мне нравится, что я болею вами

на заляпанной пеной от хозяйственного мыла впервые за долгое время раковине почему-то смирными пластами лежала газета недельной давности, впитывая в себя капли воды на раковине небольшими пятнами. игорь отрывал от неё по кусочку и с тихими матами лепил на свежие ранки от лезвия на своем лице в надежде, что кровь остановит свой ход, и ведь она правда останавливалась — газета наливалась красноватым оттенком и отлипала сама, а щека оставалась почти кристально чистой. при обыкновенных обстоятельствах егор не брился бы так тщательно никогда в жизни, но грядущий допрос и не лишь бы с кем, а с самим майором был идеальнейшим для того поводом: игорь, конечно же, снова промолчит и за весь допрос будет лишь смеяться, но зато поймёт в полной мере, какой образ он берёт для своей очередной песни... и полюбуется на строгое и вечно напряжённое личико, которое в особо гневных случаях хотелось расцарапать. сквозь щелку в двери шипящий от небольшого жжения на щеке егор взглянул на отстиранную от жирных пятен от котлет чёрную рубашку и брюки, что чуть ли не уходили в пол и являлись крайне хорошим уличным пылесборником и улыбнулся — всё-таки, он будет как обычно взрывным и шокирующим, и для каждого в разных смыслах; главное, чтобы майор не так сильно крыл его проклёнами. он немного напыженно отложил "рапиру" на полку под продолговатым зеркалом и вальяжно вышел на кухню прямиком к кузе, что увидел гладко выбритое, почти пубертатное лицо игоря и выплюнул поедаемый им суп обратно в тарелку: — ёбен дрын, и чё это за казанова? сроду не видел, шоб ты брился так старательно... — костя глуповато хихикнул и кивнул на него с явным вопросом, — и куда ты собрался такой? — на допрос я. — а не охмурять ли кого-то, товарищ? вопрос поставил игоря в невероятный тупик и заставил хмуро опустить глаза в пол, но он осмелился довольно грубо отсечь: — нет. не неси чепуху. на допрос я, сказал же! — да-да, как бы ты вместо невесты домой гэбиста не привё... — замолчи ты наконец! — егор прикрикнул на него так, что кузя всё же затих, но и это не помешало ему лукаво улыбнуться и приняться наблюдать за тем, как сладостно сердитый игорь уходит к себе одеваться и рассматривать себя со всех сторон, мало ли, ширинка не застёгнута или катышки на задней стороне... крутиться у собственного отражения долго не пришлось, да и путь до здания гб не казался таким нудным, как обычно — может, у егора течение времени ощущалось в разы быстрее, а, может, он так спешил и норовил быстрей добраться только ради сердитого и тем очаровательного вида... ответ на этот вопрос так и остался нераскрытым, даже когда игорь бесприветственно зашёл в кабинет и торжественно уселся на неудобный табурет прямо перед майором, лицо которого уже напоминало буряк. он последовал примеру егора и тоже не поздоровался, а сходу отрубил: — летов. почему опаздываешь? — а так надо! — либо молчи, либо отвечай на поставленный вопрос. поводов для шуток нет, — сердитая манера речи чекиста почему-то жутко рассмешила юношу и он абсолютно не стесняясь пихнул носком кед бок лакированных туфель: — да ты, блять, сам сплошной повод для шутки! "либа мальци, либа атвицяй на пясьтавлянный вяпрос-с!" — перекривил его игорь и хохотнул прямо ему в лицо, с каким-то сочувствием глядя на него. — вот скажи, майор, тебе самому не противно? у меня семь пятниц на неделю, живу, цвету и пахну! а ты речи какие-то бессмысленные толкаешь, лепишь из себя шибко вредного и серьёзного, но даже фонарный столб будет пожёстче тебя. нахуя ты это делаешь? для кого? — ты только пришёл, а мне уже хочется тебя отлупить так, чтобы ты не вставал ещё неделю, щенок, — порция гневных взглядов в сторону смеющегося летова снова не спасла, потому мешков постарался выдержанно начать допрос. — что значат строчки "люди идут на выборà, в руках листки, в глазах тоска"? опять дурью занимаешься? — я хуею, какие же вы обиженные люди, раз обращаете внимание на такую, как вы говорите, "ерунду"... каким образом строфа может изменить сознание многомилионного народа, если для вас это, по вашим словам, "не помеха и ерунда", и вообще, "советский народ выдержит любые невзгоды"? не значит ли это, что ваш устрой хлипкий и хрупкий? сами себе противоречите... майор держал своё: — что. значат. эти. строчки? — кому надо, тот обязательно поймёт, понимаешь? — игорь так близко наклонился к майору, что тот мог чувствовать