думает о том, что Хенджин где-то неподалеку, в одном здании, возможно, на одном этаже, а вдруг в соседнем номере? Мурашки бегут по телу от такой перспективы, она осаживает себя, пытается не фантазировать и не строить радужных замков заранее. Черен умывается, чистит зубы, критически оценивает отражение в зеркале и понимает, что сегодня без косметики обойтись точно не выйдет. Она роется в спортивной сумке, вытаскивает оттуда потрепанную косметичку и делает макияж. За последние полтора месяца, что провела в Таиланде, она совершенно отвыкла от рутинных ранее процедур и теперь все кажется чересчур: подводка слишком черная, стрелки слишком длинные, брови выделяются, а губы красные, как у проститутки. Черен начинает нервничать, аккуратно прикладывает бумажную салфетку ко рту, чтобы промокнуть излишки помады, тушует румяна, укорачивает стрелки, чуть ли ни с линейкой проверяя их на симметричность. Она достает свое ультракороткое белое платье, надевает в кой-то веке парные трусы и бюстгальтер, цепляет на шею тонкую золотую цепочку с подвеской-сердечком, что подарил ей Хенджин на третий месяц отношений, заплетает низкий хвост, подчеркивая лебяжью шею и хрупкие плечи. С разницей в несколько минут приходят сообщения от Феликса, оповещающего, что они спустились в бар, и от Рико, что он вернулся в отель и сидит в лобби. Черен пишет последнему, что пойдет сразу в питейную и чтобы он ждал ее там. Она не особо нуждается в его компании, но остро нуждается в любой поддержке. Она кидает последний взгляд в отражение, остается им минимально довольна, обувается и спускается вниз, по ощущениям — как на эшафот. Она уточняет на ресепшн дорогу и направляется в бар. Чем ближе к месту назначения — тем больше замедляется шаг. Некстати вспоминается, как Хенджин упорно избегал общения на работе, вплоть до ее увольнения, как заблокировал ее в социальных сетях и как не открыл дверь, когда она пришла к нему в квартиру. Все, что произошло тогда в Сеуле после того, как Минхо раскрыл им секреты друг друга подернуто туманной завесой, Черен старается лишний не раз не думать об этом, блокирует все мысли и всю боль, и только во снах переживает случившееся из раза в раз по кругу. Однако ей кажется, что сделано не все возможное, что все еще можно было бы вернуть, если бы они хотя бы раз нормально поговорили. Они разбежались, не закрыв ни один гештальт, и теперь Черен не может спокойно жить дальше. Пан или пропал, но ей нужно узнать наверняка, действительно ли все кончено или обиды можно искупить. Она жалеет о потерянном времени, но знает, что ей тоже нужна была пауза на подумать. В последнее время ее мышление приняло несколько фатальный уклон, и не ясно, настигло ли просветление или все же это укоренилась апатия, пустив корни в и без того потерянную душу. В баре шумно, гул посетителей несколько приглушается живой музыкой, играют джаз и это вполне себе редкость для тусовочной Паттайи. Черен пробегается глазами по макушкам людей, но не видит ни Феликса, ни Хенджина, ни Чанбина, зато Рико в новой пестрой рубашке в гавайском стиле находится моментально у барной стойки. Он уже о чем-то болтает с барменом, а тот смущенно улыбается, параллельно наливая в стакан пиво. — Как всегда уже нашел компанию, — притворно дует губы Черен, присаживаясь рядом, — нельзя тебя и на минуту оставить. — Меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, — хитро подмигивает бармену Рико и заливается смехом. Черен морщится от заезжанной фразы, больше подходящей ванильным девочкам для статуса в какой-нибудь соцсетке, а не прожженному жизнью мужику, снисходительно улыбается и просит бармена, раз уж он рядом, сделать ей май тай на ломаном английском. Кислота и сладость приятно щекочут вкусовые рецепторы, а крепость напитка обжигает горло, ударяя градусами прямиком в голову. Черен чувствует себя чуть более расслабленно, вертит головой, ищет. — Феликс писал, что они тут. Рико жмет плечами, он уже не очень трезвый и ему откровенно скучно, а красивый кокетливый бармен отвлекает его внимание от проблем подруги. И не так уж и важно, что бармен флиртует только для того, чтобы глупый европейский турист сделал заказ побольше, да не жался на чаевые, Рико, на самом деле не дурак, но ему все равно, если в обмен на деньги ему уделит чуть больше внимания парень такой заманчивой внешности. — Тут есть второй зал с бильярдом, может, они там? Сходи, посмотри. Черен кивает, залпом осушает свой стакан, просит повторить. Она расплачивается за выпивку, берет коктейль в руки и клянется бармену, что вернет бокал назад, хотя пальцы дрожат и она вообще не уверена, что не разобьет его по дороге. Она проходит в соседний зал, игнорируя свист себе в след от подвыпивших белых мужчин, и сканирует столики у стены. За одним она видит их, тех, кто совсем недавно считались ее близкими друзьями, а теперь статус неизвестен. Феликс не говорил, но Хенджин теперь снова брюнет. Его волосы короче, чем раньше, мешают ему, и он постоянно заправляет их за уши. Хенджин выглядит немного уставшим, хотя он по идее на отдыхе, Черен хочется верить, что это потому, что он думал о ней, а не просто какое-нибудь злосчастное выгорание от работы. Она сжимает бокал ослабевшими пальцами, едва не роняя, блокирует желание подбежать и обнять любимого, выдыхает и идет навстречу судьбе. Первым ее замечает Чанбин. Пак криво улыбается ему, умоляет глазами не отвергать, а тот растерянно поджимает губы, не зная, как реагировать на нежданную встречу. В итоге просто хмыкает, чешет затылок и переводит взгляд на Феликса, который старательно изображает удивление. Актер из него вышел хреновый, кого он мог бы провести этим округленным буквой «о» ротиком и писклявым «не может быть!»? Чанбин с подозрением смотрит на него, но молчит, а единственный поверивший в этот спектакль, Хенджин, просто замер на месте как истукан. — Привет? — спрашивает или здоровается Черен. Она ждет хоть какого-то ответа, хоть какой-то реакции, но все молчат. — Ну здравствуй, — Чанбин хмуро скрещивает руки на груди, явно настроенный недоброжелательно. — Пошли, поиграем в соккер, — Феликс взлетает со своего места и решительно тащит друга к бильярдным столам. Тот для виду сопротивляется, но, если честно, он никогда не был любителем драм и становится свидетелем намечающейся ему хочется меньше всего на свете. Черен тут же занимает их место напротив Хенджина и жадно всматривается в родные черты лица, будто бы в первый раз. Она отпивает коктейль, чтобы набраться храбрости, а набирается лишь паники, ей страшно заговорить первой и остаться неуслышанной. — Какими судьбами? — сухо спрашивает Хенджин. Он тоже пьет что-то алкогольное, и ему тоже страшно, только не заговорить, а поддаться своим желаниям. Его стена забвения идет трещинами, близость столь желанной, но опасной для него женщины ломает жалкое сопротивление разума. Хенджину нельзя с ней разговаривать, он знает, потому что слаб и не устоит, а устоять жизненно необходимо. — Случайность, — голос Черен едва слышен. Все слова, которые она хотела ему сказать, вдруг вылетели из головы. Она смотрит на его губы, потрескавшиеся от безжалостного солнца, и хочет прикоснуться к ним хоть на мгновение еще раз. — Мы можем… поговорить? — О чем? — Хенджин отводит глаза, не желая искушать себя, прикидывает, как лучше свалить отсюда: сказать, что надо в туалет и не вернуться или просто позорно сбежать без объяснения причин прямо из-за стола. Но он остается на месте. — Я, ты знаешь…— Черен мямлит и не может собрать себя в кучу. — Я соскучилась. Она чувствует, как слезы подступают и грозят пролиться водопадом, а