***
Шел дождь. Вечернее небо заволокло тяжелыми тучами, в котором вспыхивала желтая молния, сопровождаемая звуками грома. Холодный, осенний ветер безжалостно срывал пожелтевшие с деревьев листья. Из окон домика на холме лился желтый свет. В небольшом кабинете, среди многочисленных: книг, бумаг и химического царства, за рабочим столом сидел Хоэнхайм. Все его внимание было сосредоточенно на работе. На столе рядом с ним стояли книги, а рядом горела одинокая лампа. Закончив с очередным томом, Ван закрыл и отложил к прочитанной стопке. Откинувшись на спинку стула, блондин снял очки и потер усталые глаза. Тишину нарушал ритмичный стук холодного дождя снаружи. Глядя на размытое стекло, Хоэнхайм услышал тихий скрип двери, но головы не повернул. Он прекрасно знал кто это и почувствовал, как на его плечи легли руки любимой женщины. — Ты сегодня весь день работаешь, даже не поужинал. — Тихо произнесла Триша. — Прости, дорогая, у меня много работы. — Извинился Ван, поглаживая руку жены. — Ты наверное сердишься? — Ни капельки. Я все понимаю. Однако мальчики очень тоскуют по тебе, особенно Эд. От последней фразы Хоэнхайм тяжело вздохнул. Он и сам знал, что уделяет мало времени сыновьям и чувствовал себя виноватым. Из-за своих научных работ, Ван проводил со своими детьми все меньше времени. Ученый ни раз ощущал на себе детские глаза полные грусти, когда он работал у себя и от этого ему становилось ни по себе. Хоэнхайм ощутил, как руки Триши ободряюще погладили по плечам и, слегка улыбнувшись, тепло взглянул в зеленые глаза шатенки. — Дети спят? — Поинтересовался Ван. — Да. — В таком случае… — Мужчина притянул супругу ближе и усадил на колени. Обнимая жену, ученый с любовью смотрел на шатенку, а женщина отвечала взаимностью. Триша провела по щетинистой щеке мужа и положила голову ему на плечо. Ощущая теплое поглаживание по своим волосам, шатенка прикрыла глаза. Слушая шум ливня и завывание ветра, Триша и Хоэнхайм наслаждались объятиями. В такие моменты им нравилось бывать вместе. Вдыхая запах любимой жены, Ван знал, что такой женщины, как Триша в его жизни больше не будет. И единственное желание Хоэнхайма, прожить с супругой до конца и видеть, как подрастают их с Тришей сыновья. Но из-за работы ученого, он принебрегает ими. Шатенка почувствовала напряжение мужа и взглянула в золотистые глаза. — Что с тобой? — Да, ничего. Просто мне стыдно перед вами. Наверное из меня вышел никудышный муж и отец. — Горько усмехнулся Хоэнхайм. — Что ты такое говоришь. Ты — самый лучший мужчина во всем мире. — Возразила Триша, сведя брови над переносицей. — Но… — Послушай меня, дорогой. — Прервала мужа Триша, прижав палец к его губам. — Я знаю, что тебя гложет. В мире идеальных людей не бывает, но в моем сердце ты — особенный. И я люблю тебя таким, какой ты есть. То, о чем я мечтала всю жизнь сбылось. У нас с тобой подрастают сыновья, которых я родила от любимого мужчины. Хоэнхайм, слушая жену, почувствовал, как его сердце затопила щемящая нежность и, взяв руку жены, прижался губами к теплой ладони, шепча: — Спасибо тебе, любимая, и прости меня — дурака. — Мне не за что тебя прощать, любимый. — Мягко улыбнулась Триша. Хоэнхайм, улыбнувшись в ответ, коснулся нежной щеки и провел по ней, а затем их губы соединились в поцелуе.***
