Зубной фей

Горячие губы на его затылке оставляют поцелуй, а затем нежно шепчут в самое ухо «доброй ночи, гэгэ». Крепкие руки обвивают талию, прижимая взмокшее тело ближе к широкой груди. Кожа к коже. Се Лянь хочет выдохнуть в ответ такое же пожелание, но не успевает закрыть глаза, как погружается в сон, будто в теплые воды. В голове совсем не остается мыслей. Кроме одной. Уровень тревоги все-таки красный. Щурясь от утреннего света, Се Лянь открыл глаза. Руки уже не обнимали его со спины, и в кровати он точно был один. Однако, прислушавшись, он уловил краем уха редкие шумы в квартире. Возможно, Хуа Чэн просто занимался делами, не решаясь будить его. Сладко потянувшись, Се Лянь еще на секунду задержался в теплой кровати, широко раскинув конечности — у него дома кровать вдвое меньше этой. А затем приподнялся, и его взгляд упал на прикроватную тумбочку. Секунда на размышление и осознание — и уголки его губ поползли вверх. На ней были заботливо оставлены всего несколько вещей: стакан с водой, таблетка рядом, его полностью заряженный телефон и… записка. «Утра, доктор Се! Таблетка от головной боли, телефон заряжен. Взгляни на стол» Губы Се Ляня дрогнули в улыбке. Он сонно потер глаза, потихоньку привыкая к свету, а затем в нетерпении поднялся с нагретого места и подошел к столу. Эскизов, в страсти разбросанных ими вчера, уже не было — большой рабочий стол даже пустовал без того художественного беспорядка. Зато там лежали его аккуратно сложенные вещи, резной гребешок для волос и очередная записка! На ней, помимо текста, красовались наспех нарисованные, но без того очаровательные цветы. «Надеюсь, гэгэ не подумал, что я (в лучших традициях мелодрам) оставил его наутро ✿ Теперь тебе на кухню — направо до конца по коридору. Твоя водолазка вчера немного запачкалась, я ее постирал. Надеюсь, эта рубашка тебе подойдет» Пальцы Се Ляня неосознанно обвели и погладили кривенькие черты иероглифов. Может, стоит заняться с Хуа Чэном каллиграфией? Хотя такая маленькая интересная особенность вполне может являться его изюминкой, и ни к чему исправлять то, что не мешает ему самому. Обладатель самого ужасного почерка, но великолепного вкуса в одежде действительно оставил Се Ляню свою темно-алую рубашку на вешалке рядом со столом. Се Лянь не спеша влез в свои джинсы, а затем в рубашку Хуа Чэна, чувствуя кожей приятную прохладу шелка. Пока он осторожно застегивал пуговицу за пуговицей, в голове старательно перебирались варианты, где и когда он успел запачкать свою одежду. Кафе? Да нет же, кофе он пил аккуратно, ел тоже, вроде бы… Пока ехали? Тоже нет — он всю дорогу был прижат к Хуа Чэну… как вдруг по его спине прошлась толпа колючих мурашек и Се Лянь ахнул. Голова Хуа Чэна между его ног, крепкие ладони, не дающие рефлекторно сомкнуть колени, мягкие укусы и влажные поцелуи на внутренней стороне бедра. Там, где кожа такая тонкая и чувствительная… Отчетливо ощущаемый пирсинг в юрком языке, мокрый горячий рот, пальцы, вплетенные в волосы… Воспоминания вспышками появлялись у него перед глазами и тут же исчезали в тумане сознания. Щеки Се Ляня налились румянцем, он закусил губу и прикрыл глаза, желая уловить хотя бы что-то из прошедшей ночи. — Сань Лан, прошу тебя, я больше не могу… я уже почти… Непривычные ощущения чьего-то влажного языка там, где даже собственные пальцы касаются изредка и с робостью. Там, где возбуждение оседает приятной тяжестью и пускает тепло по всему телу… Хуа Чэн держит его на грани, не давая переступить через нее. Все тело в напряжении, словно струна. На лбу выступает пот, рот приоткрыт, сердце больно стучит в висках… Се Лянь стонет, больше не сдерживаясь… Глаза Се Ляня распахнулись в испуге, и он прижал ладонь ко рту. Воспоминания, видимо, были так свежи и отчетливы, что он… только что застонал вслух. Стесняться сейчас Се Ляню было некого — в комнате он оставался один, дверь