вечер кино

      нежные сумерки уступили место мрачной ночи, когда двух юнош освещал яркий белый свет экрана ноутбука. мягкая тьма обуяла комнату с зашторенными окнами и закрытой плотно дверью. в тиши голоса невольно понижаются, почти шёпотом общаются парни, препираясь о выборе фильма. оба сошлись лишь на одном:       — смотрим ужастик, — тоном, не допускающим возражений, сказал на грани звука тюя, — у меня от твоих детективов мозги плавятся.       — словно есть там, чему плавиться... — пробубнил в сторону осаму.       — чё ты там вякнул?       — ужастик так ужастик, говорю, только быстрей уж давай.       накахара фыркнул, но спорить не стал — в строке поиска засветилось «самые страшные ужастики топ 10». он скроллил неизвестный сайт, водя пальцами по тачпаду и нажимая на него же, читая краткое описание и смотря, сколько звёзд из пяти закрашено желтым. в его зрачках отражался светлый экран ноутбука и быстро пробегали кандзи, когда один из фильмов рыжего, наконец, заинтересовал и он решил мельком глянуть парочку отзывов. прочитав о накалённой атмосфере и до чёртиков внезапных пугающих скримерах на пару с массовой резнёй и кровопролитием, тюя лишь хмыкнул, вбивая теперь в интернете название хоррора.       миска с сырным попкорном уже на двадцатой минуте фильма была наполовину опустошена. лопнувшие зёрна шумно хрустели, поскрипывали на зубах, заглушая звук из ноутбука, из-за чего порой приходилось прекращать жевать и с набитым ртом вслушиваться в нагнетающие атмосферу звуки. котацу, под которым улеглись на животы парни, приятного грел спины и голые ступни. осаму скучающим взглядом скользил по картинке на экране, не особо интересуясь происходящим, а тюя вглядывался в экран, затаив дыхание, с замершей прям у рта рукой, держащей в пальцах попкорн. накалённая обстановка на экране вынуждала вслушиваться в каждый шорох и скрип из динамиков, в любую секунду ожидая скримера, что как назло всё не появлялся. настораживающая мелодия вовсе стихла, также предчувствуя страшный момент.       — бу-у, — секунда в секунду вместе с появлением монстра уныло протянул дазай.       накахара вздрогнул и на мгновение зажмурился, после открывая глаза и растеряно смотря сначала в экран на паникующих главных героев, а затем — сердито на шатена.       — что? — недовольно буркнул тот в ответ на взгляд светло-карих глаз, в чьих зрачках блистали яркие вспышки света с экрана, подперев голову рукой, — фильм — нудятина, предугадать все страшные моменты и дальнейшее развитие событий сравнимо отбиранию у дитя соски.       — ефли тебе так фкуфно, тебя никто не делжит, — с набитым ртом говорит рыжий, а прожевав, продолжает: — вымётывайся из моей квартиры к чертям собачьим, — он показывает пальцем на закрытую дверь, а в ответ получает фырк.       — какой ты злюка, тюя.       — ага, прям чёрт.       — вредина.       — та ещё.       — вот так тебе! — показал язык осаму с протяжным «м-м-м», на что накахара закатил глаза.       — умолкни, из-за тебя всё прослушал, — рыжий вернул своё внимание фильму, стараясь понять происходящее.       — а там и слушать нечего, сюжет столь примитивен, что...       договорить ему не дал чужой палец у губ — жест, скромно называемый «завали хлебало, пока я тебе самолично все зубы не повыбивал, разложив их затем на полочке в качестве этакого трофея». молчание затянулось и атмосфера постепенно возвращалась в строй, поглощая всё внимание рыжего. на экране происходила кровавая бойня, слышались крики людей и рыки чудовища, брызгала прямо в камеру кровь, но парни и так практически ту же картину наблюдали ежедневно. дазай, вконец заскучавший, перевернулся на спину, уставившись сначала в потолок, но затем переведя взгляд на подсвеченное лицо накахары: рыжие пряди на лице становились то ещё огненнее, то бледнее, в зависимости от происходящего в фильме; нечёткие точки веснушек становились заметнее, а ресницы, медные на концах, подрагивали, когда взгляд метался по экрану. оттянувшийся воротник свободной домашней футболки оголял острые ключицы с еле заметной родинкой на правой. давно не стриженные волосы собраны в низкий хвостик черной резинкой с украшением в виде персика, одолженной дазаем у элис-тян и завязанной им же сегодняшним днём.       осаму тянет руку, стягивая резинку и освобождая слегка отросшие пряди, из-за чего они рассыпались по плечам, еле их касаясь. тюя подозрительно покосился на действия шатена, но не сопротивлялся. а есть ли смысл? дазаю ведь что ни говори — как об стену горох. зубы заговорит и всё равно сделает по-своему — в этом весь осаму. шатен накручивает один из локонов на палец, а затем, приподнявшись на локте, зарылся в волосы всеми пальцами, мягко почёсывая кожу головы короткими ногтями, оттягивая пряди, пропуская их меж пальцев, расчесывая. заправил за ухо, огладив линию челюсти. накахара потянулся рукой вперед, ставя фильм на паузу, и с поднятой в немом вопросе бровью посмотрел на дазая, придвинувшись к нему и поставив локоть у его уха, подперев подбородок ладонью, когда тот уложил затылок обратно на пол. их лица совсем близко, настолько, что волосы тюи едва не щекочут осамову щёку.       зрачки в темноте расширены, тонкая линия карей радужки вокруг мерцает золотым. взгляд скользит ниже, к тонким губам, и дазай сглатывает, вновь зарываясь пальцами в рыжие локоны на затылке, притягивая ближе. глаза плавно закрываются, а сухие губы соприкасаются с мягкими чужим. поцелуй робкий, мягкий, гладко перетекающий в более смелый. осаму на секунду отстраняется, облизывая губы, и возвращается вновь. ладонь другой руки укладывается на талию, поднимаясь выше, поглаживая лопатки, проходясь с нажимом пальцами вдоль позвоночника к пояснице. дазай посасывает чужую губу, прикусывает, проходится по ней языком. едва чувствуется вкус сырной приправы. выдыхая прямо над губой тюи, шатен отстраняется, целуя напоследок в уголок губ.       на часах ровно ноль-ноль.