Хенджин даже не смотрит на нее. Она всегда была гордой, а сейчас наступает на горло своей гордости, но не это пугает. Может, он разлюбил все-таки? Может, она ему противна? — И чего ты от меня ждешь? — он прикрывает глаза руками на пару секунд и окидывает ее колючим взглядом. — Тебе лучше уйти. — Не будь так жесток, — не требует, но просит. — Позволь мне объясниться. — А что это изменит? — Хенджину становится плохо. Он разваливается на части, и, если не уйти прямо сейчас, то потеряет последние капли достоинства. Ради такого ли исхода он терпел раньше? Он не хочет ее слушать, не хочет услышать то, что заставит передумать и отступиться. Хенджин расклеился и размяк, как бумажный кораблик в грязной луже, но раствориться во лжи он себе не позволит, лучше горькая правда. — Твое слово против слов других людей, которым нет смысла врать. И, знаешь, я помню наш с тобой разговор однажды, ты спрашивала у меня, кто больше всех зарабатывает. Я сказал, что Минхо, и вот, недолгое время спустя вы уже вместе. Даже этот факт о многом говорит. Если прибавить то, что я узнал от Субина и услышал от Минхо, складывается слишком однозначная картина. — Ты имеешь право мне не верить, но, прошу тебя, вспомни не только слова, но и то, что было между нами. Разве я просила у тебя что-то? Мне нужен был тогда и нужен сейчас ты сам, не деньги. Хенджин усмехается горько, зло, делает глоток алкоголя и смотрит на нее в упор. Все та же, но другая. Черты ее лица заострились, а в глазах — тоска. И что тому причиной, по нему ли горюет? — Не просила, но надо ли меня просить? Я, влюбленный дурак, и сам был рад стараться отдать тебе все, что у меня есть. Даже ради той несостоявшейся поездки на Чеджу я был готов наступить себе на горло и взять деньги родителей. Мне самому такой тур выходного дня и с тем размахом, что предполагался, даже близко не по карману. Может в том и был твой план? Потихоньку подобраться к их состоянию? Черен начинает закипать и лишь усилием воли заставляет себя не залепить ему пощечину прямо здесь и сейчас. В ней теплилась надежда, что Хенджин подзабыл и оттаял, но, похоже, она ошибалась и счастливого воссоединения не случится. — Не было никакого плана насчет тебя. — Ты согласилась стать моей девушкой после того, как увидела мою квартиру. — Забываешь, что мы в тот же день переспали, может, мне понравилось, как ты трахаешься? — Если бы тебе было важно именно это, то ты бы ответила мне согласием еще у себя дома. — Если бы не ваша история с Йеджи и твое желание отомстить, ты бы вообще обратил на меня внимание? — Черен все же срывается и из глухой обороны переходит в контрнаступление. — Я и обратил гораздо раньше! — Хенджин быстро делает глоток алкоголя и повышает голос, градус их беседы тоже повышается до критических значений. — Ты мне сразу понравилась, просто так совпало! — Что совпало? Что ты потащил меня в бассейн, зная, что там будет Минхо? Поцеловал меня там у него на глазах тоже случайно? — она торжествующе улыбается, видя растерянное лицо Хвана, знает, что поймала его на противоречии в ловушку. Черен добыла эти знания у Феликса и клялась молчать, но не сдержалась плюнуть фактами в лицо бывшего. На войне как на войне, а источники информации она разглашать не будет. — Я не смог отказаться от этой возможности хоть немного ему насолить, — Хенджин говорит уже гораздо тише, — но это не значит, что все остальное было только из-за этого. Мои чувства были искренние. — И мои тоже. Я тебя простила, прости и ты меня. — Твое слово против всех остальных. Я больше не хочу искать правды. Уходи. Черен сжимает руки в кулаки до побелевших костяшек. Ее душит злость и непролитые слезы, ей не хочется верить, что это конец и от нее действительно отказались. — Неужели ты меня больше не любишь? — почти жалобно спрашивает она, цепляясь за последнюю ниточку. — А это уже неважно, — Хенджин откидывается на спинку стула и отрешенно разглядывает потолок из деревянных реек, уходит в себя все глубже. — Я больше не хочу тебя видеть, вот то, что ты должна понять и принять. Черен вскакивает на ноги и не прощаясь уходит, проносится мимо стола, за которым играют в бильярд Чанбин и Феликс, почти бежит к бару, где Рико болтает уже с какой-то девушкой. Он понимает по ее лицу все сразу. Поплывшие пьяные глаза Рико проясняются, и он широко раскрывает объятия, принимая в них Черен. Та плачет почти без слез, лишь вздрагивает от подступающего панического удушья, и заваливается на бок. Рико держит крепко, чтобы не осела на пол, аккуратно подталкивает ее на стул и качает головой. — Будь добр, намешай нам чего-нибудь поядреней, — обращается к уже знакомому бармену. Его новая подруга деликатно оставляет их вдвоем, и никто не мешает Черен в красках пересказать другу произошедшее буквально в двух шагах от него. Они пьют долго и усердно, и даже видят компанию из Феликса, Чанбина и Хенджина, которые покидают бар явно не в лучшем расположении духа. Черен на секунду пересекается с Хваном глазами, но быстро отводит взгляд, а через секунду она уже машет факом в спину бывшего возлюбленного, если бы он был неподалеку, она бы еще и в лицо ему плюнула, но расстояние такое, что харкать бесполезно. Этой ночью она выпивает столько, что субтильному, но чуть более трезвому Рико приходится тащить ее до номера на руках.

***

— Детка, так нельзя, надо вставать, — Рико качает головой и подает ей стакан и таблетку обезболивающего. — Понимаю, что у тебя похмелье и разбитое сердце, но ты пролежала весь день, надо хотя бы умыться. Черен молча пьет таблетку, зарывается в одеяло и закрывает опухшие глаза. Ее лицо похоже на разваренную картошку, но не из-за похмелья, а из-за того, что она плакала весь день. — Скоро встану, — врет она. — Завтра надо уезжать отсюда. Как думаешь, сможем выехать на Пхукет сразу? Не хочу здесь оставаться больше. Рико садится на край кровати и тащит его за край, чтобы видеть ее чуть лучше. — Планы изменились, я взял тебе билеты на экскурсию. — Зачем? Мне меньше всего сейчас нужно таскаться куда-то. — Тебе больше всего нужно сейчас сменить обстановку и получить новые впечатления. — Рико, я не хочу. Давай вернемся на виллу и будем просто отдыхать? — Нет, — он вздыхает, но твердо стоит на своем. — Тебе нужно познакомиться с новыми людьми, увидеть новые места, а не лежать весь день у бассейна и пить отвертку. — Что ты придумал? — сдается Черен. Ей надоело спорить, и она решает просто сходить туда, куда он предлагает, а уж потом поехать на остров, чтобы разлагаться там двадцать четыре на семь. — Двухдневная поездка на реку Квай, — Рико улыбается, довольный тем, что ему удалось ее убедить. — Там будет здорово, водопады, сплав. Тебе понравится. — А тебе? — Черен с подозрением смотрит на него, почуяв неладное. — А я не поеду, тебе последнее место купил. Да и в общем-то, я думаю, что тебе будет полезно пообщаться с кем-то еще. — Я не поеду, — она отрицательно качает головой и обиженно дует губы. — Бросить меня решил, да? Рико вздыхает, встает с кровати и принимается собирать ее раскиданные по всему номеру вещи в сумку. — Ты поедешь, хорошо проведешь время, а потом вернешься сюда и мы вместе отправимся на Пхукет. У меня тоже дела появились, я все равно планировал задержаться на пару дней. — Фиг с тобой, — Черен вдруг становится радужно наплевать, чем именно заниматься дальше. Так или иначе, она будет себя жалеть, валяться в кровати и пытаться понять, как дошла до жизни такой. Возможно, Рико прав и ей действительно стоит отвлечься. — Вот и славненько, — парень заканчивает с уборкой и надевает сланцы. — Пойду куплю что-нибудь на ужин и тебе в дорогу.

