Один день трактира "Гарцующий пони"

      В первый день осени, ещё по-летнему тёплый, Арагорн и Боромир покинули Ривенделл, пересекли Бруинен и двинулись по тракту на северо-запад. Они отпустили свиту и Серую дружину, стремящуюся вернуться домой на север, те ускакали почти галопом, стараясь опередить скоро обещанные холода. Владыки же шли следом очень неспешным шагом, часто пешком. Отсюда в древние времена уже начиналась граница Арнона, одного из двух великих королевств людей Нуменора, и Арагорн был полон решимости вернуть эти земли под власть крылатой короны.       Каждый холм, курган и изворот дороги хранил свою старую историю. Обычно молчаливый и не слишком словоохотливый в пути, Арагорн теперь без устали пересказывал Боромиру всё, что помнил про эти места, особенно — приключения не такие давние, двух лет назад, когда он и четыре маленьких хоббита прошли здесь. Показал и броды, где эльфийская река преградила путь Назгулам, и приметную полянку, где всё ещё высились, терзаемые ветрами и дождями, каменные тролли. У руин сторожевой башни Амон Сул они заночевали, будто насмехаясь над тёмными воспоминаниями, и спали сладко, аки младенцы.       Боромир очень интересовался всем, что Арагорн мог рассказать, не скрывал любопытства. Он часто сетовал, что никуда не ездил за пределами Гондора, и, в сущности, знал о мире не больше, чем хоббиты, впервые покинувшие свой уютный мирок. С той лишь разницей, что Гондор, терзаемый войной, уютным мирком не был. Военные операции в приделах границ и иногда краткие визиты в Рохан — вот все дороги, какие Боромир знал, и путешествие в Ривенделл стало для него первым и самым долгим. В том не было бы печали, но Боромир почему-то убедил себя, что его «невежество» печалит Арагорна. Возможно, дело быть всего лишь в шутливом ворчании того по поводу неспособности Боромира продвинуться в изучении эльфийского.       Когда Арагорн предложил поехать на север вдвоём, то на согласие не надеялся. Но к его огромной радости, Боромир сомневался не долго. Возможность вновь путешествовать плечом к плечу, взглянуть на мир глазами Арагорна манила его. Кроме того, тень сауроновских шуток, хоть прошло с них целое лето, ещё нависала, омрачая воспоминаниями ясные дни. А как известно, нет лучшего средства от дурных воспоминаний, чем новые впечатления. И наконец последняя причина, и самая важная — Арагорн никуда бы и не поехал один. Арнор мог подождать до следующей весны, когда окончательно уляжется тревога. Но сейчас провести несколько месяцев в разлуке, каждый день терзаясь страхом и с замиранием сердца ждать писем — явно не способствовало бы продуктивной работе.       Зато вдвоём длинное путешествие через врата Рохана, Изенгард, горные перевалы и броды казалось увеселительной прогулкой. Тракт снова, как во времена королей из-за Моря, был безопасен на всём протяжении, а здесь, с северной стороны Мглистых Гор, куда война докатилась лишь грозным эхом, и вовсе не нужно было беспокоиться, где ночевать и чем ужинать. После победы, когда по Тракту пошли в изобилии путники, посланники и торговцы, отправляемые из Гондора в Арнор, трактиры и постоялые дворы росли вдоль дороги как грибы после дождя. Но Арагорн настоял непременно заночевать в Пригорье, в трактире «Гарцующий пони».       — Чем так интересен этот трактир? — спросил Боромир, ловя странную ухмылку на лице Арагорна. Солнце уже село, и давно следовало найти место для ночлега, но упрямый король отказывался почтить своим присутствие что-то кроме «Гарцующего пони».       — Ничем, кроме того, что там я познакомился с Фродо и его друзьями, — отмахнулся Арагорн. — Но, что гораздо важнее, я кое-что задолжал хозяину.       — Этот добрый человек тебя, оборванца, поил элем бесплатно? — рассмеялся Боромир. Его всегда страшно веселили бродяжнические привычки венценосной особы и рассказы странничьего прошлого.       — Нет, этот добрый человек меня иной раз и на порог пустить отказывался, — покачал головой Арагорн. — И его же стараниями я обзавёлся большей частью самых нелицеприятных прозвищ. Шолопут, шатун, бродяга и так далее — это самое приличное.       — И ты решил его проучить? Вот скажи ещё хоть раз, что это я — злопамятная и тщеславная сволочь.       — Когда это я говорил, что ты злопамятный? — возмутился Арагорн. Что характерно, ни слова не сказал про два других эпитета. — И злопамятить то нечего, Пивнюк и правда добрый человек. У него только две проблемы — длинный язык и дырявая голова, а с сердцем всё в порядке.       — Пивнюк? — снова хохотнул Боромир. — Его так зовут? Хорошее имя для хозяина трактира.       — Нет, зовут его Барлиман Баттербур, но это и трезвому то выговорить сложно, а пьяная публика ещё ни разу верно не произнесла. С Пивнюком обхождение проще.       Вечерний ветер стал стремительно холодеть, лошади устали, всадники тоже. И когда Боромир увидел вдалеке огни частокола Пригорья, тут же пришпорил лошадь. Арагорну пришлось его ловить.       — Подыграй мне, — попросил он. А потом вдруг свернул в темноте в кусты, спешился и принялся раздеваться.       — На чём тебе подыграть, куртизанка? — спросил Боромир, недоумённо глядя на нежданную сцену интимного оголения.       — На нервах, — пробурчал Арагорн шутливо. Он вытащил из сумки какие-то заплатанные лохмотья и старый-старый серый плащ. Королевские одежды, с гербами, вышитыми серебром по шёлку, он аккуратно сложил и спрятал в сумки у седла. Потом с сомнением посмотрел и на лошадь.       — Послушай, сейчас возьмёшь мою лошадь с собой и поедешь в Пригорье один. Имя не скрывай, гербы не прячь. Найдёшь трактир, попроси у Пивнюка комнату и ужин. Я буду ждать тебя в зале. Но за мой стол не садись, сделай вид, что мы не знакомы. Договорились?       — Как всё сложно, — проворчал Боромир. — Хрен тебе не пососать?       — Обязательно, но позже, — кивнул Арагорн. — Пожалуйста, это всего лишь шутка. Чего тебе стоит, один невинный розыгрыш.       — Ты ведь уже ездил в Пригорье как король, тебя узнают. Ничего не выйдет.       — Я приезжал лишь раз, назывался Элессаром и говорил только с головой деревни, а он по трактирам не ходит.       Арагорна Боромир сейчас узнавал с трудом, совершенно он не был похож на умудрённого годами и потерями короля, а вот на бродягу с большой дороги, кто ради смеху водит за нос людей — вполне. Он смотрел почти умоляюще, а следопытские заплатанные одежды ему шли ничуть не меньше, чем шелка. И Боромир сдался. В конце концов, если разум — обязанность, то безумие — право, за которое иной раз и сражаться приходится.       Они расстались у перекрёстка дорог, Боромир взял лошадь Арагорна и вёл её за собой. Ничего странного нет в том, что человек, который может позволить себе двух породистых лошадей, путешествует с ними обеими, но совершенно странно смотрелась бы такая лошадь под тем, кем сегодня Арагорн прикидывался.       Привратник, что стерёг ворота Пригорья, был весьма раздражён неожиданным ночным визитёром, но едва взглянул в окошко, тут же сделался добрее. Он широко распахнул створку, чтобы пропустить конного и весьма любезно указал, как найти трактир. Дорогие лошади, крепкие сапоги, меч и хороший плащ всегда выдают человека, достойного уважения. Если не его самого, то хотя бы меча и кошелька.       