Пасмурная ночь сменилась ясным утром. Теплое солнце разогревало после дождя землю. В открытые окна проникал пропитанный осенью воздух, который смешивался с запахами домашней еды. Сидя за столом, семья уплетала завтрак. Малыши с удовольствием поглащали пышные блинчики политые сладким сиропом. Рядом с ними стояли бутылочки, на которых было написано красным «Milk.» В отличае от непривередливого Ала, маленький Эдвард брезгливо относился к молоку. — Давай, Эд, пей свое молоко. — Сказала Триша, взглянув на нетронутую бутылку Эда. — Ненавижу молоко, оно противное. — Пробурчал старший сын. — Зато полезное. Ты не вылезишь изо стола, пока не выпьешь. Эдвард ничего не ответил и еще больше нахмурился, опустив глаза в тарелку. Хоэнхайм, глядя на сына, слегка улыбнулся. Ученый знал, что поведение старшего сына вызванно отнюдь ни из-за молока… И глава семьи решил, что этот день посвятит только им. — Какая прекрасная погода. И в соседнем городке будет фестиваль. Почему бы нам не сходить и не повеселиться, как следует? — Предложил Хоэнхайм. Эдвард и Альфонс с удивлением посмотрели на отца. Для них было большой неожиданостью услышать такое. Единственное, что они постоянно видели, это вечно занятого отца, а тут… Малыши почувствовали, как радость затопила их, и на детских лицах появилась счастливая улыбка, которым они одарили отца. — Но для начала мне нужна ваша помощь, мальчики, заодно я научу вас одной интересной науке, которая называется — алхимия. — Алхимия? — Одновременно переспросили Эд и Ал. И в золотистых глазах загорелись любопытство и радость, считая, что для них это будет интересным занятием. — А ты можешь научить алхимии прямо сейчас? — Попросил Эд. Хоэнхайм, глядя на смену настроения своих сыновей, улыбнулся. — Конечно, почему бы и нет. Радости детей не было предела, и они поднялись со своих стульев, готовые следовать за отцом куда-угодно. — Сначало выпей свое молоко, Эд. Хорошее настроение Эдварда снова опустилось ниже плинтуса и, скрестив руки на груди, заупрямился. — Ни за что на свете. — Если не выпьешь, то все будут называть тебя гномиком. — Спокойно сказала Триша. Маленький Эд, услышав укол провокации со стороны матери, вспыхнул и в порыве злости схватил злочастную бутылку и выпил содержимое. Опустошив стеклянную емкость, Эдвард высунул язык от отвращения. От неприятного вкуса молочного жира мальчика передернуло. — Фу, гадость какая. — Ну вот совсем другое дело. — Похвалила мать сына. — Теперь можешь идти гул… — Триша не успела договорить, как Эдвард на всех парах умчался за отцом. А женщине оставалось только улыбнуться. — И в кого он такой активный.***
Семья, состоящая из: отца, матери и двух сыновей, переступили порог входа в самый разгар праздника. Повсюду стояли палатки с различными: играми, едой, сувенирами и игрушками. Теплый, осенний воздух был пропитан праздником и аппетитной едой. Организаторы проводили конкурсы, а мастера показывали зрителям фокусы. При виде всего этого у Эда и Ала загорелись глаза. Едва они вошли, как маленькие сорванцы рванули к тому месту, где мужчина со связанными глазами показывал трюк с метанием острых ножей в живую мишень. Мальчишки протиснулись сквозь толпу и стали наблюдать за происходящим. Зрители с восторгом и страхом смотрели на неподвежного у стены парня, в которого летели острые металлы, не задевая его самого. Метнув последний нож, фокусник снял повязку, повернулся к зрителям и слегка поклонился. Толпа восторженно захлопала в ладоши. — Спасибо, спасибо, а теперь, дорогие зрители, кто хочет принять участие? — Поинтересовался фокусник, глядя на толпу. — Я, я хочу. — Поднял руки стоящий в первых рядах Эд. — Прости, малыш, но несовершеннолетним детям в этом плане учавствовать запрещено. — Отрицательно покачал головой фокусник. От слова «малыш» Эд расстроился и сердито закричал: — Я ни маленький! Эдвард хотел было подняться на сцену, чтобы доказать обратное, но мать потянула мальчика обратно. На протяжении нескольких часов семья весело проводила время. Родители баловали своих чад вкусняшками, а Эд и Ал бегали из одного места к другому, чтобы выиграть приз или посмотреть шоу. Они также не упустили