***

— Вставай! — Еще пять минут… — Ты это говорила полчаса назад! Вставай! Черен неохотно разлепляет веки и отмахивается от бурчащего Рико. Путешествие, что начинается в четыре утра ее совершенно не прельщает, скорее наоборот. Ужасно хочется спать несмотря на то, что она пролежала в кровати весь предыдущий день. Она нехотя плетется в ванную, чистит зубы, по привычке ворует гель для душа, пряча его во внутренний карман легкой кофточки и убирает волосы в пучок. Рико нервно притопывает ногой, пока она собирает вещи, злобно цокает языком, когда она вспоминает о забытой зарядке для телефона, когда двери номера уже заперты, и схватив ее за руку, заставляет чуть ли ни бежать до фойе, где стоит недовольный гид. — Опаздываете, все уже загрузились, — осуждающе выговаривает он, но уже через минуту натягивает привычную дежурную улыбку. — Прошу, распишитесь и поехали. Черен оставляет на протянутой бумаге широкий росчерк, обнимает на прощание Рико и с удивлением смотрит на микроавтобус. Она-то думала, что поедет на большом, с комфортом, но, видимо, ее друг слишком торопился, пока покупал ей этот тур. Она убирает свои вещи в багажник и залезает в автобус вместе с гидом. Внутри достаточно темно из-за задернутых шторок и выключенных лампочек, а все места заняты и большинство пассажиров спят, надев специальные маски, а кто-то и без них. Свободно только одно боковое место в самом конце автобуса и Черен тихо пробирается туда, стараясь не задеть торчащие в проходе ноги. Она уже предвкушает, как ее будет укачивать в пути. На самом деле, место ей досталось не такое уж и плохое, она понимает это после того, как усаживается более-менее свободно, тогда как других пассажиров стесняют подлокотники. Справа от Черен спит какой-то парень, лицо его спрятано за панамой, но ей кажется, что она видит в нем что-то смутно знакомое. Хмыкнув, Черен подпихивает себе под шею свернутую в тугой валик кофту и тоже ложится спать. Машина трогается, и уже через пять минут Черен отключается, убаюканная. Просыпается она от звучного голоса гида, оповещающего о том, что скоро будет первая остановка и завтрак. Люди вокруг сонно моргают, тянутся, зевают и поднимают занавески, от чего в салоне автомобиля становится очень светло. Черен бы с радостью подремала еще, но сосед сбоку ерзает так, что она не может не обращать на это внимания. Она поднимает голову, затекшая шея щелкает так, будто сломалась, а спина болит от неудобной позы, которую Пак приняла во сне. Черен поворачивается, чтобы попросить соседа вести себя поспокойнее и ошарашенно замирает, ведь напротив сидит не менее удивленный встрече Хенджин. — Ты что, меня преследуешь? — нервно сглатывая, спрашивает он. Она молчит и пялится на него, не понимает, как же так вышло и знал ли Рико, что бывший тоже тут? Вряд ли, конечно, но все равно ситуация стремная. С другой стороны, ее вины здесь нет, и уж точно она не собиралась никого преследовать, не сталкер ведь какой-то. — Это случайность, — наконец отвечает, застегивает поясную сумку на талии и спешит удалиться. — Слишком много случайностей, — бросает ей вслед Хван. Черен вылезает из машины и вливается в скудный поток туристов. Гид провожает их в кафе, размещает на террасе под открытым воздухом за длинным накрытым кипенно-белой скатертью столом. Она пристально разглядывает тарелку и приборы перед собой —зеркально чистые, а на салфетках ни единого пятнышка. Посредине стола официанты расставляют большие контейнеры с едой, импровизированный шведский стол на их компанию. Гид приглашает угощаться, и Черен, вдруг ощутившая жуткий голод, спешит положить себе в тарелку побольше риса и залить его пряно пахнущей подливкой с плавающими в ней небольшими кусочками курицы. Она давно не получала от еды такого удовольствия и почти стонет от феерии во рту. Острое, кислое и одновременно сладкое, все это сочетается в одной ложке, а на закуску Черен хрустит салатом из тонко нашинкованной капусты. Много ли надо человеку для счастья? Философские мысли задерживаются ненадолго, ведь где-то в самом углу стола усаживает свою попу на стул Хенджин. Всем видом он выражает недовольство и раздражение, искоса посматривает на Черен, накладывает себе небольшую порцию каши и медленно ест ее, не обращая внимания на разговоры вокруг. В их группе мало туристов, а времени провести вместе предстоит немало. Большинство едут в своих компаниях либо по парам, одиночки тут, очевидно только они. Черен старается игнорировать недоброжелательность, если не враждебность, с которой Хенджин на нее смотрит и просто набивает живот. В разговоры вступать не хочется, да и языковой барьер играет роль: она говорит на английском, но не настолько бегло, чтобы комфортно общаться с носителями языка. Помимо английской речи, слышится французская и китайская, Черен понимает, что нормально построить диалог она могла бы только с Хваном, либо с гидом, потому что тот специально разговаривает медленно, четко проговаривает каждое слово. Однако первый в общении, мягко говоря, не заинтересован, а второй занят едой и ответами на вопросы остальных членов группы. Завтрак заканчивается достаточно быстро, гид сообщает, что у них есть десять минут и пора уезжать, у туалетов мгновенно образовывается очередь. Когда Черен возвращается к микроавтобусу, она видит Хенджина, о чем-то переговаривающегося с гидом через переводчик на телефоне. Результат их разговора, очевидно, Хенджину не нравится, он фыркает и лезет в машину, Черен, вздохнув, тоже направляется на свое место, замечая по пути, что гид выглядит уставшим, если не сказать заебавшимся. — О чем ты с ним говорил? — спрашивает она Хенджина. — Просил пересадить на другое место, — скрестив руки на груди сердито отвечает тот. Ей неприятно, что он уж настолько не хочет находиться рядом, что решил впутать в это уже и гида. Черен поджимает губы и ядовито цедит: — Не получилось? — Как видишь. Тут все либо с друзьями, либо по парам. Никто не хочет меняться. — Так противно, что я здесь? Черен не может удержаться, и обида сквозит в каждом слове. Она чувствует, как накаляется между ними обстановка, но отчасти даже рада этому: злость заставляет ее собраться и держать себя в руках, а иначе она могла бы расплакаться, просто потому что он рядом. — Мне не противно, — Хенджин устало вздыхает и закатывает глаза. — Но я здесь, чтобы как раз не быть там, где ты. — Я в общем-то тоже. — Так как же так вышло, что мы здесь вдвоем оказались? — Не знаю как ты, — Черен вдруг успокаивается и теряет запал на поспорить. Ей не кажется смешной эта очередная насмешка судьбы, да и жизненный опыт научил, что изворачиваться и врать, пытаясь поубедительнее что-то кому-то доказать, далеко не всегда оказывается панацеей. Она решает говорить все как есть, ведь в их с Хенджином отношениях недомолвки в свое время сыграли решающую роль. — Мой друг купил мне этот тур, чтобы я развеялась после нашего с тобой разговора, поэтому я здесь. — Забавно, ведь мне экскурсию тоже купил друг. Феликс решил, что это меня отвлечет. — А почему он не здесь? — Было всего два свободных места, — пожимает плечами Хенджин, — а он не хотел бросать Чанбина одного в Паттайе. — И в результате это место купил Рико, понятно, — Черен становится все ясно, до смешного нелепое стечение обстоятельств. Она уже писала Рико по этому поводу, тот был крайне удивлен и сказал, что купил поездку на ресепшн, как и Феликс, очевидно. — Уже нашла нового дружка, — кривится Хенджин. — Я видел вас тогда, ты очень активно накидывалась в баре. — Твое какое дело, — Черен отворачивается к окну, устав вести дискуссию и открывает на телефоне книгу, показывая тем самым, что разговор окончен. Они молчат всю дорогу, каждый сидит в своем телефоне и упорно игнорирует соседа. Наступает время остановки, и все выходят из автобуса. Хенджин растерянно оглядывается по сторонам, пытается понять, что говорит гид, но получается у него так себе. Черен вздыхает и подходит к нему, чтобы совершить акт самоотверженной дипломатии. — Предлагаю держаться вместе, — она говорит спокойно, старается не выдавать ни одной эмоции. — Я лучше понимаю английский, и больше нам не с кем общаться, кроме как друг с другом. — Ладно, — кажется, что она даже слышит в его голосе облегчение. — Чисто деловые отношения. Где мы? — Это плавучий рынок. Они проходят к небольшому каналу, где уже качаются на воде узкие вытянутые лодки. Туристы весело переговариваются и занимают места. Черен и Хенджин садятся где-то посередине и с любопытством осматриваются по сторонам. Мотор заводят, и лодка набирает скорость, Хенджин ищет глазами спасательный жилет и даже тянет к нему руки, но отдергивает обратно, смущаясь насмешливого взгляда, которым его одарила Пак. — Трусишка, — комментирует она. — Это корыто не выглядит надежным, — обижается тот и отворачивается смотреть на проплывающие мимо пальмы. Несколько раз водитель их судна резко ускоряется, а потом также резко сбрасывает скорость, немного вихляя задом лодки. Пассажиры восторженно кричат и хлопают в ладоши, гид снисходительно улыбается и пытается что-то рассказать про историю этих каналов и про то, почему здесь нет нормальной дороги. В соседних лодках также много туристов, местных с товаром и жизнь бьет ключом. Они приближаются к самому рынку: вдоль канала на сваях стоят небольшие то ли палатки, то ли домики, где предлагают купить сувениры по цене в три раза больше, чем в любом магазине на суше. Черен только усмехается про себя, глядя, как туристы скупают глиняных слоников и прочую лабуду, а Хенджин покупает браслеты из стеклянных бус на красной нитке по цене качественной бижутерии из бутика. Поездка быстро заканчивается, довольные люди выползают из лодок. Черен слегка укачало, она неловко кренится, когда делает шаг на пристань и чуть ли не заваливается в воду, но крепкая мужская рука не дает упасть. — И шагу нормально сделать не можешь, — Хенджин подхватывает ее подмышки и помогает сойти на берег. — Спасибо, — Черен хочет задержаться в этом моменте хоть немного больше. Первое прикосновение спустя столько месяцев не проходит для нее бесследно, будто после удара электричества она чувствует ожоги там, где были его пальцы. Ей хочется потрогать кожу, проверить, не остались ли там метки, но он смотрит на нее в этот самый момент. Хенджин тоже выглядит замешкавшимся, их уже просят пройти в автобус и все потихоньку стекаются обратно, по пути скупая фотографии, который были сделаны, когда они катались на лодке. Черен тоже покупает плохого качества карточку, но на которой они с Хенджином вместе, прячет ее в сумку, и думает, что теперь вовсе не жалеет, что они здесь оказались. В автобусе они о чем-то даже разговаривают, но безопасные темы быстро