тепло его тела. — долбоёб ты и кгб твоё сраное, вот, что это зна... — довольно, летов. мне надоело слушать то, как ты знатно петушишься, вот что. ты — бессовестный и жалкий идиот, который всеми способами пытается привлечь к себе внимание всяческими бреднями и упрямо продолжает идти против обозначенной системы... — так это же действительно так! в чём проблема? — в том, что ты считаешь себя гением, но ты — ничтожество. я посажу сначала тебя, а затем твоего тупорылого дружка за антисоветскую пропаганду, я СГНОЮ вас там, тебе это ясно?! яростному и бушующему пламенем взгляду мешкова не было предела: он произносил некоторые слова, буквально шипя, как змея, и смыкая от злости челюсти так, что это действительно походило на страшный оскал. глядя на него, егор не мог вспомнить, когда в последний раз видел его таким, если видел вообще... этот вид заставил его искренне, по-настоящему испугаться, буквально испытать животный ужас и затаить на мешкова страшную обиду, ибо одно другому не мешает. распускать руки и бить его игорь не посмел — не хватало ещё, чтобы в газетах писали про криминальное дело кгб-шника-убийцы, и потому он, выслушав его тираду, молчал встал и на выходе, дабы показать, что он далеко не овечка и лишний раз выделиться, как следует бабахнул дверью, ещё и заставив этим действом штукатурку над ней посыпаться. думать про то, какого сидящему там майору, ему очень не хотелось, да и зачем? ему наверняка было плевать, а гнев для него — инструмент и профессиональная обязанность, которой нужно было уметь управлять и переключать её, как рычаг, а вот самому летову из-за этого пришлось несладко. когда его несколько раз подряд назвали идиотом и морально задавили намного сильнее, чем обычно, думать хотелось только о способах это забыть... он знал только один. ситуация подвернулась в край удачно: к подъезду слегка шаткой походкой направлялись, видимо, вышедшие до этого за второй партией алкоголя манагер и костя. они всё же смогли заметить друга охмелённым взглядом и подозвать его к себе: — о, игорь! как прошёл допрос, хе-хе, майор к себе ещё не звал? — игорь не ответил, — ой, а чё это ты печальный такой?.. он всё ещё молчал, стыдясь в трезвом состоянии "пожаловаться" о чем-либо насущном. он поднял на них пасмурные очи и кивнул на дверь в молчаливом приглашении зайти: — есть разговор. казёнка при вас? *** — товарищ полковник, вынужден оповестить вас о том, что гражданин летов до сих пор упорно отказывается давать какие-либо показания и похабно ведёт себя на допросах. мы считаем его очень опасным элементом для общества, место такому девианту только в психдиспансере. но я же не могу дать направление без доказательств и прямых слов соучастника? — конечно, не можешь. рябинов тоже молчит? — как рыба. — что ж... не считаю это большой бедой. если они в упор не признаются в одном преступлении, их всегда можно посадить за другое. — и какое же, товарищ полковник? — если у вас чёткий ориентир на направление в психбольницу, всегда можно привлечь за гомосексуализм. это всегда будет порицаться и восприниматься за отклонение. — и как же мне его привлечь к ответственности за это? — обыкновенно. вам нужно доказать его наклонности к мужеложеству различного рода действиями... надеюсь, не нужно объяснять? — ни в коем случае, товарищ полковник. — чудно. есть вопросы? — что, если его не удастся вывести по этой статье? — тогда снова зайдёшь ко мне и решим дальнейшие действия. в крайнем случае будем применять телесные повреждения, а пока... пользуйся шансом упечь его налегке. — так точно, товарищ полковник. вопросов нет. — свободен. к слову... тебе за удачное закрытие дела светит повышение до подполковника. ни пуха, ни пера. "к чёрту", — внутренний голос ответил за мешкова, как только он покинул кабинет полковника, а сам он совершенно не представлял, как будет заниматься подобным срамом, да ещё и по отношению к летову, но повышение и осознание того, что это всё сугубо ради дела, вешало странное бельмо на его глаза. он начнёт уже завтра... осталось лишь прислать направление на очередной допрос. *** — ... и пре-едставьте, он... он скзал, что я... идиот! — егор, всеми силами стараясь убрать заторможенность в речи, рассказывал про немыслимое унижение своим собутыльникам. на последнем слове, на котором уж очень упорно был сделан акцент, кузя вытаращился сначала на игоря, а потом на олега: — вот ка-азлина! и чё делать-то?... если