возможность сфотографироваться всей семьей. Пока мальчишки проявляли себя в тире, Триша наблюдала за сыновьями. Шатенка сидела на скамейке и вдыхала терпкий запах осени. Она увидела, как перед ней появился небольшой букет хризантем. — Это тебе, любимая. — Мягко произнес Хоэнхайм, протягивая цветы. — Спасибо, дорогой. — Промолвила Триша, принимая подарок. Она втянула цветочный аромат и улыбнулась мужу. Хоэнхайм опустился рядом и обнял жену за плечи, а его взгляд был устремлен на Эда и Ала. Глядя на мальчишек и обнимая супругу, Хоэнхайм чувствовал себя самым счастливым человеком. Ему было так хорошо, что он хотел, чтобы это счастье длилось вечно. И всему этому Ван обязан только одной женщине. Хоэнхайм перевел взгляд на покоящуюся на его плече каштановую головку и нежно сказал: — Спасибо тебе, Триша. — За что? — Удивилась зеленоглазая. — За то, что ты есть. Женщина тепло улыбнулась и, протянув руку, коснулась щеки мужа. Хоэнхайм накрыл своей ладонью ее и прижался к ней губами. Не прерывая зрительного контакта, блондин потянулся, чтобы поцеловать. Но едва их губы соприкоснулись, как услышали голоса сыновей, которые звали их. — Мама, папа, смотрите, что мы с Алом выиграли. — Улыбался от радости Эд, показывая матери выигрыш. — Мы хотим подарить эти игрушки тебе, мамочка. — Произнес Ал и протянул матери плюшевого кота. — Спасибо тебе, мой дорогой, — улыбнулась Триша, принимая подарок. Женщина слегка изумилась при виде необычной панды с вытянутой челюстью, напоминающая крокодила. — Спасибо вам, мальчики. — Женщина обняла Ала и Эда и по-матерински поцеловала. Игры изрядно утомили Эда, и он решил пополнить запас сил вкусной едой. Неторопливо шагая, Эдвард хрустел воздушной кукурузой и разглядывал очередную безделушку, которую выиграл. Мальчик так увлекся, что не заметил, как столкнулся с кем-то, и он упал на землю. Эд, шипя от боли, потер мягкое место. — Бедная моя попа. — Заныл мальчик и посмотрел на голубоглазую блондинку его возраста, которая так же, как и он сидела на земле. Эдвард хотел было спросить не пострадала ли она, как разбросанные вещи мальчика напрочь вытеснили джентльмена из головы. — Мои кукурузки! — Отчаянно закричал Эд и одарил девочку сердитым взглядом. — Посмотри, что ты наделала, глупая девчонка! Девочка, услышав слова, выпрямилась и посмотрела на крикливого мальчишку. — На себя посмотри, недомерок. — Возмутилась маленькая Уинри. Эдвард еще больше насупился и приготовился к тому, чтобы показать девчонке кузькину мать. Но едва мальчик сделал шаг, как Уинри дала смачного пинка по заднице Эда, и тот снова полетел на землю. Когда блондин поднялся, девочки и след простыл. Эдвард, кипя от злости и трясся кулачком в воздухе, забурчал: — Ну, маленькая мерзавка, только попадись мне снова и я… Вспомнив о разбросанных вещах, Эдвард забыл о девчонке и принялся собирать.***
Семья вернулась с фестиваля домой под вечер. Настроение у всех было на высшем уровне. Даже Хоэнхайм за долгое время почувствовал умиротворение при виде счастливой семьи. Он достал из кармана коричневого пальто снимок, на котором они все вместе, улыбнулся и перевел взгляд на сыновей. Эд и Ал в окружении сувениров и выигрышей сидели на диване в расслабленной позе. В гостиную вошла Триша с небольшой вазой осенних цветов, подаренные мужем, и поставила на столик. Шатенка посмотрела на мальчиков, которые хрустели вкусняшками, наполняя комнату запахами воздушной кукурузы и сладкой ваты. Возле них лежал пакет с шоколадками, и Триша поняла, что эти двое сегодня ужинать не будут. Насыщенный семейный вечер плавно подходил к концу. Внутри ощущалась приятная слабость. Тихое сопение со стороны детишек благоприятно сказывалось на душе родителей. Взглянув на