заканчиваются, и они снова берутся за телефоны. Их ноги иногда соприкасаются от тряски и особо резких поворотов, это нервирует и приятно в то же время. Черен разочарованно замечает, как Хенджин жмется ближе к окну, кладет между ними свою наплечную сумку, и теперь их бедра разделяет дурацкий аксессуар. — Что читаешь? — спрашивает она, лишь бы иметь возможность на законных основаниях посмотреть ему в лицо, а не подглядывать. — Про эту экскурсию, — вяло отвечает он, — мы поедем в национальный парк сейчас? — Гид сказал про водопады что-то, — подтверждает Черен. — Там семь уровней и мы должны дойти до последнего. — Зачем? — Сделать фото, насладиться видом. Когда мы еще сюда приедем? У Черен на миг сжимается сердце от этого «мы». Мельчайшие детали способны дарить надежду, и она вдруг чувствует прилив энергии. Они провели вместе совсем немного времени, но Черен кажется, что Хенджин не так ее ненавидит, как пытается показать это. Когда они приезжают в национальный парк Эраван, гид сообщает им, что на все про все есть три часа, а потом все должны вернуться, кратко рассказывает про водопады и удаляется. Пак бы хотела неспешно погулять по заповеднику, подышать чистым воздухом и расслабиться, но этому плану сбыться не суждено. — Сначала заберемся на последний уровень, а то времени не хватит, — Хенджин быстрым шагом выходит на тропу и решительно берет курс в гору. Черен едва поспевает за ним, и предчувствует, что эту экскурсию она запомнит надолго. Поначалу кажется, что все не так уж и страшно, первые два уровня они проходят даже не особо запыхавшись. Повсюду туристы всех национальностей, жара стоит ужасная, но из-за близости воды переносится чуть полегче. Кто-то, как и они, старается быстрее дойти на седьмой уровень, а кто-то располагается у небольших порогов и устраивает себе пикник, часть людей, видимо местные, спят на скамейках в тени деревьев. На третьем уровне их просят сдать пластик или заплатить, выясняется, что Хван оставил все деньги в автобусе, Черен молча расплачивается за них двоих, забирает бутылки с водой, на которых поставили отметки и они проходят дальше. — Может передохнем? — спрашивает она, смотрит на людей, что плещутся в чаше бассейна третьего водопада и испытывает лютую зависть. Она сильно вспотела из-за жары, и, несмотря на то что дорога была довольна легкая, запыхалась, потому что старалась не отставать от Хенджина, на один шаг которого приходится два ее шага. — Мы тогда не успеем, — отмахивается тот и ускоряется. К четвертому уровню она уже ощущает значительное напряжение в ногах, а голове крутятся мысли о тленности бытия и о том, что человек приходит в этот мир, чтобы страдать. Они проходят мимо деревьев, увешанных разноцветными лентами, смотрят на таблички с указателями и следуют за другими отчаянными, коих немало. Уставшие, но не сдающиеся путники, вяло перебрасываются друг с другом ничего не значащими фразами, подбадривают друг друга и периодически останавливаются на отдых. Все, кроме них двоих. Дорога становится все извилистее, повсюду коряги и камни, о которые они запинаются, количество желающих добраться до конца заметно убывает. Хенджин жадно пьет воду из бутылки, вытирает тыльной стороной руки пот со лба, но это совершенно бесполезно, потому что через секунду он заново потеет. Черен кажется, что она в каком-то шоу на выживании. Она забросила спорт сразу, как уехала из Сеула, не было ни сил, ни желания чем-то заниматься, а теперь жалеет об этом, потому что ей тяжело дается подъем, у нее все болит и одышка, а Хенджин издевательски уходит вперед, заставляя чувствовать себя отстающей. Ей хочется метнуть в него камень и заорать, чтобы подождал, но она экономит силы, потому что до пятого каскада самый долгий переход. Она слышит звуки веселящихся людей, плеск воды, шум водопадов, отмечает краем глаза красоту вокруг и не понимает, нафига сдался этот седьмой каскад, если и здесь можно сделать красивые фото и сполна насладиться величием природы. Тропинка к шестому водопаду становится совсем крутой, подошва дешевых сланцев скользит по поросшим мхом камням, а огромные деревья вокруг будто бы норовят упасть, но их подпирают тонкие палочки, что не внушают доверия, но как-то справляются с ролью опоры. Дорожка все больше и больше сужается, впереди — пологая скала, на которую надо забраться. — Все, я больше не могу, — она останавливается спустя десять минут, тяжело дышит, но на узкой развилке негде отдохнуть: справа заболоченный пруд, а слева непроходимые джунгли, с поваленными тонкими деревьями и острыми камнями, скрывающимися средь травы. Черен встает рядом с указателем, чтобы не мешать другим продвигаться вперед, переводит дух и прикидывает, когда Хенджин заметит, что она не рядом и заметит ли вообще, они почти не разговаривали весь этот путь. На удивление быстро он возвращается, расталкивая других туристов и бесконечно извиняясь за это перед ними. — Ты куда подевалась? — Мне нужна передышка. Он хмуро смотрит на нее, но не возражает. Черен видит, что он тоже дышит часто и тоже устал. Белая футболка пропиталась потом и облепила его тело, с лица стек весь солнцезащитный крем, которым Хенджин щедро обмазался перед тем, как выйти из автобуса. — Ради чего такие жертвы? — ноет Пак. — Мы уже почти дошли, — он протягивает ей воду и ждет, пока она напьется. — Зато потом будем спускаться и рассматривать водопады никуда не торопясь. Черен лишь вздыхает, спорить, когда они почти у цели, уже нет смысла. Собрав остатки воли и сил в кулак, они продолжают путь. На головы туристов падают большие листья, но из-за того, что повсюду деревья, здесь хотя бы не так жарко. Они подходят к крутой деревянной лестнице, переглядываются и набирают побольше кислорода в легкие. Когда они наконец выходят к седьмому каскаду, Черен на грани обморока, а Хенджин дышит как загнанная лошадь. Наградой за все им становится прекрасный вид: все вокруг утопает в зелени, а посреди этих джунглей по уступам закругленных скал низвергается водопад. Он довольно низкий, и нельзя сказать, что особенно впечатляет, но вот вода в его чаше кажется абсолютно нереальной, срисованной с картинок, отфотошопленной: идеальный лазурно-бирюзовый цвет в сочетании с кристальной прозрачностью. Черен и Хенджин обретают второе дыхание, скидывают ботинки, сумки и в одежде плюхаются в чистейшую воду. Разгоряченное тело резко реагирует на прохладную, как ей кажется воду, по коже бегут мурашки, Черен блаженно закрывает глаза. Они плывут с Хенджином в небольшую пещеру под водопадом, брызгаются и смеются, позабыв о недавних сложностях. — Надо взять телефоны и сфотографироваться, — Хенджин ловит руками стекающую с камней воду, зачарованно разглядывает, как преломляется в каплях свет. — И время посмотреть. Сказка оказывается недолгой: они потратили кучу времени, чтобы добраться до вершины и теперь его почти не осталось. Они позволяют себе поплескаться в воде еще пару минут, потом делают по несколько фото, что заняло еще минут двадцать из-за того, что к красивым выступам была очередь, и вылезают на сушу. — Жалко, что нельзя здесь остаться подольше, — грустит Черен. — Жалко, — вздыхает Хенджин. Посвежевшие, они довольно бодро спускаются вниз, и уже внимательнее разглядывают предыдущие каскады, фотографируют их, обсуждают и вдруг кажется, что ничего такого не случалось, а просто пара друзей выбрались на отдых. Черен боится сказать какую-нибудь глупость, испортить только наладившуюся между ними связь и следит за каждым словом, хотя хватает ее ненадолго. Нестерпимым оказывается быть с ним так рядом и не иметь возможности поцеловать. Ей хочется прикасаться к нему, хочется смеяться не осторожно, а во весь голос, как раньше. На третьем каскаде они решают еще раз искупаться, на этот раз Черен снимает шорты, но оставляет футболку, Хенджин отмахивается, и избавляется только от обуви. Здесь намного больше людей и уже так свободно не поплавать, поэтому они просто садятся на каменную ступень, и наслаждаются прохладой, находясь по шею в воде. Вокруг множество людей, они повсюду: сидят рядом на ступени, плавают в бассейне и отдыхают вдоль водопада. Черен засматривается на забавно плещущихся в самом центре детишек, разодетых в цветные нарукавники для плаванья и круги. Их родители суетливо плавают рядом, что-то объясняют на непонятном языке и тоже смеются. Черен прикрывает глаза, наслаждается приятной прохладой, маленькие капли воды от брызгающихся неподалеку подростков попадают ей на волосы, а в остальном ничто не может помешать ее отдыху. — Ты это чувствуешь? — Хенджин подскакивает в воде и пристально вглядывается в мутную гладь. — Что именно? — Черен нехотя открывает глаза и подслеповато щурится, пытаясь разглядеть место, куда тычет Хван. — Там кто-то есть! Черен скептически смотрит на испуганного парня, но уже спустя пару секунд ее несильно кусают за пятку, и она визжит от ужаса, а кто-то продолжает атаковать ее, щипая ноги и бедра. Она вцепляется в Хенджина, а он в нее, они крепко сжимают друг друга в объятиях. В голове Черен играет музыка из известного американского триллера «Челюсти», а разыгравшееся воображение уже рисует оторванные конечности и кровавую баню, в которую превратится этот каскад. Кажется, самое время сказать, как сильно она любит Хенджина, и на этой минорной ноте умереть. Но люди вокруг почему-то не напуганы, а лишь смеются и подпрыгивают, видимо, нисколько не опасаясь подводного убийцы. Черен становится неловко, из всей толпы такими нервными выглядят только они. Она с большим усилием отрывает от себя молящегося Хенджина, который вроде как мгновение назад был атеистом, и обращается на английском к пожилой паре неподалеку. — Это рыбы, — сообщает она Хвану. — Здесь повсюду рыбы. — Акулы? — напряженно сглатывает Хенджин. — Нет, просто небольшие рыбы, которые едят отмершие кусочки кожи со стоп, ну и волосы с ног могут обкусывать. — Вот оно что, — Хенджин спокойно усаживается на место и делает вид, будто не он орал пять минут назад как маленькая девочка. Черен предпочитает не комментировать, сама ведь не лучше и садится тоже. Они тщательно вглядываются в воду и действительно замечают невзрачных на вид серых рыб различных размеров, но теперь они не пугаются, а наоборот сами подставляют пятки, позволяя сделать себе бесплатный пилинг. Обратно они возвращаются почти бегом, времени почти не остается и есть риски опоздать на автобус. В итоге они ждут других туристов, опоздавших, заблудившихся, и пока гид истерично метается по площадке, выискивая членов группы, Хенджин и Черен весело вспоминают свои маленькие приключения, совершенно позабыв об усталости и тяжести подъема. Черен ставит себе заметку вернуться сюда однажды еще раз.