закрыта. Однако даже мысли об этом заставили его смущенно принять истину этой ночи и залиться краской до ушей. Пьянящее ощущение вибрации от гортанных стонов Хуа Чэна проходится по всему телу. Се Лянь стонет в унисон, не в силах даже слова вставить между рваными вздохами. Своими или Хуа Чэна — он уже не различает. В момент теряет все стеснение, прося о большем, и активно подмахивает бедрами. Легкие наполняются пьянящим и терпким ароматом разгоряченных тел… Се Лянь тряхнул головой. Во всяком случае, даже так водолазка не могла запачкаться — он был любовно переодет Хуа Чэном в домашнюю футболку до этого. А потом вообще избавлен даже от нее. Закрадывалось подозрение, что что-то здесь нечисто, помимо его собственной одежды. Он потер точку между бровей, усмехнулся и все же решил последовать указаниям, проходя на кухню до конца по коридору. Ориентироваться было довольно просто. Особенно когда тебе любезно оставили записку с инструкциями… Квартира оказалась довольно просторной и светлой, с высокими потолками и широкими дверными проемами. Здесь не было по-домашнему уютно, скорее, очень лаконично и стильно. А еще очень светло благодаря огромным окнам. Се Ляню мимолетно подумалось о том, как хорошо бы на книжных полках смотрелись ароматические свечи или горшочки с цветами… На кухонном столе Се Лянь обнаружил несколько цветов из салфеток, чайник с ароматной заваркой и очередную записку, почти вдвое длиннее предыдущих. «Буду рад, если гэгэ дождется меня на завтрак. Я ушел в пекарню у дома, но постараюсь как можно быстрее порадовать своего доктора Се перед рабочим днем. Не стесняйся, хозяйничай на кухне. Можешь полюбоваться видом из окна, перебрать все сладости на полках или поболтать с Эмином, если он захочет. Не захочет — заставим. ХЧ» Еще ниже и еще корявее была приписка: «Голодному глазу кота не верь. Он поел. Дважды!!!» Се Лянь широко улыбался, читая строчку за строчкой. Под конец он вовсе задорно рассмеялся, аккуратно сложил все три записки и убрал в карман. Пекарня, значит… Се Лянь, конечно, очень любил вкусные завтраки, но чаще отдавал предпочтение полезным и легким. Что ж, видимо, он разрешит себе чуть больше — сегодняшнее утро явно располагает к приятностям, а не полезностям. Его размышления прервал мокрый нос и щекочущие усы, старательно изучающие его ногу. А вот и маленький источник постороннего шороха — Хуа Чэна в квартире точно не было. — Доброе утро, чудо. — Се Лянь присел на корточки и погладил кота по спинке. Эмин не был против, даже наоборот, и издал в ответ совершенно умилительное «мр-ру», которое не вписывалось в его образ сурового одноглазого кота, подобранного с улицы. — Тебя можно взять на ручки? Не встретив явного сопротивления, Се Лянь присел на стул и поднял на колени довольно увесистого Эмина. Кушал он явно много и вкусно… Умилительное «мр-ру» стало еще громче. Образ сурового кота с треском рушился под ласковыми руками Се Ляня. Эмин терся о его лицо, ладони, уткнулся лбом в плечо. Он был едва ли мягче, чем Жое, но в разы активнее, чем она. — Хороший кот, любишь, когда тебя чешут, да? Любишь, вижу-вижу! — Эмин лизнул его нос, и Се Лянь рассмеялся, потрепав пушистый живот. — А где же твой хозяин? Оставил нас тут одних, да? — А вот и не правда. Не оставлял. Эмин, что ты наговорил ему там? Се Лянь дернулся и обернулся на голос, широко улыбнувшись. Прямо за ним у входа в комнату стоял Хуа Чэн и с огромным наслаждением наблюдал за трогательной утренней беседой, скрестив руки на груди. Рядом на барной стойке уже стояли два больших бумажных пакета с логотипом местной пекарни и постепенно распространяли сладкий аромат свежей выпечки. Утренние лучи освещали выразительные черты лица Хуа Чэна, и Се Лянь невольно засмотрелся. И глаз отводить не спешил. — Сань Лан! Доброе утро. — Доброе утро, гэгэ. Эмин спрыгнул с рук Се Ляня и тактично вышел за пределы кухни.