бы олег не был пьян, он бы предложил действительно рациональное решение, такое как, например, остаться дома и не чудить... но под алкоголем его стратегии были гениальными, ебанутыми и гениально ебанутыми. он с важным видом показал на дверь: — игрь! нуж-жно идти мтс.. мстя... мстить! тчнее, мстят тупы-ые... и-иди и дай ему по за-аслугм!.. — ду-умаешь?.. — знаю! впере-ёд, наш бр-равый воин! — манера речи у судакова была такая, что даже будучи трезвым не согласиться с ним было невозможно. — дава-ай я с тобой! — та сиди-и ты уж, гярой... — кузю шатало, как неваляшку, но он довольно крепко держал рвущегося в бой олега. — те-ебе бы лишь бы по пьяни с кем пдраться... сам по-ойдет! игоря не заботило ничего абсолютно, кроме жажды отплатить майору за острый язык, и даже то, что завтра он с огромным похмельем будет в одиночку отмывать полы от следов кед и собирать бутылки в своей квартире, и, кажется, не только в ней... один бог знает, как игоря смогло донести в тот вечер до мешковского кабинета, но майору так или иначе пришлось встречать незваного гостя с треском и рёвом в прямом смысле этих слов. спокойно заполняющий отчёты майор и глазом не повёл, когда попытавшийся выломать и так открытую дверь егор с ойканьем и айканьем свалился прямо к его столу, убаюкивая раненное колено — шума ему всё равно было не занимать. благо, почти все поуходили домой: исключением был только майор и ещё пара отдалённых людей. — и каким ты тут боком, гражданин летов? тот, делая вид, что ему совсем не больно при майоре, кое-как поднялся и встал в свирепую стойку, сверля кабинет взглядом в предвкушении что-то немедля разбить. отвечать что-либо мешкову он был совсем не намерен, да и зачем, если за него всё скажут его поступки? при виде желанного, но после сегодняшнего отчасти мерзковатого лица с уложенными смоляными волосами егора окутывала ярость. его чем-то бесила эта напыженность и прилизанность, хотелось сделать что-то подлое, эдакое, что взъерошило бы эту шевелюру в бешеной схватке и заставило показать всё отвратное нутро майора. казалось, что игорь сейчас зарычит, как зверь и съест мешкова заживо, но вместо этого он лишь подошёл к столу и размашистым движением скинул все документы на пол. листы бумаги на созданном вихре иногда отлетали вверх и плавно приземлялись по углам, но майор продолжал напряженно сидеть. — я... я пока-ажу тебе "идиота"!.. после первой же сказанной фразы игорь заметил в углу кабинета кассеты. "лидия русланова". к чёрту русланову, к чёрту песни про красную армию, наполненные только опиумом народа, что так упорно перемещали на религию, и ничем больше! игорь смёл и их, стремительно разбивая пятками и гневно порыкивая от этого действа, но майор пережил и это, пусть и начинал тихо закипать. игорь это заметил и разъярился ещё больше — почему его поступки никак не впечатляют и не вызывают у этой рожи ни малейших чувств? это нужно исправить... — ах, так... а что ты скажеш-шь на это, у-упырь ка-агэбэшный?! — игорь отступил назад для того, чтобы со всей дури налететь всем весом на стол и в прыжке попытаться его снести кулаками и своим весом, но... он не упал, а почему-то бабахнулся спиной о дверь и сполз по стенке, как тряпичная кукла. а вот посягательство на государственную мебель мешков не выдержал. игорь был доволен собой — как же бурно он был отброшен! это распалило и сподвигло творить здесь бардак ещё больше, и он снова поднялся на ноги, опасно шатаясь: — а те-еперь... — никаких теперь, летов. успокойся немедленно, иначе я вызову санитаров, — холодно бросил майор и перехватил его руку, не давая вырваться с хватки. игорь взревел своим типичным песенным голосом, да так, что у самого заложило уши: — отпусти меня-я-я! — но сильная рука приглушила его ярость тем, что перехватила его запястья и профессионально скрутила над головой, пока притихший и наглухо пьяный юноша как-то боязливо и с щедрым детским восхищением рассматривал пуговицы на кителе крепкой груди. видимо, истинная и больно серьёзная сила заставила его замолчать. ярость тлела почти потухшими угольками где-то внутри двух людей среди полного бардельера и хаоса. — отлично, успокоился, — майор выдохнул и поспешил заломать его руки за спиной и уложить на прохудившуюся софу, пока игорь затуманенным и почти засыпающим взглядом всё еще пытался рассмотреть его притянувшие чем-то очертания. — а теперь, товарищ, финита. "спокойной ночи, малыши!"