***

— Ну нет, — Хенджин отрицательно качает головой и смотрит на гида так, чтобы тот мог вкусить сполна его возмущение. — Вы ставите нас в неудобное положение. Гид устало вздыхает и промакивает тканевым платком вспотевший лоб. Его не менее говорящий, чем у Хвана, взгляд выражает легкое раздражение и желание разрешить ситуацию как можно быстрее, чтобы разойтись по своим номерам, переодеться и поесть. Все уже распределились и только один член группы уперся рогом и не может определиться. — Господин Хван, — гид говорит медленно и четко, так как заметил, что этот кореец едва различает английскую речь, — или вы присоединяетесь к компании молодых людей и спите с ними, или ночуете в номере со своей подругой, раз уж она не против. Других вариантов нет. — Она мне не подруга, — Хенджин обиженно отворачивается и скрещивает руки на груди. Он смотрит на суровых немцев, которые согласились взять его четвертым лишним в трехместный номер, а затем смотрит на Черен, которая пытается сделать вид, что она не здесь и не с ними. Пак, вообще-то, этот цирк надоел. Ей казалось, что они смогли восстановить по крайней мере дружеские отношения, но Хенджин опять все портит, отказываясь ночевать с ней в одном номере. Выбор всегда есть, и он находится, несмотря на то что остальные участники экскурсии здесь в компаниях и семьях, и никому не хочется ночевать с незнакомцами. Хенджин, однако, мнется как будто ему с этими людьми не ночь провести, а полжизни. — Ладно, пошли, — плюет себе под нос Хенджин и вопросительно поднимает брови. На гида, как на главного врага, он смотреть не желает. — Вот и славненько, — улыбается тот, давит из себя дежурную улыбку и машет всем рукой. — Ужин в общей столовой в семь, а дальше до утра все свободны. Черен молча подхватывает сумку с одеждой, смотрит на ключи и идет по окруженной со всех сторон деревьями аллее, ищет домик с нужным номером. В этом эко-отеле было бы очень интересно, если бы все ее мысли не занимал один несносный молодой человек. Гостиничные номера в виде фруктов заставляют туристов охать и ахать, фотографироваться у каждого домика и заливисто смеяться. Только их мрачная парочка между собой не разговаривает и вообще выделяется негативной аурой. Черен сверяет номерок с надписью на огромном красном пушистом фрукте и останавливается. — Мы живем в рамбутане, — сообщает она Хвану, открывает дверь и заходит в номер. Внутри немного пахнет сыростью и первое, что бросается в глаза — это огромная кровать, которая кажется вовсе не двухместной, а минимум четырехместной. Хенджин входит в номер и тут же начинает возмущаться: — Здесь всего одна кровать, надо попросить, чтобы поставили две раздельные! — Ты просто можешь уйти ночевать к тем мужикам, если тебе моя компания не по вкусу, — огрызается Черен. — Мне кажется, ты со своей смазливой физиономией им понравился. — Нет уж, — фыркает тот, — может, ты пойдешь к ним ночевать? Наверняка ты подговорила гида, чтобы нас вместе заселили. Черен смеряет его тяжелым взглядом и не удостаивает ответом. Она кидает сумку на пол, уходит на ужин, не дожидаясь новоявленного соседа. Когда Хенджин находит столовую, он обнаруживает девушку в компании пусть не немцев, но каких-то мужиков. Под ребра неприятно колет, на секунду проносится мысль, что стоило быть не таким резким, но он игнорирует и просто плетется к подносам, чтобы взять себе перекусить. Черен хихикает над шутками, которые не понимает и делает вид, что не замечает сальных взглядов себе в декольте от парочки сопливых британцев, к которым подсела. Все эти неудобства успешно компенсирует ревнивый взгляд Хенджина, который тот безуспешно прячет за чашкой зеленого чая. Она мстительно улыбается и напропалую кокетничает, лишь бы Хвану стало также неприятно, как и ей, когда он пытался от нее откреститься. В конце концов они с парнями расходятся по домам, обещая встретиться через пятнадцать минут и пойти кататься на катамаранах, Черен идет к своему домику, прикидывая, что лучше надеть. В номере душно, а по стене бежит геккон, Пак передергивает от отвращения, она спешит включить кондиционер и жмурится от наслаждения: под потоком прохладного воздуха ее покрытая испариной кожа быстро остывает. Из сумки быстро вытаскивается нехитрый набор одежды, Черен берет раздельный яркий купальник цвета лосося, который купила не так давно на Пхукете, надевает его и еще джинсовые шорты, заплетает две длинные косы и смотрится в зеркало: хороша. Она вертится, оценивая себя с каждого ракурса, подкрашивает красным тинтом губы, уверенно подмигивает отражению и посылает себе воздушный поцелуй. За спиной раздаются странные звуки, что-то среднее между фырканьем и кашлем, и она, наконец, замечает, что в номере находится не одна. — Куда-то собралась? — Хенджин стоит, облокотившись спиной на косяк и сложив руки на груди, выглядит недовольным и в его собранной позе нет ни намека на привычного растяпу. — Пойду на катамаранах кататься, — Черен пихает в карман телефон и подходит к дверям. Хенджин мешает ей выйти, загородив все пространство и она без какого-либо пиетета толкает его, но безуспешно. — С этими придурками, что ли? Ты так стремно флиртовала с ними, постыдилась бы. — Твое какое дело? — она пытается протиснуться в небольшой зазор между Хенджином и дверным косяком, но места слишком мало. — Эй, дай пройти! Хенджин и не думает двигаться с места, он задумчиво и оценивающе рассматривает Пак с ног до головы, задерживает взгляд на груди, сглатывает. Железный настрой избегать на практике оказывается просто пылью, сдуть которую не составляет никакого труда. Он вспоминает как однажды смотрел «Унесенные ветром» и ту самую фразу, которой главная героиня выходила из любой трудной ситуации. Я подумаю об этом завтра, решает Хван. — Давай проведем вечер вместе? — произносит вслух он. Черен удивлена, озадачена и растеряна. Она смотрит на него снизу вверх и пытается понять, что означает для него это «проведем»? Так или иначе, думает она, но, если это приведет к тому, что «проведем вечер вместе» перерастет в «проведем вместе жизнь», или хотя бы сколько-то времени, она согласна. — Здесь есть бассейн, можем поплавать, — предлагает она. На улице стремительно вечереет, становится холодней. Они проходят сквозь плотную посадку деревьев под светом фонарей, держась за руки, якобы, чтобы не потеряться. Смешно. Черен забывает о ждущих ее парнях и думает только о том, кто идет сейчас рядом. В своем откровенном наряде она откровенно мерзнет, и только в том месте, где