***

Хуа Чэн неторопливо разбирался с кофемашиной, стоя к Се Ляню спиной, и совершенно вежливо просил ее сделать самый вкусный кофе для гэгэ. Се Лянь же в это время с аппетитом надкусывал уже второй круассан и с неподдельным интересом рассматривал Хуа Чэна со спины. А если быть точнее — с совершенно голой спины… Длинные волосы, собранные в небрежную косицу и перетянутые алой лентой, подтянутые мышцы спины и рук, выраженные ямочки Венеры на пояснице, изящные татуировки на ребрах, которые хотелось изучить поближе. Рубашка упала на пол. Хуа Чэн не придал этому ни малейшего значения, наклоняясь ближе. Глаза Се Ляня, привыкшие к полутьме, мимолетно разглядели татуировки на ребрах с одной стороны. Однако понять, что там было изображено, сейчас не было ни возможности, ни сил. Настойчивые губы Хуа Чэна припали к его губам… — Гэгэ, ты так во мне дыру прожжешь. — Ятаган, набитый у тебя на ребрах, конечно, имеет глаз, но вряд ли именно он выдал меня. Практикуешь ясновидение? — Разумеется! — Хуа Чэн рассмеялся. — Ясно вижу твое отражение на стенке чайника. Се Лянь смущенно ойкнул и вернулся взглядом к выпечке. Хуа Чэн все это время наблюдал за тем, как тот бесстыдно его рассматривает? Се Лянь мысленно хлопнул себя по лбу и быстрее начал жевать, чтобы не сгореть от неловкости собственных мыслей. — А вот и кофе! Хуа Чэн развернулся к нему лицом, лениво улыбаясь. Се Лянь готов был поклясться, что круассан стал у него поперек горла — он закашлялся. Теперь взгляд его приковывали две маленькие сережки в сосках Хуа Чэна. Казалось, будет чудом, если Се Лянь сможет спокойно доесть свой завтрак… — Не бойся дотронуться. Я не кусаюсь… — Хуа Чэн тяжело сглатывает и кладет свою ладонь поверх ладони Се Ляня. — Если, конечно, не попросишь. Се Лянь почти хнычет от тянущего чувства возбуждения, а затем чуть не давится воздухом на вдохе. Под его пальцами металлическое колечко в соске, согретое разгоряченной кожей Хуа Чэна. Твердый металл резко контрастирует с мягкой кожей. Се Лянь пропускает украшение между пальцев и позволяет себе маленькую шалость — тянет на себя, игриво прокручивает его под сладкий протяжный стон Хуа Чэна… Прохладные пальцы задели его ухо, поправляя выбившийся локон волос, и Се Лянь вздрогнул в очередной раз за утро, подняв взгляд на лукавые искры в глазах Хуа Чэна. Он сел за стол совсем близко и склонил голову, осматривая розовеющие щеки Се Ляня и его явно проступившие ямочки от улыбки. — Я смог договориться с этой машиной лишь на карамельный капучино. — Хуа Чэн передал чашку кофе Се Ляню. — Приятного аппетита, гэгэ. Се Лянь закивал в ответ, осторожно поднося к губам горячий напиток. — Приятного аппетита, Сань Лан!