Когда Боромир вошёл в «Гарцующий пони», Арагорн уже был там. Он проскользнул через одну из многочисленных хорошо ему известных дыр в заборе, прошёл в трактир как к себе домой, взял пинту пива и уселся с трубкой в дальнем углу. Он часто сидел так в былые времена, смотрел и слушал, здесь он встречал Гендальфа, здесь же познакомился с Фродо и компанией. И теперь, сделав первый глоток очень недурного эля и раскурив трубку, вновь окунулся в странное ощущение тех дней, когда корона не сжимала ему виски. Да, определённо, эта шутка того стоила.       На Арагорна никто не обратил особого внимания, разве что он удостоился ворчания Пивнюка, которое вызвало в душе странную волну необъяснимой нежности. Что-то в мире не меняется, как бы сильно не менялся мир. Но когда в очередной раз скрипнула дверь, и в зал трактира вошёл новый гость, в мир привычный здешней публики ворвалось нечто новое.       Боромиру пришлось склонить голову, чтобы пройти в двери, и едва не пришлось проходить в них боком. Он был почти на голову выше любого из здесь присутствующих — не считая самого Арагорна — и куда шире в плечах. Пусть и считался здешний народ потомками жителей Арнона, но они, в отличие от нуменорцев-южан, быстро смешались с горными жителями и значительно измельчали за две с половиной тысячи лет.       Арагорн из своего укрытия наблюдал за залом. Боромира разглядывали во все глаза. Сопровождая Арагорна за пределами Гондора он не носил знаков отличия наместника — полноправным управляющим здесь он не был, только первым советником. Но чёрный, густо-бордовый и пурпурный цвета ему шли гораздо больше, чем белый. Да и смотрелись они дороже. Хозяин, только что суетившийся за стойкой, замер и проводил взглядом великолепный плащ тонкой шерсти с воротником, отделанным блестящим и гладким мехом. Плащ Боромир скинул с плеч и бросил на руку, позволяя таращившимся на него оценить и качество золотого шитья на бархатной тунике.       — Добро пожаловать, благородный милорд, чем могу услужить… м? — Пивнюк едва не растёкся лужицей перед гостем, голос у него сделался сладким, как мёд. Арагорн спрятал ухмылку в кружке с элем. Весь фокус состоял в том, что старый трактирщик ни мгновение не лукавил — он действительно был искренне рад, что благородный человек выбрал его трактир, и был полон решимости не испортить впечатление.       — Боромир, наместник Гондора и первый советник короля Элессара, — представился Боромир. Он мельком оглянулся вокруг, на мгновение задержал взгляд в том углу, где сидел Арагорн. — Завтра я продолжу путь на север, а сегодня мне нужны ужин и комната.       — Конечно-конечно, у нас есть отличная комната, наверху, я держу её для особого случая! — воскликнул Пивнюк и тут же бросился рыться под стойкой, выискивая тот самый ключ, что не доставали годами.       Комнату на самом верхнем этаже трактира — точнее, пару комнат, с отдельной гостиной и спальней и собственной ванной — сдавали крайне редко. Проезжие тут были из народа попроще, койка в общей комнате и ведро воды в умывальнике у конюшни — вот всё, что им нужно. Главное, чтоб дёшево. А сдавать дорогие покои слишком дёшево — значит, потом не суметь их сдать вообще, комнаты быстро превратятся в обычную ночлежку. А сегодня хозяин действительно был рад самому факту того, что в комнате наверху будет достойный жилец, что служанку нужно будет отправить вечером принести полотенец, что Бобу надо непременно наказать согреть воды, а завтра надо подать в комнату завтрак. Словно все эти манипуляции делали просто трактирщика приближённым к тому самому благородному сэру, для которого вся эта суета.       — Я велю сейчас же подготовить вам комнату. Или вы хотели бы умыться и переодеться? Ноб! Где Боб! Разыщи немедленно шалопая, скажи, что надо отнести горячей воды в верхнюю комнату!       — Не надо, — мягко прервал Боромир суету. — Это может подождать. Я страшно голоден, честное слово, жрать хочу больше, чем мыться.       Простая речь и немного привычной здешнему народу грубости ещё больше расположили окружающих к Боромиру. Арагорн видел улыбки в глазах, слышал шепотки, что-то про короля и наместника. Краем уха он уловил и сказ о том, что вот этот высокий могучий и красивый человек — не просто наместник Гондора, но и страстная сердечная привязанность тамошнего (а теперь и здешнего) короля. Женская половина тут же согласилась, что вкус у короля очень неплох.       Подоспели два хоббита, что работали у Пивнюка — братья Ноб и Боб, они взяли поклажу и унесли в комнату, а сам Пивнюк носился вокруг Боромира. И проводил за стол в уютной дальней нише зала, и сам принёс эль, мясо, свежайший хлеб, сыр, тушёные овощи, сладкие яблоки нового урожая, изюм и мёд.       Уловив паузу в мельтешении трактирщика по залу, Арагорн взял свою уже полупустую кружку и пересел за стол к Боромиру.       — Ну как тебе дружелюбие здешней публики? — поинтересовался он тихо. И тут же стащил из тарелки собеседника пару кусочков нежной телятины.       — Мне кажется, они добрые люди. Я знаю таких, как этот трактирщик, — ответил Боромир. Он с наслаждением отхлебнул прохладный эль и накинулся на еду, говорить теперь приходилось с паузами. — Они могут быть невежественны, но души и сердца у них в достатке.       — Это удивительный городок, — кивнул Арагорн. — Здесь, на перекрёстке дорог, кого только не бывает. Тут гномы, люди, хоббиты, порой даже эльфы, уживаются на крохотном пятачке земли в мире.       — Только следопытов тут не любят, угу. — Боромир закинул в рот порцию овощей, тушёных с салом и пряными травами, и с наслаждением откинул голову, даже глаза прикрыл.       Именно в этот момент возле стола появился снова Пивнюк, он притащил ещё блюдо, полное тонко нарезанного копчёного мяска, ветчины и вяленой оленины. И зло вперился взглядом в Арагорна. Тот успел скинуть капюшон, но запылённое, загорелое и обветренное лицо очень подходило его потрёпанному наряду и не вызывало иных подозрений, кроме тех, что должно было.       — Вечно цепляется к добрым людям, колоброд сквернавный, — пробурчал трактирщик, со стуком, сильнее, чем следовало, ставя блюдо на стол. Говорил он достаточно тихо, чтобы его слова можно было оставить без внимания, но довольно громко, чтобы не услышать. — Хмыстень чужеядный…       — Я не понял половину того, что вы сказали, любезный, — прервал ворчание Боромир. — Но смысл уловил. Вам не нравится этот человек?       — Да как же, ваша милость, — запричитал Пивнюк, понизив голос. — Ходит тут, ходит, к добрым людям пристаёт, сманивает в пустоши да болота, больше мы тех гостей и не видим.       — Правда? А мне бы не помешал проводник по этим землям, я впервые в ваших краях. Этот… как вы сказали? Колоброд? Он кажется мне человеком вполне надёжным.       — Да вы посмотрите, милорд, он уже руки протянул в вашу тарелку, половину жаркого утянул, бесстыдник!       — Проголодаться не преступление. Принесите ему то же, что и мне. В мой счёт.       — И не вздумай разбавлять эль, — сказал Арагорн, стянув ещё кусок мяса.       Пивнюк, раздуваясь от переполнявших его чувств, умчался прочь. Арагорн тихо рассмеялся.       — А тебя тут уважают, — протянул Боромир.       — Два года назад я сманил отсюда в пустоши четырёх почтенных хоббитов, — напомнил Арагорн. — Видимо, именно их мне и не могут простить.       