их с Хенджином руки соприкасаются невыносимо горячо. Все кажется нереальным, будто бы они вдвоем приехали в отпуск, как и планировали когда-то давно, будто бы они обычная пара на прогулке. До бассейна под открытым небом они доходят слишком быстро, Черен бы предпочла идти с Хенджином за руку вечность-другую. Он снимает шорты и футболку, с разбегу ныряет в бассейн и визжит как сумасшедший. — Тут холодно! Не заходи! Становится понятно по какой причине тут никого, кроме них, нет: воду, видимо не так давно набирали и она не успела прогреться, да и к вечеру жара сильно спала. Черен, конечно, рада, что Хенджин предупредил, но все равно намерена залезть в бассейн. Хотя бы, чтобы продемонстрировать купальник. Она поворачивается к непонимающе смотрящему на нее парню спиной и расстегивает пуговицу на шортах. Черен молится всем богам, чтобы не скрипнул ни один ее сустав, чтобы она не поскользнулась, да и вообще, чтобы все выглядело так, как она и задумала: сексуально. Она наклоняется вперед, не сгибая колени, и медленно снимает шорты. Хенджину открывается занимательный вид на ее задницу: нижняя часть купальника не скрывает почти ничего, а принятая девушкой поза позволяет легко представить ее в довольно пикантных ситуациях. Фантазия у Хенджина всегда работала хорошо. — Поберегись! — кричит Черен и бомбочкой прыгает в бассейн. Вода действительно неприятная и ей кажется, что не пройдет и пяти минут, как губы посинеют и зубы начнут лязгать от холода. Она подплывает к Хенджину, обнимает его за шею руками, а ногами обвивает его талию. Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. — Хватит? — голос Хвана звучит слабо и вопросительно, такого тона недостаточно, чтобы Черен отступила. Она прижимается к нему ближе, смотрит в его испуганные глаза и целует, ведь так давно хотела этого. Взаимность происходит быстрее, чем она ожидала, и вот уже язык Хенджина проскальзывает ей в рот, требовательно и настойчиво. Они жарко целуются, Хенджин скользит губами по скуле вверх, чтобы интимно прошептать ей в ухо: — Пошли в номер, у меня уже яйца отмерзли. Черен вздрагивает и хохочет, смотрит в его лицо, такое близкое и родное, щипает его за щеки и отплывает к лестнице. Натянуть узкие шорты на влажное тело оказывается не самой легкой задачей, мурашки холода, не страсти, покрывают все ее тело. Они практически бегут до номера вдвоем, все также держатся за руки и кажется, что все отошло на второй план. Стоит закрыть дверь и Хенджин напирает: прижимает Черен к стене и ведет языком ей по шее, тянет ее за косы, чтобы запрокинула голову. Она открывает доселе закрытые глаза, смотрит в его и не понимает. Прошли жалкие несколько месяцев, а она то ли потеряла способность читать его сходу, то ли в нем появилось что-то новое, с чем еще не встречалась. Он научился держать себя в руках и больше не все его мысли написаны на его прекрасном лице. Черен не обидно, она хочет узнать его заново. Секундный зрительный контакт, ощущение — вечность, Хенджин разрывает первым и мокро целует, почти кусается, на губах появляется железный привкус крови. Черен скучала больше по его нежности, по мягким заботливым ласкам, ставящим на пьедестал ее удовольствие, но сойдет и так, она возбудилась еще у бассейна и готова на все сейчас. Хенджин опускается перед ней на колени, упирается головой ей между ног и тихо вздыхает. Одним резким движением стягивает шорты вместе с нижней частью купальника, целует колено, поднимается выше, оставляет грубые засосы на внутренней части бедра. Черен стонет почти болезненно, целый коктейль из эмоций взрывается фейерверком из боли, похоти, ностальгии и счастья. Хенджину не хочется делать больно, но уже не терпится. Он сдерживал себя так долго, и теперь он ощущает себя голодным тигром, перед носом которого издевательски машут куском мяса. Он хочет наброситься и растерзать, он не делает этого сразу, хотя знает, что она бы простила и согласилась. Противно дует кондиционер, который никто не выключил, когда они уходили, и теперь в комнате довольно прохладно и зябко, а им, не просохшим после купания — особенно. Хенджин отрывается от нежной кожи, которая уже вся изобилует красными следами, встает на ноги. — Нам нужен горячий душ. Душ и правда горячий. Черен громко стонет, упираясь руками в кафель, по ее спине стекает обжигающая вода, а Хенджин берет ее сзади, быстрыми резкими толчками насаживая на себя. Он быстро кончает, успевает вовремя вытащить и спустить ей на ягодицы, замирает на минуту, наблюдая за тем, как вода уносит его семя в слив. Внутренний зверь накормлен и теперь Хенджину нужно другое. Он поднимает Черен с колен, целует ее, и помогает кончить рукой. Все пути изведаны, они столько раз это делали, и кажется, что перерыва никакого вовсе и не случалось: его пальцы прекрасно знают, где нужно погладить, а где надавить, чтобы стало приятно. В постели они жмутся друг к другу, целуются и обнимаются, но загруженность этого дня дает о себе: они оба устали и на второй раунд сил нет. Хенджину хочется хотя бы поговорить, хотя бы расставить все точки на i, хотя бы дать шанс самому себе вновь довериться и поверить, но Черен засыпает раньше, чем он набирается решимости начать разговор.

***

Хенджин просыпается от будильника и сонно моргает, пока ищет телефон в брошенных рядом с кроватью шортах. Он трет глаза и смотрит на продолжающую беззаботно дрыхнуть Черен. Она укуталась в простыню, повернулась на бок и больше похожа на снежную кучку, а не человека. В голове Хвана сразу несколько противоречивых мыслей, первая — сбежать куда подальше, вторая — схватить Пак и никогда больше от себя не отпускать. Обдумывание занимает пару минут, со вздохом Хенджин все-таки признает, что он взрослый человек, который не должен пытаться свалить от ответственности. Даже, если он делал так раньше, нынче он выбирает взять свою жизнь под контроль и перестать. Он одевается, чистит зубы, умывается, а Черен все еще не проснулась и сильно рискует пропустить завтрак, который, вообще-то, входит в плату за тур. Хенджин морщится от перспективы быть обруганным матом, он еще не забыл, каково это, будить фурию по утрам, но смиренно плетется к кровати. Он начинает нервничать, когда замечает на лице Черен странный румянец, а, когда он касается ее кожи, то кажется будто приложился к печи. Хенджин испуганно отдергивает руку, не менее испуганно трясет ее за плечи. Черен просыпается, осоловело смотрит на него, не узнавая, а потом блюет прямо на белую простынь, которой укрывалась.