***

— Тебе очень идет красный цвет. Ваш отвратительный начальник позволяет носить такое? — Хуа Чэн допивал вторую кружку облепихового чая. Се Лянь уже почти жалел, что наелся и напился — аромат от чая стоял невероятно привлекательный. — Ох, он-то позволяет, конечно. Но я все равно перед работой переодеваюсь в форму. Только вот… — Се Лянь облизнул остатки крема с губ. — Только вот у коллег появится новый повод для сплетен. Подобные рубашки явно не с моего плеча. — О. — Бровь Хуа Чэна дрогнула. — Гэгэ, помнишь мою актуальную философию «к черту их»? Се Лянь улыбнулся и кивнул, дожевывая почти остывший, но все еще вкусный круассан. Второй. Или третий… они были такими вкусными, что остановиться казалось нереальным. — Вот, чудно. Предлагаю пользоваться ей на постоянной основе. Глядишь, скоро привыкнешь, а потом и дышаться будет легче без лишнего волнения насчет мнения мудаков. Ой, прости, коллег. Пусть болтают, если им больше заняться нечем. — Они-то ладно, поговорят и забудут… а вот Цинсюань… — Се Лянь потер точку между бровей и вздохнул. — Сань Лан, я уже вижу его ехидную улыбку во все тридцать два. Вот кто точно захочет пересказ последних суток. — И ты расскажешь ему? — Вероятно. Хотя бы что-то. Мне придется в общих чертах рассказать ему правду. Как самый ответственный за мою личную жизнь, он явно ни за что не поверит в версию с чаепитием до глубокой ночи. — Да, это явно был не чай. Но было вкусно. — Сань Лан! — Уши Се Ляня вспыхнули. У Хуа Чэна чай чуть не пошел носом от смеха, он закашлялся. Се Лянь ойкнул и забрал у него кружку с горячим чаем из рук, пока Хуа Чэн не восстановил дыхание. — Спасибо, доктор Се, ты спас мне жизнь этим утром уже дважды. — А когда это был первый раз? — Се Лянь нахмурился, усиленно вспоминая детали прошедшего утра. — О, не помнишь? Перед тем, как уйти в пекарню, мне пришлось осторожно выпутываться из твоих объятий. А вот тебе, видимо, эта идея не очень понравилась, поэтому ты схватил в охапку Эмина и даже не проснулся от его недовольного кряхтения. — Хуа Чэн допил чай и подпер рукой голову, откинувшись на стуле. — Этот дурак постоянно клянчит есть, на ноги кидается, кусает. Ты спас меня от его голодных воплей и мои ноги от острых зубок. Се Лянь слушал эту прелестную историю, растянув губы в улыбке, а под конец хихикнул и подмигнул Хуа Чэну. — Думаю, что мы в расчете! — Он поднял руку с последним кусочком круассана, откуда чуть не капнул крем, но Се Лянь вовремя словил каплю языком. — Ты откупился вкусным завтраком. — Любишь круассаны? — Обожаю! Не знаю, как ты догадался, но с кремом — мои любимые. Хуа Чэн игриво толкнул его колено под столом и прищурился. — Практикую ясновидение, гэгэ. По просторной кухне, освещенной мягким утренним светом, разлился искренний смех двух голосов. На фоне в этот момент раздалось протяжное театрально-голодное «мя-я-яу», и в ногу Хуа Чэна впились кошачьи зубы.

