лавандовый букет

      ariana grande — just a little bit of your heart — Ты помнишь, как мы впервые встретились? — спрашивает Ран. Губы Такаши трогает легкая улыбка. — Конечно. Я помню, что увидел тебя и подумал: «Черт, до чего же он красив. Я хочу быть таким же». Это было в 2003, на фестивале Адзабу. — В Роппонги. — Да, в Роппонги. Ты был там с Риндо. — А ты с Луной и Маной. — Ты… ты помнишь? — удивляется Такаши. Они сидят ровно друг напротив друга. Смотрят глаза в глаза. Колени их совсем невесомо соприкасаются. — Помню, — спокойно отвечает Ран, едва заметно склоняя голову набок, отчего косы его покачиваются подобно маятникам часов. — Ты был всего лишь одним взглядом из сотни, но я заметил тебя. Ты так смотрел на меня… не знаю. Может, это был свет от фонарей, но твои глаза блестели. Щеки Такаши трогает едва заметный румянец. Он неловко ворошит длинные серебряные волосы на затылке, поднимает глаза, и Ран может поклясться, что на секунду в них мелькает тот самый блеск. — Конечно, я ведь был очарован тобой. До тех пор, пока ты не приложил меня кирпичом по затылку. Ран против воли прыскает, прикрывая рот длинными пальцами. — Зато ты в полной мере отомстил мне два года спустя. — Ага, — фыркает Такаши, закатывая глаза. — Настолько сильно приложил тебя в ответ, что через неделю ты откопал у кого-то мой номер и начал слать мне жуткие анонимные сообщения. — Они не были жуткими! — возмущенно восклицает Ран. — Я писал о том, какие красивые у тебя глаза. — Это звучит жутко от анонима! Почему ты просто не сказал мне? — И ты бы тогда ответил мне? — Может быть, — жмет плечами Такаши. — Не забывай, что я влюбился в тебя первым. Ран замолкает. Смотрит на него полным тепла взглядом и мягко поджимает губы. — Мне понадобилось две недели и куча угроз от тебя, чтобы признаться. Блять, да я в жизни ничего так не боялся, как… — Ты боялся признаться мне? — вскидывает бровь Такаши. Ран неудобно ерзает на месте, трет шею широкой ладонью и дергает уголком губ: — Не то чтобы… Просто… Все, что происходило между нами, пугало меня до усрачки. — Меня тоже, — отрезает Такаши, с вызовом глядя в глаза напротив. — И все же мы попытались. — Да. Наше первое свидание было ужасным. Я все время ожидал, что вот-вот из-за угла выскочит твой братец и вы вдвоем завалите меня. — О да, я хотел завалить тебя, — хитро тянет Ран, склоняя голову набок. — Но в совершенно ином смысле. Такаши закатывает глаза: — Боже, перестань. Ран расходится в хрипловатом смехе, но вдруг в миг становится серьезным: — Почему ты согласился? Такаши осекается. Поджимает губы. — Потому что ты мне нравился. Пиздец как. И мне было хорошо с тобой. — Даже несмотря на все то, что было между нами в прошлом? — Даже не смотря на это. Просто… то, как ты относился ко мне. Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. Я чувствовал себя нужным. Важным. Рядом с тобой я мог расслабиться. Ты стал моим лучшим другом. Такаши смотрит на Рана глазами, полными любви. Так смотрят на самое дорогое. Самое важное. У Рана щемит глубоко внутри. — Ты тоже стал моим лучшим другом, — сиплый голос пробивается сквозь спазмы, сковавшие горло. — Родным человеком. В глазах Такаши снова мелькает отблеск, только на этот раз совсем иной. Он опускает глаза на сцепленные на коленях руки, тяжело сглатывает и спокойно спрашивает: — Тогда почему ты изменил мне? Пальцы Рана крепко сжимаются на подлокотнике стула. — Я… — хрипло отвечает он, прикрывая веки. — Я никогда не смогу тебе дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Потому что я не могу дать его даже себе. Не знаю. Просто… Кхм… Думаю, дело в том, что я испугался того, что между нами было. Обязательств и… всего такого. Такаши поджимает губы, силясь сдержать натиск распирающих его изнутри эмоций и тихо спрашивает: — Когда ты… Когда это случилось в первый раз? — То ли в сентябре, то ли в октябре 2009, — хмурится Ран, потирая пальцами лоб. — Мы тогда сильно поругались и взяли перерыв. Такаши сухо кивает: — Я до сих пор не понимаю, почему