***

Хенджину кажется, что все в этом мире против него и судьба та еще злодейка. Утро, начавшееся не с кофе, а с уборки рвотных масс, последующий осмотр врача и вердикт, что Черен прихватила какой-то там вирус, возможно из бассейна, возможно откуда-то еще и продолжать поездку не может, претендует на звание самого хренового в его жизни. Он выносит уже третий тазик, отпаивает Пак водой из ложечки и с трудом впихивает ей в глотку прописанные сорбенты. Из положительных моментов — в их группе оказался хороший доктор, у которого были с собой самые простые препараты, и он ими поделился, уверив Хенджина, что ничего страшного не произошло и девушке для выживания требуется лишь отлежаться и не обезвоживаться. Плохие новости — вся группа уехала и Хенджин остался с больной один на один, а за отель пришлось доплатить нехилую сумму, чтобы остаться тут еще на два дня. Хенджин опустошен морально, немного физически и не знает, что делать, когда эти два дня закончатся и как добраться обратно в Паттайю. Руки чешутся написать Феликсу, немного порыдать в трубку и попросить мамочку разрешить проблему. Хенджин героически отказывается от мыслей слабака и выбирает путь самурая, сидит и отчаянно гуглит. Сутки она проводит почти без сознания, а на второй день болезни Черен до усрачки плохо, настолько плохо, что ей уже плевать, как она выглядит в глазах своего фаворита, из всех желаний только сдохнуть и спать. Торчащий рядом Хенджин чуть облегчает ее положение и существенно снижает желание выпилиться, она тянет руку за стаканом с водой, делает глоток и молится, чтобы инъекция прижилась, на всякий случай прицеливается в стоящий у кровати тазик. — Хенджин, — хрипло зовет ссутулившегося на стуле парня, отрывая его от телефона, — кажется, мне лучше. Вывод сделан на основании одного невыблеванного глотка воды, Хван смотрит на нее с написанным на лице скептицизмом и недоверчиво щурит глаза. Она выглядит откровенно плохо: слипшиеся от пота волосы, бледное лицо с заострившимися чертами, потрескавшиеся губы с синеватым оттенком. С другой стороны, она в сознании и способна к диалогу, а не только к просьбам дотащить ее до унитаза. — Это очень хорошо, — он подходит к кровати и старается глубоко не вдыхать, ибо пахнет далеко не розами. — Нам скоро выселяться из отеля, как думаешь, сможешь на своих двоих отсюда выйти? Черен задумчиво шевелит пальцами ног, опирается на локти и пытается привстать. Слабость ощутимая, но, наверное, сил дойти до автобуса, плюхнуться на сиденье и больше не вставать до самой Паттайи у нее хватит. Она вяло кивает головой, тут же опускаясь обратно на подушку. — А как мы доберемся? — Я ищу способы, — отводит глаза Хенджин. — Дай мой телефон. Спустя полтора часа силами Рико находится какой-то его знакомый, который согласен их отвезти обратно за внушительную сумму, но зато готов забрать их уже через два часа. Хенджин с облегчением выдыхает, одновременно с этим злится, опять какой-то левый человек и не известно, кем они с Черен друг другу приходятся, но альтернатив нет, поэтому, скрепя зубы, он собирает вещи и идет на ресепшн сообщить о выселении и сдать ключи. Через два часа они уже загружаются в тачку к говорливому тайцу и едут обратно. Черен засыпает на заднем сиденье и дрыхнет всю дорогу до отеля, отвлекаясь только на то, чтобы сходить в туалет и выпить водички. Хенджин оказывается в крайне неприятном для себя положении: в компании незнакомца и без возможности вести диалог. Ему некомфортно, тайцу тоже, в результате тот врубает радио, и они слушают зажигательные хиты весь путь, а Хенджин ведет переписку с Феликсом о том, чтобы тот договорился и доплатил за второго гостя в его номере. К вечеру они оказываются там, откуда началось нежданное путешествие: в лобби отеля. Чанбин и Феликс помогают дотащить Черен до номера Хенджина, вопросов не задают, но выглядят удивленными. Пак им благодарна, потому что последний ресурс на эту жизнь она уже использовала, да и не знает она, насколько прочна их с Хенджином связь. Можно ли считать, что они помирились или происходящее — это акт милосердия от доброго самаритянина? Она подумает об этом в другой раз. В номере чисто и уютно, они бросают сумки на пол и Черен уже готовится завалиться на кровать, чтобы вновь поспать. За прошедший день ей стало действительно лучше, но слабость осталась. — Тебе надо помыться, — Хенджин останавливает падение ее тела на чистые простыни одним резким движением и брезгливо морщит нос недвусмысленно намекая. Черен вскипает и тут же остывает. С обонянием у нее все в порядке и ей действительно хорошо бы смыть накопившуюся грязь и помыть голову. Несмотря на настойчивое предложение Хенджина помочь сходить в душ, она отказывается, неуверенная, что простоит на ногах столько, сколько нужно. Вместо этого Черен отмокает в горячей ванной, кое-как споласкивает волосы с шампунем и зовет Хвана. Он старается не смотреть на ее обнаженное тело, когда вытирает осторожными касаниями пушистого полотенца, а потом накидывает на нее большой не по размеру халат. Черен ложится спать, а Хенджин спать сейчас не может, хоть и чувствует себя вымотанным. Телефон разрывается вибрацией от непрерывного потока сообщений от его друзей, зовущих в бар поговорить о насущном. — Так и что, ты принял ее прошлое? — Чанбин громко отхлебывает пиво и вытирает тыльной стороной ладони пенку с верхней губы. — Вы снова вместе? — Я не знаю, — Хенджин пьет уже пятый приторно-сладкий коктейль за прошедший час и благословенное опьянение растекается по венам. — Мы потрахались, а поговорить ни о чем не успели. — А ты хочешь этого? — Феликс тоже изрядно захмелевший, они с Чанбином сидят тут чуть дольше и выпили тоже больше. — Да? Нет? Я не знаю? Какой-то мужик помог нам сюда добраться, и мне сразу стало так стремно. Я столько страдал после нашего расставания, а она… — Ты же не знаешь, может, это просто друг? — Феликс говорит тихо, кладет свою маленькую ладонь поверх большой ладони Хенджина и пристально смотрит тому в глаза. — Не делай поспешных выводов. — Я и не делаю, — Хван икает, понимает, что пора закругляться. — Я устал мучаться, честно. Разговор как-то не клеится несмотря на то, что тем для обсуждений скопилось немало. Хенджин обещает поговорить обо всем в другой раз и уходит. Он вваливается в номер с грацией бегемота, вставшего на коньки, громко хлопает входной дверью, громко хлопается сам об пол, запнувшись о носки собственных кроссовок, громко матерится. Он наспех раздевается, моет руки в санузле и пытается хотя бы чуток протрезветь. Умывание холодной водой не помогает, он смотрит на им же забрызганное зубной пастой зеркало и видит в отражении уставшего бороться с собой человека. Хенджину алкоголь не рекомендуется в таких количествах, однозначно, но возлияние уже произошло. Он растирает лицо полотенцем, бросает его небрежно на пол и думает лишь о том, что самая хорошая идея сейчас — это лечь спать. На кровати лежит Черен, она не проснулась от того, что он вернулся и Хенджин вдруг злится. Она всегда была такая, не замечала мелочей, не могла оценить в полной мере, какое счастье ей досталось. В лице Хенджина само собой. Она выглядит все еще болезненно, судя по всему, опять поднялась температура: на лице лихорадочный румянец, изредка она покашливает и беспокойно ворочается под одеялом. Она так и не переоделась после душа и лежит в отельном халате на голое тело. Очередное сонное движение приводит к тому, что одеяло сползает на уровень живота, а разошедшиеся в стороны полы халата уже не скрывают обнаженную грудь под ним. Хенджин нервно сглатывает. Он застывает в пространстве и времени, пока смотрит на то, как ее сосок встает и становится все более острым из-за прохлады в комнате. — Ты спишь? — тихо спрашивает он. Предположение, что, возможно, это попытка его соблазнить, разбивается о прикосновение к ее коже: Черен горячая и ее лихорадит. Как хороший человек он должен пойти за лекарством прямо сейчас. Хенджин на негнущихся ногах, походкой вразвалочку, плещет в стакан воды и кидает туда шипучку, несет обратно и ставит на тумбочку рядом с кроватью. Надо бы разбудить больную, но он замирает, рассматривая теперь уже и голые бедра, с которых она тоже стянула одеяло. — Полежу пять минут и разбужу, — договаривается он сам с собой. Хенджин снимает рубашку, шорты и ложится в кровать. Он не хочет удержаться и обнимает Черен со спины, перенимая несвойственный для ее тела жар. Хенджин давным-давно привык, что это он — источник тепла, потому проваливается в этот удушающий зной без подготовки. Он просовывает под Черен руку, сгребает ее в кучу и тянет к себе вплотную. Она продолжает беспокойно ворочаться, что-то кряхтит, но не просыпается. На глаза наворачиваются слезы, Хенджин утыкается носом в ее загривок и проливает несколько капель на ее еще чуть влажные волосы. Он плачет, психует и злится, ведь резьбу срывает и хочется большего, а не тех шатких крох дружбы, скорее взаимовыручки, что между ними образовалась. Руки Хенджина существуют отдельно от его тела: он гладит бедро Черен, поднимаясь все выше, нежная кожа манит ее испортить и заклеймить, ему хочется укусить, поцарапать, хотя бы оставить засос. Хенджин проводит зубами по темени, лижет вспотевшую тонкую шею, уделяя особое внимание часто бьющейся синей жилке. Его вторая рука ложится на полную женскую грудь и бесцеремонно сжимает ее до красных полос, вертит между пальцами острый сосок. Хенджин погружается в воспоминания, мысленно он в тех днях, когда между ними все было хорошо, а удовольствие приносили не только ласки, но и немного дозированной боли. Он увлекается, Черен недовольно бурчит себе под нос, но пока еще не в сознании, хотя уже и ощутила дискомфорт. Хенджин чувствует нездоровое тепло, видит распаренную как после бани кожу, ее нездоровый розовый оттенок, просит себя прекратить и одновременно разрешает себе потрогать еще чуть-чуть. Его ладонь поднимается все выше, от бедра до талии, он сходит с ума от того, как приятно сжимать и разжимать мягкие ягодицы и возбуждение разливается сладкой истомой по телу. Теперь жарко уже не только Черен, Хенджину душно, он тяжело дышит ей в затылок, распыляя аромат ее волос себе в легкие, отравляет этим себя, заражает похотью. Хенджин закрыл глаза и больше не ведет внутренних диалогов, не пытается быть хорошим, тем более, если этого никто не видит, его тормоза отказали. Его руки хаотично бродят по телу Черен, сжимая и разжимая, гладя, царапая. Ее кожа краснеет еще больше, уже не от температуры, Хенджин чувствует себя наркоманом, получившим долгожданную дозу. Когда он наконец открывает глаза, решимость уже сформирована. Он аккуратно укладывает Черен на бок, подтягивает ей одну ногу наверх, а вторую оставляет прямой, спускает с себя боксеры, мучительно сдавливающие его возбуждение. Хенджин наваливается на Черен сверху, удерживает свой вес на предплечьях, целует ее шею и вдоль линии челюсти, а затем вводит в нее член, слегка придерживая его у основания. Смазки мало, Черен, очевидно, не готова к сексу, и было бы минимальной заботой с его стороны воспользоваться хотя бы презервативом. Несколько первых толчков насухую почти заставляют Черен проснуться, она пытается приподняться на локтях, но упирается спиной в грудь Хенджина и падает обратно. — Что происходит? — слабо шепчет она, с трудом разлепляет глаза, но попыток встать больше не предпринимает. Ее распирает от жары, тело мокрое, и голова почти не соображает, все подернуто сиреневой дымкой и кажется, что она еще спит. — Это я, не бойся, — Хенджин замирает на минуту и гладит ее успокаивающе по щеке. — Я не боюсь, — она улыбается и закрывает глаза, погружаясь обратно в дрему. — Это же ты, Джинни, чего мне бояться? Он гладит ее по волосам, шепчет на ухо глупости, и она опять засыпает. Хенджину тошно от самого себя и опять хочется плакать, он вытаскивает успевший обмякнуть член и идет умываться. Холодная вода немного приводит в чувство, он мочит полотенце и несет его в комнату, чтобы протереть ее вспотевшее тело, а потом укрывает одеялом. — Выпей, — вновь будит, чтобы она приняла лекарство и вновь она засыпает, стоит лишь голове коснуться подушки. Хенджин ложится рядом и долго смотрит в потолок пустыми глазами.