***

Шею покрывают невесомые поцелуи-бабочки, дыхание постепенно выравнивается, но сознание все еще утянуто пеленой наслаждения. Конечности кажутся тяжелыми и совершенно невесомыми одновременно… Хуа Чэн влажным полотенцем протирает его живот и что-то нашептывает, но слов Се Лянь разобрать не может, лишь блаженно прикрывает глаза после долгожданного оргазма и держится за плечи напротив. — О чем гэгэ задумался? Се Лянь отдернул руку от шеи, где расцвела пара (тройка, а то и пятерка) красноватых пятен от несдержанных порывов Хуа Чэна этой ночью. Он закончил чистить зубы и умываться, но вновь улетел мыслями и совершенно упустил момент, когда уже одетый Хуа Чэн заглянул к нему в открытую ванную. Их взгляды встретились в зеркале. И, наблюдая за Хуа Чэном, Се Лянь просто не мог сдержать улыбку. Простую, легкую, такую искреннюю… И даже повод для нее не нужен был. Просто от приятных чувств, которые в нем вызывал Хуа Чэн, расцветала душа, а вместе с этим и уголки губ тянулись от счастья все выше. — О том, чем мне сегодня скрывать шею! Я бы сам с радостью выбросил эти бинты, будь моя воля, только вот… Хуа Чэн хмыкнул, а затем подошел сзади вплотную и осторожно накрыл пальцами яшмовую ветвь, скрывая ее листья. — Так пойдет? Се Лянь повернулся к нему лицом и положил свою ладонь сверху. — Пойдет! Отсидишь так со мной весь день на работе? — Размышляя над предложением руки и сердца, я не думал, что все окажется так буквально. Секунда молчания — и ванная наполнилась смущенным хохотом Се Ляня, красиво переливающимся в унисон с низким смехом Хуа Чэна. Звонкий звук поцелуя отразился от стен — Се Лянь приподнялся на носочках и клюнул Хуа Чэна в губы. — Ну тогда поехали? Ладони, согревающие кожу шеи, скользнули выше. Хуа Чэн завороженно изучал лицо напротив, а затем несколько раз кивнул и опустил поцелуй на щеку Се Ляня. — Тогда поехали, гэгэ.

***

Часы показывали без двадцати минут девять утра, и это был первый случай на его памяти, когда Се Лянь действительно боялся опоздать на работу. Он торопливо слез с пассажирского сиденья без посторонней помощи, стянул с себя шлем и передал его в руки Хуа Чэну. Он, как и обещал, подвез Се Ляня точно к началу рабочего дня. И даже так, чтобы оставалось немного времени на очередной стакан кофе, если ему вдруг было мало карамельного капучино. — Ну, вот, кажется, и закончилось свидание, да? — в голосе Се Ляня белыми нитками так и скользила тоска, размешанная пополам с грустью. — К сожалению, хорошие вещи быстро подходят к концу. — Хуа Чэн вздохнул, поглаживая пальцы Се Ляня. А затем обхватил его ладонь крепче, будто хотел запомнить ее тепло перед недолгим прощанием. — Организуем еще одно? Се Лянь поднял на него взгляд. Весенний ветер растрепал его и без того взлохмаченные волосы, заслонившие блестящие удовольствием глаза. — Организуем! Сегодня работаю до шести. — Он высвободил руку и подмигнул на прощание. — Не опаздывай. Уходить так не хотелось, однако все равно пришлось бы. Он дождался согласного «конечно, гэгэ» и направился к дверям клиники. Се Лянь оставил позади себя Хуа Чэна, но ладонь все еще хранила тепло его рук, а в легких стоял ненавязчивый аромат парфюма и круассанов. Впереди его ждал рабочий день, пациенты, сто и один вопрос от Ши Цинсюаня и томительное ожидание вечера… — Гэгэ, постой! Се Лянь остановился и обернулся. Хуа Чэн в одно мгновение оказался рядом, опережая мысли и слова. Он крепко обнял Се Ляня и порывисто выдохнул прямо над ухом: — Ты мне тоже… очень нравишься.