Пивнюк принёс вторую порцию вкуснятины. За деньги почтенного человека хозяин не экономил, порции были полные и эль он не разбавлял. Но совершенно очевидно, что пластики мяса на тарелке у Боромира резали тонким ножом и выкладывали как паркет, а в миску бродяге бросили хорошее мясо, но крупно рубленное, словно собаке. Запечённые овощи, что должны были лежать слоями и пропитывать друг друга выдержанным соком в печи, хорошенько переворошили ложкой, а эль налили со дна бочки, где остался горьковатый осадок. Хмыкнув, Боромир заказал ещё кружку будто для себя, Арагорн тут же её умыкнул. Пивнюк пыхтел, ворчал и грозно вращал глазами, но ничего сделать не мог.       Быстро утолив голод, Арагорн взялся рассказывать про Пригорье и его жителей. По пятницам — а это была именно она — в трактире собиралось много народу, и у каждого была своя история. Рассказал, что Фродо пообещал им упомянуть Пригорье в своей книжке, и все местные с нетерпением её ждут. Краем уха и Боромир, и Арагорн слушали истории, которыми между собой делились местные. Те будто нарочно говорили громче обычного, надеясь, что их рассказы заинтересуют высокого во всех смыслах гостя. Говорили о прошедшей войне, о новостях с юга, об эльфах, что зачастили в Серые Гавани. Иной раз Арагорн вставлял какую-нибудь реплику, но его слова не воспринимали всерьёз, а Боромир предпочитал тихо смеяться в кружку, не вступая в споры.       Пивнюк пришёл уже, когда зал почти опустел к ночи. Он поменял оплывшую свечу на столе, убрал посуду, спросил, когда господину будет угодно пройти к себе.       — А ждать ли нам его величество, милсударь? — спросил он. Одновременно протирая стол так, что мокрая тряпка прошлась у Арагорна по коленям. Если бы мог, наверно и по лицу бы засветил.       — Ждать, он едет следом, — ответил Боромир. Он допил остатки эля, перевернул кружку на поднос. — Завтра, может, уже будет здесь.       — Когда прикажете подать завтрак? — тут же поинтересовался трактирщик.       — В половине девятого.       — А вы любите поспать, ваша милость, — ухмыльнулся Арагорн, вскинув брови.       — Ну раз уж я путешествую без короля и его конвоя, — многозначительный взгляд сопровождал эти слова, — могу себе позволить и поспать подольше.       С этими словами Боромир поднялся, с наслаждением потянулся и чуть ослабил ремень, чтобы дать место плотному ужину. То ли от выпитого, то ли от съеденного, тепла и прочих расслабляющих благ, его чуть качнуло в сторону. Пивнюк поспешил поддержать его под локоть. Собственно, хозяин трактира гостю едва до плеча и доставал, и если бы тот вздумал падать, не только не удержал, но и убился бы вместе с ним. Арагорн заработал ещё один взгляд, полный праведного гнева, будто он силой спаивал наивного путешественника. Что Пивнюк тихо сказал Боромиру, Арагорн не слышал, но мог догадаться — советовал проверить кошель и на ночь запереть двери и окна.       Совет остался неуслышанным. Арагорн легко проник в комнату на верхнем этаже через окно, поднявшись по виноградной лозе и балкону. Опыт подобного лазанья у него был, только теперь он нашёл в комнате не печальную картину полного отчаяния, а ворохом лежащую на полу одежду, словно хозяин из неё выполз как змея из шкуры. Дверь в соседнею от спальни комнатушку была приоткрыта, оттуда шёл пар. В большой дубовой кадушке, полной воды и пены, лежал Боромир, закинув скрещенные лодыжками ноги на край. Арагорн быстро разделся и залез к нему, устроившись валетом.       — Всё ещё считаешь, что шутка была удачной? — спросил Боромир.       — Да, — Арагорн прикрыл глаза и едва не заурчал от наслаждения. — Корона ужасно давит. Даже если правишь любимым народом.       — Это правда хороший народ. Они просты, но добры. Ты же знаешь, я всегда отдам предпочтение доброте перед мудростью. Среди эльфов мне обычно неуютно, а здесь, в незнакомом трактире, как дома.       — Потому что у тебя есть деньги на то, чтобы везде быть как дома, — напомнил Арагорн. Но тут же смягчился: — Я знаю, о чём ты. Пивнюк и правда добр ко всем своим гостям, независимо от того, в какой комнате они остановились и заказывают ли мясо или краюшку хлеба. И что бы там он ни говорил, явись такой как я без гроша, оборванный и с побитой рожей, сказал бы «я не ел три дня», он нашёл бы краюху хлеба и даром.       — Поэтому мне не нравится, что мы водим его за нос, — нахмурился Боромир. — Он заслужил знать, с кем имеет дело, кого поит и кормит.       — Завтра он всё узнает, клянусь, я буду милосерден.       В этот момент в дверь постучали. Боромир вздохнул, выбрался из ванны, накинул прямо на мокрое тело сорочку, достаточно длинную, чтобы не приходилось судорожно искать штаны, и пошёл открыть дверь. Арагорн переместился на его место, чтобы видеть дверь, развернулся, закинув ноги на стенку крохотной коморки, отданной под ванную. Раздался скрип двери, мгновение тишины, потом громкий визг и топот. А вслед ему смех Боромира.       Арагорн представил, что увидела юная служанка, кажется, тоже из хоббитов, когда постоялец открыл дверь. Огромный мокрый мужик в сорочке, прилипшей к телу, местами почти прозрачной. Бедная девочка.       — Хватит булькать там! — крикнул Боромир, слышал сдавленный смех из ванной. Он пошёл искать штаны и полотенце. — Надо спуститься и извиниться, а то подумает ещё чего…       — Возьми за правило надевать штаны, когда гостям открываешь дверь, — сквозь смех прокричал Арагорн.       — Мне в голову не пришло, что они пришлют девчонку!       — Ты же не дома, ты «как дома». Дома да, никому не придёт в голову прислать с поручением девушку к нам в покои, тем более поздно вечером. Но тут то уверены, что ты благородный лорд, с соответствующими манерами, который целомудренно проведёт ночь в одиночестве.       — Вот именно что в одиночестве, — сказал Боромир, показавшись в открытых дверях ванной. — Так что молчок.       Прежде, чем Боромир успел подойти к входным дверям, уже почти сухой и одетый, в них снова постучали. Боромир приоткрыл, готовясь принесли извинения, что испугал служанку. Но на пороге оказался уже сам хозяин.       — Милсдарь, прошу прощения за девочку, неопытная, напугали вы её шибко, смутилась, растерялась, не сердитесь, — затараторил он. Боромир был вынужден поднять руку с раскрытой ладонью, чтобы прервать поток.       — Это я должен извиниться, совсем забыл, что у вас есть служанка. Я должен был соблюсти приличия. Прошу, передайте девочке мои извинения.       — Вот ваши полотенца, она растеряла всё, пока бежала по лестнице. — Пивнюк передал стопку чистых полотенец гостю в руки.       И именно в этот момент бросил взгляд в сторону ванной. Арагорн только на миг увидел его лицо, глаза, ставшие размером с блюдце, видел, как густая краска заливает круглые щёки и лоб несчастного трактирщика. То, что увидела в этих покоях девочка, явно были ещё цветочки.       — Доброночимислдарь, — выпалил Пивнюк, и через мгновение топот его шагов был уже слышан на лестнице.       Боромир захлопнул дверь, опустил засов и привалился к ней спиной. Бросил полотенца на скамью.       — Ну, вот ещё один разрыв сердца. Доволен? — спросил он, глядя на Арагорна. — Твои волосатые ходули будут старику в кошмарах снится.       — Ну, утешимся тем, что девочке явно не кошмары сниться будут, — ухмыльнулся Арагорн.       Боромир прошёл в ванную, присел на край кадушки, бесцеремонно сбросил ноги Арагорна в воду и плеснул из таза мыльной пены ему на голову.       — Скажи мне, что сейчас этот трактирщик видел? — спросил он.       — Мои волосатые ходули, — пробурчал Арагорн, отплёвываясь от пены.       — Да. Две голые ноги колоброда-бродяжки, торчащие из ванны благородного наместника, путешествующего без своего короля. Как думаешь, почему трактирщик спросил, приедет ли король?       — Думаешь, он решил, что я хочу тебя соблазнить?       — Ты меня взглядом прожигал сидя в углу и пялился весь вечер за столом, — напомнил Боромир. И вздохнул, уже совсем не весело. — Арагорн, серьёзно, если обо мне пойдёт шлюшья слава… Гондор снова останется без короля.       — Ладно-ладно, согласен, шутка вышла из-под контроля, — согласился Арагорн и стал серьёзен: — Но клянусь, я никому не позволю плохо о тебе говорить. Завтра я всё исправлю, — и дождавшись улыбки, улыбнулся сам, хитро прищурился. — Но сегодня, раз уж вас, господин наместник, обвинили в неверности, разрешите вас совратить? А то дым без огня больно скучно.       — Так уж и быть, его величеству мы ничего не скажем. — Боромир смягчился.       Дальнейшую часть спектакля про перевоплощение бродяги в короля дополнили актом приватным, переместившись в спальню, и только после того, как Боромир ещё раз проверил засов на двери.       Утром, в половине девятого, как и было заказано, в дверь постучали. Арагорн, прихватив свои вещи, закрылся в ванной. Он взял уже сумку с одеждами королевскими и принялся быстро одеваться. И прислушивался сквозь дверь к голосам в комнате. Пивнюк, учитывая опыт вечера, не стал посылать слуг, принёс завтрак сам. Что-то изменилось в голосе приветливого хозяина, он стал укоризненным и печальным. Даже пожелание доброго утра звучало совсем не доброутрешне. Словно говоривший сомневался, осталось ли вообще в мире ещё добро.       — Зря вы это, господин, ох зря, — ворчал Пивнюк, гремя посудой. — Зря привечали этого бродягу вчера.       В любой другой ситуации Боромир бы напомнил, что не давал трактирщику права себя судить, но в этот раз он молчал. Арагорн слышал только шорох одежды и звон пряжек. Во-первых, Пивнюк был прав. Он стал свидетелем измены, как думал, более того, сам Арагорн сделал всё, чтобы именно так он и думал. С другой — он пока единственный свидетель свершившегося греха, и грешнику с ним ругаться совершенно не с руки, молва может пойти ещё злее.       — Наш король, говорят, добрый человек, — продолжал ворчать Пивнюк. — Да и вы, я верю, благородный сударь, но зачем вы так? Вот чем этот бродяга заслужил чести такой?       — Всем расскажете? — спросил Боромир.       — Нет, милсдарь, — ответил Пивнюк. И голос его был так тих и печален, что у Арагорна сжалось сердце. — Не мне вас судить, не от меня он и узнает. Но узнает, поверьте мне, я многое перевидал. Всегда такое узнаётся, рано или поздно.       — Что именно узнаётся? — спросил Арагорн, распахивая дверь ванной.       Говорил он громко, шагал широко, держался прямо и по-королевски. Его туника сверкала серебряным шитьём, гербами со звёздами, короной и белым древом. Поймав взгляд Боромира, означавший одновременно и благодарность и «наконец-то!», он ободряюще улыбнулся:       — Что вы там не хотели бы мне рассказать, господин Пивнюк?       — А я… мы… то есть он… господин наместник… — Пивнюк мужественно предпринимал попытки соотнести образ умытого, выбритого, гладко расчёсанного и прекрасно одетого человека благородных кровей с бродягой, которого ругал вчера.       — Наместник? — Арагорн в притворном гневе нахмурился. — Что он натворил?       — Ночевал не один, ваше величество. — Боромир склонил голову, разыгрывая раскаянье. Получал у него скверно.       — И кто же скрасил вам ночь?       — Колоброд, Шатун, Бродяжник.       — Все трое?! Весёлая у вас была ночка, погляжу. Вообще вас оставить нельзя! — рявкнул Арагорн. И в конец не выдержав, рассмеялся, хлопнул несчастного Пивнюка, хватающего воздух открытым ртом, по плечу.       — Представляю вам, хозяин, Элессара, — сказал Боромир. — Он же Арагорн, сын Араторна, Торонгил, Эстель. И Бродяжник, Странник, далее по списку. Вождь следопытов, а теперь и король Гондора и Арнона.       Пивнюка усадили в кресло и дали отхлебнуть чаю, чтобы пришёл в себя. Арагорн не преминул извиниться за шутку с переодеванием.       — А я ж смотрю, смотрю, не то что-то! — наконец обрёл Пивнюк дар речи. — Ладно хоббиты, те народ добрее нас, этого следопыта взяли провожатым, а тут гляжу — человек военный и так приветлив к бродяжке, аж диву давался! А оно вон то чего!       — Вы ж меня не только в грабеже заподозрили, верно? — усмехнулся Арагорн. — Но можете быть спокойны, свою честь наместник охраняет так же серьёзно, как стены родного города, что никогда никому не сдавался.       — Да я бы всё равно никому ничего бы не сболтнул, вот клянусь, не сболтнул бы! — воскликнул Пивнюк. — Нем как могила!       — Да ладно уж, захочешь — расскажи, как король над тобой шутку учинил, — рассмеялся Арагорн вновь. — Будем честными, ты заслужил.       — Это была целиком и полностью его идея, — тут же вставил Боромир. — Я был на вашей стороне.       — Конечно, тебе не давали тут по шее и дурацких прозвищ.       — Трактирщик, способный дать по шее… ладно, не королю, но вождю следопытов? Знаете, дружище, я бы пригласил вас в гвардию, — Боромир кивнул Пивнюку, всецело признавая его героизм. — Мне нужны смелые люди.       Пивнюк зарделся ярче, чем давеча вечером, когда узрел для него не предназначавшееся. И ещё больше, когда Арагорн припомнил ночь, когда трактир выдержал визит Назгулов, более того — за день до приезда хоббитов доблестный хозяин «Гарцующего пони» двоих «чёрных» даже на порог не пустил с их расспросами и интересами. Подвиги бывают разные, иными место на ратном поле или в походе, но вот на таких, совершаемых на пороге собственного дома, держится этот мир. Или на печали простого трактирщика о чужой измене.       Весть о прибытии короля, более того — что он тут с вечера, быстро облетела всё Пригорье, к десяти часам трактир был набит народом под завязку. Гости сделали за утро выручку целой недели. Арагорн до полудня отвечал на вопросы и делился новостями, пока время не начало поджимать основательно. Тогда велели снаряжать лошадей, и король с наместником вновь отправились в путь.       — Ну, больше не быть тебе Бродяжником, — сказал Боромир, когда деревня осталась за холмами. — Теперь тебя тут всегда узнают.       — Знаешь, не испытываю по этому поводу особой радости, — признался Арагорн. — Мне нравится и имя, и свобода, что оно даёт.       — Помнишь, ты как-то спрашивал, достаточно ли мне бродяги с севера, хотел быть достойным меня… Помнишь?       — Конечно помню.       — Так вот — да, достаточно. Мне плевать, каким именем ты зовёшься, носишь ли ты корону. Я не сказал этого тогда, но это правда.       Арагорн поймал руку Боромира, ехавшего рядом, притянул её к губам и поцеловал кольцо Барахира, охватывающее указательный палец левой руки. Пусть уже не быть Бродяжником, но быть Арагорном он был искренне счастлив, ведь именно этим именем он назвался, когда они впервые встретились.