***

Черен разглядывает себя в зеркале, отмечает чуть более выступающие, чем обычно, ребра и тазовые косточки, плотно обтянутые кожей ключицы. Кажется, за ту неделю, что она проболела, ушло несколько килограмм. Последние два дня она чувствует себя значительно лучше, третий день, как она начала хоть как-то есть и время решать проблемы наступило. Хенджин топчется на месте, он рядом, но при любой возможности убегает к друзьям. Феликс и Чанбин иногда проводят время и с ней тоже, но это до сих пор немного неловко. Черен дает себе обещание, что однажды она поговорит начистоту с этими двумя, и найдет способ, как восстановить их дружбу. Преимущественно, конечно, нужно сделать упор на Чанбина, Ликс в курсе практически обо всем. Рико приходил ее навещать пару раз, а теперь снова на Пхукете, он не мог сидеть на одном месте слишком долго и уехал, оставив ее в хороших руках, предварительно поболтав обо всем с Хенджином, который, хоть изначально и смотрел на Рико волком, быстро понял, что девушки того не слишком интересуют и волноваться не о чем. — Через два дня мы уезжаем в Сеул, — Хенджин с величайшим интересом рассматривает свои пальцы. — Ты поедешь с нами? — С вами? — Со мной. Черен чувствует, как внутренности скручивает в тугой узел, болезненное волнение расходится по телу. Сладость или гадость? — Я не смогу, — отвечает она и Хенджин вздрагивает. — Мне нужно забрать свои вещи, они все на Пхукете, там ноутбук, шмотки… Нужно попрощаться с Рико, он тоже там. А потом я вернусь домой. — Нам нужно поговорить обо всем, как считаешь? — он смотрит на нее твердо и решительно. — Если ты себя чувствуешь в должной мере хорошо. — Да, нам нужно. Они собирают свои вещи в сумки, оставляя лишь самое необходимое на эти пару дней, складывают их у стенки, и уходят на улицу. Взявшись за руки, они берут по арбузному смузи и неспешно прогуливаются вдоль Сиамского залива, находят местечко потише, стелят плед под тень пальмы. — Как ты здесь вообще оказалась? — задает давно волнующий вопрос Хенджин. — Я знала, что ты собираешься в отпуск, знала, что собираешься ехать в Таиланд. Я приехала сюда раньше, только на острова, а, когда узнала, что ты в Паттайе, решила использовать этот шанс. — Откуда же ты узнала, куда точно ехать? Мой отель? Хенджин хмурится, пытаясь понять, а Черен прикидывает, как именно будет убивать ее Феликс, если раскрыть его маленькую предательскую личность. Но она столько скрывала раньше, недоговаривала, и к чему это все привело? — Пообещай не обижаться на моего информатора. — Это Феликс, угадал? Хенджин усмехается, и по растерянному лицу Пак понимает, что попал в точку. — Угадал, а как? — Он мне ближе всех, и в последнее время так аккуратно выбирал выражения в твой адрес, намекал, что мне не стоит рубить с плеча и всякое такое… Хотя, когда мы только расстались с тобой, зверствовал, ругался. — Не злишься на него? — Нет, — Хенджин пожимает плечами, — он мой друг и он чувствует, что мне действительно необходимо. Может, даже раньше понял, чем я сам. — И что тебе необходимо? Хенджин допивает свой смузи и отставляет пустой стаканчик в сторону. В руке у него палочка, которой он выводит странные символы на песке. — Кажется, мне необходима ты. Сердце Черен пропускает удары, и она сжимает пальцы в кулаки. — Ты хочешь быть вместе? — стараясь сдержать дрожь в голосе спрашивает. — Да, но мне до сих пор страшно, понимаешь? Черен кивает. Она знает и понимает, ей страшно тоже. — Я думаю, что наши страхи не должны лишать нас возможности хотя бы попробовать. Я была счастлива с тобой. А ты со мной? — И я, — Хенджин берет ее за руку и крепко сжимает. — Мне казалось, мы идеальная пара, пока я не узнал о…сама знаешь о чем. — Я не могу изменить своего прошлого. Но, поверь, оно не имеет к тебе никакого отношения. Мне не нужны ни твои деньги, ни деньги твоих родителей, но я рада, что у тебя нет с этим проблем. — Как сказать, — улыбается одними уголками губ Хенджин, — я действительно мало зарабатываю и не беру денег у родителей. — Мне все равно, у меня есть деньги сейчас. Когда я вернусь в Сеул, пойду на курсы повышения квалификации, вернусь к своей специальности и буду хорошо зарабатывать. На нас двоих хватит. Или тебе придется работать полную смену. Они смеются и напряжение, которое еще имело место между ними, окончательно пропадает. — Скажи, но ведь Минхо врал тогда, что ты начал со мной встречаться из-за бывшей девушки? — Черен хочет расставить все точки и этот вопрос тоже не может не задать. — Ты мне понравилась сразу, но, когда я узнал про вас с Минхо… Это действительно заставило меня предпринимать кое-какие действия, но, в конечном итоге пранк зашел слишком далеко и я не на шутку влюбился. Черен смотрит на синее, без единого облачка, небо, и думает, да какая теперь вообще разница? Пожалуй, эта информация была ей нужна только для того, чтобы ее обработать и забыть. Они начнут все заново, пусть и не с нуля. — Мир? — она тянет мизинец к Хенджину. — Мир. — он переплетает с ней пальцы. Черен чувствует, как в груди растет большое и светлое счастье.

***

Черен приезжает в Сеул не так быстро, как собиралась. Сборы и прощания с Рико, покупка билетов, все это заняло больше времени, чем она рассчитывала. Она на связи с Хенджином двадцать четыре на семь, все соцсети разблокированы, и переписка бурлит. Он ждет ее, она хочет вернуться. И возвращается. Они едут на такси из аэропорта и болтают о мелочах, о погоде, о работе. Им уже не страшно обсуждать Бан Чана, Сынмина и других работников компании, в которой они познакомились. У порога собственной квартиры Черен замирает и встревоженно смотрит на Хенджина, не решаясь пустить его внутрь. — В чем дело? — удивленно спрашивает тот и делает шаг внутрь. Внутри все немного иначе, чем было и вещи лежат не на своих обычных местах. Тонкий слой пыли покрывает все поверхности и Черен незамедлительно чихает, стоит вдохнуть затхлый воздух. — Собирай вещи и поехали ко мне, — Хенджин держит в одной руке ее чемодан, другой хватает ее под локоть и ведет в спальню. — Только не обижайся, — тихо просит Черен. — Вот это да, — он озадаченно рассматривает стену, которую разрисовывал самолично. Тогда он изобразил здесь огромное поле с луговыми цветами, он вложил в эту картину много сил, в том числе и душевных. Сейчас все размыто, стерто и некрасивые потеки краски застыли слезами на истерзанной стене. — Я хотела забыть тебя и облила тут все хлоркой, а потом удалителем краски, — печально поясняет Черен. Она стыдливо опускает глаза и обнимает себя за плечи. В какой-то момент в прошлом она поддалась эмоциям и испортила последнее, что оставил ей Хенджин, а сейчас об этом сожалеет и боится его реакции. Хенджин ставит на пол чемодан и обнимает Черен, ласково гладит по волосам, целует макушку. — Я нарисую другую картину, — утешает он ее. Черен целует его в ответ, бесконечно успокоенная тем, что теперь они вместе и все обиды и тайны остались позади. В конце концов они все построят заново.