мы с тобой тогда разругались. Столько всего происходило в то время… Наверное, мы оба устали и достигли точки кипения. Я тогда наговорил тебе кучу обидных слов. — Оглядываясь назад, в этом не было ничего такого, мы всего-навсего развели драму на пустом месте. Но тогда… понимаешь, я был так обижен и зол, и… И это просто случилось. — Что ты почувствовал тогда? — Что мне стало легче. Этот человек потом навсегда исчез из моей жизни, я уже даже толком лица его не помню. Очередной одноразовый секс по пьяни. Я почувствовал себя вновь свободным. Но потом… Но потом позвонил ты. И я сам не заметил, как снова оказался под твоей дверью. Не знаю, ты всегда был моим слабым местом. — И ты предпочел сделать вид, что ничего не было? — Да, так было легче. Что в первый раз, что в последующие. Но однажды я пришел домой поздно и увидел тебя. Ты уснул на диване перед включенным телевизором. На столе остывал ужин. Ты был таким красивым. Я укрыл тебя пледом, присел рядом и вдруг подумал: «Какого хуя ты творишь, Ран? Он ведь не заслужил этого. Ты ведь его любишь». — Ты любил меня? — Думаю, да. А ты? — Любил. Даже после того, как узнал обо всем. — Ты ведь догадывался, да? Такаши коротко кивает. Ран тяжело вздыхает: — Как ты понял? — Наверное, в глубине души я всегда понимал. Я видел двусмысленные сообщения у тебя на телефоне, замечал странное поведение, какие-то несостыковки в твоих рассказах… Однако выбирал игнорировать эти сигналы. Постоянно придумывал тебе оправдания. — Но что стало… Что заставило тебя… — Когда ты сам признался мне, — жмет плечами Такаши. Глаза его заметно увлажняются. — И не знаю… Это типа… сломило меня окончательно. Ран в очередной раз тяжело сглатывает. Крепко сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. — Что ты почувствовал тогда? — Что я недостаточно хорош. Что ты меня ненавидишь. — Это не так. — Я знаю. — Мне жаль. — Я знаю. — Ты ушел в ту ночь. Куда? Ты никогда не говорил. — К Доракену. В мастерскую. Ран какое-то время молчит. Порывается что-то спросить, но одергивает себя, пока наконец все же не находит сил, чтобы озвучить вопрос: — Тебе хотелось отомстить мне? Сделать так же больно? — Почему ты спрашиваешь? — вскидывает подбородок Такаши, горько усмехаясь и щурясь: — Хочешь узнать, трахнул ли я Доракена в ту ночь? — Ран молчит, да и нет надобности говорить. Ответ читается в его глазах, подернутых поволокой вины и смирения. Такаши тихо выдыхает: — Нет. Я хотел. Но не смог. — Потому что любил? — Потому что любил. — Я пытался… Когда все зашло слишком далеко, я сделал единственное, что было правильным. Я попытался быть честным с тобой. Такаши перехватывает полный раскаяния взгляд Рана и упрямо качает головой: — Ты поступил эгоистично. — А как бы ты хотел, чтобы я поступил? — Никак. Я бы вообще не хотел… — Такаши осекается, не находя слов. Ран интерпретирует это по-своему: — Не хотел встречать меня? — Нет… Да… Черт, я не знаю, ясно? — потерянно взмахивает руками Такаши. — Просто ответь, — упрямо продолжает Ран. — Ты жалеешь, что встретил меня? — Нет. А ты? — Да. Я жалею, что ты встретил меня. Ты не заслужил той боли, что я причинил тебе. Такаши тяжело выдыхает, возводит глаза к потолку и часто-часто моргает. Заламывает руки. Говорит стянутым голосом: — Я все равно благодарен тебе за все хорошее, что было между нами. Ран обводит его лицо внимательным взглядом и спрашивает: — Как думаешь, у нас бы могло получиться снова? В голосе нет ни намека на надежду. Вопрос чисто теоретический. Такаши отвечает так же беспристрастно: — Нет. Я больше никогда не смогу верить тебе. — Ты ненавидишь меня? — Я бы хотел. Честно. Но я не могу. — Почему? — Просто не могу. Ран замолкает. Вопросов больше не осталось — только сожаления. Такаши напоследок мажет взглядом по его аккуратным чертам — впитывает в себя каждую деталь, силясь запомнить так много, сколько сможет, а потом молча встает со стула и уходит. Ран еще долго провожает пустым взглядом его длинную тень, отбрасываемую светом от прожектора.