звездное небо через окно, Хоэнхайм чувствовал теплоту от того, что этот день он посвятил самым дорогим, как полагается настоящему отцу и мужу. Глядя на звезды и луну, Ван почувствовал, как руки жены обняли за талию сзади. Сейчас Хоэнхайм чувствовал себя каменной стеной — истинным защитником своей половинки и понял, что его любимая супруга хочет ему что-то сказать. — Это был самый лучший день в моей жизни, дорогой, — произнесла Триша. Слова жены приятно усладили слух мужчины. — Я готова разделить с тобой вечность, наслаждаясь объятиями у окна, но кажется наши дети не разделяют нашего мнения и требуют к себе большего внимания. Хоэнхайм предполагал, что жена оборвет их уединение на самом интересном месте и, обернувшись, увидел, как с перепачканными моськами дети смотрели сны, а их головы соприкасались друг о друга. Про себя Хоэнхайм благодарил судьбу, что обрел семейный покой с такой женщиной, как Триша. Отмыв детей и уложив их спать, родители направились к себе, но на полпути они услышали звонок телефона доносившиеся снизу. — Я отвечу. — Сказал Хоэнхайм и направился вниз. Подняв трубку, мужчина произнес: — Слушаю. — Мистер Ван Хоэнхайм, простите за поздний звонок. Вас беспокоит Кинг Бредли. Могу ли я с вами поговорить? Для ученого звонок самого фюрера было большой неожиданостью, и блондин был удивлен и напряжен одновременно, но все же ответил: — Конечно. — Отлично. Мистер Хоэнхайм, один мой знакомый заинтересовался вашими исследованиями и очень хочет встретиться с вами. Не могли бы вы завтра приехать в главный штаб и лично побеседовать с ним? — Поинтересовался Кинг Бредли. Хоэнхайм, услышав слова, нахмурился, будто искал в голосе главы страны какой-то подвох. Ученый знал, что Кинг Бредли очень скрытный человек и ведет нечестную игру в глазах народа. Однако Хоэнхайм ничего не почувствовал, и он ответил: — Для меня большая честь приехать к вам, господин Бредли. — Прекрасно. В таком случае жду вас завтра у себе, я пришлю за вами машину. До свиданья, мистер Хоэнхайм. — Всего доброго, господин фюрер. — Сказал Ван и, положив трубку, тяжело вздохнул. Меньше всего ученому хотелось ехать на встречу с Бредли, но выбора у ученого особо не было. Он почувствовал, как на его спину легла теплая ладонь. Алхимик обернулся и встретился с зелеными глазами шатенки. — Что-то случилось? — Спросила Триша. — Ничего. Просто меня пригласил к себе фюрер, и завтра я должен ехать. — Спокойно ответил Хоэнхайм. — Ну раз тебя позвал самый важный человек в Аместрисе, то ты должен ехать. — Прости, что я вынужден оставить вас одних. — Произнес Хоэнхайм. — Ничего, мы со всем справимся. — Улыбнулась шатенка и взяла мужа за руки. — Ты главное не вляпайся в какую-нибудь передрягу и возвращайся, как можно скорее. Мужчина, улыбнувшись в ответ, обнял жену и прижал к своей груди. — Это я тебе обещаю, дорогая. Только не говори ничего мальчикам. Не хочу, чтобы они волновались. — Попросил он.***
С рассветом Хоэнхайм в дорожном костюме и чемоданом в руке стоял у входной двери. Триша как полагается жене вышла провожать мужа. Глядя на любимую женщину, ученый старался запомнить каждую черточку. Он знал, что вернется к семье не скоро, однако об этом Ван решил умолчать. В тишине раздавалось таканье часов из кухни, который тяжелым стуком отдавался в голове ученого. В этот момент из комнаты показались две пары золотистых глаз. Полусонные Эд и Ал, увидев одетого отца в недоумении уставились на него. — Мальчики, вы почему так рано встали? — Спросила Триша. — Ал захотел в туалет. — Зевая, ответил Эд и посмотрел на отца. — А куда это ты, папа, собрался? — У меня появились очень важные дела. Скоро вернусь. — Сказал Хоэнхайм и, взглянув на семью в последний раз, вышел из дома.